Унрак поклонился Сенедре.
– Ваше величество, – поприветствовал он королеву, – вы прекрасно выглядите.
– Благодарю, Унрак, – улыбнулась она в ответ.
– Вы позволите? – Унрак протянул руки к малышу. – Нам с его высочеством следует поближе познакомиться.
– Разумеется, – ответила Сенедра, вручая сына юному черекцу.
– Нам не хватало вас, ваше высочество, – широко улыбнулся Унрак мальчику, которого держал на руках. – В следующий раз, когда решите отправиться в столь дальнее путешествие, дайте нам знать, прошу вас. А то все мы немного беспокоились.
Гэран радостно захихикал и тотчас же принялся дергать Унрака за шелковистую рыжую бородку. Юноша морщился, но стоически терпел.
А Сенедра по очереди обнимала своих старых друзей, раздавая поцелуи налево и направо. Мандореллен конечно же плакал не таясь – он расчувствовался настолько, что не мог даже по своему обыкновению произнести возвышенные слова приветствия. Лелдорин был примерно в таком же состоянии. Релг – вот диво! – даже не отшатнулся от королевы, когда та кинулась ему на шею. Похоже было, что его жизненная философия за годы супружества претерпела существенные изменения.
– Я вижу здесь незнакомцев, – тихо сказал Хеттар.
Шелк с размаху хлопнул себя по лбу.
– Ах, как же это я так оплошал! Вот это госпожа Поледра, супруга Бельгарата и матушка Польгары. Слухи о ее безвременной кончине, как оказалось, были сильно преувеличены.
– Ты можешь хоть раз в жизни быть серьезным? – шипел Бельгарат, покуда новоприбывшие почтительно приветствовали золотоволосую женщину.
– Ни за что на свете! – плутовски ухмылялся Шелк. – Слишком уж меня это забавляет, к тому же я только начал. Господа, позвольте мне продолжить церемонию. Иначе вы будете знакомиться до поздней ночи. Вот это Сади. Вы его, должно быть, помните – это старший евнух из дворца королевы Салмиссры.
– Бывший старший евнух, Хелдар, – поправил его Сади. – Приветствую вас, господа. – И он склонился в поклоне.
– Ваше превосходительство, – ответствовал Хеттар, – уверен, мы сможем объясниться позднее.
– Цирадис вы все наверняка помните, – продолжал Шелк. – Это великая прорицательница из Келля. Правда, сейчас она выглядит немного усталой – нынче около полудня ей пришлось принять одно немаловажное решение.
– А где тот верзила, который был с тобой в Реоне, Цирадис? – спросил Бэрак.
– Увы, господин Трелхейм, – грустно ответила она, – мой проводник и защитник пожертвовал жизнью ради нашего общего дела.
– Я глубоко сожалею, – просто произнес Бэрак.
– Нельзя обойти вниманием и его императорское величество Каль Закета Маллорейского, – как ни в чем не бывало продолжал Шелк. – Время от времени он был нам весьма полезен.
Друзья Гариона во все глаза глядели на Закета, и лица их постепенно вытягивались.
– Полагаю, мы смело можем оставить в прошлом наши распри, – дружелюбно сказал Закет. – Мы с Гарионом уже все уладили.
– Я счастлив, ваше величество, – церемонно поклонился Мандореллен, – что довелось мне дожить до того дня, когда на земле воцарился наконец благословенный мир.
– Слава о ваших подвигах, доблестный воитель из Мандора, летит впереди вас, – ответил Закет на почти безукоризненном мимбрийском диалекте, – однако лишь сейчас я понял, что любые славословия бледнеют рядом с самим великим героем.
Мандореллен просиял.
– Здорово это у вас выходит! – пробормотал Хеттар.
Закет ухмыльнулся и поглядел на Бэрака.
– Когда свидитесь с Анхегом, господин Трелхейм, передайте, что я не оставил намерения выслать ему счет за все те корабли, что он потопил в Западном море после Тул-Марду. Полагаю, мои притязания вполне законны.
