– Нет.
– Красотами любуешься?
– Любуюсь.
– Зря… Лови момент, отдыхай, набирайся сил, они еще пригодятся…
– Хорошо.
– Не нравится мне твой вид. В самолете – зеленый был, сейчас – бледный. Пора розоветь…
– Ладно… Спи.
Как тут уснешь, когда все мысли о предстоящей гонке?
«Ну что, синьор Страулино? Как же мы будем вас побеждать? Похоже, это будет не просто… Кому же, как не вам, лучше всех известен Неаполитанский залив… Знаком малейший ветерок, течение, фарватер, рельеф дна… Вы ведь в прошлом боевой ныряльщик, сеньор… Много наслышаны о ваших подвигах во время войны… А “Новороссийск” не ваша ли работа? Ну да сейчас не об этом… У вас победа в Хельсинки в 52-м, второе место в Мельбурне в 56-м, и здесь в Неаполе вы намерены победить, это ясно. Здесь все ваше – море, берег, ветер…
Обойти вас я могу, синьор, и продемонстрировал это недавно в Генуе, правда при сильном ветре… Но это даже и к лучшему. Пусть все верят, что моя стихия – шторм. Пусть думают, что я этакий разудалый кавалерист! Когда все осторожничают, берегут яхты, храбро распускаю паруса и лечу вперед сломя голову. Эге-гей, родимые!.. Дорогу сумасшедшему русскому!.. Конечно. У них яхты личные, на свои деньги купленные, они их берегут, хоть и все миллионеры, всякие там магнаты… Солидные банковские счета… Коронованные особы… Князь Монако, король Норвегии… Яхтенный спорт – привилегия богачей. А у меня государственная – чего жалеть?.. Главное победа, результат…
А чуть задует легкий бриз, море спокойно, бури нет, и меня не видно… Тут мастерство требуется, одной удали недостаточно, и яхта нужна наилучшего качества. А откуда у русских мастерство? Они ж никогда ничего не выигрывали… А откуда у русских хорошая яхта? Они ж всегда на всем выгадывают, экономят… Вот нас никто всерьез и не воспринимает. Значит так: нас в расчет не берут – это точно. Мою победу в Генуе объяснят сильным ветром… Еще бы, стартовало пятьдесят семь яхт, а до финиша добрались только четыре… Хорошо еще не потонул никто. Снежный шторм баллов шесть, не меньше!.. Тогда газеты писали: “Русских так вдохновило появление снега, что догнать их было невозможно! Словно снежный ком, они неслись к финишу!..” Зато сейчас мы в тени… Этим и надо воспользоваться. Фактор неожиданности. Все будут смотреть за Страулино, он фаворит. А про нас и думать забудут. И тут уж не зевай!..
В Мельбурне я был восьмым…. Оно и понятно, тогда яхта была Таллиннской верфи, хорошая, но не идеальная. Смешно вышло. Стали сами делать яхты по американской таблице отклонений, а важнейшее примечание перевести забыли… В результате наши яхты на попутном курсе заметно уступали. Хоть “американка” уже пришла по заказу, стояла на Балтике, но мы ее не успевали освоить к играм… Гонялись на старой. А потом на обратном пути так и оставили ее во Владивостоке. И везти дорого, да и незачем, раз новая дожидается. В Москву катили через всю страну двумя железнодорожными составами… Наши, европейцы… Ехали, пир горой…
Эх, как-то там сейчас Федор? Как наш “Торнадо”? Если яхту доставили нормально, с Федором все в порядке, то, бог даст, первую-то гонку, сеньор Страулино, мы с вами схлестнемся. А там, глядишь, еще посмотрим кто кого… Если все сложится удачно, то за бронзу вполне можем побороться…
Кто у нас еще в соперниках? Багамец Ноульс – старый знакомый, опытный морской волк. Говорят, что если его обходят даже на тренировках, у него от бешенства выступает пена на губах… Швед Суне Карлсон грозился привезти новую яхту… А впрочем, от кого угодно можно ждать сюрпризов: и от англичан, и от немцев, и от венгров…
А кто этот португалец – Марио Кина? Откуда он взялся? В отборочных соревнованиях разделался с двукратным чемпионом Европы! Не зря говорят: все португальцы с рождения мореходы. Каков он с виду? Флибустьер? Черные как смоль волосы, тонкий нос, огненный взгляд? Серьга в ухе, цепь из чистого золота на шее и кривой нож за поясом?
