Давненько на его памяти не случалось на трассах такого вот кинá.
Первым до цинично выброшенного на дорогу тела добежал с виду неповоротливый Кардан:
— Игоряныч! Ты чего? А? Ты живой?!
Он осторожно перевернул не подающего признаков жизни Игоря на спину и облегченно выдохнул, увидев что очень странные, остекленевшие, словно у мертвеца, глаза собрата по оружию все-таки моргают.
— Чего с ним? — подлетел к ним запыхавшийся Гордей.
— По ходу, они его из тачилы выкинули, — резонно предположил Кардан и добавил почти восхищенно: — О дают, питерские! Жгут не по-детски!
— Надо Тимофеичу сказать.
С этими словами Гордеев кинулся обратно к «тахе». Однако та уже накатывала по встречке, игнорируя визги клаксонов уклоняющихся от лобового столкновения машин.
— Все в тачку! Быстро! — высунувшись в окошко и перекрикивая клаксоны, завопил на раз-два просчитавший ситуацию Бажанов.
— Пал Тимофеич! Эти суки — они… Они Игоряна уделали!
— Да оставьте вы этого мудака! Я сказал: в машину, живо!
Подчиняясь приказу, Гордеев покорно загрузился в джип. А вот Кардан — даром что по образу и подобию бычара, — оказался более сердобольным: сперва он оттащил бесчувственное тело Игоря с проезжей части на обочину и лишь затем вернулся к машине.
«Тахо» запоздало бросилась в погоню…
— Бли-ин! А ведь какие кадры могли получиться! — буквально застонал от досады перевозчик брёвен. Который сегодня, как назло, выехал в рейс без видеорегистратора. — Это ж какие бабульки можно было с «энтэвэшников» срубить! За Иксклюзив!
Следом в водительском мозгу мелькнула абсолютно справедливая мысля о том, что, в принципе, следовало бы поставить в известность об этой дорожной разборке полицию. Однако мысля именно что мелькнула и тут же улетучилась в неизвестном направлении. Потому как — «бабулек» от копов всё едино не дождешься, а вот геморроя огребешь по полной.
И вообще: тише будешь — дальше едешь…
* * *— Похоже, оторвались, — разрядил установившуюся в салоне нехорошую напряженную тишину Купцов.
Миновав минутою раньше населенный пункт Гриднево, «мазда» поворотом ушла по вспомогательной дороге. Не дотянув до комфортной череповецкой трассы каких-то нескольких километров.
— И что теперь? — беспокойно спросила Асеева. — Если верить этому Игорю, нам навстречу движется еще одна машина. Да и в самом аэропорту они вполне могут устроить нам какую-нибудь… бяку.
— А мы в аэропорт и не собираемся. Так что мечту о магнитиках, Яна Викторовна, придется похерить… Ммм, прошу пардона.
— И куда мы сейчас направляемся?
— Если топографический кретинизм меня не подводит…
— А как же пятерка по географии?
— Я наврал! Сейчас мы с вами «огородами» направляемся в обход Череповца и, если бог не выдаст, а свинья не схомячит, вырулим обратно на трассу километров эдак через сто. И вот тогда рванем напрямки в сопредельное государство.
— Ку-уда? Это в Финляндию, что ли?
— Увы, но я оставил свой загранпаспорт дома на рояле, — усмехнулся Леонид. — Нет, всего лишь на Новгородчину. И вот тогда наверняка… Кстати, о плясках: можно еще раз воспользоваться вашим телефончиком?
— Да-да, конечно. Держите.
Купцов принял мобилу, вызвал из памяти последний номер:
— Ал-ло-ш-ша! Инспектор Купцов беспокоит!.. Спокойно, меньше эмоций!.. Ну да, живы. А что с нами, с крутыми, станется?.. Стоп, Димон! Подробности — заказным письмом. А пока слушай меня внимательно…
Санкт-Петербург, 2 июля 2011 года, сб., 21:17
Грибков возвращался домой в привычном для последних дней депрессивно-подавленном состоянии. Даже резко потяжелевший карман настроения почти не улучшил. Хотя деньги пришлись, безусловно, кстати. Другое дело, что Шмаков вполне мог бы рассчитаться с ним еще этим утром, а не заставлять переться к черту на рога и там битый час поджидать странного вида курьера, безмолвно сунувшего конверт с деньгами и тут же растворившегося в толпе прохожих. «Конспиратор хренов!» Вернее — оба два.