– Я от всей души желаю вам удачи, ваше величество, – хмыкнул Бэрак, – но, полагаю, вы удивитесь, увидев, сколь неохотно отпирает Анхег двери своей сокровищницы...
– Ничего-ничего, успокойся, – тихо сказал Гарион Лелдорину, который напрягся и побледнел от ярости при одном упоминании имени Закета.
– Но...
– Он в этом не был виноват, – продолжал Гарион. – Твой родственник погиб в битве. Такое частенько случается, и нет решительно никаких причин держать камень за пазухой. Ведь именно тайные обиды становились причиной прискорбных беспорядков в Арендии на протяжении долгих столетий.
– Уверен, что все вы узнаете Эрионда, в прошлом Эрранда, – с наигранной небрежностью произнес Шелк. – Перед вами – новый бог Ангарака.
– Новый кто-о-о?! – ахнул Бэрак.
– Но ведь должен же ты быть в курсе последних событий, дражайший мой Бэрак, – потупился Шелк, полируя ногти о ткань туники.
– Шелк! – укоризненно воскликнул Эрионд.
– Каюсь, – ухмыльнулся Шелк. – Не смог устоять. Достанет ли у тебя милосердия простить ничтожного грешника, о великий боже? – Он нахмурился. – Нескладно как-то выходит... Слушай, как теперь к тебе обращаться?
– Чем тебе не нравится имя Эрионд?
Релг смертельно побледнел и рухнул на колени как подкошенный.
– Прошу тебя, не надо, Релг. – Эрионд поспешно помог улгу подняться. – Кстати, мой отец передает тебе сердечный привет.
Релг затрепетал.
– Ну, а теперь, полагаю, настало время раскрыть один малюсенький секретик, господа, – хитренько прищурился Шелк. – Уверен, вы не забыли графиню Лизелль, мою дорогую невесту.
– Твою невесту? – воскликнул пораженный Бэрак.
– Надо же когда-то и мне остепениться, – пожал плечами Шелк.
Все сгрудились вокруг него, наперебой поздравляя. Бархотка, однако, отнюдь не выглядела довольной и счастливой.
– Что-то не так, дорогая? – с невинным видом спросил у нее Шелк.
– Не кажется ли тебе, что ты кое-что упустил из виду, Хелдар?
Тон Бархотки не сулил ровным счетом ничего хорошего.
– Что-то не припоминаю...
– Ты позабыл спросить моего согласия.
– Да неужели? Разве я об этом забыл? Но ведь не собиралась же ты отказывать мне?
– Разумеется, нет!
– Ну, тогда...
– Мне еще очень многое предстоит тебе сказать, Хелдар, – угрожающе произнесла Бархотка.
– Похоже, я начинаю из рук вон плохо...
– Хуже некуда, – согласилась она.
Они развели большой сигнальный костер прямо в амфитеатре, рядом с огромной драконьей тушей. Дарник смущенно перенес сюда при помощи волшебства огромную груду мокрых бревен, прибитых морем к побережью рифа. Гарион критическим взором окинул никуда не годное топливо.
– Припоминаю, как дождливыми вечерами мы с Эриондом из сил выбивались, разыскивая сушняк для костра...
– Но сейчас особый случай, Гарион, – извиняющимся тоном ответил Дарник. – Впрочем, если ты предпочитаешь иной способ развести огонь, то почему бы тебе не заняться этим самому?
Гарион ошеломленно уставился на кузнеца и вдруг расхохотался.
– Ты прав, Дарник, а я осел. Но, наверное, лучше не рассказывать об этом Эрионду.
– Ты полагаешь, он об этом не знает?
Друзья проговорили до поздней ночи. Столько всего произошло за то время, что они не виделись, – многое надо было обсудить, осмыслить. Но вот один за другим усталые путники начали засыпать.