А мистер Паркс? Типичный американец? Бейсбольная кепка, шорты из американского флага, сигара в зубах? А ведь он обставил двух чемпионов мира – Фиккера и Норта. “О рай, о рай! [12] ”, – как говорит Федя. И он родом из Чикаго, откуда и чемпион Мельбурна Вильямс… Одного этого достаточно…»Поезд подошел к вокзалу.
– Подъем, ребята, – будит Тимир сборников.
– Что, уже приехали?..
Платформа. Привокзальная площадь. Душный воздух, ни свежести, ни ветерка. А ведь море рядом… Пересели в автобус. За стеклом ярко освещенные улицы Неаполя, витрины магазинов. Вот и отель «Мажестик».
У дверей встречает Федор.
– Здравь жлаю!
– Что с «Торнадо»? – сходу спрашивает Тимир.
– Вот те раз… Ни здрасть, ни как дела… сразу «Торнадо»… Та шо с ним сделца? Пасеца на трафке в Кралевском парке.
У Тимира отлегло от сердца.
– Ну, прости, прости… Предчувствие, понимаешь… После Касабланки уже не знаешь, чего ждать.
Пожали руки.
– Докладаю, – рапортует Федор. – Дошли без потерь. Усе живы, раненых нема.
– Когда можно выходить в море?
– Та хыть завтра.Что такое Неаполь? Город? Прежде всего, Неаполь – это Везувий. Его видно решительно отовсюду. Гигантский черный конус, уходящий в залив. Он словно пытается дотянуться до острова Капри. А кто это там теснится у подножья, поднимается по пологим скатам, карабкается к жерлу кратера в жабо из кружевных облаков? Что это за цветные букашки? Ах! Это город, это дома, в которых живут беззаботные неаполитанцы, легкомысленно забывшие участь Помпеи, Геркуланума и Стабии… В самую несносную жару на вершине Везувия прохладно, мелкие камушки осыпаются под ногами, из широченной глотки сочится сернистый дым. С высоты как на ладони виден Неаполитанский залив. Словно взбешенный конь морского владыки ударил в берег копытом, окаймив бухту высокими мысами, убегающими в море островами, скалистыми вершинами полуострова Сорренто.
Утром короткая пресс-конференция в холле отеля.
И без того стоит несносная безветренная жара, а тут еще софиты, корреспонденты, фотокамеры…
– Как вы оцениваете свою победу в седьмой гонке Генуэзской регаты? Это, по-вашему, случайность или закономерность? – спрашивает репортер.
– Просто повезло с ветром, – отвечает Тимир.
– У вас именитые соперники: чемпионы мира, Европы, победители Олимпийских игр. Кого из них вы можете выделить в первую очередь?
– Агостино Страулино – у него огромный опыт и он тут хозяин.
– Вы всерьез рассчитываете на олимпийскую медаль?
– Если повезет с ветром. Мы неплохо ходим в шторм.
– Вы не оснастили свою яхту пулеметами, чтобы топить конкурентов?
– Пока нет. Вопрос решается…
– Если вы не победите, какое наказание вас ждет на родине? Вас посадят?
– Не думаю.
– Что вам обещали, если вы добьетесь победы? Очередное звание? Орден? Деньги?
