Десаи стряхнул с себя задумчивость.
— Так что независимо от того, получил ли Айвар помощь от кого-то из орканцев, вы не думаете, что он постарается связаться с влиятельными членами общины или задержится в этой негостеприимной местности. Я правильно вас понял, профессор Тэйн?
Она кивнула.
— Можете вы предположить, куда он мог направиться, как нам вступить с ним в контакт? — настойчиво продолжал Десаи.
Девушка не ответила.
— Как угодно, — сказал он устало. — Но имейте в виду, он подвергается смертельной опасности, продолжая скрываться: его может застрелить патруль, например, или он совершит какое-то действие против Империи, после чего его уже нельзя будет помиловать.
Татьяна закусила губу.
— Я не стану добиваться от вас ответа, — пообещал Десаи. — Но я заклинаю вас — вы ведь ученый, вы должны уметь взвешивать радикально новые гипотезы и их следствия — я заклинаю вас рассмотреть возможность того, что в интересах Айвара, как и в интересах Энея, сотрудничать с Империей.
— Мне, пожалуй, пора идти, — сказала Татьяна.
Позже, пересказывая разговор Гэбриелу Стюарту, она возбужденно говорила:
— Он наверняка у орканцев. Все сходится. Айвар по праву считается нашим вождем, а Джаан — духовный глава орканцев. Весть об этом распространится, как огонь в сухой траве под свежим ветром.
— Но если пророк не знает, где он… Татьяна хмыкнула:
— Пророк знает! Неужели вы думаете, что разум Строителя не способен справиться с реакцией человеческого тела на дозу какого-то наркотика? Да ведь для этого достаточно простой шизофрении.
Стюарт внимательно посмотрел на девушку:
— Вы верите слухам, моя девочка? Это только слухи, поймите, ничего больше. Наша организация не имеет контактов в районе Арены.
— Значит, пора их завести… Да, я согласна, доказательств того, что Строители вот-вот вернутся, у нас нет. Но это учение не бессмысленно. — Она сделала жест в сторону зашторенного окна, как будто звезды за ним были ей видны. — Космогнозис… Вот что было бы на самом деле фантастическим — это если бы мироздание было лишено цели, если бы в нем отсутствовало развитие. — Татьяна увлеченно продолжала: — Десаи говорил о мерсейском агенте, который действует на Энее. Он не мерсеец, кстати. Это кто-то странный и загадочный — как раз такой, каким должен быть вернувшийся Строитель.
— Что? — удивленно воскликнул Стюарт.
— Пожалуй, лучше сейчас больше об этом не говорить, Гэб. Но Десаи сказал, что нужно иметь рабочую гипотезу. Вот пусть это и будет нашей рабочей гипотезой: давайте считать, что в этих слухах что-то есть. Нам нужно хорошенько копнуть, собрать достоверную информацию. В худшем случае мы выясним, что можем рассчитывать только на себя. Ну а в лучшем… Кто знает?
— Если мы из этого ничего и не извлечем, все равно это хорошая тема для пропаганды, — цинично заметил Стюарт. Он пробыл на Энее еще недостаточно долго, чтобы ощутить атмосферу всеобщего ожидания. — Но как мы помешаем врагу прийти к тем же заключениям и заняться расследованиями?
— Здесь ничего нельзя гарантировать, — ответила Татьяна. — Мне, правда, пришла мысль… Что, если я навещу Десаи завтра или послезавтра, скажу, что передумала, и постараюсь выудить у него все что можно о том агенте? Но главное, при этом я посоветую заняться горцами Чалка. Они, как вы, возможно, помните, независимые и неподатливые. Вполне правдоподобно, что они поддержали бы Айвара, если бы он отправился к ним; ему такая мысль тоже вполне могла бы прийти в голову. Ну а Чалк — большая и неприветливая страна; чтобы обыскать ее, понадобится много солдат и еще больше времени. А мы пока…
Глава 16
Комната внутри горы была огромной, и ее облицовка переливчатым материалом Древних еще добавляла иллюзию загадочных глубин за стенами. Благодаря обитателям-людям здесь появились ковер с подогревом, люминесцентные лампы, мебель и другие необходимые предметы, включая книги и эйдофон для приятного времяпрепровождения. Несмотря на это, часы, превращавшиеся в незаметно пролетающие дни, доводили Айвара до исступления. Конечно, Эраннату это заточение стоило еще дороже: с человеческой точки зрения, все ифрийцы страдают врожденной клаустрофобией. Но он стойко держал себя в руках, точнее, в когтях.
