– Открывай давай! – с азартом воскликнул Лешка, едва Борис Осипович вышел из комнаты.
– Да погоди ты… открывай! Сначала надо сообразить, как ее открыть!
В конце концов бутылку попросту разбили. Внутри оказался свиток, испещренный буквами. Вверху свитка было написано: «Ave Caesar».
– Это что?.. – нахмурилась Тошка.
Макс постоял, глядя на развернутый свиток и шевеля губами, и вдруг поднял на друзей просветленный взгляд:
– Аве Цезарь! Народ, это шифр Цезаря! Точно! Давайте сюда тетрадь…
Написанное разгадали через пятнадцать минут. Только с ключевым словом пришлось повозиться, пока Тошка не догадалась, что это «Цезарь» и есть. Лешка только глазами хлопал, пока друзья подставляли нужные буквы взамен той белиберды, что написана в свитке. Не зря все-таки Тошка с Максом просиживали штаны над всякой закодированной ерундой!
В итоге они получили указание о том, где искать вторую подсказку. Когда вся троица с горящими глазами промчалась к входной двери мимо тети Тани и дяди Бори, те довольно рассмеялись им вслед.
Три подсказки они нашли спрятанными в разных местах двора, и последняя недвусмысленно отправляла их в овраг. Максим помнил, что именно полузарытую в землю скамейку дядя Боря, увидев, назвал остовом чудища и тут же рассказал Максу о том, что драконы действительно существовали на Земле.
Поэтому сегодня, без тени сомнения прогуляв школу, они с самого утра рванули к оврагу, не дожидаясь, пока солнце начнет припекать. Вторая половина мая выдалась жаркой.
Почти бегом они добежали до низины, где, по слухам, когда-то хотели сделать колодец. Скважину-то в землю врыли, но потом что-то с колодцем не сложилось, и верх скважины закрыли намертво, приварив железную крышку. Здесь росла старая ива, и Тошка с Максом облегченно свалились в тени.
– Давайте, вставайте! – тормошил их Лешка. – Нам еще четвертую подсказку искать!
– Что ее искать! – лениво отозвалась Тошка. – И так ясно! Вчера еще все отгадали.
Накануне Лешку мать загнала домой за двойки еще в пять часов, и он не знал, что именно отгадали. «Где новые тайны под саликсом ждут» – ерунда какая-то непонятная! Может, Саликс – это созвездие такое? Но как под ним искать тайны?
– Саликс – это ива по латыни, – успокоительно сказал Максим. – Так что мы на месте. Тошка, ты куда?
Тошка, отдохнув и не в силах ждать, облазила всю иву, ожидая найти новую подсказку, но ничего не обнаружила.
– Слушайте, – упавшим голосом сказала она, спрыгнув вниз. – А подсказки-то нету!
– Расслабься, Тоха! – скомандовал Лешка. – Читай внимательно: «под саликсом»! Поняла? «Под», а не «на».
Они оглядели основание ивы. С одной стороны была подсыпана горкой свежая земля, и, разрыв ее, Максим вытащил вложенный в пакет конверт, из которого выпал плотный лист, сложенный вчетверо.
На листе была от руки нарисована карта, но какая-то странная: с числами вместо подписей и линиями, похожими на параллели и меридианы. Лешка глянул на нее и присвистнул:
– Да, Макс, переоценил тебя дядя Боря!
– Меня, может, и переоценил, – отозвался тот после недолгого молчания. – А Тошку – вряд ли.
Она уже вертела карту в руках, озабоченно рассматривая ее.
– Ножницы бы… – вдруг сказала Тошка. – Лех, ты случайно ножницы с собой не захватил?..
Обошлись без ножниц. Тонкими пальчиками Тошка аккуратно разорвала карту по линиям «параллелей» и «меридианов» и сложила на земле из получившихся кусочков заново, но уже по-новому.
– Тоха, ты талант! – восхитился Макс, разглядывая получившуюся карту.