– Главная награда для меня, как и для любого советского спортсмена, – олимпийская медаль.«Надоели, – думал Тимир, когда удалось отвязаться, наконец, от газетчиков. – Скорее к яхте…»
У входа в Королевский парк стояли гвардейцы. Публику не пускали. На ровном зеленом газоне стоял «Торнадо», словно ракета перед стартом, белый полированный корпус, стройная мачта, четкие линии…
«Знал бы мистер Вильям Гарднер в 1906 году, во что превратится его “Малыш”. Вряд ли он подозревал, гоняя по Лонг-Айленду, какая судьба уготована его яхте. Правда ей изрядно подрезали гик [13] и удлинили мачту, но, по-моему, это пошло ей только на пользу. Ведь с 1932 года “Звездный” – олимпийский класс.
Когда после Мельбурна получили ее из США и обмерили, выяснилось, что на шестом шпангоуте [14] допуск аж целых сто миллиметров… Сверились по таблицам – недопустимо. Как же так? Ведь вот же сопроводительное письмо: “Международный мерительный комитет, рассмотрев все размеры этой яхты, утверждает, что они отвечают всем правилам “Звездного класса”. И подпись: “Президент международного мерительного комитета Джон Тетерингтон”. В чем дело? Да если б мы знали раньше, что разрешен такой допуск, мы бы давно сделали яхту не уступающую по скорости примам чемпионатов, распрямили бы киль, улучшили обвод… Но ведь нельзя, сами себя “резали”. И тут приходит яхта, противоречит всем канонам, да еще и обмеренная главным в мире обмерщиком. Чертовщина какая-то! Где же истина? А истина, как всегда, оказалась в деталях… Стали смотреть оригинал таблиц, и все выяснилось: переводчик забыл перевести коротенькое примечание внизу страницы, а оно как раз о шестом шпангоуте. А если бы перевел, то я бы уже в Мельбурне гонялся на Таллиннской яхте вровень с грандами… Сколько лет спорил с конструкторами, обмерщиками, доказывал, что яхта
Страулино имеет другой обвод, лучше, чем наш, сам им чертежи делал, пригодились навыки, приобретенные на авиазаводе. Но те только руками разводили: вот таблицы, вот буква закона… А оказалось, все дело в упущенном примечании…»
– Ни царапульки, – улыбается Федор. – Пылинки сдувал.
«Никаких переделок, – твердит сам себе Тимир. – Никаких наладок. Лучше все равно не сделаешь, а хуже – вполне. Только время зря потеряешь».
Но руки так и чешутся перебрать все по косточкам, проверить каждый винтик – как он привык делать всякий раз перед стартом.
– Яхта ву полном упорядке! – будто читая его мысли, говорит Федор. – Давай спущать на воду.На берегу царит возбужденная суета. Флаги разных стран, яхты, паруса… Карло Роланди – шкотовый Страулино – приветливо машет рукой. Все гавани Неаполя забиты крейсерскими яхтами, моторными и парусными. Вон трехмачтовик таиландского принца Бига-Бонзе, а вон океанская яхта венесуэльца Даниэля Камео, строительного «короля», он пересек Атлантический океан за восемнадцать дней и собирался принять участие в гонке «Звездников» со своим сыном Педро.
Автокраном спустили «Торнадо» на воду. Обошлось без происшествий, если не считать, что Федор, закрепляя тросы, поскользнулся и свалился с платформы. Но, что ему сделается? – ни одной царапины.
«Очень уж все гладко складывается, – тревожится Тимир. – Пароход не задержали, яхту не повредили, все целы… Не к добру это… Что-то будет…»
Наконец, под легкий, едва уловимый бриз, вышли в море. Пахнет теплой морской водой. Солнце жжет немилосердно… На рейде стоит трехмачтовый парусник «Америго Веспуччи» – гордый красавец, две широких белых полосы вдоль черных бортов. На нем в Неаполь привезли олимпийский огонь.
«Ветер, похоже, совсем стихает. Не стоит отходить далеко от берега, как бы не унесло течением…» – думает Тимир.
Яхта идет легко, четко слушается руля, но при таком ветре особенно не разгонишься.
