Барбара Картланд Стрела Амура
Глава 1
— Леди и джентльмены, я предлагаю выпить за здоровье новобрачных. Пусть ни одна преграда для их лошадей не окажется слишком высокой!
Краснолицый жизнерадостный джентльмен, провозгласивший тост заплетающимся языком, высоко поднял бокал, запрокинул голову и попытался залпом выпить все до дна. Он с трудом держался на ногах и при этой попытке свалился на стул под раскаты хохота других гостей, сидящих за столом.
Все они были что называется «навеселе». Мелисса решила, что кое-кто из друзей ее новоиспеченной мачехи, проводящих все свое время либо в седле, либо за бутылкой, выпил более чем достаточно еще до того, как отправиться в церковь.
Свадебный завтрак, устроенный в огромном банкетном зале поместья Рандел-Тауэрс, был сверхобильным и роскошным даже по меркам самого принца-регента[1].
Любому гурману пришлись бы по вкусу сочные и экзотические яства, бесконечным потоком следовавшие одно за другим.
К сожалению, большинство гостей налегало скорее на вино. Множество лакеев то и дело до краев наполняли хрустальные бокалы.
Похоже, за каждым стулом стоит по лакею, подумала про себя Мелисса.
Умом она, конечно, понимала, почему отец пошел на это, но сердце ее сжималось при мысли, что Хестер Рандел займет место ее матери.
Шутки и грубоватые намеки сидящих за столом охотников по большей части были недоступны ее пониманию. В то же время девушка сознавала, что они непристойны и вполне под стать тому, как эти люди едят и пьют — с жадностью, ее думая о манерах.
Девушке было невыносимо больно смотреть на тот конец стола, где рядом с новой женой сидел ее отец.
Только Хестер Рандел, сказала она себе, с ее отсутствием такта могла надеть белое подвенечное платье и фату несмотря на то, что ей уже далеко за сорок.
Когда отец впервые сообщил Мелиссе, что собирается взять в жены Хестер, она не поверила ему, хоть и знала: все шло к этому.
С тех пор как умерла мать Мелиссы, Хестер ничуть не скрывала своих намерений. После нескольких первых визитов в небольшую усадьбу, где Уэлдоны поселились после венчания, она перестала выискивать предлоги для посещений.
Она приезжала, привозя с собой то персики и виноград из многочисленных теплиц Рандел-Тауэрса, то какие-нибудь особые деликатесы, выписанные из Лондона, или, что еще коварнее, предлагала воспользоваться своими верховыми лошадьми. Только Дензил Уэлдон, говорила она, способен объездить их как следует.
Сначала Мелиссе не верилось, что ее отец может обратить внимание на такую уродливую женщину.
— Сегодня она еще больше похожа на лошадь! — услышала Мелисса чей-то шепот, когда Хестер под руку с престарелым родственником шествовала по проходу к церковному алтарю.
— Лично я люблю этих животных, — последовал шутливый ответ, — но только не в своей постели!
Да, несмотря на громадное состояние, Хестер осталась в старых девах именно из-за своей внешности.
Но Дензил Уэлдон не устоял перед чарами не внешнего вида невесты, а ее чековой книжки, лошадей и поразительной роскоши поместья Рандел-Тауэрс.
— Папа, как ты можешь? — вырвалось у Мелиссы, когда отец сообщил ей о своем намерении.
— У меня нет выбора, Мелисса, — чуть ли не грубо бросил он. — Твоя мать умерла, и с ее смертью исчезла та малая сумма, которую выплачивал ей отец. Для меня он и пальцем не шевельнет. Он всегда меня терпеть не мог!
— Может, он согласится помочь мне? — нерешительно спросила Мелисса.
— Твоя мать написала ему, когда ты родилась, — отозвался Дензил Уэлдон. — Он ответил через поверенного, что будет выплачивать ей прежнюю сумму при одном условии: мы оставим всяческие попытки связаться с ним.
Мелисса слышала об этом и раньше, но сейчас ей казалось невероятным, что ее дед, прочивший неудачный брак, так и не смягчился за все годы, счастливо прожитые Элоизой Уэлдон с человеком, которого она выбрала себе в мужья невзирая на отцовское неодобрение.
Дензил был очень обаятельным человеком. Он слыл распутником и отличался весьма сомнительной нравственностью, но после женитьбы остепенился. Дензил сделал все, чтобы та, которую он любил, была с ним счастлива, чего никто от него не ожидал.
Но со смертью жены исчезло все, что привязывало его к дому и поместью в двадцать акров. Теперь они стали для него невыносимой тюрьмой.