– Бери выше – гений, – скромно отозвалась та. – На самом деле все просто: здесь не зря числа в каждом квадрате. Их сумма везде должна быть одинаковой. Видишь, что написано вдоль каждой линии?..
– А давайте научные объяснения потом! – взмолился Лешка. – Лучше скажите – куда дальше-то идти?
– Сюда. – Максим ткнул в центр карты, где сам собою после перестановки кусков местами сложился красный крестик. – Это у нас – что? – и нахмурился, пытаясь сообразить. – А, точно! Мост!
– Тогда – впегед, товагищи! – Лешка, отчаянно картавя, указал правой рукой в сторону моста, левую заложив за спину. – А что вы ржете, товагищи?
Мост, конечно, был не настоящим мостом, а ржавой трубой, переброшенной через узкую речушку, бойко скачущую по камням. Возле дальнего конца трубы высилась горка белых камней, из верхушки которой торчала сломанная ветка ивы.
– О! Нам туда! – Лешка первым вскочил на трубу и засеменил, мелко-мелко перебирая ногами.
Тошка последовала за ним, а дольше всех, как обычно, перебирался Максим, который едва не свалился на середине моста к бурной радости Тошки.
– Что на этот раз? – спросил он, запыхавшись, когда спрыгнул с коварной трубы на землю. – Ого!
Один из камней – тот, что удерживал ветку, – оказался перевязан толстой красной нитью. Перевернув булыжник, ребята увидели, что с обратной стороны к нему привязан спичечный коробок. Из коробка извлекли под сказку – новый листок бумаги, на котором было написано одно-единственное слово. Но очень длинное.
«КАЗКПНОНЖЕСУЕЬОЛСНЦНГУИЕУАДЧЛДАО-АПДИНЙТПНКЙЕТИЫАЛБНФТУАИ»
Лешка выжидательно уставился на друзей в надежде, что сейчас ему все разъяснят.
– Я не знаю, что это за шифр, – растерянно проговорил Максим. – Вроде бы простой, но какой-то странный…
– А зачем забор в углу? – Тошка показала на карандашный рисунок в нижнем углу листа. – Может быть, это тот же шифр Цезаря, который был в первый раз? А ключевое слово – «забор»?
Максим пошевелил губами, отсчитывая буквы.
– Нет, не выходит.
Они отошли в сторону, присели на траву. Арефьев достал из рюкзака тетрадь, расчертил лист квадратами и принялся вписывать в них буквы в разном порядке.
– Белиберда какая-то, – обескураженно сказал он пять минут спустя. – Ни одного слова прочесть не могу. Хоть с забором, хоть без забора.
– Спокойно! – Лешка, жующий травинку, выплюнул ее в сторону и склонился над листочком с шифром. – Давай каждую букву заменим на английскую!
– Давай. А зачем?
– Ну… – смутился Баренцев, – не знаю. Так просто предложил.
– Леха, ты погоди, – вмешалась Тошка, отбирая у Арефьева его записи. – Здесь все дело в перестановке, только мы никак не поймем, как и что переставлять. Засада в этом заборчике. Ведь не просто так его нарисовали!
– Да ладно! Может, ручку расписывали? Не, – осенило Лешку, – не так! Нам хотели показать, что как бараны бьются лбом об забор, так же и мы будем сидеть над этой задачкой!
– М-м-ее-е-е… – тоненько проблеяла Тошка. – То есть бе-ее-е-е…
Максим рассмеялся, глядя на нее, и все мысли о шифре на секунду вылетели у него из головы. Он, только что переживавший из-за того, что не может разгадать несложную загадку, вдруг почувствовал себя очень счастливым.
И как только он поймал это ощущение, ответ сам собой возник в его голове.
– Забор! – вскинулся Максим. – Леха, Тошка! Это же забор!
– Ну да, – кивнул Баренцев. – А мы – бараны.
– Сам ты баран! Забор! Штакетник!
Он выхватил из рук у Тошки листок и быстро начал считать буквы. Поставил разделительную палочку в середине «слова», и кончик его карандаша запрыгал по буквам из одной половины в другую, словно прошивая длинные стежки.
