– Что это было? – спросил Лёха.
– Понятия не имею, – пожал плечами профессор.
– Куда это нас забросили, если тут даже олени трёхглазые да шестиногие?
В этот момент Кирилл Андреевич заметил на дереве птицу.
– Надо же, – кивнул он на ветку, – птица тоже трёхглазая.
– И, кажется, трёхкрылая и трёхлапая, – уточнил Лёха.
– Да, точно, – присмотревшись, подтвердил профессор. – По-моему, мы попали на остров каких-то мутантов.
Неожиданно раздался истошный крик Марии. Мужчины кинулись к ней. Оказывается, её напугала змея, выползшая из-под листвы. Мария была бледна, словно утренняя манная каша. Она дрожала и пыталась что-то сказать, но у неё не получалось. Той-пудель, не обращая внимания на змею, с изумлением наблюдал за хозяйкой.
– И гадюка тоже с тремя глазами, – произнёс Лёха. – Очень странно.
– Смотри, барин, – отозвался Матвейка, державший в руках бабочку, – здесь у бабочек три глаза.
– Андреич, мне приятель рассказывал, что такие в Чернобыле летают… Ёлы-палы, – хлопнул себя по лбу Лёха, – а мы случайно не в запретной зоне находимся? Может, тут радиация? Как можно проверить?
– Никак! – ответил профессор. – С помощью естественных человеческих чувств обнаружить её нельзя.
– Может, по запаху или на вкус?
– В том-то и дело, что она не имеет ни вкуса, ни запаха, ни цвета, она беззвучна и невидима.
– Но как-то же её определяют? – развёл руками Лёха.
– Определяют, – тяжело вздохнул Кирилл Андреевич, – но обнаружить радиацию можно только с помощью приборов. Называются они дозиметрами, радиометрами и пр.
– Печально, но в любом случае, что-то нужно делать…
В этот момент из пещеры вышел Димка, рядом с ним шёл парень на вид лет двадцати пяти.
– Знакомьтесь, – Яр! – объявил Димка. – Больше в пещере никого нет. Но Яр появился здесь благодаря мне.
– Что значит – благодаря тебе? – удивился профессор.
– Я случайно уронил колбу, вы сами видели, их там миллион. Она вдребезги, а на месте её падения вдруг образовалось такое, знаете, – Димка руками попытался изобразить шар, – облако, похожее на обычный пар. Через несколько секунд облако рассеялось, а на его месте прямо на полу лежал Яр, – пояснил Димка.
– Это так? – спросил профессор.
– Да, – кивнул Яр и спросил: – Ситер, а почему у вас и остальных нет анализаторов памяти?
– Что ещё за анализатор? – удивлённо спросил Лёха. – И ещё раз, как ты назвал профессора? Осётр или свитер?
– «Ситер» – это планетарное, то есть межконтинентальное обращение к человеку, когда не знаешь, с какого он материка, ну, что-то вроде «гражданин мира», – пояснил Яр и спросил: – Вы с какого континента?
– Допустим, Евразия, – ответил профессор.
– Почему – допустим? – удивился Яр. – Вы не знаете точно, с какого вы континента?
– Знаю, – улыбнулся Кирилл Андреевич. – Но…
– Вы не ответили на мой вопрос, – перебил новичок, – почему у вас отсутствуют анализаторы памяти? Я сообщу о вас в Высший совет.
– Ещё один! Откуда вы берётесь? – хмыкнул Лёха. – Тот в компетентные органы собрался заявлять, этот в какой-то верховный совет. Ты чего, хлопак?
– Не в верховный, а в Высший совет! – поправил Яр. – Если в вашей голове нет анализатора памяти, это уголовно наказуемое деяние. Это немыслимо, это недопустимо, это…
– Братан, остановись, – Лёха похлопал новичка по плечу, – хватит причитать. «Немыслимо, недопустимо», – передразнил он Яра, – всё у нас мысленно, и всё у нас допустимо. Ты лучше скажи, в каком году ты уснул? Ты ведь тоже случайно тут придремал, правильно я понимаю?