На улице моросил мелкий, но частый и мерзкий дождь. Осточертевший по самое не могу родной Веселый Поселок[21] продолжал радовать своих обитателей исключительно черным юмором. Ну да ничего: Бог даст, уже через месяц он переберется из этого гнилого спального района в куда как более комфортное жилище. Причем — в пределах столичного Садового кольца. Конечно, собственную квартиру в Москве в обозримом будущем Грибкову не потянуть, но вот снять приличную однушку в центре — «пуркуа бы и не па?». Для человека, всю сознательную жизнь ютившегося в панельной «двухе» в компании с вечно недовольной, ворчащей матерью и полоумной, ни в какую не желающей преставиться бабкой, квартира служила пределом заоблачных мечтаний. И вот теперь имелись все предпосылки к тому, чтобы мечта наконец материализовалась. Вот только… на душе все равно было по-дождливому мерзко.
Грибков свернул в огромный, размером с футбольное поле, двор и, сокращая дистанцию, двинулся по чавкающей грязи наперерез, аккурат через детскую площадку. Вернее то, что от нее осталось усилиями местных гопников и алкашей. Одна из таких «творческих личностей» в данный момент сидела на остове поваленной горки и сосала пиво из бутылки. Памятуя о лежащем во внутреннем кармане конверте, Грибков, невзирая на недавно полученное звание «героя ГУВД», на ходу подкорректировал маршрут, заложив небольшого кругаля. Руководствуясь нехитрым «пусть кроссовки грязнее, зато деньги целее».
Исподлобья проводив глазами его удаляющуюся фигуру, любитель выпить под дождём достал телефон, вызвал номер и произнес всего два слова:
— Идёт! Встречай!..
* * *Пинцет и Гиря загодя озаботились созданием на лестничной площадке первого этажа интимной обстановки. Но поскольку разбитые либо своей смертью скончавшиеся лампочки на исторической (мать ее!) родине были делом привычным, зашагнувшего в подъезд Грибкова навалившаяся сумеречность не насторожила. Преодолев пяток ступеней, он прошел к лифту и нажал кнопку вызова. В этот момент сверху, по нарастающей, отчетливо забухали чьи-то шаги. И вот как раз они заставили поволноваться. Впрочем, волнение почти сразу улеглось, так как спускавшимся «пешкодралом» оказался молодой, ухоженный, прилично одетый парень. Да еще и с огромным букетом бордовых роз в небрежно опущенной правой руке.
Не сразу и словно бы нехотя раздвинулись створки подрулившего лифта. Грибков повернул голову и почти начал движение вперед, как вдруг парень взмахнул букетом, аки шашкой, и… обрушил цветы на грибковский затылок.
Раз. Другой…
«А роза упала на темя Азора».
Третий?..
Нет, третий удар не понадобился. Поскольку уже после второго «Азор» рухнул как подкошенный на грязный бетонный пол, не успев даже толком вскрикнуть.
Еще бы! Учитывая, что в букете посередь шипастых цвета свернувшейся крови цветов помещался внушительный кусок проволочной арматуры…
— Пинцет! Твою мать! Ты че творишь? Я тебе десять раз повторил: бить куда угодно — только не по башке! Ты совсем дебил, а?
Хотя, в отличие от своего напарника, Гиря и не учился на медицинском, его базовых знаний оказалось достаточно, чтобы понять — спёкся клиент. То есть — совсем. Без вариантов.
— Я… Гиря! Вот честное слово… Я и не собирался его… так… А он… он повернулся… А у меня рука… короче, поехала…
— Мозги у тебя поехали!!! Если они ва-аще есть!
Пинцет поежился:
— Слышь! Валить надо отсюда!
— Придурок! Нет, ну конченый придурок! — вынес окончательный диагноз Гиря и, склонившись над телом, принялся с профессиональной сноровкой ощупывать грибковские карманы.
— Э-э-э! Ты что? Дядька же приказал ничего, кроме телефона, у обсоса не забирать?
— Главное, что дядька приказал, — не мочить! — огрызнулся Гиря. — А теперь за такие дела хрен он с нами расплатится. Еще, чего доброго, сам замочит… Так что, ну его в задницу — этого дядьку… Опаньки! Какое любопытное письмецо в конверте! Зырь-ка, Пинцет!
— Мать моя женщина! Тут, по ходу, штукарей пять зеленых, не меньше!
— А ты говоришь «обсос»! Все бы такие обсосы были, тогда и жить веселее стало бы! В общем, не зря прогулялись.
— И все-таки: чего мы дядьке-то скажем?
— О чем договаривались, то и скажем.
Пинцет опасливо покосился на мертвое тело:
— А как же?..
— А за это мы делов не знаем. В конце концов, мы ж не виноваты, что скорая помощь оказалась не такая уж скорая. Все, уходим!..
* * *— …Алло! Слушаю вас! — отозвался на долгожданный вызов Шмаков.