– Точно! Все получилось!
– Рассказывай! – потребовала Тошка. – Почему штакетник?
– Потому что это название шифра! Я про него читал раньше, но сейчас даже не подумал о нем, потому что он очень простой. Вот, смотрите, как писать «штакетником»…
Он вывел в тетради: «Тошка и Леха», прочертил ниже горизонтальную линию.
– Первая буква пишется сверху, вторая снизу, и так по очереди. Получается две линии из букв. А потом они просто-напросто записываются в строку. Ну, как будто две перекладины у штакетника выстроили в одну палку, ясно?
Тошка внимательно рассмотрела лист, на котором Арефьев записал:
ТШАЛХ
ОКИЕА
– Это я шифрую, – объяснил он. – Сейчас запишу все подряд: «ТШАЛХОКИЕА». Чтобы прочесть, нужно разделить на две части и из каждой поочередно выписывать по букве. То есть проделать все в обратном порядке.
– Круто… – уважительно протянул Лешка. – Это, типа, самый легкий шифр?
– Не самый, но простой! Я мог бы и раньше догадаться.
– И что получается из этого, который нам оставили?
– Сейчас!
Арефьев быстро начал писать, то и дело сверяясь с листочком. Когда он закончил, получилось следующее:
«КЛАДЗАКОПАНПОДНИЖНЕЙСТУПЕНЬКОЙ-ЛЕСТНИЦЫНАГЛУБИНЕФУТАУДАЧИ»
– Клад закопан под нижней ступенькой лестницы на глубине фута, – прочитал Лешка, запинаясь. – Удачи!
Все трое переглянулись, охваченные возбуждением. Максим даже дыхание задержал от восторга, как перед нырком на глубину.
– Лестница! – проговорила Тошка, расширив и без того огромные глазищи. – Точно! Где ж еще прятать клады, как не там!
Лестницу когда-то построили, чтобы люди могли спускаться в овраг цивилизованным способом, а не скатываясь по склону. Однако сработали ее так, что через пару лет половина ступеней сгнила, перила проломились, и в целях собственной безопасности жители окрестных районов предпочитали идти вниз проверенными путями – по тропинкам. Их здесь хватало.
Лестницу когда-то построили, чтобы люди могли спускаться в овраг цивилизованным способом, а не скатываясь по склону. Однако сработали ее так, что через пару лет половина ступеней сгнила, перила проломились, и в целях собственной безопасности жители окрестных районов предпочитали идти вниз проверенными путями – по тропинкам. Их здесь хватало.
От нетерпения Максим припустил бегом, Лешка и Тошка вскоре нагнали его.
– Лопаты-то у нас с собой нет! – пропыхтел Лешка. – Чем рыть будем?
– Там видно будет. Сначала добраться надо!
* * *Добрались даже быстрее, чем рассчитывали, потому что поднялся ветер. Идти по ветру оказалось легко – не так действовала жара – и четверть часа спустя ребята стояли возле подножия лестницы.
– Смотрите! Вот где! – Тошка присела и показала на маленький красный крестик, нарисованный в уголке нижней ступеньки.
– Под ним и нужно копать! – уверенно сказал Максим. – Чем бы только…
– Э, вы, а ну идите сюда! – вдруг раздался сверху хрипловатый голос.
Все трое подняли глаза, и Тошка приглушенно ахнула. В двух пролетах лестницы от них сидели пятеро – все в спортивных штанах и футболках, все с обритыми головами – и ухмылялись, разглядывая сверху троих друзей. Каждому – не меньше пятнадцати. Один курил, двое допивали пиво из банок.
– Интернатские… – прошептала она.
Тот, кто приказывал им подняться – сутулый парень с перебитым носом – выпрямился, с громким хлопком смял банку ногой, демонстративно потянулся и принялся спускаться по лестнице, ловко перепрыгивая через прогнившие ступеньки. За ним последовали и остальные.
– Макс, ты, главное, молчи, – вполголоса распорядился Лешка, оценив ситуацию. – Я попробую без драки разрулить, ясно?