– Да, уснул, – подтвердил Яр. – Пока не могу разобраться, что произошло.
– Ну вот, видишь? – рассмеялся Лёха. – Сам ещё не разобрался, а уже сообщать куда-то собрался.
– Но…
– Давай без этих «но», – не дал говорить Лёха, – ты так и не сказал, в каком году закемарил-то?
– По какому летоисчислению вас утроит мой ответ? – спросил Яр.
– Новая эра у нас, – пояснил профессор, – то есть от Рождества Христова.
– Невероятно! – воскликнул парень и добавил: – Тогда, значит, в 3027.
– В каком? – недоумённо и хором спросили Лёха и профессор.
– В 3027 году, – повторил Яр и добавил: – Тридцать первый век.
– Профессор, – язвительно произнёс Лёха, – а мы тут с тобой удивлялись, сколько Матвейка проспал… А он, оказывается, так просто прилёг отдохнуть…
– А вы, я так понимаю, уснули ранее двадцать пятого века?
– Я в 2015 году, – вздохнул профессор и кивнул в сторону коллег по несчастью, – есть ещё раньше.
– Я тоже в 2015 году, – сказал Дима.
– И я, – сказала Мария.
– А я в 1997, – почему-то грустно сказал Лёха.
– Слушайте, Яр, – сказал Голиков, – а почему вы только что сделали акцент на двадцать пятом веке?
– С двадцать пятого века у нас началось новое летоисчисление. На земле была страшная катастрофа, наша планета едва не погибла, но нам удалось её сохранить. Высший совет решил, что наступила новейшая эра.
– Любопытно, – покачал головой профессор, – надеюсь, вы нам расскажете всё, что произошло на земле, пока мы тут, как говорит наш коллега, «кемарили»?
– Если это будет вам интересно, с удовольствием, – пожал плечами Яр.
– Надеюсь, у вас больше нет к нам претензий по поводу отсутствия катализатора? – спросил Кирилл Андреевич.
– Анализатора, – поправил Яр. – Нет, вопрос исчерпан. Но теперь проблема у меня.
– Что ещё? – хором спросили Лёха, Мария и Голиков.
– У меня нет связи с «паснетом».
– Это ещё что такое? – спросил Кирилл Андреевич.
– Это как в древности Интернет, только раньше можно было перемещать информацию, а теперь…
– Во как! – перебив, воскликнул Лёха. – Никогда не думал, что меня живьём в древние люди запишут.
– Прощу прощения, – сказал Яр, – я не хотел вас обидеть.
– Да какие обиды, братан, шучу я, – рассмеялся Алексей.
– М-да! – вздохнул профессор и добавил: – Я тоже никогда не думал, что человек может прожить более тысячи лет.
– Товарищ, а вы можете объяснить, что с нами происходит? – неожиданно спросил Трухин у новичка.
– Могу; я, кажется, понимаю, что произошло и со мной, и с вами, – сказал Яр. – Но мне необходимо немного подумать. У меня нет связи. Это очень плохо.
– Да у нас ни у кого нет связи. Все мобилы сдохли! – сказал Алексей.
– Что «сдохли»? – спросил Яр.
– Телефоны, в смысле, – пояснил Лёха. – А у тебя, кстати, есть телефон?
– Нет, – улыбнулся Яр. – Телефонов на земле нет уже давно, лет пятьсот.
– А как же вы разговариваете? – удивился Москворецкий.
– Через анализатор памяти, – Яр постучал себя по лбу. – Подключаюсь к глобальной системе «паснет» и говорю с теми, кто пожелал мне ответить.
– Запутал ты меня совсем! Слушай, – Лёха решил сменить тему, – а что это за имя у тебя, Яр?
– Ярослав, – улыбнулся парень. – У нас так принято обращаться, по первым двум буквам.
– Если меня зовут Лёха, значит, я Лё? – сделал вывод Москворецкий.
