— Я немного устала, папа. Я, пожалуй, пойду лягу.
Две минуты спустя мистер МакИкерн был в кабинете сэра Томаса Бланта. Пять минут спустя сэр Томас надавил на кнопку звонка.
Явился Сондерс.
— Скажите его лордству, — приказал сэр Томас, — что я прошу его уделить мне минутку времени. По-моему, он в бильярдной.
Глава XVII ДЖИММИ КОЕ-ЧТО ВСПОМНИЛ
Когда Джимми вернулся в бильярдную, партия между Харгейтом и лордом Дривером все еще продолжалась. На доске был выписан счет: семьдесят — шестьдесят девять.
— Хорошая игра, — сказал Джимми. — Чья очередь?
— Моя, — сказал его лордство и тут же смазал совсем несложный карамболь. Лорд Дривер был почему-то очень весел. — Харгейт просто на ходу подметки режет. Только что у меня было преимущество в одиннадцать очков, а тут он р-раз — и отыграл двенадцать за один ход.
Лорд Дривер был игроком того класса, где выиграть более десяти очков за один ход считается знаменательным событием, достойным всяческого почтения.
— Повезло, — буркнул молчаливый Харгейт.
Дня него это была длинная речь. С самой первой их встречи на Пэддингтонском вокзале Джимми не приходилось слышать, чтобы он произнес слово, состоящее больше чем из двух слогов.
— Ничего подобного, старичок! — великодушно возразил лорд Дривер. — Вы грызете удила, прямо как резвая двухлетка! Скоро я уже не смогу давать вам фору в двадцать очков из ста.
Он подошел к столику у стены и смешал себе порцию виски с содовой, напевая обрывки какой-то опереточной песенки. Не могло быть и тени сомнения, что в эту минуту жизнь для него прекрасна. Последние несколько дней, и особенно сегодня после полудня, лорд явно маялся. В половине шестого Джимми видел, как он слоняется по террасе, и подумал, что бедняга выглядит точь-в-точь как плакальщик на похоронах, а теперь, всего несколько часов спустя, он сияет, всему на свете радуется и чирикает, словно птичка.
Игра продолжалась ни шатко ни валко. Джимми уселся и стал смотреть. Счет рос медленно. Лорд Дривер играл плохо, Харгейт — еще хуже. Когда счет перевалил за восемьдесят, его лордству наконец-то начало везти. После серии удачных ударов его счет достиг девяноста пяти очков. У Харгейта благодаря ряду промахов соперника было к этому времени девяносто шесть.
— У меня сейчас инфаркт будет, — сказал Джимми, азартно подавшись вперед.
Шары расположились идеально. Даже Харгейт в такой позиции не мог не пробить карамболь. Он и пробил.
Даже при самой паршивой игре острый финал захватывает. Джимми еще сильнее подался вперед в ожидании следующего удара. Похоже было, что Харгейту пока еще рано праздновать победу. Хороший игрок, пожалуй, мог бы провести карамболь в той позиции, как легли на этот раз шары, но не Харгейт. Шары расположились почти на одной линии, причем белый был в центре.
Харгейт чуть слышно выругался, но делать было нечего. Он, не глядя, ударил по белому шару. Белый шар подкатился к красному, замер на мгновение и отлетел назад, попав ровнехонько по битку. Игра была окончена.
— Ох ты, черт! Вот это удар! — вскричал молчаливый Харгейт, на радостях сделавшись прямо-таки разговорчивым.
Тихая улыбка изобразилась на лице Джимми. Он вспомнил то, что так мучительно вспоминал всю неделю.
В эту минуту открылась дверь, и на пороге возник Сондерс со словами:
— Сэр Томас желал бы побеседовать с вашим лордством в библиотеке.
— А? Что ему надо?
— Сэр Томас не поделился со мной своими планами, ваше лордство.
— А? Что? Ну да. Что делать, до встречи, ребята.
Он прислонил кий к столу и надел пиджак. Джимми вышел вслед за лордом и притворил за собой дверь.
— Одну секундочку, Дривер.
— А? Привет! В чем дело?
— Игра была на деньги? — спросил Джимми.
— Э, да, черт возьми, действительно, на деньги. По пятерке. М-м, кстати, старина, у меня, видите ли, как раз сейчас временно такое дело… У вас, случаем, не найдется под рукой пятерки? Дело в том…
— Ну конечно, дружище, о чем речь. Прямо сейчас с ним и рассчитаюсь, да?
— Спасибо громадное, вы меня жутко выручите. Завтра же отдам.
— Спешить некуда, — сказал Джимми. — У меня в закромах еще имеются запасы.
Он вернулся в бильярдную. Харгейт отрабатывал карамболи. Когда Джимми открыл дверь, он как раз готовился пробить.