Спустившись, интернатские разошлись полукругом, так что Максим с Лешкой и Тошкой оказались прижатыми к лестнице.
– Это что у нас за мальчики-девочки? – протянул старший, водя взглядом по Тошке. – Малыши, вы откуда?
– А ты с какой целью интересуешься? – Лешка сделал полшага вперед, расставил ноги и вызывающе сунул большие пальцы в карманы. «Вот суки. Щас до Тошки будут докапываться».
– А что, тебе западло с пацанами побазарить?
– Ты не ответил на мой вопрос, – Лешка широко улыбнулся щербатым ртом.
– Не понял… Ты че лыбу давишь? – мрачнея, осведомился старший. – Тебе с чего так смешно-то, а?
– Ты меня в чем-то обвиняешь? – в свою очередь удивился Лешка, в точности копируя интонацию взрослых парней, которую он слышал на разборках.
Баренцев помнил: ему нужно строго следить за тем, чтобы не сорваться на оправдания. Отвечай вопросом на вопрос, выбивай из-под противника почву, базарь по понятиям, чтобы остаться целым… В этой игре он чувствовал себя на своем поле, и если бы не численное превосходство интернатских, его бы ничего не беспокоило.
Но он неверно оценил противника. Перед ним стояли нереальные пацаны, которые быстро считали бы своего, а те, кого называли отморозками.
– В том, что ржешь без повода, падла! – сорвался парень.
– Ну вот… – загрустил Баренцев. – А вроде начали по понятиям…
– Да пошел ты!
Повинуясь невидимому сигналу вожака, стая начала сжимать кольцо.
– Да вы беспредельщики! – ощерился Лешка, поняв, что мирные переговоры сорваны. – Все, вам на районе не жить!
Он сжал кулаки и приготовился драться. Сейчас бы, конечно, очень пригодилась пустая стеклянная бутылка, но бутылки не было. «Сделают они нас, – мелькнула в голове предательская трусливая мысль. – Двое против пяти! Заорать, что ли… Вдруг кто услышит?»
– Да ладно – на районе, – вдруг раздался за его спиной голос Макса. – В вашем же интернате для вас лафа закончится. Я дяде своему, Арефьеву, расскажу о том, что видел вас здесь.
– Если тебе язык не отрежут, – бросил старший, сунув руку в карман.
– Слышь, Серый, – позвал его один из свиты, приостановившись. – По ходу, это реально Пушкина племяш.
За ним остановились и остальные, разглядывая Максима.
– Реально, племяш, – подтвердил Макс.
– Он это, он! – подхватил Лешка, быстро сориентировавшись в ситуации. – Арефьев-младший!
Пятерка застыла в нерешительности.
– Ладно, живите, раз такое дело, – отыграл назад старший после недолгого раздумья. – Пушкина у нас все уважают, так и передай дяде своему. Считай, ты под защитой!
Последнюю фразу он произнес напыщенным тоном, словно и не собирался только что избивать мальчишек. Макс в ответ промолчал, решив слова благодарности оставить при себе. Пятеро интернатских вскарабкались по склону, словно обезьяны, и в две минуты исчезли из вида.
Лешка облегченно выдохнул:
– Черт, пронесло… Слушай, твой дядя правда директор интерната?
– Ага.
– А почему Пушкин?
– Потому что у него имя-отчество – Александр Сергеевич.
– Елки, а что ж ты раньше-то молчал? – рассердился Лешка. – Я тут потею, веду разговор по понятиям со всякими беспредельщиками, а он стоит!
– Я сказал, когда уже деваться было некуда, – хмуро ответил Максим. – Не хотел дядей Сашей прикрываться!
– Не хотел! Посмотрел бы я на тебя, когда они Тошку лапать бы начали! И что бы ты тогда делал?
– Я бы дрался, – отрезал Арефьев. – А размахивать родственными связями – это некрасиво!
– Сам придумал – про родственные связи?