Разговоры помогали им обоим. Эраннат даже иногда пускался в воспоминания.
— …Свободен как ветер. В юности я путешествовал по всему Авалону. Хай-ха, рассветы во время шторма над океаном или в заснеженных горах! А что значит охотиться с копьем на спатодонта! А ветер над бескрайними равнинами, пахнущий солнцем и вечностью! А потом я прошел подготовку, чтобы стать космическим бродягой. Ты не знаешь, что это такое? Чисто ифрийское изобретение. Космический бродяга — член команды звездолета — может оставить свой корабль, когда пожелает, и провести какое-то время на приглянувшейся ему планете, если, конечно, найдет себе замену. Замена обычно находится. — Взгляд ифрийца, казалось, проник за радужные стены. — Кхрр, Вселенная полна чудес. Цени ее, Айвар. В наших головах умещается такая малюсенькая часть того, что есть вокруг!
— Так ты все еще космолетчик? — спросил Айвар.
— Нет. Я через некоторое время вернулся на Авалон вместе с Хлирр, которую я встретил и взял в жены на планете, где радуги изгибаются над морями цвета старого серебра. Обзавестись домом и вырастить выводок тоже хорошо. Но дети теперь уже взрослые, и я, в поисках последнего дальнего странствия, прежде чем Бог-Охотник спикирует на меня, оказался здесь, — он выдавил из себя что-то похожее на человеческий смешок, — в этой пещере.
— Ты занимаешься разведкой для Владения, не так ли?
— Я ведь уже объяснял. Я ксенолог, специализируюсь в антропологии. Я преподавал этот предмет, пока вел оседлую жизнь на Авалоне, а теперь занимаюсь полевыми исследованиями.
— То, что ты ученый, не означает, что ты не можешь быть одновременно и шпионом. Поверь, я тебя за это не осуждаю. Терранская Империя — мой враг, так же как и твой, если не в большей мере. Мы естественным образом оказываемся союзниками. Не возьмешься ли ты сообщить об этом на Ифри?
Гребень Эранната взъерошился.
— Разве любой враг Империи — автоматически твой друг? А как насчет Мерсейи?
— Я столько наслушался пропаганды против Мерсейи, что, если еще раз услышу, будто они расисты и агрессоры, со мной случится анафилактический шок. Разве Терра так уж никогда не провоцировала Мерсейю, разве не причиняла ей вреда? К тому же Мерсейя далеко отсюда: это проблема Терры, а не наша. Почему Эней должен поставлять императору пушечное мясо? Что он для нас сделал? И, Боже, что только он нам не сделал? Эраннат медленно спросил:
— Ты в самом деле надеешься возглавить второе, успешное восстание?
— Не знаю как насчет «возглавить», — ответил Айвар, краснея. — Я надеюсь помочь.
— Ради чего?
— Ради свободы.
— Что такое свобода? Поступать так, как ты, лично ты, хочешь? Но тогда как ты можешь быть уверен, что кусочек Империи не потребует от тебя большего, чем требует Империя? Мне кажется, именно так и произойдет.
— Ну… э-э… я готов служить, но только своему собственному народу.
— Но хочет ли твой народ — как объединение отдельных личностей, — чтобы ему служили так, как это представляешь себе ты? Ты не видишь ограничения своей свободы любыми требованиями, которые предъявит к тебе политически независимый сектор альфы Креста, как не увидел бы ограничения ее законами против убийств и грабежей. Эти требования совпадают с твоими желаниями. Но другие могут думать иначе. Так что же такое свобода, как не клетка — просто достаточно большая клетка, чтобы тебе не захотелось долететь до решетки?
Айвар нахмурился, глядя в золотые глаза:
— Ты говоришь странные вещи — особенно для ифрийца, и уж тем более авалонца. Твоя планета ведь воспротивилась включению в Империю.
— Это означало бы фундаментальные перемены в нашем образе жизни: например, разрешение на неограниченную иммиграцию, в результате чего нас стали бы вытеснять и мы лишились бы большинства при голосовании. Ну а вы… Разве были бы кардинальные различия между Республикой альфа Креста, провинцией Владения и сектором Империи? Ты видишь лишь один поверхностный аспект реальности, Айвар Фредериксен. Неужели ты на самом деле предпочитаешь блуждать между идеологиями, а не путешествовать от звезды к звезде?
— Ах, боюсь, ты не понимаешь. У твоей расы отсутствует наша концепция правления.
— Она для нас неважна. Мои сограждане-люди пришли к таким же взглядам. Меня удивляет ваш настойчивый интерес, вплоть до утверждения «победа или смерть», к организационным вопросам политической структуры. Почему бы вам вместо этого не сосредоточиться на такой перестройке собственного сознания, что политические дрязги Империи просто перестанут вас волновать?
