Тот недоуменно пожал плечами. Так уж получилось, что о данном господине он своего мнения не составил.
– Самый приличный тип из всей шайки, – подал голос Згурский. – В избиениях и изнасиловании не участвовал, с майором Войтом лишний раз старался не пересекаться. Часто уезжал. Вроде мальчика на побегушках у начальника. Темная лошадка.
Пленный быстро дернул глазами, вроде как выразил благодарность.
«Жаль, – подумал Павел. – Пристрелить бы к чертовой матери. Ох уж эта сердобольная славянская душа!»
В кармане у пленного капитана вдруг заиграла музыка. Он вздрогнул от неожиданности, как-то напрягся.
– У вас входящий вызов, капитан, – вкрадчиво подсказал Павел. – Медленно достаньте аппарат и посмотрите, кто звонит. Любое лишнее движение означает смерть.
Капитан поколебался и достал из брюк смартфон. Мерцал экран, на нем высвечивался номер. Телефон продолжал вибрировать и выводить невразумительную композицию. Капитан не знал, что делать. Спецназовцы помалкивали.
– Жить хотите, Николай Емельянович? – многозначительно кашлянув, спросил Павел.
Рысько подумал и кивнул.
– Тогда без вранья. Кто звонит?
– Полковник Вишневский. Это куратор объекта, он каждый день приезжает или связывается по телефону.
– Включите громкую связь и ответьте. На объекте все в порядке, вы спали. Говорите сонным голосом.
– Слушаю, пан полковник. – Бледные щеки капитана покрыл румянец.
Выступать когда-нибудь в подобной роли он рассчитывал меньше всего. Рысько не был фанатиком, как и трусом, просто всю жизнь выполнял свою работу, стараясь поменьше реагировать на ворчание совести.
– У вас там все в порядке, капитан? – прорезался недовольный голос.
– Так точно, пан полковник. – Рысько откашлялся. – А в чем дело? Сейчас ночь…
– Неужели? – съязвил собеседник. – Почему я не могу дозвониться до майора Войта?
– Так это… – Капитан помешкал. – Не могу знать, пан полковник. Мне кажется, господин майор был с вечера немного выпивший.
– Ну и что? – раздраженно прокричал Вишневский. – Я тоже немного выпивший, однако это не служит помехой работе! У вас там точно все в порядке? – Полковник понизил голос, в ответах собеседника ему что-то не понравилось.
– Не совсем, пан полковник, – решился Рысько, взглянув на напрягшегося Павла.
Ополченцы насупились, подступили ближе.
– Произошел небольшой инцидент. Скончалась женщина. Вы понимаете, о ком я. Майор Войт перестарался, у него была вспышка ярости, после чего он, возможно, решил успокоиться. В общем, пан полковник, я не вижу ничего странного в том, что майор Войт не выходит на связь.
– Ладно, – подумав, смягчился Вишневский. – Хорошо хоть на вас, капитан, я иногда могу положиться. Надеюсь, у вас хватило ума убрать за собой. Борисов в порядке?
– Да, пан полковник, я недавно проверял, арестант спит. Что-то случилось?
– Поговорить хочу. Имеется у меня к этой гниде одно деловое предложение.
– Сломаете ему вторую ногу? – вымученно пошутил Рысько.
– Ладно, не остри. Я выезжаю из Байдака. Через пятнадцать минут буду. Встречай.
– Вы один? – успел спросить Рысько, повинуясь напористому шипению Соколовского.
– Один. Бунич занят. – Полковник разъединился.
Павел отобрал у пленного телефон, бросил на пол и растоптал.
Потом он строго посмотрел на опешившего капитана.
– Я обещал вам, что вы будете жить, но ничего более. Так что не взыщите.
Соколовский мощно ударил в челюсть. Треснула кость, хорошо, что не в кулаке. Пленник повалился без чувств. Вложи Павел чуть побольше силы, и никакая медицина не спасла бы капитана. Но удар был рассчитан исходя из массы и сложения объекта. Пятичасовое бесчувствие, долгое лечение в госпиталях. Возможна кратковременная потеря памяти, нарушение речи, утрата обоняния. Но это лучше, чем уже сегодня гореть в геенне огненной.
