Штырь, кажется, и сам сознавал, что некоторые детали его туалета не порадовали бы издателя журнала, посвященного мужской моде.
— Извините за эту одежонку, — попросил он. — Мой лакей куда-то задевал чемодан с выходным костюмом. Пришлось взять что попроще.
— О чем разговор, Штырь, — сказал Джимми. — Ты прямо первый красавец. Пить будешь?
При виде графинчика глаза Штыря загорелись. Он опустился в кресло.
— Сигару, Штырь?
— А то! Псибо, начальник.
Джимми раскурил трубку. Штырь поначалу изящно прихлебывал виски маленькими глоточками, но затем отбросил смущение и единым духом прикончил стакан.
— Еще один? — предложил Джимми.
Широкая улыбка Штыря говорила о том, что эта идея ему по нраву.
Джимми сидел и молча курил. Он думал. Он чувствовал себя сыщиком, напавшим на след. Наконец-то он сможет узнать, как зовут девушку с «Лузитании»! Безусловно, это ему не слишком поможет, но все-таки. Может быть, Штырь даже помнит адрес того дома, куда они в тот раз вломились.
Штырь смотрел на Джимми поверх стакана в безмолвном восхищении. Квартира, которую Джимми снял на год в надежде, что постоянное жилище поможет ему удержаться на одном месте, была обставлена недурно, даже, можно сказать, роскошно. В глазах Штыря каждое кресло, каждый столик были овеяны романтикой — ведь все это приобретено на доходы от ограбления Нового Азиатского банка или от бриллиантов герцогини Хейвентской. Он онемел от преклонения перед человеком, способным извлекать такую громадную выгоду из профессии взломщика. Самому Штырю эта профессия позволяла заработать разве что на хлеб с маслом, да изредка — поездку в парк аттракционов на Кони-Айленде. Поймав его взгляд, Джимми заговорил:
— Такие вот дела, Штырь. Любопытно, как это мы встретились!
— Чума, — согласился Штырь.
— Не представляю тебя за три тысячи миль от Нью-Йорка. Отсюда ведь даже не знаешь наверняка, что машины все так же бегают взад-вперед по Бродвею.
В глазах Штыря появилась грусть.
— Я уж три месяца здесь. Думаю себе, пора навестить добрый старый Лондон. В Нью-Йорке больно стало неуютно. Полицейские совсем жить не давали. Ну, не нравился я им, и все тут. Я и свалил.
— Не повезло, — посочувствовал Джимми.
— Жуткое дело, — подтвердил Штырь.
— Послушай, Штырь, — начал Джимми. — Знаешь, я ведь тебя искал перед тем, как уехать из Нью-Йорка.
— Хы! Жалко, что не нашли! Вам помощь требовалась в работе, да, начальник? Банк или… брульянты?
— Да нет, не о том речь. Помнишь, как мы тогда вломились в такой домик на окраине. Где жил начальник полиции?
— А то!
— Как его звали?
— Кого, полицейского-то? МакИкерн его звали, начальник.
— Мак как? Можно по буквам?
— Без понятия, начальник, — бесхитростно ответил Штырь.
— Скажи еще раз. Сделай глубокий вдох, произноси внятно и раздельно. Как звонкий колокольчик. Ну?
— МакИкерн!
— Так. А где был этот дом, ты помнишь? Штырь наморщил лоб.
— Забыл, — признался он наконец. — Где-то такое на какой-то улице, вроде как в пригороде.
— Очень содержательно, — прокомментировал Джимми. — Попробуй еще разок.
— Я обязательно вспомню, начальник! Только не сразу.
— Значит, мне придется держать тебя при себе, пока это не случится. В настоящий момент ты для меня самый бесценный человек на свете. Где ты живешь?
— Я-то? В парке. Ага, там и живу. Шикарная одноэтажная скамеечка с видом на юг.
— Ну, если ты готов с нею расстаться, тебе больше не придется ночевать в парке. Можешь раскинуть свой шатер под моим кровом.
