— Таким образом Партиалы были бы полностью уничтожены, — произнес Хобб.
— Те, что на материке, да, — ответил Мкеле, — но в такой близости к зоне ударной волны мы потеряем много людей даже при идеальных условиях.
— Да, но с Партиалами будет покончено, — повторил Хобб. — План Деларосы сработает.
— Мне кажется, вы не осознаете последствий… — сказал Гару, но Хобб оборвал его.
— Вы, как мне кажется, тоже, — огрызнулся он. — Говоря начистоту, каковы наши варианты? Вы думаете, мы сможем остановить Деларосу? Целая армия Партиалов уже много недель пытается найти ее, но не в силах сделать этого. Мы едва можем выйти из этого подземелья, чтобы по нам не началась стрельба, поэтому я совершенно уверен, что у нас найти ее тоже не выйдет. Возможно, мы сумели бы обнаружить ее ударные силы, потому что знакомы с необходимыми для этого протоколами, но группа, доставляющая боеголовку, скорее всего, уже вне досягаемости. Бомба взорвется, нравится нам это или нет, и мы должны быть готовы.
— Партиалы поймают ее, — проговорил Мкеле. — Боеголовка — нелегкая вещь для транспортировки — Деларосе придется в некоторой степени пожертвовать своей скрытностью.
— И, если это произойдет, она может просто взорвать ее, — сказал Хобб. — Пока Делароса находится не ближе чем в двадцати милях от Ист-Мидоу, наше крупнейшее поселение в безопасности, а затем ветра сдуют радиоактивные осадки на север к Уайт-Плейнс.
— Если она сумеет преодолеть двадцать миль, — заметил Гару.
Товар приподнял бровь:
— Готовы ли мы поставить судьбу человеческой расы на бесконечные «если»?
— Чем мы рискуем? — спросил Хобб. — Мы посылаем кого-то остановить ее, а все остальные эвакуируют остров — мы ничем не рискуем, если предпримем меры.
— Хобб не преувеличивал трудности перемещения по округе, — сказал Мкеле. — Гару может делать это, потому что прошел подготовку и знает остров, но как вы намерены провести массовую эвакуацию, не привлекая внимания?
— Мы сделаем это после взрыва, — сказал Хобб. — Распустите слух, подготовьте всех, и, когда бомба взорвется, а оккупационные силы отвлекутся, мы поднимемся, убьем как можно больше Партиалов и бежим на юг.
— Значит, вы планируете расправиться с превосходящей армией противника, — заметил Товар, — а затем обогнать ветер. Я рад, что все так просто.
— Мы должны эвакуироваться до того, — сказал Гару, — чтобы избежать даже периферию радиоактивных осадков.
— Мы уже пришли к выводу, что это не сработает, — произнес Хобб. — Невозможно переместить стольких людей, чтобы Партиалы не заметили и не остановили нас. — Он посмотрел на остальных. — Напомните мне, почему этот мальчик вообще здесь?
— Он доказал, что полезен, — сказал Мкеле. — Мы, уж поверьте, не в том состоянии, чтобы отворачиваться от помощи.
— По этой же самой причине вы тоже все еще здесь, — сказал Товар.
— Моя жена и ребенок находятся в Ист-Мидоу, — сказал Гару, — и вы знаете, кто они — каждый живой человек это знает. Следовательно, вам также известно, почему нам нельзя попусту тратить время. Арвен является единственным человеческим ребенком в мире, и поэтому привлекает некоторое внимание. Может быть, мои родные уже арестованы Партиалами, готовыми распотрошить их и изучать.
— Нам нельзя потерять этого ребенка, — проговорил Товар с неподдельным страхом. — Арвен символизирует будущее. Если она погибнет во время взрыва или от радиации после…
— Вот почему мы должны эвакуироваться сейчас, — сказал Гару, — до того, как Делароса взорвет свою бомбу. Должен быть способ.
— В своем плане Хобб использует взрыв в качестве отвлекающего фактора, — произнес Мкеле. — Но что, если мы отвлечем Партиалов другим способом?
— Если бы нам было по силам создать отвлекающий маневр, способный расправиться с Партиалами, мы бы уже это сделали, — ответил Хобб. — Ядерная бомба — все, что у нас есть.
Млеке покачал головой.
— Мы не должны уничтожать их, просто нужно отвлечь их внимание. В большей или меньшей степени партизаны Деларосы уже этим занимаются, и, если мы все выступим одновременно…
— Мы все умрем, — закончил за него Товар. — Это то, что сказал Хобб: если бы был способ сделать это безопасно, мы бы уже воспользовались им.