— Сыграем? — предложил Харгейт.
— Спасибо, что-то не хочется, — вежливо ответил Джимми.
Харгейт ударил по шару и промазал. Джимми улыбнулся.
— На этот раз не так удачно получилось, — заметил он.
— Да.
— А в тот раз вы отлично пробили.
— Повезло.
— Не знаю, не знаю. Джимми закурил сигарету.
— Вам случалось бывать в Нью-Йорке? — спросил он.
— Случалось.
— А бывали вы в клубе «Ваганты»?
Харгейт отвернулся, но Джимми успел увидеть выражение его лица и был им вполне удовлетворен.
— Не знаю такого клуба, — сказал Харгейт.
— Отличное местечко, — сказал Джимми. — Там собираются в основном актеры, писатели, ну, и так далее. Одна беда — они иногда приводят с собой довольно сомнительных друзей.
Харгейт промолчал с безразличным видом.
— Да, — продолжал Джимми. — Например, один мой приятель, Мифлин его зовут, в прошлом году привел с собой знакомого, записал его гостем клуба на две недели, и этот его знакомый порастряс наших ребят на бильярде уж не знаю на какие суммы. Старый трюк, понимаете ли. Водит-водит партнера, а под самый конец — хоп! Внезапный рывок. Конечно, раз-другой это может быть и случайность, но если человеку, который прикидывается новичком косоруким, под конец партии обязательно удается блестящий удар… Харгейт обернулся.
— Того деятеля вышибли из клуба, — сказал Джимми.
— Слушайте!
— Да?
— Это вы к чему?
— Скучная история, я вам надоел, — извинился Джимми. — Между прочим, Дривер просил меня рассчитаться с вами за эту партию, на случай, если его задержат. Вот, прошу.
Он протянул пустую ладонь.
— Получили?
— Что вы собираетесь делать? — спросил Харгейт.
— Что я собираюсь делать? — повторил Джимми.
— Вы знаете, о чем я. Если будете держать язык за зубами, поделим доход пополам. Хватит вам этого?
Джимми возликовал. Он знал, что по правилам на такое предложение следовало подняться с кресла, сурово закаменев лицом, и немедленно отмстить за оскорбление, но в подобных случаях он часто пренебрегал условностями. Столкнувшись с человеком, чей личный поведенческий кодекс не совпадает с общепринятым, Джимми прежде всего испытывал желание поговорить с ним, понять его точку зрения. К Харгейту он вовсе не чувствовал враждебности, точно так же как не чувствовал ее по отношению к Штырю при первом их знакомстве.
— А много можно заработать такими фокусами? — спросил он с интересом.
Харгейт заметно приободрился. Вот это деловой разговор!
— Кучу денег, — горячо воскликнул он. — Уйму просто. Я вам говорю, даже если поделить пополам…
— А не рискованно?
— Да нисколько! Изредка бывают неприятные случайности…
— Вроде меня, например? Харгейт усмехнулся.
— Тяжелая ведь работа, — сказал Джимми. — Приходится все время себя сдерживать.
Харгейт вздохнул.
— Это хуже всего, — подтвердил он. — Неприятно изображать неумеху, когда какой-нибудь молодой дурак снисходительно похлопывает тебя по плечу и воображает, что чему-то может научить. Я несколько раз чуть не сорвался, так и тянуло показать им, как по-настоящему играют в бильярд.
— У каждой интеллектуальной профессии есть свои недостатки, — сказал Джимми.
— Ну, в этой профессии они, по крайней мере, хорошо оплачиваются, — откликнулся Харгейт. — Так что, договорились? Войдете со мной в долю…
Джимми покачал головой:
— Пожалуй, нет. Вы очень добры, но коммерческие операции — это не по моей части. Боюсь, на меня вам лучше не рассчитывать.
— Что! Неужели вы всем расскажете…
— Нет, — сказал Джимми. — Не расскажу. Я не комитет по охране нравственности. Никому не скажу ни слова.
— О, ну тогда… — начал обрадованный Харгейт.
— Разумеется, — продолжил Джимми, — если вы не станете больше играть в бильярд, пока находитесь в этом доме.
Харгейт вытаращил глаза.
— Но, черт подери, зачем же я тогда… Нет, послушайте! А если мне кто-нибудь предложит сыграть?
— Сошлитесь на свое запястье.
— Мое запястье?
— Да. Вы его вывихнете завтра после завтрака. Очень неудачно. Просто не знаю, как это вас угораздило. Вывих не очень тяжелый, но никак не позволяет вам играть в бильярд.
Харгейт задумался.
— Все понятно? — спросил Джимми.