Ему хотелось уехать в Лондон, хотелось бывать на спортивных состязаниях, играть в карты и вести беззаботную светскую жизнь, какой жили его ровесники. А более всего на свете ему хотелось иметь хороших лошадей.
— Что толку жить в этом треклятом краю, — с яростью вопрошал он, — если я не могу охотиться?
В его конюшне было только две лошади, да и те, как прекрасно знала Мелисса, давно состарились и уже не могли скакать впереди прочих. А ведь он всегда стремился быть первым.
Ее отец был великолепным наездником, никто не стал бы этого отрицать, но только в тех случаях, когда мог одолжить лошадь у приятелей или у Хестер Рандел.
— Папа, неужели ты думаешь, — тихо спросила Мелисса, — что лошади в Тауэрсе смогут компенсировать все остальное?
На мгновение наступило молчание, а затем отец ответил ей почти свирепо:
— Никто не сможет занять место твоей матери, ты и сама это знаешь! А роскошь и хорошие лошади — прекрасное средство облегчить боль.
Он страдал, в этом не было никакого сомнения. Но кто знает, думала Мелисса, как скоро он станет таким же, как и другие мужчины, которых принимала у себя Хестер Ран-дел, — опустившимся от беспечной жизни и бесконечной пьянки, без единой мысли в голове, разве только о лошадях.
Именно стараниями матери Мелиссы у них в доме велись интересные содержательные разговоры на различные темы, а не только о скачках.
Дензил Уэлдон мог быть умным и интересным собеседником, когда этого хотел. Быть может, со свойственной ей чуткостью думала Мелисса, именно недюжинный ум заставлял его страдать сильнее, когда он чувствовал себя одиноким и неприкаянным.
Но Хестер Рандел! Мелисса поглядела на сидевшую во главе стола женщину, которая стала ей мачехой, и почувствовала отвращение. Хестер тоже много выпила. Раскрасневшись от вина и жары, она выглядела не только уродливой, но и порочной. Правда, нельзя было не признать — Хестер превосходно ездила верхом. Она отлично держалась в седле. Гости ничуть не кривили душой, когда предлагали тост «За лучшую наездницу графства!».
Застолье близилось к концу. Ели и пили уже четыре часа кряду. Мелисса гадала, сколько еще придется терпеть неуклюжие комплименты джентльменов, сидевших по обе стороны от нее.
Охотничий сезон еще не начался, но в знак уважения к невесте гости прибыли в охотничьих куртках розового цвета, а выходя из церкви, «счастливая чета» прошла под аркой, составленной из рукояток кнутов — их держали члены охотничьего клуба «Куэнби».
Клуб этот был не столь престижным, как великосветский «Куорн». «Мелтонцы», как они себя величали, поскольку шесть дней в неделю охотились вблизи Мелтона и останавливались в этом городе, выделялись присущим им блеском, богатством и высокомерием.
Ни один «парвеню» не мог присоединиться к их аристократическому кругу. Мелтонцы и близко не подпустили бы никого из гостей Хестер, разумеется за исключением Дензила Уэлдона. Снова и снова его приглашали охотиться в «Куорн», но он не мог себе этого позволить.
Теперь он сможет присоединиться к своим приятелям, подумала Мелисса. Тут же у нее мелькнула мысль: что-то скажут о Хестер жены высокородных мелтонцев?
В это мгновение кто-то достал из кармана охотничий рожок и начал трубить «Таллихо» и «По домам» — сигналы, подаваемые на охоте. При этих звуках Хестер встала со стула, неуклюже похлопала новобрачного по плечу и объявила, что идет наверх переодеться.
Молодожены уезжали в Лондон. Мелисса понимала, что ее отец жаждет возобновить членство в своих прежних клубах, посещать «Уайтс» и «Ваттоз»[2], равно как и заходить в более сомнительные заведения, где столько времени проводил в молодости.
Если б не сильная неприязнь к мачехе, Мелисса могла бы ей посочувствовать. Впрочем, она не сомневалась, что Хестер не даст себя в обиду; купив себе мужа, так или иначе она своего не упустит.
Хестер направилась к выходу из банкетного зала. Мелисса, которой уже передали, что от нее требуется, последовала за ней через холл с мраморным полом и вверх по богато украшенной лестнице.
Их сопровождало несколько других дам, но в большой спальне Мелисса осталась наедине с Хестер, если не считать двух суетящихся горничных.
Сама по себе комната была прекрасных пропорций, но загромождена мебелью. Горчичного цвета шторы на окнах и полог постели показались Мелиссе просто отвратительными.
Однако Хестер, снимая с головы диадему, самодовольно сказала:
— Свадьба прошла хорошо — ну да в Рандел-Тауэрс другого и быть не может.