— Поэтому отбросим безопасность в сторону, — произнес Мкеле.
Остальные мужчины затихли.
— Ситуация крайняя и настолько опасная, насколько это только возможно, — сказал Мкеле. — Мы говорим о ядерном взрыве на расстоянии сорока миль от последней человеческой группы на планете. Даже в лучшем случае, если кто-то сумеет вовремя найти и остановить Деларосу, мы остаемся в руках у оккупантов, которые обращаются с нами, как с лабораторными крысами. Всеобщая атака на Партиалов убьет каждого солдата, который примет в ней участие — никто из нас не пребывает насчет этого в заблуждении, — но если существует шанс, что остальные люди сумеют бежать, то как мы можем утверждать, что оно того не стоит?
Гару подумал о своей семье: жене Мэдисон и малышке. Он не мог вынести мысль, что оставит Арвен без отца, но Мкеле был прав — когда единственной альтернативой является вымирание, самые ужасные из всех возможных кошмаров становятся приемлемыми.
— Мы в любом случае умрем, — сказал он. — По крайней мере так наша смерть не будет напрасной.
— Рано записываться в добровольцы, — произнес Товар. — Этот план состоит из двух частей: одна группа обеспечивает отвлекающий маневр, а другая отводит людей на юг так далеко, насколько это в пределах человеческих сил. Извините за каламбур.
— Значит, мы спасаемся бегством, — сказал Мкеле. Его голос был мрачен. — Бежим прочь от нашего единственного источника лекарства. Или мы все забыли?
В комнате снова воцарилась тишина. Гару чувствовал, как страх ползет вверх по ногам и обратно: как бы далеко они ни убежали, РМ никуда не денется. Арвен была жива потому, что Кира нашла лекарство в феромонной системе Партиалов, но люди до сих пор не смогли воссоздать его в лаборатории. Им придется начать сначала в новом медицинском учреждении, но могут уйти годы на то, чтобы найти его и вернуть в рабочий режим, а ведь никакой гарантии, что однажды исследования увенчаются успехом, не было. Если Партиалы умрут, лекарство почти наверняка исчезнет вместе с ними.
Гару по лицам остальных понял, что мужчины думали о той же непреодолимой проблеме. Его горло пересохло, и, когда он нарушил молчание, его голос был слаб:
— Наш лучший план действий все продолжает приближаться к худшему.
— Партиалы — наш главный враг, но и единственная надежда на будущее, — подвел итог Мкеле. Сцепив пальцы, он на мгновение прижал их ко лбу и лишь затем продолжил: — Может быть, нам стоит взять нескольких с собой.
— Вы говорите так, будто это легко, — сказал Гару.
— И что вы думаете делать? — спросил Товар. — Просто держать несколько Партиалов в клетках и добывать феромон, когда вам это будет нужно? Никому из вас не кажется, что это неправильно?
— Моя работа заключается в том, чтобы защитить человеческий род, — ответил Мкеле. — Если это означает выбор между жизнью и вымиранием, то да, я буду держать Партиалов в клетках.
Лицо Товара помрачнело.
— Все забываю, что под командованием Деларосы у вас была эта же работа.
— Делароса пыталась сохранить человеческий род, — сказал Мкеле. — Ее единственное преступление состоит в том, что она ради этого готова зайти слишком далеко. Мы все единогласно решили, что не хотим идти ее дорогой, но посмотрите на нас: мы прячемся в подвале, позволяя Деларосе вести за нас наши сражения и всерьез рассматривая возможность позволить ей взорвать ядерную бомбу. Мы давно прошли ту точку, где могли выбирать, что правильно с точки зрения морали. Мы либо спасем наш вид, либо нет.
— Да, — согласился Товар. — Но я бы предпочел, чтобы в конечном итоге человечество стоило спасения.
— Мы либо сохраним наш вид, либо нет, — повторил Мкеле на этот раз более решительно. Он по очереди посмотрел на каждого мужчину, начиная с Хобба. Лишенный нравственного начала сенатор кивнул почти сразу. Мкеле повернулся к Гару, который помедлил лишь мгновение и тоже кивнул. Когда альтернативой является вымирание, все виды ужасов становятся приемлемыми.
— Мне это не нравится, — сказал Гару, — но то, что все умрут, мне не нравится еще больше. У нас нет времени для чего-то лучшего.
Мкеле повернулся к Товару, который с досадой вскинул руки.
— Вы знаете, как долго я боролся против этих разновидностей фашистской политики?
— Да, — спокойно ответил Мкеле.
— Я начал гражданскую войну, — продолжил Товар. — Я бомбил собственный народ, потому что думал, что свобода важнее, чем выживание. Нет смысла спасать нас, если в процессе мы утратим свою человечность.