До рассвета оставалось еще часа два, когда Гарион внезапно пробудился.
Его разбудил даже не звук, а свет. Вначале амфитеатр осветил ударивший с неба голубой луч, затем к нему присоединились другие лучи – они струились с ночного неба, напоминая стройные сияющие колонны – красные, желтые, зеленые... Были тут и такие дивные оттенки, которым даже названия нельзя было подобрать. Колонны расположились полукругом недалеко от воды, а в небе над ними, озаренный радужным сиянием, на огромных крыльях парил величественный белый альбатрос. Но вот внутри светящихся колонн постепенно стали вырисовываться сверкающие фигуры – Гарион уже видел такое в Хтол-Мишраке. Алдур и Мара, Исса и Недра, Чолдан и Белар – все боги были здесь, и лица их сияли радостью.
– Пора, – вздохнула Поледра, сидящая в объятиях Бельгарата. Она решительно высвободилась и встала.
– Нет! – страдальчески воскликнул Бельгарат. Глаза его наполнились слезами. – У нас есть еще время...
– Ты знал, что так случится, Старый Волк, – нежно сказала она. – Так должно было случиться.
– Я не могу еще раз потерять тебя! – объявил он и тоже поднялся. – Это лишено всякого смысла...
Он взглянул на дочь.
– Пол...
– Да, отец, – отозвалась она, поднимаясь на ноги. Дарник тотчас же встал рядом с нею.
– Теперь тебе придется управляться со всем самой. Бельдин, Дарник и близнецы тебе помогут.
– Неужели ты в одночасье оставишь меня круглой сиротой?
В голосе ее зазвенели слезы.
– Ты очень сильная, Пол. Мы с матерью гордимся тобой. Будь счастлива.
– Не делай глупостей, Бельгарат, – твердо сказала Поледра.
– Это не глупость! Я не смогу снова жить без тебя!
– Это запрещено.
– Никто не может этого мне запретить – даже наш Великий Учитель! Ты не уйдешь одна, Поледра. Я иду с тобой. – Он крепко обнял жену за плечи и взглянул в самую глубину ее янтарных глаз. – Так будет лучше...
– Это не глупость! Я не смогу снова жить без тебя!
– Это запрещено.
– Никто не может этого мне запретить – даже наш Великий Учитель! Ты не уйдешь одна, Поледра. Я иду с тобой. – Он крепко обнял жену за плечи и взглянул в самую глубину ее янтарных глаз. – Так будет лучше...
– Тебе решать, супруг мой, – сказала она чуть погодя. – Но надо действовать быстро, пока не явился сам Ул. Ведь в его власти это нам запретить, как бы ни сильно было твое желание следовать за мною.
Тут подошел Эрионд.
– Ты твердо решил, Бельгарат?
– У меня хватило времени подумать – целых три тысячелетия. Мне только надо было дождаться Гариона. Теперь он здесь, и ничто не держит меня более.
– А что могло бы заставить тебя передумать?
– Ничто. И ничто более нас с нею не разлучит!
– Тогда я все устрою.
– Но это строжайше запрещено, Эрионд, – возразила Поледра. – Ведь я сама согласилась на это, когда боги поручали мне мою миссию...
– Любую договоренность можно пересмотреть, Поледра. К тому же отец мой, да и братья не посоветовались со мной, принимая это решение. Это дает мне право распорядиться ситуацией, не спрашивая совета у них.
– Но ты не можешь перечить воле отца! – упорствовала Поледра.
– Но я пока не знаю, какова воля отца. Разумеется, я принесу самые искренние извинения. Уверен, что он не будет так уж зол на меня – да и никто в целом мире не может гневаться вечно, даже мой отец. Да и всякое решение можно при необходимости переменить. Если потребуется, я напомню ему о том, как некогда, в Пролгу, Горим уговорил его сменить гнев на милость.
