Но Нассар был профессионалом. Арестовывал, наверное, уже тысячу раз.
– Послушайте, миссис Свей, я вас прекрасно понимаю. Но у меня приказ.
– Какой приказ?
– Мам, пожалуйста, не кричи так, – умолял Марк.
– Приказ судьи Гарри Рузвельта, подписанный около часа назад. Мы просто выполняем свою работу, миссис Свей. С Марком ничего не случится. Мы о нем позаботимся.
– Что он сделал? Скажите мне, что он сделал? – Дайанна повернулась к сестрам. – Кто-нибудь может мне помочь? – взмолилась она. – Карен, сделайте что-нибудь, прошу вас. Позвоните доктору Гринуэю. Не стойте так.
Но ни Карей, ни другие сестры не пошевелились. Полицейские их уже предупредили.
Нассар все еще пытался улыбаться.
– Если вы прочтете эти бумаги, миссис Свей, вы увидите, что в суд по делам несовершеннолетних было подано заявление, где говорится, что Марк является малолетним преступником, поскольку отказывается сотрудничать с полицией и ФБР. И судья Рузвельт назначил слушание на двенадцать часов. Вот и все.
– Все?! Ах ты засранец! Появляешься здесь со своими паршивыми бумагами, забираешь моего сына и заявляешь: “Вот и все!”
– Не так громко, мам, – попросил Марк. Он не слышал от нее таких выражений со времени развода.
Нассар прекратил улыбаться и дернул себя за ус. Кликмен почему-то смотрел на Марка так, как будто видел перед собой маньяка-убийцу, за которым они гонялись годами. Последовала длинная пауза. Дайанна продолжала держать Марка за плечи обеими руками.
– Я вам его не отдам!
Наконец Кликмен впервые открыл рот:
– Послушайте, миссис Свей, у нас нет выбора. Мы должны забрать вашего сына.
– Идите к черту! – огрызнулась она. – Вам прежде придется меня связать.
Кликмен был довольно неотесанным чурбаном, и на долю секунды он расправил плечи, как бы собираясь принять ее вызов. Затем он расслабился и улыбнулся.
– Да ладно, мам, я отправлюсь с ними. Позвони Реджи и скажи, чтобы пришла ко мне в тюрьму. Скорее всего она еще до обеда подаст на этих козлов в суд, а к завтрашнему дню добьется их увольнения.
Полицейские переглянулись с ухмылкой. Забавный мальчишка. Тут Нассар совершил серьезную ошибку, потянувшись к руке Марка. Дайанна сделала бросок не хуже кобры. Раз! Она съездила его по левой щеке и закричала:
– Не смей его трогать! Не смей его трогать!
Нассар схватился за щеку, а Кликмен машинально ухватил ее за руку. Она хотела ударить еще раз, но неожиданно развернулась, зацепилась ногой за ноги Марка, и они вместе грохнулись на пол.
– Ах ты сукин сын! – продолжала она кричать. – Не смей его трогать!
Нассар наклонился, и Дайанна лягнула его в бедро. Но, поскольку она была босиком, большого вреда это не нанесло. Марк пытался подняться на ноги, а Дайанна крутилась и лягалась, не переставая кричать:
– Не смей его трогать!
Сестры, а за ними охранники, бросились к Дайанне, помогая ей подняться на ноги.
Марка из свалки вытащил Кликмен. Дайанну держали два охранника. Она рыдала и пыталась вырваться. Сестры уговаривали ее успокоиться.
Открылась дверь, и появился Рикки с плюшевым зайцем в руках. Он уставился на Марка, которого Кликмен держал за запястья, посмотрел на мать, которую держали охранники. Все замерли и не сводили глаз с Рикки. Лицо его побелело, как полотно. Волосы торчали в разные стороны. Рот был открыт, но он не издавал ни звука.
Затем послышался низкий монотонный стон, который только Марк слышал раньше. Дайанна вырвалась и схватила его на руки. Вместе с сестрами они прошли в комнату и уложили его в постель. Они гладили его по рукам и ногам, но он продолжал стонать. Затем большой палец отправился в рот, и он закрыл глаза. Дайанна легла рядом с ним и принялась негромко напевать песенку про Винни-Пуха и гладить его руку.
