Прекрасный инструмент – смещение акцентов. То есть, хреновые новости придерживаются, а сообщается только об успехах. Или хреновость подается шепотом, скороговоркой, а об успехах – с литаврами.
Присоединение к будущему – старый заезженный прием, но он работает прекрасно, ибо нам всем страстно хочется этого будущего. И стоит сказать, что вот сейчас Госдума принимает закон, который позволит поднять экономику и сделать нас самой богатой страной в мире, как уже начинаешь чувствовать себя живущим в самой богатой стране мира и уже почти благодарить правительство, что вот уже сделало страну самой богатой…
Растянутость во времени, когда достаточно протянуть с подпиткой новости всего девять дней, как она исчезнет. Но дурачье часто старается отрицать свою вину много и многословно, в результате чего о ней узнают даже те, кто никогда бы не услышал. Когда началась перестройка и дерьмократы ринулись рушить памятники и символику советской эпохи, в надежде, что враги из-за океана бросят в протянутую руку доллар, то иные хитрые хозяйственники начали тянуть время: то бульдозера нет, то вход без ордера воспрещен, то сперва уберите хулиганье, что грозят бить окна мирным гражданам… Тянули, хотя надежды на восстановление советской власти уже не было. И что получилось? Прошел первый энтузиазьм, общечеловеки увидели, что жрать и при новом строе надо, а из-за океана за такую преданность лишь похлопали по плечу, но кормить не стали, надо работать. И вот советской власти давно нет, но памятники стоят, серпы и молоты в бронзе на стенах остались, как и прочие рабоче-крестьянские атрибуты, у человечиков другие заботы, памятники и документы сохранены, ходим мимо красных звезд на чугунных оградах, и уже по фигу – масонские, жидовские или китайские символы…
На мне уже опробовали «пробные шары», «нога в дверях», «изменения масштабов», сейчас вроде бы разыгрывают «моделирование доверия» и «присоединение к оппоненту», что должно обезоружить, внести растерянность, а затем последует «наращивание доверия»…
Лакло, чья мощь больше от природных дарований, чем от умелого применения высоких технологий, внезапно предложил:
– А давайте создадим музей?.. А что? Должны же мы уважительно относиться к предшественникам! У нас их не так уж много, кстати. Зато какие… Древними героями-силачами были Демосфен, Цицерон, братья Гракхи, Моисей…
– Моисей был косноязычен, – прервал Лордер холодно. – Его шепелявое бормотание понимали немногие.
– Но Господь дал ему толкователя Аарона, – отпарировал Лакло. – Тот ходил за Моисеем неотрывно, все записывал, все его слова произносил громко и четко! А нам сейчас какая разница, каким был голос Моисея?
Соммерг сказал задумчиво:
– А под стеклом вместо старинных мечей и пищалей будут храниться убийственные, в прямом смысле, аргументы и доводы?.. Знаете ли, в этом что-то есть. Глупо, когда в Генштабах изучают тактику Ганнибала, разгромившего римлян при Каннах, но оружие Далилы вполне стреляет и сейчас… Не так ли, Владимир?
Я вздрогнул, не сразу понял, что спрашивают меня, развел руками:
– Не смущает, что первым проигравшим сражение будет Господь Бог?.. Сатана выиграл с блеском, вчистую.
Соммерг задумался, а Лакло сказал оптимистически:
– Наоборот!.. Это пример, что можно сбить с копыт даже такого противника. Надо только так же умело подобрать аргументы, выбрать удобный момент… Бог либо лег спать, либо гулял в другом конце сада, а Сатана к тому же умело выбрал самую слабую точку обороны, ведь женщина, как известно, податливее, любопытнее… Эх, Владимир! Я всегда с наслаждением читал ваши романы. Они просто… ну, пальчики оближешь!
– Вы читали? – спросил я, в самом деле удивленный.
– Конечно!..
– Как? Обо мне в прессе ни строчки…
– Потому и заинтересовались. Читатели в восторге, критики и эстеты на своих тусовках ядом захлебываются. Все сразу понятно! Есть четкое правило: когда на свет появляется гений, узнать его можно по тому, что все тупоголовые объединяются в борьбе против него!
Челлестоун кивнул.
– Он прав, хоть не человек, а какое-то Лакло. И вообще француз. Это правило действует во все века. На слуху да в прессе одни имена, а мир переворачивают идеями совсем другие.
Я насторожился, а вслух пробормотал вроде бы смущенно:
– Ну, это же всего лишь романы. Так, для заработка.
