— Если у его величества нет выбора, — гнул свое Десаи, — он должен оставить сектор Спики на произвол судьбы. Пусть его разорят, пусть даже отделят от Империи. В крайнем случае можно будет отвоевать его обратно. Нет ничего хуже многомесячного отсутствия императора. Что толку наводить порядок на окраине, если власть в это время перейдет в другие руки? Император должен хранить сердце Империи — это его главное дело. Иначе нас снова ждут гражданские войны.
— Вы преувеличиваете, — ответил Доминик. Впрочем, он знал, что Десаи всегда отличался верной интуицией. Вдобавок деннициане на Диомеде… — Кажется, мы в последнее время живем довольно мирно. И потом, зачем говорить о войнах во множественном числе?
— Сэр Доминик забыл о восстании Мак-Кормака?
Как же забыть, когда я сам в нем участвовал? Флэндри поморщился. Погибшая Кэтрин, беспутное поведение времен молодости — он был рад, что детали тех событий до сих пор оставались засекреченными.
— Нет, не забыл. Но это было… ого, двадцать два года тому назад. Да и дело-то незначительное. Адмирал, который повздорил с губернатором сектора по личным мотивам. Правда, впоследствии ему пришлось воевать с самим Джосипом. Империя никогда его не простит. Но ведь он потерпел поражение. Джосип умер в своей постели.
Точнее сказать, был отравлен в своей постели.
— Вы считаете тот эпизод случайным инцидентом? — горячился Десаи. — Позвольте вам напомнить, сэр Доминик, что вскоре после подавления мятежа я был назначен главой оккупационной администрации на Энее, родной планете Мак-Кормака, откуда и началось восстание. Так вот. Нам едва удалось предотвратить распространение некоей мессианской религии, которая была способна разорвать Империю надвое.
Флэндри глотнул коньяку и глубоко затянулся. Он очень внимательно читал отчеты о том, что происходило тогда на Энее. А ранее встречался с Айхарайхом, который и заварил это кашу.
— Последующие тринадцать лет, до самой смерти Джосипа, прошли довольно мирно, — продолжал Десаи. — Но что такое тринадцать лет для истории? Особенно если учесть, что каждый конфликт имеет свои глубокие причины. Война, в том числе и гражданская война, — только цветок на многолетнем растении. А семя было брошено в землю задолго до того, как он расцвел. Корни же этого растения то и дело дают новые ростки. Нет, сэр Доминик, я много читал и думал об этом и потому могу с уверенностью сказать: мы переживаем период хаоса. Пройдут долгие годы, прежде чем нам удастся достичь хоть какого-то подобия единства. А до тех пор будем стараться минимизировать потери и защищаться от внешних врагов.
— Мы переживаем период хаоса? — переспросил Флэндри. Десаи не обратил внимания на ударение.
— Или период междуцарствия — как вам угодно. Конечно, мы не всегда будем спорить о том, кто станет очередным императором. Найдется много других поводов для раздора. Будут у нас и короткие промежутки мира и относительного процветания. Я надеялся, что Ханс даст нам такую передышку.
— Постойте, вы так говорите, как будто от нас ничего не зависит. Хочешь не хочешь, а война начнется.
— Именно так. Нас ожидает по меньшей мере восемьдесят лет хаоса. Хотя, конечно, современная технология и влияние других рас способны сократить длину этого периода. Но по существу вселенское государство — а Терранская Империя как раз и является вселенским государством — может дать только короткую передышку от ужасов войны, которые, раз начавшись, продолжают нарастать словно снежный ком. Наше хваленое согласие есть не что иное, как раболепное подчинение грубой силе. У нас нет компетентных людей. Они теряют доверие начальства именно по причине своей компетентности, ибо всякий, кто способен принимать решения, способен принимать их во вред Империи. Вместе с ростом подозрительности и централизации растет и некомпетентность. Начинается разделение гражданских и военных функций. А как иначе избежать мятежей? Так мы и катимся, от поколения к поколению, от плохого к худшему, пока наконец не наступит…
— Долгая Ночь? — Флэндри поежился от утреннего холода.
— Еще нет. Судя по всему, Империи дан шанс вновь подняться. Если, конечно, можно назвать подъемом централизованную автократию на основе государственной религии. Если подобный способ правления не слишком вас радует, утешайте себя мыслью, что и этот период сомнительного благоденствия, второй по счету, не будет длиться долго. В свое время наступит окончательный коллапс.
— Откуда вы знаете? — спросил Флэндри.