Медсестра Рита вскрикнула, прижала руки к груди. Да уж, этот парень вылитый зверь.
Он покосился на нее не без интереса. Хорошая девушка, кабы не такая пугливая. Она неплохо расцвечивает скучную мужскую компанию.
Павел деловито скомандовал:
– Отставить «Фольксваген» и джип начальника тюрьмы! Дополнительный транспорт сам идет в руки. Доцент, Пумба, Тимон, вывести узников через озеро и лес к тому месту, где спрятан «Ниссан»! Остальные – за мной, бегом марш!
Это был тяжелый, суровый марш-бросок. Они бежали, вытянувшись в колонну, в хорошем темпе, гремя всем железом, навешанным на них. Мимо шлагбаума, через знакомый пролом в ограде, восточным берегом озера по касательной к дороге. Перепрыгивали через водосточные канавы, выбегали на проезжую часть. Ядовитая луна освещала дорогу. Лес приближался стремительно, но и время неслось с той же скоростью.
«Несчастную женщину не похоронили, – пронеслась горькая мысль в голове командира. – Лежит в мешке где-то на опушке, и никогда теперь родным не узнать, что с ней случилось».
Он прогнал угрызения совести. О живых надо думать, мертвым уже не поможешь.
Бойцы основательно запыхались и вздохнули с облегчением лишь после того, как пробежали замаскированный «Ниссан». Вишневский поедет именно здесь, другой дороги нет.
– В лес, мужики! По команде стреляем по колесам и берем полковника тепленьким.
Они лежали в траве, за кочками, шумно восстанавливали дыхание. Успели четко.
За деревьями уже поблескивали фары, приглушенно рокотал мотор. Машина приближалась по извилистому лесному серпантину. Вот она вышла на прямой участок, и водитель утопил педаль газа. Похоже, полковник СБУ был любителем погонять под градусом. Кто ему запретит? Кто вообще в этой стране, идущей семимильными шагами в Европу, может что-то указывать работникам СБУ?!
До машины оставалось метров тридцать, когда Соколовский встал. Вспыхнул фонарь на голове. Зажглись и другие светлячки вокруг командира. Он ударил по колесам почти наугад. Трудно было целиться в таких условиях. Открыли огонь остальные, тоже не утруждаясь. Уж кто-нибудь да попадет.
Водитель резко вильнул, хлопнула пробитая резина. Джип, небольшой маневренный «Субару», ушел с дороги, забился в судорогах. Водитель потерял управление, машина врезалась в кустарник, зацепила боком ствол осины и угрожающе накренилась на краю лощины.
Павел перебежал, распахнул дверцу, одновременно уходя с вероятной линии огня, и ведь не ошибся. Тявкнул пистолет. Он выбил его из трясущейся руки, схватил кого-то за шиворот и вышвырнул из машины. В нос ударил терпкий запах алкоголя. Полковник Вишневский, просьба любить и жаловать!
Тот проворно вскочил. Он не успел еще наесть сало на казенных харчах. Страх желтоватыми искорками брызнул из глаз.
Павел влепил ему кулаком в челюсть, отправил в нокдаун и потащил на дорогу.
– Мужики, сам справлюсь! – бросил он через плечо. – Разберитесь с машиной! Поставьте ее на ноги, выгоните оттуда, поменяйте колесо.
Полковник Вишневский рычал и сопротивлялся. Какое-то время Соколовский выбивал из него пыль, потом скрутил ему руки за спиной его же брючным ремнем, придал вертикаль. Полковник шипел как гадюка, у которой вырвали жало, таращился с ненавистью.
– Ты кто, сука? – процедил он. – Ты понимаешь, что покойник, вы отсюда не выберетесь?