Но мысль, тяжелая, как танк, уже катилась, не обращая внимания на слабые толчки в бока, призванные сбить с прямого курса. Все верно, так же, как дьявол, что сумел нанести Богу самый болезненный удар по его лучшему замыслу, по его венцу творения, так с его легкой руки в нашем мире элементарная единица, то есть террорист или религиозная группа… о себе умолчу, могут нанести сильнейший ущерб огромному государству. Просто несоизмеримому с их размерами. Если можно перекрыть от террористов воздушное, морское или сухопутное сообщение, что вообще-то практически достижимо, то абсолютно немыслимо проделать такое с моими книгами, моими видеоимпами… а потом, потом… вот-вот придет черед моей Книги.
Вся оборона Юсы, как любой другой страны, ориентирована на физическое нападение. От моих книг никакое общество не защищено. Ведь любое военное министерство по старинке считает, что информаторщики выполняют чисто вспомогательные функции, вроде кричат в рупор в сторону чужих окопов: «Рус, здавайси!»
Самое главное, что в большинстве случаев страна даже не может сказать, что на нее совершено нападение. То есть в России огромное количество придурков, что искренне верят, что «Америка нам поможет!». То есть они уже поражены осколками мощнейшей информационной бомбы из Юсы, но об этом не подозревают.
Эти бомбы разносят и сбрасывают на головы журналисты. Они уже перестали быть наблюдателями войны. Теперь они не только участники, которые несут ту же ответственность, что и люди с оружием в руках, но гораздо большую, так как неизмеримо сильнее влияют на события. Журналисты гораздо в большей степени ответственны за жестокость и насилие, чем те, кто непосредственно их совершает.
Но, опять же, как пример того, в чьих руках канал: журналисты, которых нужно на самом деле расстреливать сразу же, как раньше поступали с диверсантами, сумели убедить военных с обеих сторон, что им, журналистам, нужно предоставить особые льготы. И уж ни к коем случае не посягать на их священные жизни! Странно, почему же тогда простые солдаты, участвующие в военных действиях, лишены права неприкосновенности? Оболваненный мир… На самом деле всякий солдат, завидев на спине какого-нибудь хмыря с телекамерой крупную надпись «ПРЕССА», должен тут же стрелять в эту надпись. А потом подойти и добить контрольным выстрелом. Потом можно еще и попинать всласть.
Вблизи зашлепали босые ступни. Это Кристина, накупавшись и назагоравшись, пришла на веранду, плюхнулась в кресло и здесь зачем-то обула туфли на высоком каблуке.
Я вздрогнул, рядом со столом остановился профессор Соммерг. Он чуть склонил голову, осведомился:
– Можно мне будет присоединиться к вашему обществу?
Так как он не спросил, а именно осведомился, я ответил со всей любезностью, на какую только был способен:
– Конечно-конечно, профессор! Мы будем только рады…
Он опустился в кресло, церемонный и ровный, как вытесанная из дерева доска с барельефом. Острое худое лицо было лишено выражения, но я ощутил в Соммерге некую борьбу. И засомневался, в самом ли деле рассчитано, чтобы я заметил и как-то среагировал.
– Мистер Владимир, – сказал он, – мистер Владимир… Я вижу, мои соотечественники постарались убедить вас, что наша страна защищена как нельзя лучше. Даже критиковали ее сами и указывали на якобы уязвимые места…
Кристина слушала со всем вниманием, я посматривал на Соммерга внимательно и настороженно. Если Челлестоун – мощнейший ум в Юсе, то Соммерг – острейший. Все президенты их страны ему не годились бы в подметки. Уж он должен понимать, насколько население его страны уязвимо для инфатаки!.. Это по ваххабитам или талибам трудно нанести удар – сильны в вере, непоколебимы в убеждениях, стойки в верности принципам.
А юсовцы… высоколобые понимают, что они в глубокой заднице, а низколобые то же самое чуют спинным мозгом. И те и другие потому уязвимы, что в душах у них – вакуум. Они сами хотят что-то получить, но свои спецы дать ничего не могут, а лихорадочно забивают им мозги и души вседозволенностью в сексе, высоким уровнем быта, свободой передвижения… но все это для желудка и того, что еще ниже, но беда в том, что юсовцы наконец-то нажрались, уже из ушей эта гребаная вседозволенность, уже хочется, смутно жаждется чего-то… постного, диетки, режима, ограничений, диктатуры, Гитлера… Похоже, это сейчас и страшит инфистов западного мира.
Только непонятно, почему все чаще обращают свои взоры в мою сторону.
Только непонятно, почему все чаще обращают свои взоры в мою сторону.
– Не знаю, – ответил я дипломатично, – у меня пока что не сложилось какое-то определенное мнение.
Он вскинул седые брови.
– А вы что, ждете, когда оно сложится само?
– Совершенно верно, – ответил я любезно.
– Вы, – сказал он с преувеличенным удивлением, чтобы я понял, что он шутит, – человек, который умеет навязать свои взгляды целым народам!