— Извините, я по ходу не туда попал…
Новгородская область, придорожный мотель на трассе Пестово — Хвойная, 2 июля 2011 года, сб., 22:36
— Извините, я по ходу не туда попал…
Новгородская область, придорожный мотель на трассе Пестово — Хвойная, 2 июля 2011 года, сб., 22:36
Бережно прижимая к груди пузатый пакет, ручки у которого оборвались буквально на третий от ларька шаг, Купцов своим ключом открыл дверь и, контрольно осмотревшись, просочился внутрь.
Доставшийся им номер представлял собой невеликую, не более десяти квадратов, комнату, две трети которой занимала огромная двуспальная кровать. По причине отсутствия не то что кондиционера, но хотя бы вентилятора, в воздухе висел неприятный аромат застарелого табачного дыма, к которому примешивался запах крепкого дешевого парфюма. Всё это, вкупе с богато развешенными по стенам картинками «полуеротического» содержания, недвусмысленно говорило о том, что номер сей активно использовался в качестве места проведения кратковременного досуга проезжих дальнобойщиков с местными трассовыми девочками.
Верхний свет не работал, посему Леонид на ощупь дернул цепочку ночника, осторожно сгрузил пакет на кровать и, перекрикивая доносящийся из душевой шум воды, доложился:
— Яна Викторовна! Мы прибыли!
— Кто это мы?
— Я и ужин!
— А, поняла! Я сейчас! Буквально одну минутку!
— Да хоть полторы! — великодушно разрешил Купцов и принялся выкладывать содержимое пакета на прикроватную тумбочку. Содержимое оказалось достаточно эклектичным, как то: пакет чипсов, большая шоколадка, две булочки для гамбургеров, банка зеленого горошка, бутылка «пепси» и прочая подобная ерунда, входящая в обязательный набор коммерческого ларька.
Шум воды прекратился, и пару секунд спустя из душевой выпорхнула заметно посвежевшая и расслабленная Яна Викторовна с полотенцем, завязанным чалмой на голове. Однако совсем не «чалма» буквально приковала взгляд Купцова: из иных, помимо полотенца, предметов одежды на Асеевой сейчас наличествовали лишь короткие, до колен бриджики и давешняя легкомысленная маечка. Которая, будучи натянута на еще влажное тело, обтягивала высокую грудь, дерзко просвечивая виноградины сосков.
— Уффф! Хорошо-то как! — благостно выдохнула юрисконсультша и, посмотрев на ассортимент добытых Купцовым товаров, насмешливо прищурилась: — Знаете, Леонид Николаевич, если бы я отправила сына в магазин и попросила его купить продукты на свой вкус, думаю, он принес бы точно такой же набор.
— Ну, извините. Это практически всё, чем оказался богат единственный в округе работающий ларек. Кстати! — Купцов взял интригующую паузу, после которой рванул молнию и извлек из своей сумки початую бутылку вискаря. — Но вот такую вещь ваш сын точно не догадался бы купить! Да и ему все равно бы не продали.
— И — слава богу!.. А-а, знакомая бутылочка! Только мне кажется, что вчера вечером она была немножечко полнее? Нет?
— Думате? Хм… Наверное, вылилось. От тряски… Ну что, Яна Викторовна, вы как? По глоточку?
— Послушайте, Леонид Николаевич, а может, нам уже пора перейти на «ты»?
— Лично я только за. Ну так как?.. Яна?
— А давай! — задорно тряхнула чалмой Асеева. — Наливай, Лёня!
Купцов плеснул огненной воды в предусмотрительно купленные пластиковые стаканчики. Рука у него при этом заметно дрожала.
— Устал? — посочувствовала Яна.
— Что?
— Руки дрожат. И то сказать — больше пяти часов за рулем.
— А! Да нет, думаю, не в руле дело.
— А в чем?
— Веришь — нет, но за всю свою былую следацко-милицейскую карьеру я ни разу не участвовал в подобных переделках.
— Что? Неужели и в лоб никому ни разу не заслал?
— Не-а.
— Надо же! А мне показалось, ты этому Игорю очень даже профессионально врезал, — расчетливо польстила мужскому самолюбию Асеева.
— Зов предков, — отшутился Купцов, неприятно отметив, что разбитые о скулу «тарасовского» бойца костяшки пальцев болят до сих пор. — На самом деле, по-настоящему экстремальный поступок на службе я совершил лишь однажды, когда отдал приказ физзащите выломать дверь районного судьи.
— А в чем экстремальность?
— В том, что именно за это меня и попросили из органов.
— Да ты что? Правда?
— Ага… Ладно, не будем о грустном, — Леонид развернул фольгу шоколадки, попутно бросив взгляд на часы. — Что-то Петрухин на связь не выходит. Похоже, «стрела» непростая, раз уж настолько затянулась.
— А что там вообще происходит? Ты ведь мне так ничего толком и не рассказал?
— Сейчас. Только давай сперва накатим. Ну, за что пьем?
— За Шекспира, — предложила Асеева.