– Пошли, парень, – скомандовал Кликмен.
– Вы наденете на меня наручники?
– Нет. Это же не арест.
– Тогда что же это, черт побери?
– Ты бы не выражался, парень.
– Поцелуй меня в зад, козел вонючий.
Кликмен замер и с ненавистью посмотрел на Марка.
– Прекрати ругаться, мальчик, – предупредил его Нассар.
– Ты на морду свою посмотри, вояка. Вроде уже посинела. Мама здорово тебе врезала. Ха-ха! Надеюсь, она выбила тебе зуб.
Кликмен наклонился и положил ладони на колени. Посмотрел Марку прямо в глаза.
– Ты идешь с нами или нам тащить тебя волоком?
Марк фыркнул, но не отвел взгляда.
– Думаете, я вас боюсь? Так вот что я тебе скажу, болван. У меня есть адвокат, которая вытащит меня оттуда за десять минут. У меня такой хороший адвокат, что через пару часов вы будете бегать по городу в поисках работы.
– Ты напугал меня до смерти. А теперь пошли.
Они двинулись по коридору, Марк в середине, полицейские по бокам.
– Куда мы идем?
– В приемник для несовершеннолетних.
– Это что-то вроде тюрьмы?
– Вполне может быть, если ты не придержишь язык.
– Вы сбили мою мать с ног, сами знаете. Вас за это с работы попрут.
– С удовольствием уступлю ей свою работу, – сказал Кликмен. – Поганая это работа, раз приходится иметь дела с такими маленькими поганцами, как ты.
– Все так, только другую вам не найти, верно? Сейчас нет спроса на идиотов.
Они прошествовали мимо небольшой группки санитаров и медсестер, и Марк понял, что стал звездой, привлекающей всеобщее внимание. Он был невиновным, которого вели на заклание. Он даже стал пошатываться. Потом они свернули за угол, и тут он вспомнил о репортерах.
Они тоже про него вспомнили. Не успели они подойти к лифтам, сверкнула вспышка. Двое самых шустрых с ручками наперевес бросились к Кликмену. Они остановились у лифтов.
– Вы полицейский? – спросил один из репортеров, глядя на сверкающие кроссовки.
– Комментариев не будет.
– Эй, Марк, ты куда? – поинтересовался другой, стоящий чуть сзади. Еще одна вспышка.
– В тюрьму, – ответил он, не оборачиваясь.
– Заткнись, парень, – прорычал Нассар. Кликмен положил тяжелую руку ему на плечо. Фоторепортер подобрался совсем близко, практически к двери лифта. Нассар поднял руку, чтобы закрыть ему обзор.
– Убирайтесь, – приказал он.
– Тебя арестовали, Марк? – крикнул один из репортеров.
– Нет, – огрызнулся Кликмен, но тут как раз открылась дверь лифта. Нассар впихнул Марка в лифт, а Кликмен загородил вход и стоял так, пока дверь не начала закрываться.
В лифте они ехали одни.
– Это ты глупость сказал, парень. Большую глупость, – покачал головой Кликмен.
– Тогда арестуйте меня.
– Большую глупость.
– Разве по закону запрещено говорить с прессой?
– Слушай, закрой рот, ладно?
– А почему бы тебе не избить меня до полусмерти, вояка?
– С удовольствием бы.
– Ага, да нельзя, правильно? Я ведь ребенок, а ты большой и глупый полицейский, так что, если ты меня тронешь, тебя поволокут в суд, уволят и все такое. Ты сбил мою мать с ног, козел вонючий, и ты еще за это поплатишься.
– Твоя мать дала мне пощечину, – заметил Нассар.
– И правильно сделала. Вам, придуркам, и в дурном сне не приснится, через что она прошла. И вот вы появляетесь и ведете себя так, будто ничего особенного не происходит, просто вы полицейские и у вас есть бумага, а моя мать, значит, должна прийти в восторг и расцеловать меня на прощание. Пара придурков. Больших, тупых, вонючих козлов.