— Я начал гражданскую войну, — продолжил Товар. — Я бомбил собственный народ, потому что думал, что свобода важнее, чем выживание. Нет смысла спасать нас, если в процессе мы утратим свою человечность.
— Пока мы живем, мы можем измениться, — произнес Мкеле. — Нация, построенная на рабстве, может искупить свои грехи, но не в том случае, если мы все погибнем.
— Это неправильно, — проговорил Товар.
— Я никогда не говорил, что правильно, — произнес Мкеле. — Неправилен любой выбор, который у нас есть. То, что я предлагаю, — наименьшее из девяноста девяти зол.
— Я возглавлю ваш отвлекающий маневр, — сказал Товар. — Я отдам свою жизнь, чтобы помочь остальным бежать, и продам эту жизнь как можно дороже. Черт, террорист из меня все равно всегда получался лучше, чем сенатор. — Он многозначительно посмотрел на остальных. — Но пока рано забывать о добродетели. Существует способ все преодолеть. — Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но вместо этого просто покачал головой и повернулся, чтобы выйти. — Надеюсь, мы найдем его вовремя.
Рука Товара была в сантиметрах от дверной ручки, как вдруг кто-то с такой силой постучал в дверь, что она затряслась и едва не сорвалась с петель.
— Сенатор! — раздался молодой голос. Гару подумал, что это, наверное, еще один солдат. Прежде чем открывать дверь, Товар с любопытством оглянулся на присутствовавших в комнате мужчин.
— Сенатор Товар, — проговорил солдат, едва не споткнувшись от распирающей его новости. — Послание прекратилось.
Товар нахмурился.
— Послание… прекратилось?
— Радиосообщение Партиалов, — сказал солдат. — Они остановили трансляцию. Все каналы свободны.
Мкеле встал.
— Вы уверены?
— Мы просканировали все частоты, — ответил солдат.
— Ее нашли, — сказал Гару, ошеломленный внезапной смесью облегчения и ужаса. Он знал Киру много лет, и от мысли о том, что она угодила в руки Партиалов, ему становилось плохо, но в то же время Кира первой заявила бы, что жизнь одной девчонки — более чем честная цена за жизни сотен людей, которых Партиалы были готовы убить в ее поисках. Гару начинал ненавидеть Киру за то, что она не сдалась сама, и в конце концов убедил себя, что она не может быть на острове: должно быть, она бежала или погибла, потому что иначе давно выдала бы себя. Никто не смог бы молча стоять и смотреть, как казнят стольких людей. Но сейчас, если Киру захватили, стало возможным, что все это время она была рядом… От этой мысли Гару охватывала ярость.
— Мы не знаем наверняка, что они нашли девушку, — сказал Мкеле. — Возможно, их радиомаяк просто временно неисправен.
— Или, возможно, они просто сдались, — предположил Хобб.
— Продолжайте прослушивать частоты, — приказал Товар солдату. — Дайте мне знать, как только что-нибудь выяснится. Я присоединюсь к вам, как только смогу. — Солдат кивнул и резко побежал прочь. Товар закрыл и запер дверь, сохраняя разговор в тайне: никто, кроме собравшихся, не знал о ядерном оружии, и Гару понимал, что лучше оставить положение дел таковым. — Как это изменит наши планы? — спросил Товар, снова глядя на группу мужчин. — И изменит ли их вообще? Ядерная боеголовка по-прежнему существует, и Делароса по-прежнему, скорее всего, собирается привести свой план в исполнение. Даже без ежедневных казней это лишь вопрос времени, и взрыв остается самым масштабным ударом, который она может им нанести.
— Если Партиалы отступят, взрыв становится даже более привлекательным вариантом, — сказал Мкеле, — потому что тогда захватит еще больше их солдат.
— И Киру тоже, — сказал Гару. Он не знал, что чувствует по этому поводу.
Товар грустно улыбнулся.
— Двадцать минут назад мы всячески старались оправдать свою задумку, а теперь не можем от нее отказаться.
— Делароса осуществит свой план, — проговорил Хобб, — а мы должны осуществить свой.
— Тогда я думаю, что несокрушимому противнику пора проваливать, — сказал Товар. Он чопорно отдал честь: словно по волшебству, из-за маски пожилого видавшего виды бродяги появился морской пехотинец. — Мне было очень приятно служить вместе с вами.
Мкеле отсалютовал ему в ответ, затем повернулся к Хоббу и Гару.
— Вы отвечаете за эвакуацию.
— Он имеет в виду меня, — сказал Хобб.