– Ох, Вишневский, в вашем ли положении называть других людей покойниками? – Павел усмехнулся.
Неплохой, однако, бонус к уничтожению секретной тюрьмы, освобождению Борисова и других арестантов. Целый полковник СБУ, кладезь важнейшей информации и куратор секретного объекта.
– Вы куда-то спешили в столь неурочный час, Борис Евгеньевич? Напрасно, заверяю с полной ответственностью. Курируемый вами объект уничтожен вместе с персоналом и караулом, арестанты освобождены. Это касается и майора Борисова, на которого вы возлагали особые надежды. Не верите? Сейчас убедитесь.
«Субару» практически не пострадал, не считая вмятин на кузове и бампере. Бойцы сменили колесо с похвальной быстротой. Машина задним ходом выбралась из леса. Корвич сдавал рывками, остальные стояли на дороге и комментировали. Мол, давай, Серега, газуй!.
«Субару» выкатился на проезжую часть, начал разворачиваться. Уже подходили бывшие арестанты в сопровождении спецназовцев. Вдовенко поддерживал Борисова, ковыляющего на костылях. Семенила Рита, кутая руки в рукавах медицинского халата, который теперь даже условно нельзя было назвать белым.
Явление связанного полковника вызвало бурю положительных эмоций. Он с трудом сохранял самообладание, смотрел исподлобья. Депутат Горчак плюнул ему под ноги, Згурский обматерил. Борисов, обливающийся потом, доковылял почти вплотную, утвердился на трех точках и красиво заехал полковнику в глаз. Вишневский качнулся, но не упал. На второй удар у Борисова сил не было, Винничук подхватил его и удержал на ногах.
Грубов вывел из леса «Ниссан», поставил рядом с джипом полковника. Колонна была готова к движению.
Бойцы снова неуважительно схватили полковника за шиворот, подтащили к багажнику «Ниссана» и загрузили внутрь. Сотрудник СБУ дергался, шипел, пытался ударить Боева ногой.
– Так! – строго сказал Павел. – Смиритесь, полковник, вы проиграли. Будьте же мужчиной. Учтите на всякий случай, будет только два последних китайских предупреждения. После первого вам в глотку забивается кляп, и выживайте как знаете. После второго вас распнут на капоте, и в таком виде вы поедете в наше расположение. С кляпом во рту. Смотрели фильм про Безумного Макса?
Багажник захлопнулся.
Павел отдал последние распоряжения:
– Корвич – за руль «Ниссана». Я буду рядом. Борисов, Рита, Винничук и Шумский – на задворки. Уложить больного, чтобы не страдал со своей ногой. Медсестра должна быть с ним. Остальные в «Субару», замыкают колонну. Через Байдак не пойдем. Выходим из леса, ищем проселочную дорогу. Ближе к линии фронта свяжемся с начальством, пусть думает.
– Послушайте… – Рита задрожала, помотала головой, хотела что-то сказать, но не осмелилась.
– Понимаю вас, девушка, – сказал Павел. – Промывка мозгов приносит свои плоды. Мир подразделяется на ангелов и демонов. Ангелы – это те, что здесь, демоны – это там. Вы нас боитесь.
Она кивнула:
– Боюсь. Простите.
– Обидно, – проговорил Винничук. – Вроде жили в одной стране. Твои ангелы глумились и издевались над тобой, сунули в клетку, хоть ты ни в чем не виновата. Демоны пришли, освободили и ничего не просят взамен.
Рита вздохнула:
– Все равно боюсь. Послушайте, я не могу ехать с вами. У меня мама в Байдаке, работа.
«Ладно, хоть не жених», – подумал Павел.