— Вся история планеты, на которой мы сейчас сидим, состоит из циклов. Древний Китай и еще более древний Египет трижды проходили стадию полного развала. Западная цивилизация, наша праматерь, та самая Римская империя, на которую так любят ссылаться высокие руководители, не избежала аналогичной участи. Да, будет и у нас свой Диоклетиан. Но не надо забывать, что не прошло и ста лет после его реформ, как варвары уже сидели в Риме и играли императорами как куклами. Моя собственная планета… Впрочем, стоит ли поминать давно забытые нации? В нашем распоряжении имеются до тошноты подробные хроники по меньшей мере десятка подобных случаев. Стоит копнуть поглубже, и на одной только Терре мы найдем более пятидесяти примеров.
Развитие всегда происходит одним и тем же образом. Рост, несколько неверных решений и катастрофа. Серия жестоких войн до тех пор, пока Империя не дарует миру Согласия. Распад этого мира, короткое возрождение, полная дезинтеграция и наступление темных веков. Впоследствии зарождение нового общества. Техническая цивилизация вступила на этот путь в тот момент, когда Торгово-техническая Лига превратилась из организации взаимопомощи свободных предпринимателей в группу картелей. С тех пор мы здорово продвинулись вперед.
— Вы сами это открыли? — спросил Флэндри далеко не так скептически, как бы ему хотелось.
— Конечно, нет, — ответил Десаи. — Основной анализ был проделан тысячелетие назад. Правда, его результаты постарались забыть. Слишком много ума, мужества и самопожертвования требуется для того, чтобы предотвратить распад или возродиться. Ни одно поколение не нашло в себе столько сил. Гораздо проще извратить доктрину, исказить мысль высокоумными рассуждениями, не обращать на нее внимания, да попросту заставить ее замолчать. Лишь в нескольких архивах я нашел упоминание об этой теории. Однако прошу вас держать наш разговор в секрете. Вряд ли Империи понравятся подобные прогнозы.
— Да, — Флэндри снова хлебнул коньяку, — возможно, вы правы. В таком случае остается только утешать себя мыслью, что, раз уж нам суждено взойти на эшафот, нужно сделать это с высоко поднятой головой.
— Не существует фатальной предопределенности. — Десаи с минуту молча курил. Кончик сигареты вспыхивал словно маленький красный пульсар. — Думаю, даже сейчас еще не поздно начать сначала. Нужно только иметь средства и, что гораздо важнее, волю. Но в реальной жизни очень часто случается, что нормальное развитие обрывается чужеземным завоеванием. Особенно если империя переживает период хаоса. Тогда она словно магнитом притягивает агрессоров. Османы, афганцы, монголы, маньчжуры, испанцы, британцы — все они в свое время становились властителями государств с чуждой им культурой.
В настоящее время реальной внешней угрозой для нас могут быть только мерсейцы. Не тупые варвары, которые заполняют вакуум, образованный нашими политическими махинациями, не реалистичные ифриане, которые видят в нас своего естественного союзника, не жалкие остатки горзуни, а именно мерсейцы. Нельзя позволить Ройдхунату стать слишком сильным. Вот и приходится постоянно вставать на его пути. Дай им волю, мерсейцы сотрут нас с лица Вселенной как последнюю преграду к достижению своих амбициозных мечтаний.
Вот почему я так боюсь за последствия отъезда императора. Ему следует оставаться дома, укреплять правительство и вооруженные силы, подавлять малейшие попытки узурпации власти. Тогда, быть может, нам удастся до конца его жизни оставаться сильными, крепкими и неуязвимыми для внешнего врага. Если же он уедет…
— Мерсейцы всегда готовы воспользоваться любыми нашими беспорядками, — возразил Флэндри. — Предположим, что вы не ошибаетесь в своих исторических прогнозах. Какое отношение в таком случае они имеют к Ройдхунату?
— Да, пока мы не можем сказать, применима ли эта теория к негуманоидам, — признал Десаи. — Вопрос этот чрезвычайно важен. В сущности, не Империя, а именно Мерсейя подтолкнула меня к началу исследований. И у мерсейцев должны быть свои тайные демоны. Если б нам удалось обнаружить общие закономерности их развития, аналогичные терранским, наши дипломаты получили бы сильное оружие.
— Как? — вновь удивился Флэндри. — Судя по вашим словам, можно подумать, что мерсейцы переживают упадок. Раньше я такого не слышал.
— Как? — вновь удивился Флэндри. — Судя по вашим словам, можно подумать, что мерсейцы переживают упадок. Раньше я такого не слышал.