— Ну, если наша мотивация — единственное, что тебя смущает, то не мог бы ты передать на Ифри… — Айвар набрал побольше воздуха и приступил к описанию своего плана сотрудничества с Владением.
За разговорами время летело быстрее; но однажды к ним явился не обшарпанный слуга-орканец, приносивший еду, а человек в военной форме, объявивший:
— Главнокомандующий!
Айвар вскочил на ноги. Гребень на голове Эранната застыл в неподвижности. Наконец-то они дождались.
В зал вошел почетный караул, выстроился в две шеренги и застыл по стойке «смирно». Это были типичные орканцы: высокие и поджарые, темнокожие, с черными вьющимися волосами и такими же подстриженными бородками, с лицами овальными и довольно плоскими, раздувающимися ноздрями и толстогубыми ртами. Они вели себя и были одеты как профессиональные солдаты: стальные шлемы, закрывающие шею, снабженные поднятыми сейчас витриловыми забралами; синие гимнастерки со знаками различия и с эмблемой — знаком бесконечности — на груди; серые брюки, заправленные в мягкие сапоги. Помимо ножей и дубинок на поясе они были вооружены, в противоречие имперскому указу, бластерами и винтовками, которые им удалось, по-видимому, скрыть от конфискации.
Иаков Харолссон, главнокомандующий Компаньонов Арены, вошел следом. Он был одет так же, как и его солдаты, но помимо обычной формы носил еще и пурпурный плащ. Хотя его бородка была седой, а лицо — морщинистым, его худое тело сохраняло осанку воина. Айвар отдал ему честь.
Иаков ответил ему тем же и произнес на местном гнусавом диалекте англика:
— Приветствую тебя, Наследник Илиона.
— Терране… отбыли… сэр? — выдавил из себя Айвар. Его сердце колотилось, в глазах потемнело, прохладный воздух подземелья казался непереносимо душным.
— Да. Тебе можно будет выйти на поверхность. — Иаков нахмурился. — Загримированным, конечно, и переодетым. Волосы нужно будет покрасить. Мы объясним тебе, как себя вести. Нельзя надеяться, что у врага здесь нет шпионов или скорее скрытых приборов для наблюдения. По всему городу, возможно даже, в самой Арене. — Привычка к дисциплине и немногословию не помешала генералу произнести с жаром: — Но ты обязательно начнешь действовать — ради подготовки к священному освобождению.
Эраннат зашевелился в своем углу.
— Я едва ли смогу сойти за орканца, — сказал он сухо. Иаков озабоченно посмотрел на него.
— Нет. Но мы, посовещавшись, решили, что мы можем сделать.
Смутное опасение заставило Айвара воскликнуть:
— Не забудьте, сэр, он дает нам возможность контакта со Сферой Ифри, которая может стать нашим союзником.
— Действительно, — бесстрастно произнес Иаков. — Мы могли бы просто прятать тебя здесь, сэр Эраннат, но, судя по тому что мне известно о твоей расе, это оказалось бы тебе невыносимо. Так что мы подготовили для тебя убежище в другом месте. Потерпи еще несколько часов. Когда стемнеет, мы тебя отправим.
«Куда-нибудь на вершину горы, в глушь, — предположил Айвар, успокоившись. — Там он сможет летать в небе, охотиться, размышлять, пока мы не будем готовы объединиться с ним, а потом отправить его домой».
В радостном порыве он стиснул правую руку ифрийца. Мощные когти осторожно сомкнулись вокруг его пальцев.
— Спасибо тебе за все, Эраннат, — сказал Айвар. — Я буду скучать по тебе… пока мы снова не встретимся.
— Будет так, как захочет Бог, — ответил его друг.
Арена получила свое название от внутреннего устройства. Из окна просторного кабинета главнокомандующего Айвару были видны ряды, образующие строгие, но странно притягивающие взгляд огромные эллипсы, опоясывающие центральную площадку. Эти ряды были широкими, скорее террасами, а не сиденьями, а стены между ними прорезались арочными проходами, ведущими во внутренние залы и коридоры. Тем не менее общее впечатление античного театра было несомненным.
Там, внизу, подразделение Компаньонов было занято учениями; хотя орден в последние несколько столетий редко воевал, он сохранял свой воинский характер. Компаньоны выполняли и полицейские функции, помимо квазижреческих. Расстояние и размеры Арены заставляли людей казаться крошечными насекомыми. Их крики и топот не долетали досюда, как и городской шум, поглощенные жарким безветрием; только Линн ревел, вгрызаясь в скалы. Однако само здание казалось живым, его переливчатые радужные стены и плавные контуры были исполнены энергии.