– Но не себе, – вздохнул я. – С другой стороны, зачем? Я верю своему подсознанию. К какому заключению оно притопает, с тем и буду считаться.
От соседнего стола в нашу сторону ревниво поглядывал Челлестоун. Рядом с живым юрким Лакло и чопорным Лордером он, огромный и громогласный, выглядит и шумным немецким бюргером, и лавочником, и деревенским кузнецом, но только не одним из могущественнейших умов планеты. За неделю до отъезда я посмотрел его великолепный фильм… ну, не его, но созданный по шевелению его пальца. Фильм, который собрал восемь Оскаров, взявший награды на Каннах и еще кто знает каких их же карманных шоу.
В том фильме, где задействованы лучшие режиссеры и лучшие актеры, непонятные узбеко-таджико-казахи с азербайджанскими именами ведут с помощью США по странам Востока очередной нефтепровод. Ессно, в обход России. А русские диверсионные группы, что для западного менталитета тоже ессно, стараются его взорвать, а всех зверски убить, изнасиловать и разрезать на куски. Любовная линия, страсти, погони, а подспудно проводится мысль, повторяется не меньше семи раз, золотое число для мертвого вдалбливания, то есть, чтобы запало намертво, что США всеми силами стараются развивать экономику исламских стран, расположенных на юге России. Ну прямо всеми силами, ибо там не только лучшие специалисты-инженеры, хотя азербайджанцы, туркмены, таджики и прочие грузины – ого-го какие молодцы и само благородство, хоть и дикие, но и сам Джеймс Бонд всеми силами добивается, чтобы нефтепровод заработал, чтобы туземные страны стали богатыми, процветающими…
Челлестоун посматривал ревниво на Соммерга, а я с тихой завистью поглядывал на Челлестоуна. Вот у него власть так власть… Это не мои жалкие лекции в странном учебном заведении. Как часто мы что-то придумываем первыми, потом Запад все это покупает или тибрит, развивает, а мы в хвосте… в лучшем случае. Сейчас, к примеру, не в хвосте, а вовсе под хвостом.
Под рукой Челлестоуна несколько институтов, научно-исследовательских центров, множество лабораторий, своя мощная киностудия, несколько газет, три телеканала, плюс он может размещать заказы на фильмы в Голливуде, финансировать явно или тайно, привлекать к работе лучших сценаристов и режиссеров. Причем, те даже не будут подозревать, на кого работают и чей заказ выполняют.
Он перехватил мой взгляд, его рука с бокалом поднялась, приветствуя, затем он поднял к губам и осушил в три длинных глотка. Мне стало неловко, что-то не помню, чтобы я был именинником.
Глава 6
Челлестоун опустил бокал, вылез из кресла и направился к нам. У нашего стола еще три свободных кресла, за Челлестоуном вышколенно поднялась и пошла, дробно семеня длинными худыми ногами, очень красивая женщина, больше похожая на фотомодель.
– Не слушайте, – обратился Челлестоун ко мне, – что эта старая калоша наплетет про такого орла, как я!.. Он уже потерял нюх на великие замыслы… Потому все мои проекты он принимает в штыки… ха-ха, какое устаревшее сравнение, верно?
Он грузно сел, не дожидаясь, пока сядет дама, хотя какая она к черту дама, если на службе, а я ответил легко:
– Что вы, мы как раз говорили о вашем блокбастере. Говорят, он в первую же неделю собрал семьсот миллионов долларов?
Он весело подмигнул.
– Что делать, если у меня такая счастливая рука?.. Я ухлопал четыреста миллионов на этот фильм, уже списал их как на пропаганду, а он еще и приносит прибыль, да какую прибыль!.. Знали бы, сколько собрали за месяц по всему миру!
– Пропаганда? – повторил я. – А я думал, что фильм вызван… ну, сочувствием к тем, кто гибнет в таких потасовках.
Челлестоун сграбастал со стола бутылку охлажденного вина, отпил из горла так непринужденно и свободно, что Ноздрикл позавидует, лицо Кристины слегка одеревенело, а Соммерг просто позеленел от такого нарушения обеденного этикета.
Челлестоун с грохотом опустил бутылку на стол.
– Фигня! – заявил он безапелляционно. – Фигня насчет справедливости Запада по отношению к кровавым конфликтам. Вы же знаете, почти ноздря в ноздрю с чеченским конфликтом вспыхнула война в Таджикистане. Там российские войска тоже подавляли мятеж, к тому же на чужой территории, не на своей, как в Чечне, а жертв было больше, крови больше, сожженного и разрушенного – намного больше. И что же, хоть одна страна Запада пикнула? Наоборот, даже деньгами снабжали через МВФ, ибо в том случае Россия уничтожала тех исламистов, которые усилили бы врагов США.