— Правильно, не слышали. Однако в чем выражается упадок негуманоидной цивилизации? Этой проблеме я и собираюсь посвятить все свои знания и опыт. Для того и отправляюсь на Рамануджан. А то некоторые думают, что я еду сутры читать. — Старик вздохнул. — Конечно, мои труды будут иметь смысл только в том случае, если Империя не падет под натиском врагов раньше, чем я успею что-нибудь придумать. Возможно, я настроен слишком оптимистически. Ведь во всем, что касается понимания врага, Ройдхунат имеет громадную фору.
— Вы хотите сказать, что им известна теория циклов в человеческой истории.
— Да, боюсь, что некоторые тамошние умы давно с ней знакомы. Взять хотя бы тот давний эпизод, о котором мы говорили. Думаю, когда Айхарайх пытался зажечь на Энее священную войну людей против людей, он в точности знал, что делает.
Айхарайх. Лютый холод пронизал Флэндри. Он поднял глаза к тусклым утренним звездам. Скоро взойдет Сол, и звезды исчезнут из виду. Но они останутся там же, где и были, и будут ждать. Ждать.
— Я часто задавал себе вопрос, — размышлял Десаи, — что заставляет его расу служить Мерсейе. Ведь гения нельзя принудить к сотрудничеству силой. Несомненно, херейониты преследуют какие-то собственные цели. Но какие именно и что они хотят от чуждого им народа, чуждой культуры — это остается для меня загадкой.
— Мне приходилось встречаться только с Айхарайхом, — сказал Флэндри. — Глядя на него, я часто думал, что он художник.
— Художник шпионажа и саботажа, который работает с живым материалом? Что ж, возможно. Если это так, то нам с вами незачем ему завидовать.
— Почему?
— Боюсь, что на этот вопрос у меня нет ясного ответа. К сожалению, мы родились в эпоху, когда в обществе не существует абсолютных ценностей, ради которых человек мог бы жить и умереть. — Десаи откашлялся. — Простите, я не собирался читать вам лекцию.
— Что вы, — ответил Флэндри. — Ваши идеи меня очень заинтересовали.
Глава 4
«Хулиган» оторвался от земли, пронизал небо и устремился к глубокому космосу. Впереди лежал долгий путь. Генераторам внутреннего гравитационного поля удавалось скомпенсировать перегрузки, вызываемые громадным ускорением, даже когда корабль перешел на гипердвигатель и превысил скорость света. Тихонько гудели машины. Еле заметно дрожала обшивка. Козара стояла в салоне перед большим экраном и наблюдала, как удалялась планета: вначале широкие облачные просторы, затем бело-голубой шар и наконец маленький опал в коробке с алмазами.
Девушка тщетно пыталась занять себя прекрасным видом, ради которого она и покинула отведенную ей каюту. Терра, Планета Людей, Майкасвят — воплощение красоты. Но сердце бешено билось, ногти впивались в ладони, сухой язык не умещался во рту. Она чувствовала крепкий запах собственного пота.
Впрочем, едва хозяин переступил порог салона, к ней вернулось ледяное спокойствие. Воспитание и тренировка научили ее бесстрастно встречать опасности, а нынешнее положение было еще хуже, чем… На борту находились только двое: он и слуга. Если б ей удалось убить их (смешного добродушного шалмуанина можно было бы просто связать), убить до того, как он приблизится к ней…
Нет. Застать его врасплох не удастся. Девушка чувствовала, что за расслабленными манерами Флэндри скрыта предельная собранность. Он был высок ростом и хорошо сложен. Двигался словно вилия на охоте.
«Красив, — подумала Козара, но тут же с усмешкой добавила: — Легко быть красивым, если можешь позволить себе биоскульптуру». Свободная кружевная блуза и мягкие подвернутые над сандалиями брюки Флэндри были сшиты из очень дорогих тканей. Впрочем, короткое платье, которое Козара выбрала из платяного шкафа в своей каюте, не уступало им в роскоши.
— Добрый день, донна Вимезал, — произнес хозяин и поклонился.
Что делать? Она сдержанно кивнула.
— Позвольте представиться, — продолжал Флэндри. — Вам, вероятно, уже известно, что меня зовут сэр Доминик Флэндри. Я капитан разведки Космофлота его величества. — Он указал на скамью, огибавшую две стороны квадратного столика: — Давайте присядем.
Козара не двигалась.
Флэндри улыбнулся и, сильно растягивая слова, произнес:
— Послушайте, донна. Я не собираюсь вас принуждать. Ни в какой форме. Конечно, вы очень привлекательны, и я бы не прочь вам понравиться. Это легко сделать с помощью наркотиков, понимаете? Но тщеславие не позволяет. Раньше мне не приходилось применять силу или химические препараты. Даже в тех немногих случаях, когда я покупал молодых леди вроде вас. Вы заметили, что дверь вашей каюты запирается изнутри?