– Да, – кивнул Яр, – но в каталоге такого имени нет.
– Что ещё за каталог? – удивлённо спросил Лёха.
– Каталог имён нашего континента, – ответил Яр.
– Как всё у вас мудрёно. А Алексей есть?
– Да, это общеизвестное имя.
– Значит, я и Лё, и Ал? Правильно?
– Второе предпочтительнее, – сказал Яр. – Псевдонимы запрещены.
– Это ещё почему? – удивлённо спросил Лёха. – Кому они помешали?
– Слишком много на Земле было совершено зла под псевдонимами, – ответил Яр, – а потому Высший совет их просто запретил. Да и, к тому же, они стали совершенно бессмысленными после открытия Закона о всемирной Памяти.
– У меня что-то голова разболелась, – сказал Лё-Ал. – Всё как-то смешалось, нужно передохнуть. Только вот проблема: а чем ужинать-то будем. А? Народ!
Все молчали, отозвался лишь Матвейка:
– Может, рыбки уловить?
– А на что ты её улавливать будешь? – язвительно спросил Лёха и рассмеялся.
– Если рыба в реке есть, барин, можно и палкой, – не смутился Матвейка.
– Ты это, мужик, – сказал Алексей, – прекращай нас тут баринами погонять, мы все тут равны. Одна беда на всех.
– Понял, ваше благородие.
– Ну, вот, вы гляньте на него, я ему про Ерёму, а он мне про Фому. Ну, какое я тебе «благородие»?
– Прости, барин, неграмотный я. Как надо-то?
– Лёха я! Понимаешь, Алексеем меня кличут. Вот так и называй. Понял? Не барин, не благородие…
– Хорошо, ваше сиятельство, – выпалили Матвейка.
– Ты не доводи меня, Матвей, – нахмурился Лёха и сжал кулаки.
– Так подскажи, барин, как правильно величать-то? – взмолился мужик.
– Так я тебе уже сто раз объяснил. Называй меня Лёхой.
– Нельзя ведь мне своевольничать, можно и кнута получить…
– Какой кнут? Я тебе что, рабовладелец или помещик? Вот скажи, я похож на помещика?
– Да, ваше благородие, очень похож! – радостно закивал Матвей. – Вылитый наш барин, когда в город сбирается.
– Да, ваше благородие, очень похож! – радостно закивал Матвей. – Вылитый наш барин, когда в город сбирается.
– Тьфу на тебя, Матвей, ты точно дурак.
– Точно-точно, барин, дурак, каких свет не видывал, так что ты не серчай на меня. Ладно? Я без злой воли, вот тебе крест! – Матвей перекрестился.
– Да пойми же ты, наконец, Матвей, родной ты мой, нет тут теперь ни холопов, ни бар, ни господ, ни товарищей, – Лёха покосился на делегата, тот следил за каждым его движением.
– Товарищи есть! – возразил Трухин.
– Мыкола, успокойся, – сквозь зубы процедил Лёха, – не мешай мне проводить политико-воспитательную работу, а наши с тобой товарищи остались в двадцатом веке.
– Что за фамильярность? Почему вы себя так ведёте? Вы хотите сказать, что сейчас другой век? – раскрыл рот Трухин.
– Я не знаю, спроси у этого, как его, юного Ярополка, что ли. Он тебе всё объяснит.
– Ярослава, – поправил профессор. – Алексей, а Матвея ты не воспитывай, он сам постепенно привыкнет. Ему сейчас трудно понять твои требования. Веками вдалбливали одно, а тут вдруг ты предлагаешь называть себя по имени. Историю учил? Читал про Салтычиху? У них же это в крови – перед барином шапку ломать.
– Учту, – вздохнул Лёха и, обращаясь к делегату, спросил:
– А ты чего всё портфель обнимаешь? У тебя там что, касса партийная, что ли?
– Здесь очень важные документы, я могу их доверить только компетентным органам.
– А ну дай посмотрю! – протянул руку Лёха.
