Я молча кивнула.
Официант выбросил окурок и пошел работать. Он всякого навидался. Разные люди останавливались в «Постоялом дворе». Лучше не совать нос, куда не просят. Нашлась девчонка, и хорошо. А чего ей взбрело в голову гулять ночью по лесу? Кто ж ее разберет?
– Вперед, – подтолкнул меня в спину Хозяин, и я понуро побрела к дверям.
Мои подружки по несчастью – Хаса и Тахме – не думали никуда бежать, воспользовавшись отлучкой Хозяина. Они сидели в номере и пили пиво.
– Ты че, обалдела? – в один голос воскликнули девочки, когда я переступила порог комнаты. – Куда ты подевалась?
– Медведь утащил, – огрызнулась я.
– Мы из-за тебя всю ночь не спали! Корова безрогая! Достала всех!
Я не собиралась извиняться перед ними. С угрюмым выражением лица я уселась на кровать, игнорируя их упреки и оскорбления.
– Чокнутая, блин! – возмущалась Хаса. – Какая тебя муха укусила?
– Ее родаки по пьяни состряпали, – злилась Тахме. – Вместо мозгов – опилки.
– Она под дурочку косит!
– Типа, лучше сдохнуть, чем в бордель!
– Лучше, – выдавила я.
– Так че не сдохла, подруга? – накинулись они на меня. – Че не сдохла-то? Зашла бы в лес подальше, и дело с концом. Ты нам во как надоела!
Тахме выразительно провела пальцем по горлу. Мне ужасно хотелось ее стукнуть, но я сдерживалась. За драку нас накажут.
Домик лесника показался мне раем по сравнению с гостиничном номером, который придется делить с этими змеюками.
– Ты че морду воротишь? Сопля зеленая!
– Неужели вам все равно, куда вас везут? – вырвалось у меня.
– Хуже, чем дома, не будет. Мы в столицу едем. Усекла? Москва – город-сказка! Там все желания сбываются.
– Ну да, – недоверчиво протянула я. – Как же! Разевай рот шире!
Скрипнула дверь, и в номер заглянул Хозяин, поманил меня пальцем. Мои товарки примолкли и сделали мне знак, чтобы держала язык за зубами. Пожалуешься, мол, пожалеешь.
Я вышла в коридор. Хозяин взял меня за руку, привел в соседний номер, где поселился сам, и закрыл дверь на ключ.
– Что это значит? – спросил сурово.
Я не знала, что ему ответить. Стояла, глядя в пол и затаив дыхание. Дрожала от страха.
– Я торчу в этой дыре из-за твоей глупости. Нанимаю машину, объезжаю окрестности. Зачем ты сбежала?
– Я… мне страшно…
– А в лесу ночью не страшно было?
– Лучше умереть, чем стать шлюхой…
– Что-о? – изумился он. – Кто тебя заставляет быть шлюхой? Я тебя хоть пальцем тронул?
– Вы же продадите нас в бордель…
– Дура! – разозлился он. – Думаешь, ты годишься для продажной любви? Погляди на себя!
Он схватил меня за руку и подтащил к шкафу с встроенным зеркалом. Я опустила голову так низко, что мой подбородок уперся в грудь.
– Нет, ты смотри! Смотри! Полюбуйся, какой дорогой товар я приобрел!
– Живые люди – не товар, – промямлила я.
– Подними глаза! – потребовал он.
Я крепко зажмурилась, готовая к чему угодно, даже к побоям. Заглянуть в зеркало было для меня смерти подобно.
– Ты оглохла? Я долго терпел твои выходки, Уну. Но и моему терпению может прийти конец.
«Аф… йомен… эвибр… – пульсировало у меня в голове. – Тах… пе…»
Я сцепила зубы и тяжело дышала. Он меня не заставит! Ни за что! Странные звуки вспыхивали в моем сознании подобно молниям. Я ждала грома. И он грянул.
– Ах, ты, упрямица! Вздумала шутки со мной шутить?