— Здесь? Правда, что ли, начальник?
— Если только мы не надумаем куда-нибудь переехать.
— Я — «за»! — объявил Штырь, вальяжно раскинувшись в кресле.
— Нужно тебе приодеться, — сказал Джимми. — Завтра сходим в магазин. С такой фигурой можно одеться во все готовое. К счастью, ты не очень высокий.
— По мне, так это несчастье, начальник. Был бы я малость повыше, смог бы поступить в полицейские, сейчас уже кирпичный дом имел бы на Пятой Авеню. У нас на Манхэттене полицейские лопатой деньги гребут.
— Кому и знать, как не тебе! — воскликнул Джимми. — Расскажи мне еще, Штырь. Должно быть, в нью-йоркской полиции многие наживаются на взятках?
— А то. Посмотрите хоть на старика МакИкерна.
— Хотел бы я на него посмотреть. Расскажи мне о нем, Штырь. Кажется, ты хорошо его знаешь?
— Я-то? А то. Он у них хуже всех. Жадный такой, только давай ему. Слышьте, а дочку его вы видели?
— Что такое? — резко спросил Джимми.
— Я один раз видал. — Штырь впал в лирическое настроение. — Хы! Вот это пташка — прямо персик! Да я бы ради нее все бросил! Молли ее кликуха. Она…
Джимми свирепо сверлил его взглядом.
— А ну, прекрати! — крикнул он.
— Что такое, начальник? — удивился Штырь.
— Прекрати! — повторил Джимми с яростью.
— Как скажете, — покорился Штырь в недоумении, смутно понимая, что его слова чем-то были неприятны великому человеку.
Джимми злобно грыз черенок своей трубки. Штырь, переполненный благими намерениями, сидел на краешке кресла, скорбно попыхивал сигарой и гадал, чем это он провинился.
— Начальник? — позвал Штырь.
— Что?
— Начальник, а вы чего тут делаете? Возьмите меня в игру, а? Вы все по той же части? Банки там, брульянты герцогиньские? Вы ж меня возьмете в дело, правда?
Джимми расхохотался.
— Я и забыл, что ничего не успел рассказать о себе, Штырь. Я ушел на покой.
Ужасная правда не сразу проникла в сознание несчастного.
— Слышь, начальник, это вы чего? В завязке, что ли?
— Вот именно. То самое слово.
— И брульянтов больше не тырите?
— Ни в коем случае.
— И с этим больше не работаете, как его… с автогеном?
— Я продал свой автоген, работающий на кислородно-ацетиленовой смеси, раздарил знакомым усыпляющие вещества и теперь собираюсь начать с чистого листа, вести жизнь почтенного респектабельного гражданина.
Штырь тихо охнул. Его мир рассыпался в прах. Та нью-йоркская прогулка с Джимми, медвежатником высочайшего класса, была лучшим, великолепнейшим воспоминанием в его жизни, и теперь, когда они снова встретились в Лондоне, Штырь мечтал о долгом и плодотворном сотрудничестве в области уголовно-наказуемой деятельности. Сам он вполне готов был ограничиться скромной ролью подручного. Довольно и того, что он будет работать с таким мастером! Он смотрел на несметные богатства города Лондона и повторял вслед за фельдмаршалом Блюхером: «Вот этот бы город пограбить!».[10]
И тут его кумир единым словом разрушил прекрасное видение!
— Выпей еще, Штырь, — сочувственно предложил бывший медвежатник. — Я вижу, это тебя потрясло.
— А я-то думал, начальник…
— Знаю-знаю. Такова трагедия нашей жизни. Мне очень жаль, но тут ничего не поделаешь. Денег у меня теперь куча, так зачем продолжать старое?
Штырь с вытянувшимся лицом сидел и молчал. Джимми хлопнул его по плечу.
— Не грусти! Откуда ты знаешь, может быть, жить честно тоже очень даже весело? Многие всю жизнь так живут, и ничего, еще и удовольствие получают! Ты бы тоже попробовал, Штырь.