– Да вы что? Я не имею права. Это документы для ЦК КПСС…
– Дай почитаю! – рассмеялся Лёха.
– Не могу, не имею права, – запричитал Трухин. – За это сразу партбилет на стол…
– Я вот не могу понять, – возмущённо произнёс Лёха, – ты тоже дурак или придуриваешься? Какие документы, какой ЦК? Посмотри, у нас человек из тридцать первого века пришёл, мы все здесь проспали более тысячи лет.
– Это ещё неизвестно, – заявил Яр.
– Что? – удивился Лёха. – Ты же сам сказал, что уснул в 3027 году. Пошутил, что ли?
– Нет, – сказал Яр. – Но мы ведь не знаем, сколько я тут спал вместе с вами. Если мы обнаружим колбы, например, пятого или шестого тысячелетия, то…
– Да теперь, собственно, нам какая разница? – махнул рукой Кирилл Андреевич. – Остаётся одно: организовать свой быт и до конца жизни слушать лекции жителя четвёртого тысячелетия. Думаю, нам всем будет интересно послушать.
Димка разместился под деревом. Тихонько всхлипывая, он утирал слёзы.
– Чего ты, парень? – спросил профессор.
– Грустно как-то, – всхлипнул Димка. – Где сейчас мои мама и папа?
– Эх, брат, они остались навсегда там, в двадцать первом веке. Очень много прошло времени, я сам до конца не могу понять, как это случилось. Но у нас теперь есть очень осведомлённый консультант – человек из будущего. Хотя это для нас он таким является, а может, он для кого-то такой же древний, как мы для него. Не грусти, Дима, что бы ни случилось, жизнь продолжается. Читал «Два капитана» Каверина?
– Угу, – кивнул Димка и, шмыгнув носом, улыбнулся. – Это моя любимая книга.
– Так вот! – профессор поднял вверх указательный палец: – «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»
– Точно! – твёрдо произнёс Димка. – Значит, и мы найдём выход из сложившейся ситуации!
– Молодчина, – профессор погладил мальчика по голове. – Обязательно найдём. Кстати, а ты знаешь, откуда взял эти слова Санька Григорьев?
– Нет, – замотал головой Димка.
– Они были вырезаны на могильном кресте, поставленном в Антарктиде на вершине «Обсервер Хилл» в память английского полярного путешественника Роберта Скотта. В оригинале это звучало так: «То strive, to seek, to find, and not to yield!»
Глава 2
Прошло около часа. Никому не хотелось вступать в разговоры, каждый размышлял о чём-то своём. Лишь Тоша беззаботно носился по лужайке и иногда лаял на трёхглазых бабочек. Димка уснул под деревом, похожем на берёзу. Москворецкий сначала пытался разговорить Марию, но та односложно и неохотно отвечала на его вопросы, в конце концов, умолк и он. Трухин читал какую-то книгу, иногда отрываясь и с опаской поглядывая по сторонам. Матвейка сооружал приспособление для рыбной ловли. Яр и Кирилл Андреевич всё это время провели в пещере. Выйдя оттуда, профессор спросил:
– Ну что, коллега, есть какие-то соображения?
– Да есть, – ответил Яр, присаживаясь на траву. – Судя по содержимому грота, здесь кто-то организовал хранилище.
– Кто это может быть? – спросил профессор, устраиваясь рядом.
– Абсолютно убеждён, что это представители внеземного разума, – ответил Яр. – Если бы здесь находились колбы только из тридцать первого века, то можно было бы подумать на кого-то из землян. Но, согласитесь, как земляне могли заархивировать человека из девятнадцатого или двадцатого веков…
– Погодите, – перебил Кирилл Андреевич, – что значит «заархивировать человека»?