Лифт остановился, и вошли два врача. Они прекратили разговаривать между собой и уставились на Марка. Дверь за ними закрылась, и лифт пошел вниз.
– Вы не поверите, но эти придурки меня арестовали, – сказал Марк.
Они с удивлением посмотрели на Нассара и Кликмена.
– По указанию суда по делам несовершеннолетних, – пояснил Нассар. Почему этот маленький поганец не заткнется?
Марк кивком показал на Кликмена.
– Вон тот, в новых кроссовках, сбил мою мать с ног минут пять назад. Что вы на это скажете?
Оба врача посмотрели на кроссовки.
– Заткнись-ка, Марк, – посоветовал Кликмен.
– Твоя мама в порядке? – спросил один из врачей.
– О, лучше некуда. А мой маленький братишка – в психиатрической палате. Наш трейлер сгорел дотла несколько часов назад. И эти два негодяя появляются и арестовывают меня на глазах у матери. Вон тот сбивает ее с ног. Так что она в полном порядке.
Врачи не сводили глаз с полицейских. Нассар смотрел в пол, а Кликмен вообще закрыл глаза. Лифт снова остановился, и вошла небольшая толпа народу. Кликмен старался держаться поближе к Марку.
– Мой адвокат подаст в суд на вас, уродов, понятно? – громко заявил Марк. – Завтра вы к этому времени без работы останетесь. – Восемь пар глаз посмотрели вниз, в угол, на Марка, а затем на налившееся кровью лицо детектива Кликмена. Все молчали.
– Заткнись, Марк.
– А если я не хочу? Вы со мной обойдетесь так же грубо, как и с моей мамой? Бросите меня на пол, будете бить ногами? Ты просто еще один дурак-полицейский, Кликмен. Еще один жирный полицейский с пушкой. Почему бы тебе не сбросить несколько фунтов?
Лоб Кликмена покрылся крупными каплями пота. Он видел, как смотрят на него люди. Лифт еле двигался. Он готов был придушить Марка.
Нассара зажали в другом углу, и в ушах его до сих пор звенело от пощечины. Он не мог видеть Марка, но, безусловно, хорошо его слышал.
– Твоя мама в порядке? – спросила медсестра. Она стояла рядом с Марком и озабоченно на него поглядывала.
– Ага, у нее сегодня прекрасный день. Но было бы куда лучше, если бы эти полицейские оставили меня в покое. Они ведь ведут меня в тюрьму, вы знаете?
– За что?
– Не знаю. Они не говорят. Я никому не мешал, старался успокоить маму, потому что наш трейлер сгорел дотла сегодня утром, и мы потеряли все, что у нас было, и тут они появляются без всякого предупреждения и теперь ведут меня в тюрьму.
– Сколько же тебе лет?
– Всего одиннадцать. Но им на это наплевать. Они и четырехлетку готовы арестовать.
Нассар тихо застонал. Кликмен не открывал глаз.
– Это ужасно, – сказала медсестра.
– Вы бы посмотрели, как они бросили на пол меня и мою маму. Несколько минут назад у палаты в психиатрическом отделении. Сегодня про это передадут в новостях. Читайте газеты. Этих уродов завтра уволят. А потом потащат в суд.
Лифт остановился на первом этаже, и все вышли.
Он настоял, чтобы его посадили на заднее сиденье, как настоящего преступника. Машина была обыкновенным “крайслером”, но он распознал ее за сотню метров среди других машин на стоянке. Нассар и Кликмен боялись с ним заговорить. Они сидели на переднем сиденье и молчали, надеясь, что он последует их примеру. Но не тут-то было.
– Вы забыли познакомить меня с моими правами, – сказал он Нассару, который старался ехать как можно быстрее.
Никакого ответа с переднего сиденья.
– Эй, вы, придурки! Вы забыли зачитать мне мои права.
Никакого ответа. Нассар вдавил педаль газа в пол.