— Я, начальник? Чего это, мне чтобы тоже честно?
— А то! Ты для меня единственное связующее звено… Мне совсем не хочется, чтобы ты вспомнил тот адрес на вторую неделю десятилетного срока в Дартмурской тюрьме. Штырь, сынок, я уж тебя не выпущу из виду. Буду следить за тобой, точно рысь. Мы вместе посмотрим мир. Возьми себя в руки, Штырь! Гляди веселей! Ну, улыбнись!
Штырь немного подумал и в самом деле улыбнулся, хотя и чуточку бледно.
— Вот это дело, — сказал Джимми. — Мы с тобою, Штырь, рука об руку вступим в светское общество. Ты будешь иметь потрясающий успех. Помни одно: выглядеть бодрым и жизнерадостным, причесывать волосы щеткой и не прикасаться к ложкам. Дело в том, что в высших кругах принято пересчитывать ложки после того, как уйдет последний гость.
— А то, — отозвался Штырь с полным пониманием разумности такой меры.
— А теперь, — сказал Джимми, — пора баиньки. Потерпишь одну ночь на диване? Истинно великодушный человек уступил бы тебе свою постель, но я не такой. Завтра добуду для тебя кровать.
— Мне-то? — воскликнул Штырь. — Хы! Да я целую неделю ночевал в парке. Мне и диван сойдет, начальник.
Глава XI ПОВОРОТ
На следующий день Джимми с утра пораньше отправил Штыря к портному, дав указание по дороге постричься, а сам сел за завтрак, совмещенный с ланчем, и тут к нему пришел лорд Дривер.
— Так и думал, что застану вас дома, — заметил его лордство. — Ну что, как дела? Завтракаете? Черт побери, а мне кусок в горло не лезет.
Внешний вид лорда подтверждал его слова. Потомок сотни поколений графов был бледен, и взгляд у него был рыбий.
— Мне-то? — воскликнул Штырь. — Хы! Да я целую неделю ночевал в парке. Мне и диван сойдет, начальник.
Глава XI ПОВОРОТ
На следующий день Джимми с утра пораньше отправил Штыря к портному, дав указание по дороге постричься, а сам сел за завтрак, совмещенный с ланчем, и тут к нему пришел лорд Дривер.
— Так и думал, что застану вас дома, — заметил его лордство. — Ну что, как дела? Завтракаете? Черт побери, а мне кусок в горло не лезет.
Внешний вид лорда подтверждал его слова. Потомок сотни поколений графов был бледен, и взгляд у него был рыбий.
— У меня сейчас гостит один парень… мы с ним сегодня едем в Дривер… познакомились в клубе… Харгейт его зовут — может, знакомы? Нет? Так вот, когда я вчера вернулся домой, он еще не спал, и мы сразились в бильярд… он паршиво играет, просто что-то страшное; я ему дал форы двадцать очков… до пяти утра играли. Чувствую себя кошмарно. До вечера бы не вставал, но нужно успеть к поезду в два пятнадцать. Единственный приличный поезд до Дривера.
Лорд рухнул в кресло.
— Жаль, что вы не в настроении питаться, — сказал Джимми, потянувшись за джемом. — Я-то, как правило, являюсь к столу в первых рядах, как только прозвучит гонг. В свое время мне приходилось завтракать стаканом воды и пакетиком птичьего корма. Это отучает привередничать. Видели утреннюю газету?
— Благодарю.
Джимми закончил завтракать и раскурил трубку. Лорд Дривер отложил газету.
— Послушайте, — заговорил он, — я вот из-за чего пришел. Какие у вас нынче планы?
Джимми, сказать по правде, вообразил было, что его друг зашел вернуть одолженные накануне пять фунтов, но его лордство ни словечком не намекнул на подобные материи. Позже Джимми узнал, что такие провалы в памяти, когда дело касалось финансовых обязательств, были основополагающей чертой характера лорда Дривера.