— Почему Древние сделали его таким? — вслух произнес Айвар.
Научная база, объединяющая жилые помещения и лаборатории? Но пандусы, соединяющие этажи, выписывали такие загадочные виражи; сами этажи вдруг оказывались на разных уровнях без всякой видимой причины; сводчатые коридоры соединяли помещения, из которых ни одно не походило на другое. И что происходило в похожей на кратер внутренней части? Были ли там разбиты сады, чтобы дать отдохнуть глазам от видов пустыни? Но шесть миллионов лет назад пустыня была цветущим краем. Эксперименты? Игры? Обряды? Или что-то, концепция чего была абсолютно чужда и человеку, и представителям всех известных ему разумных видов?
— Джаан говорит, что в основном это было место сбора, где умы собравшихся могли бы объединиться и достичь перевоплощения, — ответил Иаков. Он обернулся к своим охранникам. — Свободны, — резко произнес главнокомандующий. Они отсалютовали и вышли, закрыв за собой дверь — человеческое дополнение к архитектуре Старейших.
Ей пришлось придавать особую форму, чтобы достичь соответствия порталу. Кабинет, в котором находились Иаков и Айвар, походил на внутренность ограненного драгоценного камня; цвета не переливались друг в друга, как на наружных стенах Арены, а сверкали и вспыхивали яростным пламенем там, где их касались солнечные лучи. На таком фоне немногие предметы — мебель и оборудование — принадлежащие современному обитателю, выглядели вдвойне аскетическими: стулья, сделанные из сучковатого застынь-дерева, такой же стол, полки с книгами и приборами связи, циновка из минерализованных орканских водорослей.
— Пожалуйста, садись, — пригласил Иаков, опускаясь в кресло. «Не предложит ли он мне хотя бы чашку чая? — промелькнуло у Айвара в голове. Но тут же он вспомнил прочитанное когда-то: — Нет, в этой стране разделить еду или питье — значит взять на себя определенные обязательства. Похоже, он к этому еще не готов в отношении меня. А готов ли я сам?»
Айвар сел, глядя в суровое стариковское лицо. К его смущению, Иаков явно ждал, что разговор начнет гость. После мучительной паузы Айвар выдавил из себя:
— Э-э… Этот Джаан, сэр, о котором вы говорили. Ваш пророк, верно? Я не хочу оскорбить вашу веру, честное слово, но можно мне задать несколько вопросов?
Иаков кивнул; белая борода коснулась знака бесконечности на его груди.
— Все что угодно, Наследник. Истина только проясняется от расспросов. — Он помолчал. — А кроме того — давай будем искренни с самого начала — у многих из нас нет уверенности, что Джаан действительно сподобился пришествия Каруита Старейшего. Пока что Компаньоны Арены не заявили о своем отношении к этому официально. Айвар вздрогнул:
— Но я думал… Я имею в виду, религия… Иаков поднял руку:
— Послушай меня, Наследник. Мы здесь не исповедуем религии.
— Что! Но ведь вы, сэр, верите и верили на протяжении столетий в Старейших!
— Так же, как мы верим в существование Вергилия или лун. — По лицу старика скользнула слабая улыбка. — В конце концов, мы видим их ежедневно. Точно так же видим мы и оставленные Древними руины.
Иаков проникновенно продолжал:
— Имей терпение выслушать меня, Наследник. Религия означает веру в сверхъестественное, не так ли? Большинству орканцев, как и всем энейцам, свойственна такая вера. Они признают существование Бога и соблюдают определенные заповеди, выполняют обряды. Если они люди думающие, они, однако, признают, что их вера не имеет никакого отношения к науке. Она не может быть подтверждена или опровергнута опытным путем. Благодаря божественному промыслу могут случаться чудеса; но чудо, по определению, означает нарушение законов природы, а значит, не может быть экспериментально воспроизведено. Да, историческая достоверность чудес может быть проверена косвенными методами. Но подтверждение реальности события ничего не доказывает, поскольку ему может найтись и научное объяснение. Например, если принять историческую реальность Иисуса Христа и тот факт, что он восстал из могилы, то это может быть объяснено тем, что в момент погребения он находился в коме, а не был мертв. Точно так же и опровержение ничего не доказывает. Например, если окажется, что определенного святого никогда не существовало, то это говорит всего лишь о человеческой наивности, а не о ложности учения в целом.