— Он имеет в виду нас обоих, — возразил Гару. — Не думайте, будто вы главный лишь потому, что являетесь сенатором.
— Я вдвое старше.
— Если лучшей причины вы назвать не можете, то точно не будете ничем руководить. — Гару поднялся. — Вы умеете стрелять?
— Я тренировался с винтовкой с тех пор, как мы основали Ист-Мидоу, — негодующе ответил Хобб.
— Тогда подготовьте свое снаряжение, — сказал Гару. — Через час мы выходим.
Погруженный в свои собственные мысли, он покинул комнату. «Может быть, Партиалы действительно нашли Киру, но где? И почему именно сейчас, спустя столько времени?
И теперь, когда она у них, что они собираются делать?»
Глава 3
Кира уставилась на хирургического робота — массивного металлического паука, нависшего над ней. Развернулись двенадцать гладких многозвенных рук, на конце каждой из которых был определенный медицинский инструмент: полдюжины скальпелей и зажимов разных размеров, шприцы со сменными баррелями, наполненные ярко окрашенной жидкостью, гаечные ключи, шипы и другие приспособления, о назначении которых Кира могла только догадываться. Она начала проходить медицинскую подготовку в десять лет — уже почти восемь лет назад, — но здесь были предметы, о существовании которых она даже не подозревала.
Хотя и видела их все время в своих ночных кошмарах. Это была та самая лаборатория в Гринвиче, штат Коннектикут, где доктор Морган захватила и мучила Киру, прежде чем Маркус и Сэмм спасли девушку. Теперь она оставила их обоих и вернулась по собственной воле.
Паук тихо повернулся, потянувшись к девушке гладкой стальной клешней. Кира подавила крик и попыталась успокоиться.
— Местная анестезия в точках четыре, шесть и семь, — сказала Морган, нажав определенные места на широком настенном экране, где в воздухе неподвижно висело тело Киры в виде диаграммы. — Введение.
Паук наклонился и без всякой паузы или церемоний вонзил свои иглы Кире в бедра и живот. Кира подавила новый крик, стиснув зубы и ограничив проявление своих страхов тихим стоном.
— Такой пылкий подход к пациенту, — сказал доктор Вейл, стоявший у другой стены. — Это согревает мое сердце, Маккенна — ты как курица-наседка.
— Чтобы найти эту девушку, я развязала войну, — отозвалась Морган. — Ты хочешь, чтобы я спрашивала разрешения каждый раз, когда прикасаюсь к ней?
— Краткое «больно будет совсем немного» меня бы устроило, — произнес Вейл. — Может быть, даже «ты готова, Кира?» перед тем как начинать операцию.
— Как будто мой ответ что-то изменит, — произнесла Кира.
Морган взглянула на нее.
— Ты сама приняла решение быть здесь.
Вейл фыркнул:
— Еще одно решение, которое, в принципе, ничего не изменило.
— Оно многое изменило, — произнесла Морган, снова возвращаясь к настенному экрану и намечая линии разрезов. — Оно впечатлило меня.
— А, отлично, — произнес Вейл. — Тогда, безусловно, ты имеешь полное право относиться к ней, как к лабораторной крысе.
— Я была лабораторной крысой в прошлый раз, — проговорила Кира. — Сейчас отношение лучше, поверьте мне.
— Такой ответ делает все только хуже, — сказал Вейл, качая головой. — Ты всегда была холодной, Маккенна, но это самое бездушное, бесчеловечное…
— Я не человек, — проговорила Кира, и осознала, что одновременно с ней Морган сказала практически то же самое:
— Она не человек.
Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем Морган отвернулась от нее к экрану на стене.
— В интересах, — Морган помедлила, словно подыскивая подходящие слова, — спокойных рабочих отношений я согласна идти на контакт. — Она нажала несколько иконок на настенном экране, который разделился на три секции — одномерную диаграмму тела Киры с одной стороны и два небольших прямоугольника с другой, демонстрирующих два набора данных: первый с надписью «срок годности», второй — «Кира Уокер». — Доктор Вейл и я были частью Доверия — группы ученных из ПараДжен, которые создали Партиалов и чуму РМ. Разумеется, мы не планировали, чтобы эта чума привела человеческую расу на грань вымирания, но урон нанесен. Как только я осознала, что люди — проигранное дело, то обратила свое внимание на Партиалов. Я провела последние двенадцать лет, помогая им построить новую цивилизацию, пытаясь найти способы преодолеть бесплодие и другие ограничения, запрограммированные в их ДНК. Представьте мое удивление, когда без явной причины Партиалы стали умирать ровно через двадцать лет после того, как были созданы.