– Вы знаете, как зачитывать мне мои права? Молчание.
– Эй, тупица! Ты, что в новых кроссовках. Ты знаешь, как зачитывать мне мои права?
Кликмен с трудом сдерживался. Но он твердо решил не обращать на мальчишку внимания. Странно, но губы Нассара кривились в усмешке, еле заметной из-под усов. Он остановился на красный свет, посмотрел в обе стороны и снова нажал на газ.
– Послушай меня, тупоголовый! Я сам себе их прочту. Я имею право молчать. Улавливаешь? А если я что-нибудь скажу, вы, придурки, можете использовать это против меня в суде. Поняли, тупицы? Так что, если я что-то и скажу, вы, козлы, это забудете. Там еще есть про право на адвоката. Как насчет этого? Эй, козлики! Как насчет адвоката? Я по телевизору про это видел миллион раз.
“Козел” Кликмен приспустил стекло, так как начал задыхаться. Нассар взглянул на его кроссовки и едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Преступник удобно устроился на заднем сиденье и скрестил ноги.
– Бедные идиоты. Даже права мне зачитать не можете. Здесь в машине воняет. Неужели нельзя вымыть машину? Тут табаком все провоняло.
– Я слышал, ты не против табака, – заметил Кликмен и сразу почувствовал себя лучше. Чтобы поддержать приятеля, Нассар рассмеялся. Они достаточно долго терпели этого сопляка.
Марк увидел заполненную автомобильную стоянку рядом с высоким зданием. Около здания выстроились ряды патрульных машин. Нассар свернул на стоянку.
Они быстро провели его через двери и дальше, в конец длинного холла. Он наконец замолчал. Здесь он был на их территории. Полицейских здесь кишмя кишело. Кругом висели указатели, направляющие людей в “Комнату предварительного заключения”, “Тюрьму”, “Комнату для посетителей”, “Приемную”. Много указателей и помещений. Они остановились у стола с большим количеством мониторов, и Нассар подписал какие-то бумаги. Марк оглядывался вокруг. Кликмену почти что стало его жалко. Здесь он казался совсем маленьким.
Они снова куда-то двинулись. На лифте поднялись на четвертый этаж и снова остановились у стола. Стрелка на стене указывала в сторону крыла для несовершеннолетних, и Марк понял, что они уже близко от цели.
Их остановила дама в форме, с блокнотом и пластиковой биркой “Дорин” на груди. Она просмотрела какие-то бумаги, затем заглянула в блокнот.
– Здесь сказано, что Марка Свея по распоряжению судьи Рузвельта следует поместить в отдельную комнату.
– Мне безразлично, куда вы его денете, – пробурчал Нассар. – Только заберите его поскорее.
Она хмурилась и просматривала блокнот.
– Судья Рузвельт требует отдельных комнат для всех несовершеннолетних. Думает, что это “Хилтон”.
– А разве нет?
Она проигнорировала вопрос и протянула Нассару листок бумаги на подпись. Он быстренько изобразил свое имя и сказал:
– Он в вашем распоряжении. И да поможет вам Бог.
Кликмен с Нассаром поспешно удалились.
– Вытащи все из карманов, Марк, – приказала дама и протянула ему большую металлическую коробку. Он вытащил доллар, немного мелочи и пачку жевательной резинки. Она все пересчитала, написала что-то на карточке, которую тоже положила в ящик. Две телекамеры над столом поймали в объектив Марка, и он увидел себя сразу на дюжине экранов на стене. Еще одна дама в форме ставила печати на документы.
– Это тюрьма? – спросил Марк.
– Мы называем это центром предварительного задержания, – объяснила она.
– Какая разница?
– Послушай, Марк. – Похоже, его слова ее рассердили. – Мы тут всяких умников повидали, понял? Тебе же будет лучше, если постараешься держать язык за зубами. – Произнося эти последние слова, она наклонилась к нему поближе, обдав “Марка запахом табака и черного кофе.
– Извините, – прошептал он, и глаза его наполнились слезами. Он неожиданно осознал, что сейчас его запрут в комнате, вдалеке от матери, вдалеке от Реджи.