Я почувствовала резкую боль и вскрикнула. Хозяин дернул меня за волосы, принуждая поднять голову. Я извернулась, укусила его за руку и вырвалась. О том, чтобы выбежать из номера, не могло быть и речи. Дверь была заперта. Разбить окно и выскочить на улицу? А что потом? Опять лес? Болото? Комары?
Мне бросилась в глаза стеклянная пепельница на журнальном столике. Секундное замешательство, и пепельница полетела в зеркало… со звоном посыпались осколки. Одним из них Хозяину рассекло плечо. Он выругался и зажал рану. По его пальцам сочилась кровь.
– Ты что творишь? Ах, ты…
Я пятилась, пока не уперлась спиной в стену. Все. Сейчас он прикончит меня. Тем же осколком от зеркала. Завернет труп в простыню и спрячет под кровать. А едва стемнеет, погрузит в минивэн и вывезет подальше отсюда. По дороге сколько угодно мест, где можно спрятать тело. Вокруг глухие леса, топи.
Я резко наклонилась, подняла отлетевший к стене острый кусочек зеркального стекла и судорожно зажала в руке, не ощущая боли.
– Не подходи…
– Ты рехнулась! – воскликнул он, в изумлении уставившись на меня. – У тебя кровь… Ты порезалась! Брось осколок, Уну. Я не причиню тебе вреда.
– Я не сдамся…
– Я только хотел, чтобы ты посмотрела в зеркало.
– Я ненавижу зеркала! – простонала я. – Ненавижу! Я разбиваю их, где могу. Они преследуют меня… преследуют…
Изумление на его лице сменилось замешательством. Он все еще прижимал руку к порезу на плече, ища глазами, чем бы перевязать рану.
– Полотенце… – подсказала я, сама того не желая.
– Я тебе не враг, Уну.
Я впервые взглянула на него, как на мужчину. Он был намного старше меня. Но я не увидела в нем ни отца, ни брата, ни друга. Должно быть, сильное волнение и вид крови возбудили мою чувственность. Я запылала.
– Не приближайся!..
Тогда я не понимала, что за истома овладевает мною, что за сладкая слабость. Я не подозревала, что ощущаю желание и просыпаюсь для любви.
Бывает, что жизнь человека начинается как у всех. Детство, юность, школа. Мечты. Но у меня даже этого не было. Я сразу стала взрослой и научилась бороться с обстоятельствами. Судьба обделила меня. Я мечтала не о том, к чему тянулись мои сверстники, мне хотелось вырваться из постылого дома, глотнуть свежего воздуха. Попытать счастья где-то на стороне.
Вместо родительской заботы и ласки я познала лишения и обиды. Я привыкла быть начеку, держать ухо востро. Моя мать продала меня незнакомцу за ничтожную сумму, которая, в силу ее нищеты, показалась огромной. Она не устояла перед искушением.
Я не осознавала себя женщиной до того момента, как разбила зеркало в номере заурядной придорожной гостиницы; до мига прозрения, когда мои глаза и мое сердце открылись для любви. Может, кто-то сочтет момент неподходящим… но у меня все наперекосяк. Все не как у людей.
– Что с тобой? – спросил Хозяин, заметив мою бледность. – Тебе плохо?
Он перевязал плечо и с любопытством наблюдал за мной. Казалось, для него тоже что-то вдруг открылось. Какая-то вещь, в которую он не мог поверить.
Бывает, что заурядная жизнь вдруг резко меняется, словно течение реки, когда ее русло преграждают камни. Доселе спокойная вода кипит на порогах, бурлит и несется, сметая все на своем пути и внушая страх. Нечто подобное произошло со мной. Меня подхватило и понесло неведомо куда. Я не знала, что будет в следующую минуту… будет ли эта минута.
Мои пальцы разжались. Дзинь! Осколок зеркала выпал, и я осталась безоружной.
– Так-то лучше, – выдохнул Хозяин, приблизился и взял меня за подбородок. – Надо же! Ты решила, что я везу тебя в бордель, малышка? Я не так глуп. А ты не зря боишься зеркал. Ты ведь их боишься?