— А, ладно, — буркнул Харгейт. И тут же взорвался: — Ну, если только у меня будет возможность поквитаться…
— А, ладно, — буркнул Харгейт. И тут же взорвался: — Ну, если только у меня будет возможность поквитаться…
— Не будет, — сказал Джимми. — Не обольщайтесь. Поквитаться! Вы меня плохо знаете. В моей броне нет ни единой щелки. Я рыцарь без страха и упрека, в современном варианте. Теннисон писал с меня своего Галахада. Моя жизнь настолько беспорочна, что самому противно. Но чу! Мы не одни. Во всяком случае, будем через минуту. Кто-то идет по коридору. Так вы меня поняли? Пароль — вывих запястья.
Ручка двери повернулась. Это лорд Дривер возвратился после разговора с дядюшкой.
— Хелло, Дривер! — сказал Джимми. — Мы тут без вас скучали. Харгейт пытался меня развлечь акробатическими трюками. Все-таки вы слишком неосторожны, Харгейт. Попомните мое слово, так и запястье вывихнуть недолго. Вы vx, пожалуйста, поберегите себя. Что, уже уходите? Спокойной ночи! Приятный малый Харгейт, — прибавил Джимми, когда шаги в коридоре затихли. — Эй, дружище, что это с вами такое? У вас подавленный вид. Лорд Дривер бросился на оттоманку и глухо застонал.
— Черт! Черт!! Черт!!! — высказался он.
Его остекленелый взор встретился с взглядом Джимми и тут же вновь бесцельно устремился в пространство.
— Да что случилось? — удивился Джимми. — Вы ушли, распевая, словно канарейка, а возвращаетесь, стеная, как заблудшая душа. В чем дело?
— Дайте мне бренди с содовой, Питт, будьте другом. Вот спасибо. Я в жуткой дыре.
— Почему? Что такое?
— Я обручен! — простонал его лордство.
— Обручен! Объясните толком. В чем проблема? Или вы не хотели обручаться? Кто ваша…
Он вдруг умолк. Страшное подозрение закралось к нему в душу.
— Кто она? — закричал Джимми.
Он схватил измученного пэра за плечо и безжалостно потряс. К несчастью, он выбрал именно тот момент, когда пэр пытался успокоить свои истерзанные нервы хорошим глотком бренди с содовой. В течение двух минут казалось вполне вероятным, что помолвка расстроится в связи с преждевременной кончиной последнего представителя рода Дриверов. Впрочем, когда долгий и мучительный приступ кашля закончился, его лордство был все еще жив и быстро шел на поправку.
Он с упреком смотрел на Джимми, но Джимми был не в настроении извиняться.
— Кто она? — повторял он нетерпеливо. — Как ее имя?
— Так ведь и убить можно, — проворчал выздоравливающий.
— Кто она?
— Что? А, мисс МакИкерн.
Джимми знал, что он ответит именно так, но потрясение не стало от этого менее сильным.
— Мисс МакИкерн? — повторил он, словно эхо. Лорд Дривер скорбно кивнул.
— Вы с нею помолвлены? Еще один скорбный кивок.
— Не верю, — сказал Джимми.
— Я бы тоже хотел не верить, — печально откликнулся его лордство, не замечая, что его реплика несколько грубовата. — Но, к сожалению, это правда.
Впервые с той минуты, как прозвучало заветное имя, Джимми обратил внимание на причудливое поведение своего счастливого соперника.
— Вы что-то не слишком радуетесь, — промолвил он.
— Радуюсь! Я бы на эту лошадь пятерки не поставил! Прямо скажем, я не готов прыгать от счастья.
— Тогда какого черта? В чем смысл? Что вообще происходит? Если вам не хочется жениться на мисс МакИкерн, зачем было делать ей предложение?
Лорд Дривер закрыл глаза.
— Друг вы мой дорогой! Это все дядя!
— Дядя?
— Я же вам рассказывал — помните, что он хочет меня женить? Да помните, мы с вами об этом говорили.
Джимми долго молча смотрел на него.
— Вы хотите сказать… — медленно проговорил он наконец. И умолк. Было бы кощунством произнести это вслух.
— Что, старина? Джимми прочистил горло.
— Вы хотите сказать, что решили жениться на мисс МакИкерн только потому, что у нее есть деньги?
Он и раньше слышал, что британские аристократы иногда вступают в брак именно по этой причине, но впервые такая мысль наполнила его ужасом. При определенных условиях мы становимся восприимчевее.
— Да я тут ни при чем, старик, — промямлил его лордство, — это все дядюшка.
— Дядюшка! Господи ты Боже мой! — Джимми в отчаянии стиснул кулаки. — Ты что же, позволяешь дядюшке командовать тобой в таком деле? Неужели ты такой… такой… студнеобразный… ползучий бесхребетник…
— Послушай, старик! — обиделся его лордство.
— Я бы тебя назвал вонючим трусливым скунсом, но это была бы грубая лесть. Не в моем характере нагло льстить человеку прямо в лицо.