— Вы хотите сказать — планы на сегодня? — спросил Джимми.
— Ну, вообще на ближайшее будущее. Я вот о чем — может, отложите пока ту поездку в Японию, поедем лучше со мной в Дривер?
Джимми задумался. Япония, Дривер — какая, в конце концов, разница? Интересно будет повидать замок, о котором ему столько приходилось читать.
— С удовольствием, — сказал он. — А вы уверены, что это будет удобно? Вы, должно быть, не рассчитывали на лишнего гостя?
— Да что вы! Чем больше народу, тем веселее. Успеете к поезду в два пятнадцать? Нужно было мне, конечно, предупредить вас заранее.
— Ничего страшного. Я могу собраться за десять минут. Большое вам спасибо.
— Отлично! Поохотимся, и всякая такая штука. Да, и кстати вы умеете держаться на сцене? Я к тому, что у нас там затеяли что-то вроде любительского спектакля. Один человек по имени Чартерис непременно хотел устроить спектакль — он постоянно этим занимается. По-моему, полная бредятина, но его не остановишь. Вы что-нибудь такое умеете?
— Можете мне поручить любую роль, хоть императора Марокко, хоть Шум За Сценой. Я одно время работал в театре. Особенно мне удается передвигать декорации.
— Молодчина! Ну, пока. Не забудьте, два пятнадцать с Пэдцингтонского вокзала. Там и встретимся. А сейчас мне надо еще повидаться с одним деятелем.
— Буду ждать вас на вокзале.
Вдруг в голове у Джимми мелькнуло: Штырь! Чуть было не забыл! Ни в коем случае нельзя упускать из виду это дитя трущоб — единственное, что связывает его с домиком в окрестностях Сто Пятидесятой улицы. У себя в квартире трущобного мальчика тоже не оставишь. Перед мысленным взором Джимми мгновенно возникла картинка: Штырь, оставшись один в Лондоне, разворачивает бурную профессиональную деятельность на территории «Савой Мэншнз». Нет, Штыря необходимо пересадить на сельскую почву. Правда, Джимми сложно было представить Штыря в деревне. Как он будет скучать, бедолага! Но другого выхода нет.
Лорд Дривер упростил ему задачу.
— Кстати, Питт, у вас, конечно, имеется лакей или что-то в этом роде? Такой жуткий тип, который вечно забывает упаковать ваши воротнички? Его тоже берите с собой, естественно.
— Спасибо, — сказал Джимми. — Возьму.
Вопрос был улажен, и тут открылась дверь. На пороге возник предмет их беседы. С широкой горделиво-застенчивой улыбкой, держась необыкновенно скованно в одном из ярчайших твидовых костюмов, какие только можно увидеть за пределами театральных подмостков, Штырь постоял минутку, позволяя зрителям насладиться великолепием своего облика, затем шагнул в комнату.
— Ну как вам, начальник? — осведомился он радостно. Лорд Дривер в изумлении взирал на это многоцветное создание.
— Я практически ослеп, Штырь, — ответил Джимми. — Зачем ты это приобрел? У нас электрическое освещение имеется.
Штырь был переполнен новостями.
— Слышь, начальник, эта лавочка одежная — прямо чудо какое-то! Старикан-то сперва на меня посмотрел косо. «Что такое? — говорит. — А ну, выметайся!» А я сразу ему под нос пети-мети, что вы мне утром дали: организуйте мне, мол, пижонский костюмчик. Хы, он давай костюмы на прилавок метать, аж до самого горизонта! Я прямо вспотел, на него глядючи. «Выбирайте, — говорит. — Вы платите денежки, остальное — наша забота!». Ну, я и ткнул: этот, мол. Выложил денежки, и вот он я, начальник!
— Я заметил, Штырь, — сказал Джимми. — Тебя и в темноте будет видно.
— А чего, вам не нравится, начальник? — встревожился Штырь.