– Боюсь.
– Вот оно что… – задумчиво молвил он. – Подними-ка глаза.
– Нет!
Я не понимала, почему не могу подчиниться. Понимание пришло гораздо позже. В тот миг мои веки отяжелели и отказывались двигаться. Провалиться мне на месте, если тот, кого я называла Хозяином, не испытал такого же потрясения, как и я. Нас обоих захватило что-то темное, неосязаемое и грозное. Будто сама смерть дохнула нам в лица.
– Твою мать… – выругался он, не в состоянии по-иному выразить свои эмоции. – Неужели я не напрасно тащился в чертов поселок на краю света?! Бордель… Ты ошибаешься, малышка, если думаешь, что годишься для этого ремесла. Было бы непростительно использовать тебя не по назначению!
– Я так безобразна?
– Провидение наградило тебя невероятным уродством. И затолкало в ужасную дыру. Одно объясняет другое.
Он не щадил меня, не заботился о моем самолюбии. Я, только что вознесенная на необозримую высоту, была безжалостно низвергнута вниз. Обратно на дно.
– Зачем же вы взяли меня с собой?
– Зачем? – усмехнулся Хозяин. – Пожалел, если уж быть честным. Вообще-то жалость мне несвойственна. Мне бы следовало задуматься над этим, черт побери!
– Когда я убежала, вы искали меня тоже из жалости?
– Мне пришлось заплатить водителю «Нивы», чтобы он согласился колесить со мной по здешним дорогам. Далеко ты уйти не могла. Но, завидев минивэн, спряталась бы в лесу. Дуреха! Я – твое пристанище, твоя гавань. Пройдет время, и ты убедишься, что я прав…
Москва
К Балычеву напрямую было не подступиться. Поговаривали, что он владеет домами, оформленными на подставных лиц. Вычислить его местопребывание оказалось не так-то просто.
Лавров нацелился на подружку неуловимого финансиста Соню Ранкееву. Она работала в модельном агентстве «Мираж».
Видимо, ее отношения с Балычевым шли на убыль, потому что девушка казалась рассеянной и печальной. Шикарная внешность не гарантировала счастья.
– Я могу уделить вам не больше десяти минут, – сказала Соня, поправляя волосы. – Меня ждут.
– Я журналист, – представился Роман.
– Хотите предложить мне фотосессию? Это будет стоить дорого.
– Я был в клубе «Фишка» на помолвке Доры и Генриха.
– А-а.
Соня взмахнула накладными ресницами и окинула посетителя придирчивым взглядом. Хорош собой, но на фотографа не похож. И камеры при нем нет.
– Вы меня там видели? – спросил он.
– Где? В клубе? – передернула она костлявыми плечами. – Я не смотрю по сторонам.
– Вы пришли на помолвку с господином Балычевым. Кто он вам?
– Семен Петрович – мой спонсор. А в чем дело?
Ее кукольное личико сморщилось, губки, покрытые блестящей помадой, сжались.
– Я хотел бы встретиться с Семеном Петровичем, – раскрыл карты Лавров. – У меня к нему есть интересное предложение.
Соня скептически хмыкнула. Ее короткое платье, белое в синюю полоску, с матросским воротником делало ее похожей на рослого худощавого юнгу. Может, на подиуме ее длинные тонкие ноги и смотрятся, но в жизни они оставляют желать лучшего. Сколько ей лет? Девятнадцать? Двадцать? Старовата для любителя нимфеток. Вероятно, поэтому Балычев быстро охладел к ней.
– Обращайтесь к нему, а не ко мне.
– Составите мне протеже? – улыбнулся Роман, пуская в ход свое обаяние.
– Я вас не знаю, – отрезала Соня.
Определенно уловки сыщика на нее не действовали. Либо он ошибся в выборе тактики.
– Это легко исправить. Давайте познакомимся.
– С какой стати?