Силы оставили девушку. Она пошатнулась, рухнула на скамью и закрыла лицо руками. Голова кружилась. Глаза застлало темной пеленой.
Чуть позднее она обнаружила, что Флэндри стоит над ней и массирует шею и плечи. Она взглянула вверх — хозяин погладил ее по волосам. Девушка тихонько вскрикнула и отодвинулась.
Флэндри отступил назад.
— Бояться нечего, донна. — И твердо добавил: — Слушайте. Нам нужно о многом поговорить. Беседа будет не из приятных. Хотите таблетку стимулятора или еще что-нибудь? Вам необходимо взбодриться.
Она замотала головой и с трудом произнесла:
— Нет, ничего не нужно. Мне уже лучше.
— Может быть, выпьем? Мой бар неплохо укомплектован. Я предпочитаю скотч.
— Нет, спасибо, — тихо прошептала девушка. Слова словами, но кто знает, что он может подмешать в стакан?
Флэндри, казалось, прочел ее мысли, потому что сказал:
— Рано или поздно вам придется воспользоваться корабельными припасами. Впереди еще очень долгий путь.
— Что?.. Немного вина, пожалуйста.
Пока Доминик занимался выпивкой, она пыталась расслабить нервы и мускулы. Когда хозяин вернулся, Козара уже могла выдерживать его взгляд. От сигареты она отказалась, но кларет оказался превосходным.
Некоторое время Флэндри молча пускал дым из ноздрей, а затем, тщательно подбирая слова, произнес:
— Хочу вам напомнить, куда вы могли бы попасть, не окажись я проворней своих конкурентов. — Лицо девушки вспыхнуло. — Мне пришлось выложить кругленькую сумму, хоть я отнюдь не филантроп. Можете хранить свое драгоценное целомудрие ровно столько, сколько пожелаете, но мне необходимо ваше сотрудничество в других, более важных вопросах. Ясно?
— Я рада… помочь вам, сэр, — выдавила она.
— В обмен на вольную и билет на Денницу? Что ж, не исключено. Конечно, совершенное вами преступление не позволяет мне отпустить вас на свободу. Для этого нужно получить специальное разрешение. Но я бы мог просто послать вас на родину, приказав жить там себе, как знаете. — Ее взгляд упал на браслет. — Да, теперь мы достаточно далеко от Терры. Если б у меня был ключ, я бы снял ваш браслет. К сожалению, его нельзя сломать: пришлось бы иметь массу неприятностей с чиновниками на Терре.
Ничего страшного. Вне поля досягаемости компьютерной сети он не действует. — Флэндри ухмыльнулся. — Если б я и вправду был похотливым самцом, вы бы уже давно лежали в моей постели. По счастью, я всего лишь жизнерадостный и трудолюбивый жеребец. Любовное свидание под бдительным оком оператора совсем меня не прельщает. Пусть они придумают себе другой способ развлечения.
Козару начало мутить.
— Типично терранский подход к жизни.
— У вас, кажется, не слишком высокое мнение об Империи, — насмешливо спросил Доминик.
— Я ее ненавижу. Ненавижу настолько, что готова умереть, терпеть пытки, отправиться в бордель, наконец, лишь бы этой мерзости не было во Вселенной. — Козара залпом выпила вино.
Флэндри снова наполнил стакан.
— Не стоит быть слишком откровенной, — посоветовал он. — Мне-то все равно, но вот некоторые мои друзья-имперцы могут рассердиться.
Она вздрогнула. Только теперь ей открылся весь ужас ее положения.
— Куда мы летим?
— Первым делом на Диомеду. — Флэндри кивнул. — Да, меня интересует, что происходило тогда, что происходит сейчас, в чем заключается угроза Империи и как эту угрозу предотвратить.
Козара усмехнулась:
— У вас же есть записи моего… ареста и допроса. Все, что знала, я рассказала тогда. К тому же гипнозонд стер мои последние воспоминания, в том числе и о Деннице. Остались смутные, спутанные обрывки, вроде тех, что остаются после тяжелого сна. Допустим, я соглашусь сотрудничать. Чем же я могу вам помочь?
— Меня интересует прошлое, — равнодушным тоном объяснил Доминик. — Расскажите о своей жизни, объясните, почему ваш народ не любит Империи. Я послушаю. Кто знает, может быть, вам удастся перетянуть меня на свою сторону. Торопить я вас не буду. Мне еще нужно изучить чертову уйму информации, которая собрана здесь, на борту. До прибытия остается семнадцать дней. Успеем поговорить.