Я кивнул. Самое смешное и показательное, что наши правозащитники в случае войны в Таджикистане тоже как воды в рот набрали! Хотя Челлестоун попал в самую точку: русская армия там пролила реки крови, а в Чечне всего лишь ручьи.
Челлестоун весело подмигнул:
– А что, вам этих грязных туземцев жалко?.. Да передохни они, все эти таджики, чечены, турки, туркмены и все черномазое мусульманство, разве нам, Западу… а Россия тоже Запад… будет хуже?
Его секретарша улыбалась мне умело накрашенным ртом. Кристина в свою очередь улыбнулась Челлестоуну, да так многообещающе, что он поперхнулся, а зеленые глаза его красотки стали от злости рыбьими.
– Хе, – сказал я, – да только я ведь вижу, зачем это вам.
– Как зачем? – ответил он удивленно. – Все просто!.. Западу не нужно, чтобы эти страны с нестабильными режимами стали сильными экономически. Пусть живут надеждами, что Запад им поможет, что вот-вот начнет работать каспийский проект добычи нефти, дескать, разом обогатит все эти азербайджаны… Эти миражи помогут им и дальше держаться вне союза с Россией, к тому же эти надежды ввергнут их в такую нищету, что они как о сказке будут рассказывать детям о счастливой жизни в СССР!
– Вы в детстве любили читать Говарда? – спросил я.
Он не попался в ловушку, переспросил:
– Фаста? Очень.
– Нет, создателя Конана.
Он посмотрел смеющимися глазами.
– Я сейчас читаю почти всех его продолжателей. У меня есть все фильмы и даже мультики о нем. А под комиксы так вообще пришлось отвести отдельную комнату.
Я кивнул.
– Любите варваров?
Он ответил таким же прямым взглядом.
– По крайней мере, хорошо понимаю.
А кто понимает, добавил я про себя, тот умело ими манипулирует. Я знал работы Челлестоуна, хотя они нигде не публиковались. Возможно, только в одном экземпляре, что подается на подпись президенту, а потом тут же сжигается ввиду сверхсекретности. Но мы, инфисты, узнаем работу коллег по их почерку.
Работа Челлестоуна была проста до гениальности, жестока и безжалостна, какой и должна быть великая работа. Правозащитники назвали бы ее бесчеловечной, если бы уже не работали у Челлестоуна: кто на длинном поводке, кто на коротком.
У стран, отколовшихся от СССР, поддерживается иллюзия, что вот-вот Запад поможет им наладить экономику, надо еще чуть потерпеть, и они станут богатыми, зажиточными. За это время будет проедено все, что осталось от СССР, техника рассыплется от ржавчины, знания инженеров устареют, и наконец наступит массовая нищета, ужасающая нищета, перед которой сомалийские трагедии покажутся раем.
И что дальше? А дальше беспроигрышный расчет на то, что цивилизованные страны уже достигли такой экономической мощи, что в состоянии без натуги содержать целые варварские страны. Варварские – это не обязательно те, что с мечами и на конях, варвар вполне может быть на прекрасном джипе со скорострельной пушкой и ракетами «земля – воздух». И вот нынешние режимы в этих азербайджанах падают под натиском варваров, что обещают вывести народ из нищеты… иным путем! Собственным.
И вот варварские режимы, что окружили Россию, начинают получать помощь от Запада. Точнее, ее бы назвать данью, откупом, так в свое время богатая Византия откупалась от набегов тогда диких русов, перенаправляя их воинственную энергию на своих серьезных соперников – Болгарию, Хазарию… Не будем кривить душой и замалчивать историю: русские князья получали бочки с золотом из Византии, за что обязывались посылать войска на Болгарию. Даже Святослав именно на деньги Византии организовал вторжение в Болгарию. Сейчас на деньги Юсы финансируется созданное ими варварское государство в Косово, прекрасный рычаг давления на Югославию, Македонию и прочих соседей. Когда такие же варварские государства окружат Россию, в Вашингтоне устроят праздник с фейерверками и беспробудным пьянством на неделю.
Я невольно поискал взглядом Живкова. Он был бы за нашим столом как раз кстати. Если Челлестоун – специалист по массовому захоронению целых государств и народов, то Живков, работая с ним в тесной связке, напротив – специалист номер один по гуманности. Главная забота Челлестоуна – обрушить экономику туземных государств вокруг России, чтобы там власть взяли злые и непримиримые, что тут же полезут войной на Россию, а главная забота Живкова – не допустить, чтобы Россия на выстрелы бандитов отвечала выстрелами. Библейская мудрость «глаз за глаз, зуб за зуб» здесь отметается, в этом случае за выбитый глаз русские должны укоризненно говорить, что это, мол, нехорошо – выбивать глаз, это негуманно, пришлите комиссию из ООН, а еще лучше – юсовский десант, чтобы установил и здесь Косово…