Соня была молода и довольно смазлива, но на этом ее достоинства исчерпывались. В ее выпуклых голубых глазах застыло сожаление, что роман со «спонсором» оказался скоротечным. А журналист материально не потянет такую красотку, как Соня.
– Вы мне отказываете? – осклабился он.
– Меня ждут. Если у вас все, то…
– Постойте!..
Она нехотя повернулась и вздохнула. «Ну что еще? – говорил весь ее вид. – Отвали, парень. Ты мне не пара!»
Соня подумала, что он заигрывает с ней. Увидел на вечеринке в клубе, влюбился, узнал, где ее можно найти, и решил попытать счастья. Наивный. Прикидывается журналистом, как будто она сейчас растает и бросится ему на шею.
– Устройте мне встречу с Балычевым, – попросил он. – Дора сказала, что вы… что у вас близкие отношения.
– Я не самоубийца.
– То есть?
– Мы с ним расстались. Вы это хотели услышать?
Лавров прикинул, сколько дней прошло после смерти Генриха, и удивился. На помолвке Соня была вдвоем с Балычевым, и уже разошлись. Вероятно, он воспользовался случаем попасть на вечеринку, а едва добился своего, сразу бросил Соню. Она стала ему не нужна.
– Обидно, – пробормотал он, притворяясь обескураженным. – Как же мне быть? Дора меня обнадежила. Она сказала, что вы и Семен Петрович…
– Держитесь от него подальше.
– Почему?
– Он страшный человек, – прошептала Соня, наклонившись к «журналисту». От нее пахло косметикой и мандаринами. Небось, сидит не диете, питается одними фруктами. Не жизнь, а сплошное мучение. Ради чего?
Сыщик тоже перешел на шепот.
– Вы меня пугаете?
– Предупреждаю. Он не подпускает к себе прессу. Пронырливые корреспонденты сильно рискуют.
– Да ну? Что же с ними делает Семен Петрович? Убивает?
– Вы кто такой? – насторожилась Соня. – Мент?
– Я похож на мента?
– На журналиста вы точно не похожи.
– Соня! – взмолился он. – У меня задание от главного редактора. Если не выполню, вылечу с работы. Балычев тщательно охраняет свою частную жизнь. Я имею в виду не только его бизнес, но и… увлечения. К нему не подобраться. Говорят, он держит публичный дом. Для собственного развлечения. Это правда?
– Не верьте слухам.
– Нельзя ли мне попасть в сию обитель разврата?
– По-моему, услуги проституток – не проблема.
Соня забыла, что торопится. Разговор заинтриговал ее. Этот молодой человек неспроста допытывается про Балычева. Жаль, что тому нельзя позвонить. Семен Петрович, расставаясь с девушками, меняет номер, чтобы не докучали. Она бы предупредила о назойливом «журналисте», который проявляет к нему интерес.
– Вы сами-то побывали среди «жриц любви»? – не унимался тот. – Разве вам не любопытно было взглянуть на девочек, с которыми ваш спонсор…
– Любопытной Варваре нос оторвали!
Глава 14
Ничего не добившись от Сони, сыщик сел в машину и задумался. Позвонить Глории, спросить у нее совета? Она обрадуется: что, мол, обломался со своими оперативными методами? Пришел за помощью?
– Зато я увижу ее, – прошептал он. – Не сегодня-завтра укатит в Черный Лог, и встречи станут редкими, как дожди в пустыне.
Он набрал ее номер.
– Не разбудил?
– Ты с дуба свалился, Рома? Погляди, который час. Обедать пора! Думаешь, я сплю сутками?
Слетевшая с ее уст фраза о дубе напомнила ему прежнюю Глорию, праздную недалекую дамочку, прожигательницу жизни. Вернее, это он считал ее недалекой. А она оказалась умной. Умнее, чем хотелось бы.
– Я в тупике, – признался Лавров. – Убийца оборвал все ниточки.
– Есть еще жертвы? – догадалась Глория.