– Все это до боли знакомо! – прошептал Бэрак на ухо Хеттару. – Сдается мне, новый бог Ангарака слишком много времени провел в обществе нашего принца Хелдара...
– Пожалуй, это и впрямь заразно, – согласился Хеттар.
В душе Гариона вспыхнул огонек безумной надежды.
– Можно на время позаимствовать у тебя Шар? – вежливо попросил Эрионд.
– Разумеется.
Гарион чуть ли не вырвал Шар Алдура из рукояти Ривского меча и поспешно протянул его юному богу.
Эрионд взял мерцающий камень и приблизился к Бельгарату и его жене. Потом осторожно коснулся камнем сперва лба Поледры, а затем – лба Бельгарата. Гарион, зная о том, что прикосновение камня означает неминуемую смерть, со сдавленным криком подался вперед. Но было уже поздно.
Бельгарат и Поледра засветились странным голубым светом, не отрывая глаз друг от друга. А Эрионд спокойно возвратил Шар королю Ривы.
– А у тебя не будет крупных неприятностей? – спросил Гарион.
– Все в полном порядке, Гарион, – заверил его Эрионд. – Вероятно, мне придется в ближайшие несколько лет безжалостно попрать многие законы – так что пора привыкать.
Со стороны моря, оттуда, где высились величественные сияющие колонны, послышался мощный аккорд, напоминающий звук органа. Гарион взглянул на собравшихся богов и даже зажмурился от неожиданности – альбатрос ослепительно засиял.
Белокрылая птица словно растворилась, а мгновение спустя на ее месте в небе явился сам Отец богов.
– Прекрасно сработано, сын мой, – произнес Ул.
– Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять твой замысел, отец, – с выражением искреннего раскаяния ответил Эрионд. – Прости, я такой тугодум...
– Просто ты еще не привык, сын мой. – Величественным жестом Ул дал понять сыну, что тот прощен. – Однако, использовав Шар своего брата, ты поступил совершенно неожиданно и весьма остроумно. – На губах бога заиграла легкая улыбка. – И даже если бы я намеревался оставаться непоколебимым, одно это растопило бы мое сердце.
– Я отчего-то так и подумал, отец.
– Прошу тебя, Поледра, – снова заговорил Ул, – прости мне мою уловку. Это бесспорно было жестоко. Но узнай и то, что я намеревался обмануть вовсе не тебя, а моего сына. Он всегда был скромен и застенчив и крайне неохотно принимал решения. Но поскольку от него теперь зависят судьбы этого мира, он должен учиться творить волю свою, а если потребуется, то и пересматривать собственные решения.
– Значит, это было испытание, о Великий Ул? – дрогнувшим голосом спросил Бельгарат.
– Все, что происходит с нами, – в той или иной мере испытание, Бельгарат, – спокойно объяснил Ул. – Может быть, я немного утешу тебя, если скажу, что ты и твоя благородная супруга с блеском выдержали экзамен. Ведь именно ваша обоюдная решительность побудила моего сына действовать. Это значит, что вы оба верно служите мне, даже когда, казалось бы, все уже закончилось. А теперь, Эрионд, соединись со мною и братьями. Вскоре мы распрощаемся, но прежде должны приветствовать тебя в этом мире, который вверяется ныне в руки твои.
Глава 26
Солнце уже встало – его золотой диск низко висел над горизонтом. Небо ярко голубело, а от _ легкого ветерка, дующего с запада, на гребнях волн курчавилась нежная белая пена. Камни, из которых сложена была диковинная пирамида, возвышающаяся посреди рифа, все еще были влажны от ночного тумана.