Она встала, чтобы горничная расстегнула ей сзади платье, и прикрикнула:
— Да побыстрее ты, безмозглая! Я не собираюсь стоять здесь всю ночь!
— Простите, мисс… — заволновалась горничная.
— Теперь мадам — и не забывай об этом! — оборвала ее Хестер.
Она перешагнула через подвенечное платье; другая горничная принесла роскошный атласный халат, сверх всякой меры украшенный кружевами.
Хестер надела его и сказала:
— Выйдите обе! Мне нужно поговорить с мисс Мелиссой. Когда вы мне понадобитесь, я позвоню.
Горничные поспешно вышли. Мелисса с тревогой взглянула на раскрасневшееся лицо мачехи.
— Мелисса, я хотела поговорить с тобой вчера, — начала Хестер, — но ты не пришла.
— У меня дома было много дел, — неопределенно ответила Мелисса.
Она умышленно не пошла в Тауэрс, чувствуя, что больше не в силах смотреть на свадебные подарки, которыми восторгалась Хестер, и выслушивать, где проведут медовый месяц ее отец и эта неприятная женщина.
— Тебе больше незачем думать об этом доме, разве что о своих личных вещах, — резко заявила Хестер. — По-моему, их у тебя не так уж много.
— Я вас не понимаю, — проговорила Мелисса.
— Твой отец согласился закрыть дом до тех пор, пока мы не подыщем подходящего арендатора.
— О нет! — едва слышно выдохнула Мелисса. Теперь ей стало понятно, почему последние два дня у отца был несколько пристыженный вид.
Он обещал ей, искренне обещал, что она останется в старом доме по крайней мере до конца лета. Но, как и во всем прочем, он, должно быть, малодушно согласился с Хестер, когда та сказала, что держать открытыми два дома — пустая трата денег.
А ведь для огромного состояния мачехи ничего не стоило истратить несколько фунтов на дом, где отец Мелиссы счастливо прожил двадцать лет.
— Я велела слугам закрыть дом, — продолжала Хестер грубым голосом, таким же уродливым, как она сама.
— Когда? — спросила Мелисса.
— Завтра или послезавтра. Укладка вещей займет у тебя немного времени.
— Вы хотите, чтобы я перебралась сюда?
Вопрос этот был скорее риторическим. Хестер повернулась, чтобы взглянуть на падчерицу. В ее взгляде читалась явная неприязнь, но в этом не было ничего удивительного.
Мелисса была светловолосой, тоненькой, грациозной девушкой. Она была необычайно красива, но совсем не той красотой, какую ценят в кругах сквайров-охотников. На маленьком овальном личике выделялись огромные глаза, в которых, словно в прозрачном ручье в солнечный день, отражались все ее чувства. Это было нежное лицо с бровями вразлет, маленьким прямым носом и мягкими, красиво очерченными губами.
Оно притягивало к себе взоры, заставляло всматриваться в эти странные глаза, выражение которых было таким же изменчивым и непредсказуемым, как сама погода.
Такое лицо едва ли могло понравиться другим женщинам, и, уж конечно, не ее мачехе. Та безнадежно проигрывала при сравнении со столь утонченной внешностью.
— Да, конечно, на какое-то время тебе придется переехать сюда, — жестко сказала Хестер. — Но, насколько я понимаю, на тебе хочет жениться Дан Торп.
— Может, он и хочет на мне жениться, — отозвалась Мелисса, — но я не собираюсь выходить за него замуж.
— Это уж как решит твой отец, — возразила Хестер.
— Папа? — воскликнула Мелисса. — Но он говорил мне, что не хочет, чтобы я вышла замуж не по любви.
— Твой отец часто сам не знает, что говорит, — отрезала Хестер. — Тебе, Мелисса, не хуже моего известно: не всякий возьмет тебя в жены без приданого.
Огромные глаза Мелиссы с ужасом смотрели на мачеху.
— Вы действительно считаете, что можете убедить папу выдать меня замуж за Дана Торпа? — спросила она.
— Я уже сказала ему, что для тебя это наилучший выход, — подтвердила Хестер. — Дан — богатый молодой человек, и ты явно пришлась ему по сердцу. — Она грубо хохотнула: — Прежде я и не подозревала, что у него есть сердце!
— Я не выйду за него, — тихо сказала Мелисса.
— Ты сделаешь так, как тебе велят, — раздраженно бросила Хестер.
— Если папа согласится с вами, — ответила Мелисса, — я поговорю с ним. Я знаю, он не принудит меня выйти замуж, тем более за человека, который мне так неприятен.