– Роланди сказал по сехрету, что тута ветер дуить как по заказу Страулино, – говорит Федор, – в одиннадцать еле-еле, к полудню – один балл, в час – два, к вечеру – три. И отдыхай…
А на берегу их уже ждали отклики местной прессы:
«Советский спортсмен заявил, – писала какая-то газета, – что он очень надеется на штормовую погоду, так как его яхта рассчитана на плавание при ветрах, превышающих пять-шесть баллов. Учитывая, что волнение моря в это время года в Неаполитанском заливе редко превышает три балла, остается пожелать советскому спортсмену прихода цунами, чтобы он сумел продемонстрировать все свои скоростные качества».
«Прекрасно! – обрадовался Тимир. – Пока все идет по плану. Можно приступать к тренировкам. Чтобы сохранить инкогнито до старта, выходить будем с двенадцати до трех, когда все «звезды» отдыхают и обедают. Жарковато, конечно, ну ничего, потерпим. К тому же гонки пройдут как раз в это время. Значит, надо привыкать и к жаре, и к волне».
Экипажи двадцати шести «Звездников» напряженно готовились к гонкам.
Весь день Тимир и Федор провозились с «Торнадо». Ведь от того, как оснащена яхта, зависит очень многое. Хлопот, как всегда, нашлось немало. Лишь к вечеру, подготовив яхту, смыв с бортов соленую морскую воду, они, усталые, отправились в отель.
После ужина и бесед с друзьями Тимир решил пройтись по набережной, подышать перед сном вечерним бризом. Но стоило ему выйти из отеля, как густой удушливый воздух без малейшего намека на свежесть окутал его. Казалось, раскаленные на солнце мостовые, стены и крыши выдыхали накопленный за день жар.
– Полный назад! – скомандовал Тимир, отступая в прохладу гостиничного холла. – Прогулка отменяется. В баню мы еще успеем сходить…
– Ента точно, – поддержал его Федор. – Баня у нас по расписанию завтра с двенадцати до трех.Ранним утром они уже шагали в яхт-клуб, где до полудня провозились с яхтой, проверяя каждый болтик, каждую деталь. Там они впервые увидели португальца Марио Кина. Его «Ма Линдо» выглядела идеально.
«И вовсе он не флибустьер, обычный человек, взгляд, правда, колючий, пронзительный», – подумал Тимир.
Тимир приветливо помахал ему рукой, в ответ португалец только кивнул небрежно.
«Этого надо опасаться, – отметил для себя Тимир, – ножа за поясом у него, положим, не видно, но вот камень из-за пазухи в случае чего достать может».
Экипажи некоторых «Зведников» состояли из братьев: мальтийский, кубинский, шведский. А английская команда была представлена супружеской парой. Миссис Митчелл была единственной женщиной-матросом среди всех участников олимпийской регаты.
Закончив наладку, вышли в залив, как и намечали после полудня. Легкий бриз едва играл парусом.
– Никого, – усмехнулся Федор. – Усе попрятамшись…
Навстречу им попался только багамец Ноульс, он возвращался с дистанции к причалу. Когда их яхты поравнялись, Ноульс, показывая на солнце, объяснил знаками, что для него такая жара чересчур.
– Ничего, ничего, – шептал себе под нос Тимир. – Мы потерпим… – И натянуто улыбаясь, махал багамцу рукой.
Почти все лучшие гонщики предпочитали тренироваться утром, когда было заметно прохладнее, а в самую жару занимались доводкой яхт в тени навесов или отдыхали в отеле. Американец Паркс и вовсе прибыл в Неаполь последним, за пару дней до начала регаты. Быстро установил мачту, вышел в море, а через час вернулся, поднял яхту на берег, зачехлил ее и пригласил инспекторов-обмерщиков. Больше его в заливе никто не видел. Агостино Страулино тоже не изнурял себя зноем – он и так знал здесь все назубок. Марио Кина выходил в море и утром, и после обеда, ближе к вечеру. С берега Тимир видел, что у него очень быстроходная яхта, едва ли не резвей, чем «Мероп III» Страулино.