У Гариона от усталости кружилась голова. Тело его отчаянно жаждало отдыха, но мозг работал неустанно, переплавляя впечатления в мысли, а мысли – в образы – и так до бесконечности. Но все это происходило на той зыбкой грани, что отделяет бодрствование от сна, и порой Гариону казалось, будто он грезит наяву. Впрочем, он знал, что у него будет время осмыслить все, происшедшее в этом странном Месте, которого больше нет. Но теперь все переменилось – ничто в этом мире не было реальнее высот Корим: ни Тол-Хонет, ни Мал-Зэт, ни Вал-Алорн... Гарион еще нежнее обнял спящих жену и сына. Он наслаждался их запахом. Волосы Сенедры источали все тот же пьянящий цветочный аромат, а запах Гэрана ничем не отличался от запаха обыкновенного ребенка – вот разве что выкупать его не мешало. Лишь тут Гарион понял, с каким наслаждением сейчас выкупался бы сам. Да, вчерашний день был не из легких...
Друзья его расположились поодаль странными маленькими группами. Бэрак, Хеттар и Мандореллен беседовали с Закетом. Лизелль старательно расчесывала волосы Цирадис. Похоже было, что дамы решительно взялись за пророчицу. Сади и Бельдин развалились на камнях возле самой драконьей туши, попивая эль. Евнух всегда отличался предельной деликатностью, но все равно заметно было, что он поглощает горькую жидкость скорее из вежливости, нежели ради удовольствия. Унрак исследовал риф, а за ним по пятам следовал юноша с безвольным лицом – Натель, король туллов. Эрцгерцог Отрат в гордом одиночестве стоял напротив загороженного кварцевой плитой входа в грот. На лице его написан был благоговейный ужас. Похоже было, что Каль Закет еще не поговорил по душам со своим родственником, а сам Отрат, несомненно, вовсе к этому разговору не стремился. Эрионд тихо беседовал с Польгарой, Дарником, Бельгаратом и Поледрой. Над головой юного бога светился странный бледный нимб. Шелка нигде не было видно.
Но вот маленький человечек вынырнул из-за угла пирамиды. Там, откуда он явился, в небо поднимался черный столб дыма. Шелк спустился по лестнице в амфитеатр и направился прямиком к Гариону.
– Что ты там делал? – устало спросил Гарион.
– Решил, что самое время подать знак капитану Креске, – ответил Шелк. – Он хорошо знает обратную дорогу на Перивор, а как Бэрак плавает по проливам, мне не раз приходилось видеть. «Морская птица» предназначена для плавания в открытом море – очень уж велика и неповоротлива.
– Если ты дашь ему это понять, то смертельно его обидишь.
– Я вовсе не собирался объявлять ему об этом.
И человечек с острым личиком растянулся на камнях рядом с Гарионом.
– А Лизелль уже сказала тебе все, что думает по поводу вашей помолвки? – спросил Гарион.
– О, она приберегает это на сладкое! Видимо, говорить она собирается долго и хочет, чтобы нам никто не мешал. Неужели в браке всегда так бывает? Вот ты, Гарион, неужели так и живешь в постоянной готовности к выяснению отношений?
– Н-ну, такое частенько случается... Но ты ведь еще не женат.
– Я ближе к этому, чем когда бы то ни было прежде.
– И сожалеешь об этом?
– В общем-то нет. Мы с Лизелль – два сапога пара. У нас много общего. Просто мне не нравится, когда надо мной что-то висит – вот так, как сейчас. – Шелк оглядел амфитеатр. – А он непременно должен вот так светиться? – спросил он, указывая пальцем в сторону Эрионда.
– Скорее всего, он об этом и не подозревает. Это ему в новинку. Со временем он научится с этим управляться.
– Ты хоть понимаешь, что мы с тобой сидим сейчас и критикуем бога?
– Для нас он прежде всего друг, Шелк. А на критику со стороны друзей обижаться как-то не принято.
– Ах, так мы с утра пребываем в философическом настроении? Знаешь, когда он прикоснулся Шаром к Бельгарату и Поледре, у меня чуть разрыв сердца не случился.
– Да и у меня тоже, – признался Гарион, – но, как выяснилось, Эрионд знал, что делал. – И он тяжело вздохнул.