— Это как?
— За его крылатое: «Все хорошо, что хорошо кончается».
— Ну тогда уж лучше за мою бабушку, — предложил альтернативу Купцов.
— В каком смысле?
— За ее крылатое: «Ничего, что дом сгорел, но зато клопы подохли».
Москва, 2 июля 2011 года, сб., 22:54
Как известно, каждое преступление имеет мотив. Кроме, разве что, хулиганки. Хотя и у той своя вшивенькая, незатейливая, на три блатных аккорда, мелодийка тоже присутствует: покуражиться над людьми, удаль и дурь молодецкую показать. В остальных случаях мотив обязательно есть. Мотив с большой, навроде той, что символизирует вход в метрополитен буквы «М». Особенно велик он в случаях с так называемой «заказухой». А в деле с убийством Владислава Червеня как раз налицо имелись все признаки классического «заказного убоя».
Кстати сказать, это расхожее понятие трактуется весьма широко. Если следовать формальному подходу, то под ЗАКАЗНОЙ УБОЙ можно подвести массу легальных действий: от хлопотного труда государственного палача до работы хирурга в абортарии. И даже солдат-контрактник в «горячей точке» может быть назван киллером — ведь не исключено, что ему придется убивать, а он получит за это деньги. Словом, нюансов довольно много. Но что касается заказухи криминальной, главные отличительные черты ее просты до отвращения. Криминальная заказуха, во-первых, — нелегальна. Во-вторых, для исполнителя, в отличие от заказчика, нет никаких иных мотивов, кроме корыстных.
Собственно, немудреная эта присказка поведана нами к тому, что сотрудники следственной бригады СКП, расследующие убийство Червеня, по счастью, принадлежали к той тончайшей профессиональной прослойке, которая, что называется, «не первый год замужем». Потому в процессе отработки многочисленных версий они довольно быстро узнали о существовании любовного треугольника «Червень-Свешникова-Тигунов». Исходя из постулата «убивают, как правило, чужие, но заказывают свои», казалось бы, именно в эту сторону и следовало копнуть поглубже. Вот только оперативников резонно смутило одно немаловажное обстоятельство. А именно: классический убой хотя и многолик, но имеет множество общих черт. И одна из них — корысть. Редко, очень редко в современной России заказывают убийство из мести. Нет, оно конечно: отомстить, находясь в состоянии сиюминутного душевного порыва, алкогольного вдохновения или аффекта, — это да, это по-нашенски. Но вот так, чтобы расчетливо, хладнокровно, да за немалые деньги, — не те времена на дворе. Как говорил персонаж Вицина в гайдаевской комедии: «Грубый век, грубые нравы. РомантизЬму нет».
В общем, с корыстными преступлениями в части мотива в принципе всё просто и понятно. А вот с делами на почве ревности или мести — сложнее. Трудно было представить, что подернутый благородной сединой, солидный, состоятельный, занимающий высокий пост господин Тигунов оказался способен настолько осерчать на бывшую любовницу, что подослал к ее новому хахелю наемного убийцу. Да ну — бред! Детский сад! Мыльная опера! Опять же, установка «ничего личного — просто бизнес» — универсальна не только в голливудских колоссах за мафию.
В результате оперативники сосредоточили усилия на поиске пресловутого «корыстного интереса», а любовную версию отложили до лучших времен. Ограничившись взятием показаний у безутешной в своем горе полусветской львицы. Та, к слову, подтвердила, что ребенок у нее от Тигунова. К коему лично она ничего, окромя благодарности, не испытывает, и вообще — характеризует исключительно с положительной стороны. Ну да и в самом деле: мало ли кто, у кого и от кого? Инда до сей поры не оскудела земля русская не богатырями, но бастардами!.. Короче, логики в возможной причастности министерского чиновника к убийству Червеня не прослеживалось никакой. Другое дело, что искать логику в человеческих поступках — занятие, в принципе, неблагодарное. Не знаем, что на этот счет говорит теория, а практика давно и многократно подтвердила: в поступках огромного количества людей логики либо вовсе нет, либо очень мало.
И всё же этой ночью парням из Следственного комитета пришлось-таки доставать из архивных загашников записи беседы с госпожой Свешниковой и прочие материалы, косвенно свидетельствующие в пользу «любовной версии». Поспешная реанимация коей началась в 22 часа 54 минуты по московскому времени. Причем началась с казалось бы не имеющего отношения к делу стандартного телефонного звонка от стандартного «шизика». Правда, «стандартные», они, как правило, по «02» звонят. А этот, сукин кот, оказался товарищем продвинутым и набрал семизначный номер дежурной части СКП. То бишь Интернетом, как минимум, пользоваться умел. А как еще иначе можно было узнать прямой номер дежурки не самого популярного в народе силового ведомства?