– Дядя Боря так говорит. Я с ним согласен. Баренцев хотел зло сказать про сопливое благородство, но их прервали.
– Макс! Леш! – радостно позвала Тошка. – Смотрите!
Ребята обернулись и тут же забыли о начинающейся ссоре. Девочка сидела возле нижней ступеньки, ладони у нее были перепачканы в земле.
– Я начала рукой рыть, – взахлеб зачастила она, как только Максим с Лешкой подскочили к ней, – а там фанера! Я ее вытащила, и вот!
«Вот» оказалось ямой, в которой лежала деревянная коробка-пенал.
– Ну, давай! – подтолкнул Баренцев Макса. – Доставай!
Максим наклонился и вытащил коробку. С замиранием сердца приоткрыл – и все трое разочарованно вскрикнули.
– А где же клад? – упавшим голосом спросила Тошка.
Коробка была пуста.
Макс осмотрел ее со всех сторон, но безрезультатно. Он присел на ступеньку, задумчиво вертя пенал в руках.
– Да, круто дядя Боря прикололся! – Лешка со злости пнул попавший под ногу ком земли. – А мы купились!
– Нет, он не мог, – возразила Тошка.
– Ну и где тогда то, что должно быть внутри?
– Может быть, кто-то нашел ее раньше нас и забрал содержимое, а коробку положил на место?
– Может, и так. Только все равно мы получаемся дураками – столько искали, шиш с маслом нашли.
Баренцев плюхнулся на траву и стянул пропотевшую футболку. Тошка присела рядом с ним и принялась обгрызать кончик своего хвостика.
– Под нижней ступенькой лестницы на глубине фута, – задумчиво проговорил Максим. – Под нижней ступенькой…
Лешка с Тошкой переглянулись.
– Все правильно, под ступенькой, – осторожно согласился Баренцев. – И чего?
– На глубине фута…
– А фут – это сколько? – встрепенулась Тошка.
– Фут, дорогая Наташа, это тридцать сантиметров или около того, – с уже нескрываемым торжеством сообщил ей Максим, поднимаясь со ступенек.
– А яма-то неглубокая! – сообразил Лешка, вскакивая вслед за Арефьевым.
– Вот именно!
Подобрав отброшенный Тошкой кусок фанеры, Максим начал копать под лестницей. С третьего же удара его импровизированная лопата ударила во что-то твердое, гулкое. Расшвыряв землю, ребята аккуратно вытащили точно такой же кусок, под которым снова оказалась яма, а в ней – крошечная круглая коробочка цилиндрической формы.
– Ничего себе схрон! – присвистнул Баренцев. – С обманкой! Надеюсь, теперь-то кидалова не будет? Не больно много ценностей можно поместить в эту фитюльку!
Максим осторожно вынул коробочку, перевернул, и на ладонь ему упали три тяжелых желтых монеты. Баренцев и Тошка склонились над ними.
– Это что – золото? – изумленно спросила Тошка. – Настоящее?
Лешка осторожно взял одну монету, вгляделся. Двуглавый орел с одной стороны, бородатый профиль, чем-то напоминающий дядю Борю без очков, – с другой… Под орлом выбито: «5 рублей 1903 г.» А под дядей Борей – «Николай II Императоръ и Самодержецъ Всеросс.»
Выразиться Баренцеву помешало только присутствие Тошки, при которой он старался сдерживаться.
– Макс! Эх, твою… Ты понимаешь, что это такое?! Это ж монеты, которые еще при царе чеканили! Знаешь, сколько стоят? Я про такие слышал. Бывает, одна штука – дороже иномарки!
На Максима находка оказала странное воздействие. Он стоял, не в силах оторвать взгляда от двух монет на своей ладони. Его поразила не их стоимость, а древность. Тысяча девятьсот третий год оказался рядом, близко-близко, отразился в блестящем профиле императора, повеяв смутой и близкой революцией. Максим перевернул верхний кругляш. Двуглавый орел, растопырив лапы, надменно взирал на него с другой стороны, и мальчик провел пальцем по скипетру, зажатому в когтях.