– Заархивированный человек находится в колбе. Теперь это очевидно, он и все его предметы при нём могут храниться в таком состоянии очень длительный период. Вы и ваши современники тому наглядный пример. У нас такие эксперименты пока приостановлены Высшим советом, поскольку нам не удаётся после архивации человека восстановить его память. Мы архивируем животных, насекомых, да что угодно, в такую колбу можно «загнать» хоть дом приличных размеров. Но человека архивировать запрещено. Я просто поражаюсь, как они смогли заархивировать девушку вместе с собакой? Даже мы в четвёртом тысячелетии не могли этого делать.
– Выходит, кто-то много-много лет хозяйничал на нашей планете, – сказал Кирилл Андреевич.
– Да, – согласился Яр. – Вы видели тёмные коридоры от центральной аллеи в пещере?
– Видел, – ответил профессор.
– Я думаю, что здесь хранится несколько тысяч колб, – сказал Ярослав.
– Но почему здесь все с территории России?
– Этот вопрос пока остаётся открытым, – ответил Яр.
– Интересно, кому это нужно? – спросил профессор.
– Узнав ответ на этот вопрос, мы решим полпроблемы, если не больше, – ответил Яр и добавил: – То, что мы проснулись (или очнулись) – это случайность.
– Да, кстати, меня это очень сильно удивило. Открытая пещера, а мы тут спим тыщу лет.
– Обратите внимание на вон ту глыбу? – перебил Яр и указал пальцем на камень рядом с входом в пещеру. А теперь смотрите на левый срез входа. Что вы видите?
– Точно! – воскликнул профессор. – Это отколотый кусок от скалы.
– Да, – подтвердил Яр. – Видимо, здесь произошло землетрясение или просто сильный толчок, внутри пещеры посыпались камни, некоторые угодили в ваши колбы, и вы проснулись…
– Так нам ещё повезло, что этот камень откололся, – покачал головой профессор.
– Повезло, и очень сильно, – подтвердил Яр, – поскольку грот был законсервирован. Если бы кусок скалы не отвалился, вы бы погибли внутри пещеры без света и воды.
– Я думаю, – предположил профессор, – колбы расположены в хранилище по какой-то системе, поскольку мы оказались почти из одной эпохи. Матвей чуть подальше, а остальные все рядом.
– Да, я тоже так думаю, – согласился Яр, – моя колба находилась в самом конце нашей аллеи. Нужно будет заняться расшифровкой надписей на пластинах из-под колб. Да, я хотел попросить вас, Кирилл, поговорить с вашими людьми, чтобы они ничего не трогали в гроте и не передвигали. Иначе мы потом запутаемся, тем более что я отключен от глобальной сети.
– Хорошо, я поговорю. Кстати, – предложил Кирилл Андреевич, – пойдёмте, пройдёмся к воде.
– Пошли, – согласился Яр.
Они поднялись с земли и направились к водоёму, решив заодно обследовать близлежащую территорию.
– Кирилл Андреевич! Кирилл Андреевич! – крикнул Димка. – Вы к реке? Можно я с вами?
– Пошли, – махнул рукой профессор, и они отправились втроём.
Подойдя к реке, все трое почувствовали жажду. Они стали пить воду, набирая её в ладони.
– Никогда не думал, что мне в тридцать первом веке придётся вот так утолять жажду, – улыбнулся Яр.
– Да мы, в общем-то, с Дмитрием и в двадцать первом уже так не пили, верно, Дим?
– Верно! – подтвердил Дима.
Они все трое расположились на берегу. По воде плавали какие-то птицы, иногда взлетая и садясь на противоположном берегу.
– Насколько мне известно, – продолжил разговор Яр, – в двадцать первом веке люди уже стали понимать, что главное – это сохранение здоровья человека, увеличение продолжительности жизни?
– Понимать-то понимали, но… слишком в нашем веке ещё много несуразностей.
– Было много! – поправил Яр.
– Ну да, – усмехнулся профессор, – конечно, было. Я всё ещё не могу привыкнуть, что всё это осталось в прошлом. Какая-то невероятная история, пока она не умещается в моей голове. Да, кстати, Яр, позвольте узнать, а какова сейчас, в смысле, в тридцать первом веке, средняя продолжительность жизни на земле.