«Одно плохо, – думал Тимир, – нас, конечно, никто раньше времени не раскроет, но и мы ни с кем из грандов не сможем прикинуться».
Иногда некоторые гонщики пытались пристраиваться к «Торнадо», следуя параллельным курсом, тогда Тимир осторожно придерживал яхту, чтобы показать, что она не рассчитана на малые ветры.
«Пусть думают, что я тихоход», – продолжал Тимир свою тактику, пока будущие соперники, пройдя вместе с «Торнадо» один-два круга десятимильной дистанции, не теряли к нему всякий интерес.
Сказать, что Тимир и Федор уставали от жары – все равно, что не сказать ничего. Пот лил с них градом и застилал глаза, хилый ветерок не приносил облегчения, снять рубашку означало получить сильнейший солнечный ожог. Одежда была мокрая – хоть выжимай, на дне кокпита плескались морская вода и пролитый пот спортсменов. За три часа тренировок они теряли сил не меньше, а может и больше, чем тратит боксер за три раунда напряженного боя в ринге. Но все равно, ежедневно в полдень они начинали лавировку с нижней марки.
На второй день Федор скинул майку и шорты и остался в одних трусах.
– Хорошо тебе, – завидует Тимир, – вон ты какой лохматый, даже на спине шерсть растет.
– Естесная защита, – отшучивается Федор, – без ентава никак… Ента меня и в Муранске спасало… Тельнягу накинул, и тепло…Как-то вечером, когда жара немного спала, Карло Роланди устроил Ти-миру и Федору пешеходную экскурсию по Неаполю.
Тихие респектабельные улочки, каменные дома, наглухо закрытые деревянными ставнями окна.
По улице Партенопе, мимо дорогих отелей и ресторанов вышли на набережную Борго Маринаро.
– А тама шо за крепость? – спрашивает Федор – Прямо замок Иф.
Тимир переводит на английский.
– Это древняя крепость «Кастель-дель-Ово», или «Замок яйца», – отвечает Карло. – Ее стены хранят память о Вергилии, который на берегу Неаполитанского залива писал свою «Энеиду». Вергилия считали не только поэтом, но и чародеем. По легенде он связал судьбу Неаполя с волшебным яйцом, которое сокрыто под фундаментом «Кастель-дель-Ово». Предание гласит, что яйцо спрятано в амфору, амфора – в железную клетку, а клетка замурована где-то в основании замка. И пока яйцо цело – стоит и замок, и весь город Неаполь.– Прям наш Кощей Бессмертный, – усмехается Федор. – Видал, Тима? Ничего ж своего придумать не могуть. Все у нас тибрять…
Разговор всякий раз возвращался к предстоящей регате.
– Паркс приехал побеждать, – говорит Роланди. – А Марио Кина… – улыбка сошла с лица итальянца. – Будь с ним осторожней… У него прекрасная яхта и он сильный яхтсмен, но от него можно ожидать чего угодно… Поглядывай за ним… Он коварен…
– А как же параграф тридцать первый гоночных правил о честной спортивной борьбе?
– Он знает его не хуже тебя! – смеется Роланди. – Но знать и выполнять – разные вещи. Он так все подстроит, что ты же и окажешься виноватым…
Целую неделю дули слабые ветра.
И в первый день соревнований, 29 августа, погода не изменилась. Яркое слепящее солнце, ленивый ветерок, не больше двух баллов, на «Америго
Веспуччи» трепещут праздничные флаги, в заливе мелькают первые паруса, чуть поодаль виднеются пароходы, шхуны, глиссеры – словно плавучие трибуны выстроились вдоль дистанции, зрители приникли к бортам, крутят бинокли, настраивают подзорные трубы…
Тимир и Федор с рассветом были в гавани. Не глядя ни на кого вокруг, они готовились к гонке, проверяли все в последний раз перед стартом. Тимир чувствовал, как постепенно исчезали все тревоги прошедшей недели, словно стертые волной рисунки на песке. Появлялись азарт, жажда соперничества, уверенность в своих силах и предельное спокойствие.