— Позволь мне выразиться откровенно, — заговорила Хестер. Голос ее звучал словно удар плети, которой она безжалостно стегала лошадей. — Ты мне здесь не нужна. Теперь, когда я вышла замуж, я не потерплю в своем доме ни одной женщины. А если ты не выйдешь за Дана Торпа, то можешь подыхать с голоду в сточной канаве. Я и пальцем не шевельну, чтоб тебя спасти!
— Неужели вы считаете, что папа позволит этому случиться? — поразилась Мелисса.
— Откровенно говоря, да! — подтвердила Хестер. — Он женился на мне и может получить все, что пожелает — все, что можно купить, — но я не потерплю, чтобы дочь его первой жены жила в этом или каком-то другом доме за мой счет. — Она сжала губы и продолжала: — У тебя нет иного выхода, кроме как выйти замуж. Так что лучше смирись.
— Нет, я найду выход! — воскликнула Мелисса. — Да я скорее пойду мыть полы или доить коров, чем выйду за Дана Торпа!
Одна только мысль о нем приводила ее в содрогание. Дан Торп, высокий и грузный молодой человек, много времени проводивший в седле, был выходцем совсем из иной среды — его отец нажил свое состояние торговлей.
Два года назад, после смерти отца, он переехал сюда и начал проматывать деньги, нажитые тяжким трудом наемных работников. Купив огромный дом, он превратил его в пристанище всех распутников и гуляк вроде него самого. В округе рассказывали отвратительные истории о происходивших там оргиях, о женщинах, которых привозили туда из окрестных городов и даже из Лондона.
Ему не было еще и двадцати пяти, но выглядел он значительно старше. Когда Мелисса увидела Дана Торпа впервые, она вся внутренне сжалась от брезгливости, как от прикосновения к чему-то нечистому.
Однажды зимним вечером отец приехал вместе с ним домой. Их сапоги и белые бриджи были заляпаны грязью, розовые охотничьи куртки промокли от дождя, но настроение было приподнятым.
— Лучшая охота сезона! — заявил Дензил Уэлдон дочери, когда она встретила отца на пороге. — Я пригласил Дана Торпа отметить это событие.
Мужчины прошли в кабинет и прямо так, как приехали, уселись в большие кресла у камина.
В доме оставалось лишь двое дряхлых слуг, поэтому Мелисса сама внесла поднос с вином и поставила на столик возле отца.
Все это время она ощущала на себе взгляд Дана Торпа и решила, что в его лице есть нечто подтверждающее скандальные слухи, которые ходят о нем. Увидев этого человека воочию, она была готова поверить всему услышанному.
Мелисса хотела было уйти к себе, но отец попросил ее остаться.
— Мелисса, поди сюда, — обратился он к ней. — Побеседуй с мистером Торпом. Сегодня он справлялся о тебе, интересовался, отчего это ты никогда не бываешь на охоте.
— Едва ли я могу это сделать, разве что поехать верхом на дамском седле, — улыбнулась Мелисса. — Ты же знаешь, в нашей конюшне лошадей недостаточно.
Она говорила в шутку, но Дан Торп быстро сказал:
— Я могу предложить вам лошадь, мисс Уэлдон! На прошлой неделе я купил в Таттерсолзе[3] новую кобылу. Она вам прекрасно подойдет.
— Большое спасибо, — ответила Мелисса, — но у меня сейчас много дел, и на охоту нет времени.
— Уверен, что это не так, — покачал головой Дан Торп. — Верно, Уэлдон?
— Ну же, Мелисса, соглашайся, — настаивал отец. — Лошадей у него просто не счесть, он вполне может одну предоставить тебе.
Мелисса попыталась все-таки отказаться, но тщетно. После этого у Дана Торпа появился прекрасный повод заезжать к Уэлдонам. Мелисса старалась избегать этого человека, пыталась прятаться от него, но он заручился поддержкой ее отца, и девушке это не удавалось.
Наконец, незадолго до того как Дензил Уэлдон решил жениться на Хестер, Дан Торп сделал ей предложение.
— Когда вы выйдете за меня? — спросил он.
Он пришел, когда Мелисса была одна. Девушка велела слуге сказать, что ее нет дома, но Дан Торп все-таки прошел в гостиную.
— Благодарю вас за оказанную мне честь, мистер Торп, — тихо проговорила Мелисса, — но я не хочу выходить замуж.
— Вот уж полнейшая чушь, и вы это знаете! — воскликнул Дан. — Да если б вы почаще бывали на балах или появлялись на охоте, за вами бы бегали все мужчины графства!
Он ухмыльнулся:
— Это я и хочу, предотвратить, а потому намерен немедленно на вас жениться!
— Вам, конечно, следовало бы сначала обратиться к моему отцу, как вы и сами знаете, — ответила Мелисса. — Впрочем, это было бы совершенно бесполезно.