Лорд Дривер, оскорбленный в лучших чувствах, приподнялся с оттоманки.
— Не вставай, — предупредил его Джимми. — Я за себя не ручаюсь!
Его лордство поспешно сел на место. Ему стало не по себе. Он никогда еще не видел Джимми в таком настроении. Сперва он был этим просто огорчен и разочарован, поскольку ожидал сочувствия. Но теперь дело приняло более серьезный оборот. Джимми расхаживал по комнате, как молодой и разъяренный тигр. Правда, в настоящую минуту их разделял бильярдный стол, но его лордство предпочел бы хорошую, прочную решетку. Он приютился в уголке оттоманки так же истово, как моллюск присасывается к скале. Разумеется, со стороны Джимми было бы верхом дурного тона наброситься с кулаками на человека, у которого он в гостях, но можно ли рассчитывать, что Джимми сейчас способен вспомнить о правилах этикета?
— Не представляю, какого дьявола она согласилась, — пробормотал Джимми словно про себя, внезапно остановившись и злобно глядя на графа через стол.
Лорд Дривер перевел дух. Сказано было, может, и невежливо, но это, по крайней мере, не грозило физическим насилием.
— Сам не пойму, старичок, — сказал он. — Странно все это, строго между нами. Еще сегодня…
— Что — еще сегодня?
— Она мне наотрез отказала.
— Ты сегодня уже делал ей предложение?
— Ну да, и в тот раз все прошло отлично. Она так мило мне отказала. Даже слышать не хотела об этом. Чуть было не засмеялась мне в физиономию. А вечером… — От мысли о собственной горькой доле голос его повысился до писка, — дядюшка вдруг вызывает меня к себе и говорит, что она передумала, ждет меня в утренней комнате. Иду туда, и она мне в двух словах объявляет, что все как следует обдумала и вся эта пакость снова на ходу! По-моему, это называется свинством. Я просто не знал, что делать, в смысле — надо ее поцеловать или нет…
Джимми яростно фыркнул.
— А? — растерянно переспросил его лордство.
— Продолжай, — процедил Джимми сквозь зубы.
— Понимаешь, я стоял перед ней, как дурак. В итоге просто сказал: «Ну, значит, такие дела» — или что-то в этом духе. Черт возьми, сам не знаю, что я такое ляпнул, и давай Бог ноги! Странно все это, очень странно. Я ведь ей на самом деле не нужен, это же видно. Ей до меня и дела нет. Знаешь, что я думаю, старик, — сказал он торжественно, — ее, скорее всего, тоже заставили. Должно быть, дядюшка с ней поговорил.
Джимми коротко рассмеялся.
— Дорогой мой, ты, как видно, считаешь, что твоему дядюшке никто не в силах противиться. А по-моему, он только на тебя так действует.
— Ну, не знаю, мне кажется, дело в этом. А ты что скажешь?
— Что тут говорить? Нечего, да и незачем.
Джимми плеснул в стакан виски и добавил самую чуточку содовой.
— Лихо ты это дело принимаешь, — заметил его лордство с легкой завистью.
— По особым случаям, — ответил Джимми и одним глотком осушил стакан.
Глава XVIII МЕТОД ЛОХИНВАРА
Вечером Джимми сидел у себя в спальне и курил последнюю сигарету' на сон грядущий, и тут в комнату вошел Штырь Маллинз. Джимми размышлял. Он был из тех людей, чьи способности лучше всего проявляются в критические моменты. Перед лицом неминуемой катастрофы он мобилизовал все ресурсы и ум его заработал с особой остротой. Новость, которую он узнал сегодня вечером, не изменила его намерений, но он понимал, что необходимо пересмотреть свои методы. Теперь нужно было все поставить на один-единственный бросок игральной кости. Образцом ему должен был стать не Ромео, а, скорее, юный Лохинвар. Джимми отказывался признать себя неспособным добиться чего угодно, если оно ему настолько необходимо, как Молли. Он также отказывался поверить, будто Молли в самом деле испытывает какие бы то ни было чувства к лорду Дриверу. Джимми подозревал, что тут не обошлось без козней МакИкерна, хотя эти подозрения нисколько не проясняли загадку. Молли — девушка с характером, не то, что его лордство, она не станет покорно слушаться старших в деле такого рода. Вся эта история поставила Джимми в тупик.
— Да, Штырь? — спросил он.
Джимми был недоволен тем, что его отвлекают. Он был занят своими мыслями и хотел, чтобы к нему никто не лез. Штырь, судя по всему, был чем-то взволнован.
— Слышь, начальник! Ни за что не угадаете! Знаете того типа, что явился сюда сегодня, — которого старикан МакИкерн приволок с собой из деревни?