– Простите, Рита, – сказал он. – До Байдака мы вас довезти не можем. Если хотите, ссадим на полдороге, дальше пешком дойдете. А теперь послушайте меня внимательно. Вы возбуждены, не вникаете в ситуацию и придерживаетесь слишком хорошего мнения об украинских властях и спецслужбах. Удивляюсь, почему оно не пошатнулось после пребывания в камере и всего, что вы видели. Возможно, вы дойдете до мамы. Но уже днем или к обеду вас арестуют. Маму тоже, поскольку вы ей все расскажете. Даже если промолчите, то разбираться все равно не будут. Вы единственный свидетель, который видел, что происходило на секретном объекте, кто там сидел. Обнародование этой информации нанесет режиму непоправимый вред. Она не вяжется с образом свободы, демократии и главенствующей роли прав человека. Европейской общественности это может не понравиться. У Запада и без того в последнее время назрело много вопросов к киевским властям. Подписка о неразглашении – детский сад. Вас просто устранят. Это куда надежнее и безопаснее. Маму тоже. Нужно объяснять, что означает слово «устранят»?
– Да что за ерунду вы несете? – Рита опять задрожала. – Вы утрируете, преувеличиваете. Это просто невозможно!
– Хорошо, я вас предупредил. – Павел нетерпеливо посмотрел на часы. – Великое завоевание демократии состоит в том, что человек самостоятельно распоряжается своей жизнью.
– И задницей, – добавил Винничук, подпрыгивающий у машины.
– Да, и ею тоже. – Павел кивнул. – Но речь о другом. У вас есть двадцать секунд на раздумье, Рита. Едете с нами – будете жить. Не знаю, где именно, но будете. В Донбассе, в России. Вы получите жилье и работу. Я обещаю вам проследить за этим. Попадаем на ту сторону, связываемся с разведуправлением, и, думаю, до вечера наши люди в Байдаке позаботятся о вашей маме. Если захочет, ее переправят через Олдынь. Не захочет – будет в безопасности на украинской территории. Решайте, время пошло.
Выбор из двух зол – это был не ее конек. Девушку ломало как наркоманку.
Спецназовцы рассаживались по машинам. Борисов самостоятельно вскарабкался в задний отсек «Ниссана», где ему постелили брезент, подтащил под голову первый попавшийся мешок, в котором что-то хрустело.
– Да что там у вас? Гвозди, что ли? – осведомился он.
– Золото, бриллианты, – ответил Павел и пожал плечами. – Еще валюта всякая разная. На нужды, так сказать, молодой республики. Забыли вам сообщить, Александр Сергеевич, мы тут грабежом занимались, прежде чем вытащить вас из тюрьмы. Кстати, то, на чем вы лежите, по примерным оценкам составит годовой бюджет небольшого донбасского городка.
Борисов примолк.
Машины завелись.
Корвич выжидающе смотрел на командира. Дескать, будем и дальше бабу уламывать или поедем уже?
– Поехали! – приказал Павел и махнул рукой.
– Подождите! – всполошилась девушка. – У вас же раненый, я должна за ним проследить! – Она как в омут головой бросилась к гостеприимно распахнутой дверце внедорожника.
Глава 9
Капитан Бунич лишь под утро вернулся из Дубинина, куда ездил по поручению Вишневского. Все дела в тамошнем отделе СБУ были переделаны, список неблагонадежных граждан, занимающих в районе ответственные должности, составлен.
Зачем он понадобился полковнику именно сейчас, непонятно. Еще одну игру затеял Борис Евгеньевич? Уже считает этот район собственным царством?
Голова капитана не думала. Он практически не спал ночью, в три часа покинул Дубинин, к рассвету въехал в Байдак и еще раз проверил телефон. Звонков от полковника не было с одиннадцати вечера. Напился и спит? Но и в гостинице по соседству с местным оплотом законности его не оказалось. Алкоголем в номере не пахло.
Бунич сделал вызов. Телефон полковника был заблокирован. Капитану стало как-то тревожно. Сон в голове рассеялся. Он вызвал Войта, потом капитана Рысько – та же история. Один не отвечал, другой недоступен. Все пьяны и спят? Дьявол! Ладно, для успокоения совести нужно смотаться на «Хоспис». Через сорок минут он вернется и будет спать со спокойной совестью.