– Иди за мной, – сказала Дорин, гордая, что ей удалось дать ему понять, кто тут старший. Она быстро пошла вперед. На поясе у нее болталась и звенела связка ключей. Через большую и тяжелую дверь они вошли в коридор и двинулись вдоль серых металлических дверей, расположенных на равном расстоянии друг от друга. На каждой был номер. Дорин остановилась перед номером 16 и открыла замок одним из ключей.
– Сюда.
Марк медленно вошел. Комната была приблизительно двенадцать футов в ширину и двадцать в длину. Освещение хорошее, ковер чистый. Справа две койки, одна над другой. Дорин похлопала по верхней.
– Можешь выбирать себе любую, – разрешила она, изображая приветливую хозяйку. – Стены тут каменные, а окна – небьющиеся, так что выкинь все глупости из головы. – В комнате было два окна – одно в дверях, и другое – над унитазом. Оба настолько малы, что и голову не просунуть. – Туалет вон там, стальной. Керамических больше не держим. Один мальчик разбил унитаз и куском его вскрыл себе вены. Только это было еще в старом здании. Здесь совсем неплохо, ты не находишь?
Просто великолепно, хотелось сказать Марку. Но он быстро терял присутствие духа. Сел на нижнюю койку и поставил локти на колени. Ковер был бледно-зеленым, того же привычного цвета, какой он уже несколько дней разглядывал в больнице.
– Ты в порядке, Марк? – спросила Дорин без малейшего сочувствия. Она делала свою работу.
– Я маме могу позвонить?
– Не сейчас. Через час сможешь.
– Ну тогда, может, вы ей позвоните и скажете, что у меня все в порядке? Она там ужасно расстраивается.
Дорин улыбнулась, и в макияже вокруг глаз появились трещины.
– Не могу, Марк. Не разрешено. Но она знает, что ты в норме. Господи, да тебе ведь уже через пару часов в суд.
– Как долго здесь живут дети?
– Недолго. Иногда несколько недель, но вообще-то это для временного проживания. Их или возвращают домой, или посылают в трудовую школу. – Она позвенела ключами. – Слушай, мне надо идти. Замки на двери закрываются автоматически, и, если их открыть без помощи вот такого маленького ключа, срабатывает сигнализация, и жди беды. Так что ничего такого не задумывай, Марк.
– Да, мэм.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Телефон.
– Немного погодя, договорились?
Дорин закрыла за собой дверь. Послышался щелчок, потом тишина.
Он долго смотрел на ручку двери. На тюрьму мало похоже. Нет решеток на окнах. Пол и постели чистые. Стены выкрашены в приятный желтый цвет. В фильмах показывали куда хуже.
Столько опять поводов для беспокойства. Рикки снова стонет, как раньше, пожар, Дайанна, у которой медленно сдают нервы, полицейские и репортеры, не оставляющие его в покое. Неизвестно, с чего начинать.
Он вытянулся на верхней койке и принялся изучать потолок. Куда могла подеваться Реджи?
Глава 22
В часовне было холодно и сыро. Круглое строение прилепилось к стене колумбария, подобно раковой опухоли. Шел дождь, и две бригады телевизионщиков из Нового Орлеана сгрудились у своих фургонов и прятались под зонтиками.
Собралось приличное количество народу, особенно если учесть, что у покойного не было семьи. Останки его, упрятанные в изящную фарфоровую урну, стояли на столе красного дерева. Из скрытых динамиков доносилась скорбная музыка. Один за другим адвокаты, судьи и немногочисленные клиенты проходили в зал и усаживались в задних рядах. Раскачивающейся походкой прошел Барри Нож в сопровождении двух бандитов. Мальданно был одет, как приличествовало случаю, в черный двубортный костюм, черную рубашку и черный галстук. Черные туфли крокодиловой кожи. Идеальный хвостик сзади. Он прибыл поздно и получил удовольствие от того, что все на него пялились. Что ни говори, а он знал Джерома Клиффорда довольно долгое время.