– Да. Единственная свидетельница тоже мертва.
– Неужели была свидетельница? А что она видела?
– Об этом уже никто не узнает.
– Надо же… – пробормотала Глория. – Свидетельница…
– Тебя что-то смущает?
– Если мои худшие предположения верны, то… тебе будет нелегко разоблачить убийцу. Он не просто хитер, он…
Она запнулась, подбирая подходящее слово, но так и не подобрала. Лавров терпеливо ждал.
– Ладно, опустим это.
– Что значит опустим? – разозлился он. – Я с ног сбился, бегаю по городу в поисках хоть какой-то зацепки. А ты что-то знаешь и молчишь.
– Нынешней ночью мне приснился сон. Две собаки сидят на берегу озера и воют на луну.
– Ну?.. – не понял Роман.
– Какой у тебя возник ассоциативный ряд?
– Ночь… собаки… вода… луна…
– Не густо.
– Больше ничего в голову не идет, – обиделся он.
На лобовое стекло «туарега» села бабочка с желтыми крылышками. Откуда она взялась и чем питается в холодном апрельском городе?
– Все обстоит не так, как кажется, – донеслось из трубки.
– Нельзя ли выражаться яснее? – продолжал злиться Лавров. Он устал, проголодался и совершенно не представлял себе дальнейших шагов.
– Ночь и вода…
– Ты издеваешься надо мной? Куда я могу применить ночь и воду?
– Луна говорит о том, что обычные методы бессильны. Отставь логику в сторону и положись на интуицию.
– Ты забыла о собаках, – съязвил он.
– Никому неизвестно, отчего собаки и волки воют на луну.
– Ты добилась своего. Я чувствую себя идиотом.
– Черные псы сопровождают Гекату, царицу ночи, – как ни в чем не бывало продолжала Глория. – Покровительницу тьмы, призраков и чародейства.
– Скажи еще, что трехглавый пес Цербер охраняет ворота в обитель мертвых!
– Молодец. Делаешь успехи. Луна – око Гекаты, а собаки – свита ее.
Лавров вспомнил фигурку Цербера, которую видел в мастерской Глории: трехглавое чудовище с красными камешками вместо глаз. Наверняка они светятся в темноте.
– Значит, Цербер? Он сидит у ворот в преисподнюю и… что?
– Ты подошел так близко, что они могут распахнуться для тебя.
Глория замолчала, а у Лаврова мороз пошел по коже. Ей-богу, в ее словах что-то есть.
– Я не из пугливых, – неуверенно молвил он.
– За тобой следят?
– Если да, то очень искусно.
– Еще бы. Ты столкнулся с тем, кто знает толк в этом деле.
– Я хочу поменяться с ним ролями. Пусть теперь он оглядывается.
– Торопишься на тот свет?
– Я охотник. Моя работа – идти по следу.
Пока они обменивались репликами, бабочка вспорхнула и улетела. Ей надоело лобовое стекло внедорожника, и она отправилась на поиски более интересного места. Тем временем ум сыщика, продолжая решать поставленную задачу, выдал результат. Ассоциативный ряд завершился конкретным образом.
– Кладбище! – осенило Лаврова. – Ночь… луна… собаки… мертвые… кладбище. Вот где я найду Балычева! Он непременно придет на могилку своего врага. Выждет несколько дней и навестит Генриха.
– Гениально…
– Шутишь или серьезно?
– Шучу, – без улыбки произнесла Глория.
– Я разгадал твою подсказку?
– Почти. Поезжай прямо сейчас. Дома тебе нельзя оставаться.
Лавров от волнения забыл поблагодарить ее и отключился. Нельзя было упустить шанс проследить за неуловимым Балычевым.
Рядом громко посигналил автомобиль.
– Эй, мужик, ты мне въезд перекрыл! – сердито жестикулировал водитель хлебного фургона. – Сдай назад!
«Туарег» тронулся, развернулся и выехал на шоссе. Телефон на переднем сиденье испускал соловьиные трели. Это звонила Катя.