То, что капитан увидел на объекте, потрясло его до глубины души.
«Неплохо начинается сегодняшний день!» – пронеслась в голове убийственная мысль.
Открыть шлагбаум оказалось некому. На пустыре валялись только трупы. В горле у Бунича пересохло. Он резко сдал задним ходом, почти вплотную к раскуроченным воротам, вышел из оцепенения, набрал капитана Тесляка из Байдакского отдела СБУ. Тот, как юный пионер, был всегда готов.
Пошел сигнал тревоги. Срочно поднять батальон «Волынь», находящийся в подчинении СБУ! Ждать указаний!
Капитан вытащил пистолет из кобуры, облизал губы. Трусом Бунич не был, просто считал, что благоразумие превыше всего. Ситуация была нестандартной, но интуиция подсказывала, что опасность на объекте уже не подстерегает.
Он покинул машину и, держа пистолет наготове, отправился в путь. На пустыре перед зданием лежали мертвые караульные. Капитан остановился возле одного из них, осмотрелся и присел на корточки. У бойца был разворочен живот. Этим кретинам было в тягость надевать на пост бронежилеты! Конечно, неудобно, на том свете гораздо комфортнее.
Искаженное лицо цвело землистыми пятнами, трупное окоченение наступило давно. Все произошло несколько часов назад. Ну и где теперь ловить диверсантов?
Он бросился в дом. Там творилось что-то невообразимое. Обе караульные смены были нафаршированы пулями и осколками. В комнате стоял удушливый мертвецкий смрад. Начкар убит. Майору Войту пуля снесла полголовы, надзиратели мертвы.
Капитан, потрясенный до глубины души, бродил по холлу, по помещениям, выходящим в коридор, и не мог поверить своим глазам. Два десятка людей в один момент отправились на тот свет. В подвале все камеры раскрыты, заключенных корова языком слизнула!
Полковник Вишневский на объекте не наблюдался ни в живом, ни в мертвом виде.
Признаки жизни подавал лишь капитан Рысько, разлегшийся посреди холла. Бледный, с каким-то деформированным лицом, он подрагивал, шевелились пальцы на руках, разбросанных по полу.
Бунич приподнял его за шиворот. Кроме челюсти, разбитой вдребезги, никаких заметных повреждений у капитана не было. Зато эту самую челюсть кто-то разнес очень основательно.
Бунич тряс его как грушу – бесполезно. Он метнулся в комнату Войта, где мозги майора красиво декорировали стену, вернулся с ведром воды, вылил на Рысько, схватил его, усадил, прислонил спиной к стене. Начальника охраны крупно трясло. Глаза его казались незрячими. Идея надавать ему пощечин оказалась неудачной. От дикой боли в разбитых костях он снова чуть не лишился сознания.
– Рысько, ты меня слышишь? Понимаешь, что происходит? Где полковник Вишневский?
– Не знаю, – еле слышно прошепелявил начальник охраны. – Его, наверное, схватили и увезли террористы.
– Почему «наверное»? – наседал Бунич. – Что тут произошло, Рысько?
– Они напали… не знаю… плохо помню.
– Кто это был? Сколько человек?
– Не знаю. Шесть, восемь. Одеты в нашу форму.
– Почему ты решил, что Вишневский захвачен? Он был здесь, на объекте, перед нападением?
– Не был. Он звонил. – Рысько уронил голову и лишился сознания.
«Теперь понятно. Террористы заманили полковника. Они заставили Рысько принять в этом участие, оттого и пожалели, не убили. И ведь не арестуешь этого подонка, он уже как овощ! – Голова Бунича лихорадочно соображала. – Что делать? Террористы ушли, они уже у своих. Или нет? Вместе с арестантами их не меньше десятка. Значит, одного автомобиля им будет мало. Раненый Борисов, захваченный Вишневский – те еще тормоза. Через Олдынь просто так не перепрыгнешь, нужно место для переправы, а берег мы с горем пополам контролируем».