— Потрясающе, — сказал Джимми. — Рядом с тобой царь Соломон во всей своей славе будет похож на циркового велосипедиста.
— Ну, точно, — поддержал Штырь. — Прямо чума.
И явно не замечая лорда Дривера, все это время безмолвно его созерцавшего, дитя трущоб исполнило нечто вроде шаманской пляски, притопывая ногами по ковру.
Этого перегруженный мозг его лордства уже не вынес.
— До свидания, Питт, — сказал он. — Я пойду. Нужно еще повидаться с одним деятелем.
Джимми проводил его до двери.
Выйдя за порог, лорд Дривер приложил ладонь ко лбу.
— Послушайте, Питт, — сказал он.
— Да?
— Это еще что за черт?
— Кто? Штырь? А, это мой слуга.
— Слуга! Он всегда такой? Я хочу сказать, похож на какого-нибудь кошмарного комика из мюзик-холла. Еще и танцует! Слушайте, а на каком это языке он говорит? Я хорошо если одно слово из десяти понимал.
— А, это американский язык, бауэрийский диалект.
— Ну ладно, лишь бы сами-то вы его понимали. Мне не по зубам. Черт возьми! — хмыкнул он вдруг. — Дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как он будет общаться со старым Сондерсом, нашим дворецким! У Сондерса манеры, как у герцога.
— Штырь его перевоспитает, — заверил Джимми.
— Как вы его зовете?
— Штырь.
— Ну и имечко!
— А что такое? Уменьшительное от Алджернон.
— Как-то он с вами больно фамильярно?
— Независимый дух. У нас в Америке все такие.
— Ладно, пока.
— До встречи!
На нижней ступеньке лорд Дривер остановился.
— Послушайте, я вспомнил!
— Поздравляю. А что именно вы вспомнили?
— Да я же все время чувствовал, что где-то уже видел эту физиономию, только не мог вспомнить, где. А теперь вспомнил. Это тот деятель, что заглядывал вчера в закусочную. Вы еще ему дали соверен.
Лицо Штыря красою не блистало, но было из числа запоминающихся.
— Совершенно верно, — сказал Джимми. — Я все ждал, узнаете вы его или нет. Дело в том, что этот человек одно время служил у меня в Нью-Йорке, и вдруг я наткнулся на него здесь, он явно нуждался в помощи, вот я снова его и нанял. Мне как раз нужен был человек приглядывать за хозяйством, Штырь для этого годится не хуже кого-нибудь другого.
— Понятно. Ловко я его опознал, а? Ладно, мне пора бежать. Всего хорошего! Два пятнадцать с Пэддингтонского вокзала. Там и встретимся. Если придете раньше меня, возьмите билет до Дривера.
— Отлично. До встречи!
Джимми вернулся в гостиную. Штырь, любовавшийся своим отражением в зеркале, обернулся с всегдашней широкой улыбкой.
— Слышь, начальник, это что за фраер? Не он с вами был вчера в тошниловке?
— Он самый. Мы с ним завтра едем в деревню, Штырь, так что будь готов.
— Полный вперед, начальник! Эй, это вы о чем?
— Он пригласил нас погостить в свое загородное поместье, и мы приняли приглашение.
— Чего? Мы оба?
— Да. Я сказал ему, что ты — мой личный слуга. Надеюсь, ты не в обиде?
— Не-а. Чего тут обижаться-то?
— Вот и хорошо. Что ж, пора укладывать вещи. Нужно быть на вокзале в два.
— А то.
— И еще, Штырь!
— Да, начальник?
— У тебя есть какая-нибудь другая одежда, кроме того, что сейчас на тебе?
— Не-а. Зачем мне два пижонских костюма?
— Одобряю твой суровый аскетизм, — промолвил Джимми, — но дело в том, что это у тебя городской костюм. Прекрасно смотрится в парке или на журфиксе у маркизы, но подходит исключительно для столичной жизни. В деревню нужно что-нибудь попроще, темненькое. Пойдем, я помогу тебе подобрать то, что требуется.