С этой целью во второй половине сентября в Будапешт личным приказом Гитлера был послан штурмбаннфюрер[19] СС Отто Скорцени, освободитель Муссолини. Кроме него, в Будапеште также действовал обергруппенфюрер СС и генерал войск СС фон дем Бах-Зелевски[20], который поздней осенью 1944 года (с 1 августа по 2 октября) подавлял Варшавское восстание. Именно ему были подчинены поначалу многочисленные, но далеко не такие сильные германские войска, расквартированные в Будапеште и вокруг него. Кроме нескольких дежурных подразделений войск СС и полиции осенью 1944 года в венгерской столице находилась только (пребывающая в состоянии формирования) 22-я кавалерийская дивизия СС. Вместе со Скорцени в конце сентября в Будапешт прибыли несколько батальонов парашютистов и учебная команда младших командиров из города Винер-Нойштадт. Что касается танков, то положение с ними было более благоприятно: около двух танковых бригад выгрузилось 14 октября на
Восточном вокзале, был также 305-й танковый батальон, имевший в своем составе 42 новых танка «Тигр», которые демонстративно продефилировали парадом по улицам города. Кроме того, в распоряжении Скорцени имелась особая рота, вооруженная танкетками «Голиаф», этими небольшими управляемыми на расстоянии (по проводам) и маневренными гусеничными машинами, несущими заряд взрывчатки, которые были особенно эффективными в уличных боях. Фон дем Бах-Зелевски также привез с собой кое-что из Германии: 600-мм самоходную мортиру «Карл». (Калибр 600 мм (позже на двух мортирах заменили на 540 мм), вес 600-мм снаряда 1700 кг (легкий) и 2170 кг (тяжелый), а также 1250 кг (фугасный). Вес взрывчатого вещества в снарядах 280, 348 и 460 кг соответственно. Тяжелый бетонобойный снаряд весом 2170 кг пробивал бетонную стену толщиной от 3 до 3,5 м. – Ред.) Это орудие лишь дважды имело боевое применение, при осаде Севастополя и при подавлении Варшавского восстания. (Применялась также при обстреле Брестской крепости в 1941 г. и др. – Ред.) Гитлер хотел также применить ее в августе 1944 года против восставших парижан, чтобы, как он сказал в разговоре с генералом Дитрихом фон Холтицем, оставить западным союзникам лишь «поле руин». Теперь «Карлу» предстояло заставить трепетать Будапештскую крепость и, если необходимо, превратить в «поле руин» столицу на Дунае. Бах-Зелевски совершенно не делал тайны из своих нынешних намерений. Он был готов, как он говорил, быть столь же безжалостным, как и до этого в Варшаве!
Тем временем подготовка Хорти к подписанию перемирия с русскими продолжалась. С 1 октября в Москве находилась венгерская делегация, прибывшая в советскую столицу рискованным образом. Руководителем делегации был генерал-полковник Ласло Фараго, работавший в 1940–1941 годах в Москве в качестве венгерского военного атташе, которому Хорти предоставил все необходимые полномочия и который сделал русским следующее предложение: 1) немедленное прекращение военных действий, 2) участие британских и американских войск в занятии территории Венгрии, 3) свободный выход германских частей из Венгрии.
Делегации, однако, не удалось попасть на прием к самому Сталину. Предварительный зондаж ей пришлось проводить с генерал-полковником Кузнецовым[21], руководителем Главного разведывательного управления Красной армии, генерал-полковником Антоновым, заместителем начальника Генерального штаба, и Деканозовым, представителем министерства иностранных дел. Лишь 8 октября венгерский представитель был принят министром иностранных дел Молотовым, который также представлял британских и американских союзников. Предложенные Молотовым «предварительные» условия перемирия выглядели следующим образом: «Венгрия должна вывести все войска и государственные учреждения из областей, которые до 31 декабря 1937 года были ею отторгнуты от Чехословакии, Румынии и Югославии. Их эвакуация должна начаться и осуществиться в течение 10 дней, считая от того дня, когда венгерское правительство примет настоящие условия. Для наблюдения за оставлением этих областей в Венгрию тремя союзными правительствами будут направлены наблюдатели. Венгрия обязуется, кроме того, разорвать все связи с Германией и немедленно объявить Германии войну. Советский Союз окажет Венгрии военную помощь».
Молотов откровенно растолковал генералу Фараго, что его правительству будет позволено и дальше участвовать в переговорах, только если Венгрия примет эти условия в полном объеме. Об этом венгерская делегация, имевшая постоянную радиосвязь с Будапештом, информировала регента королевства и просила об одобрении этих условий. Хорти затребовал 24 часа, чтобы принять решение.
10 октября он обсудил их в Будайском замке вместе со своими приближенными, а именно премьер-министром Лакатошем, министром иностранных дел Хеннеем, министром обороны Чатаи, начальником Генерального штаба Вёрёшем и обоими шефами кабинета министров Ваттаи и Амбрози. В ходе этого совещания были высказаны различные мнения по поводу, должны или нет гонведы по желанию русских выступать против своих нынешних товарищей по оружию, опровергающие друг друга. Министр иностранных дел Хенней в своем выступлении настаивал, чтобы «как регент королевства, так и присутствующие на сегодняшнем заседании министры единогласно отказались от объявления войны Германии и от начала военных действий против германских войск в Венгрии». Напротив, как нам известно – не в последнюю очередь из сообщений прессы по ходу послевоенного процесса над Салаши[22], на котором в качестве свидетеля выступал генерал-полковник Лакатош, – на заседании было высказано мнение, что Венгрия, в случае непринятия московских условий, значительно ухудшит свое военное положение как на фронте, так и в тылу. Участники совещания, однако, потребовали, чтобы была предпринята попытка остановить любую часть Красной армии, которая приблизилась бы к Будапешту, путем нанесения встречного удара с ходу. Было отмечено, что для венгерской 1-й армии было бы затруднительно своевременно оттянуться из Карпат на рубеж Тисы, «чтобы оттуда организовать наступление на немцев».
Нельзя, однако, оспаривать, что Хорти – а в его высоком восприятии понятия чести нет никакого сомнения – пытался по возможности уберечь себя и страну от вероломного нападения на германских солдат на территории Венгрии. Перед глазами у него явно стоял «финский пример». После заключения советско-финского перемирия 19 сентября 1944 года германской армии было позволено без боя покинуть территорию Финляндии. (Происходили боестолкновения финских войск с немцами, которые, мстя неверному союзнику, разрушали, жгли и минирование населенные пункты, мосты и дороги на севере страны и в ходе отступления. – Ред.) Однако Венгрия не была Финляндией и не находилась в аналогичном геополитическом положении. В течение столетий Венгрия была плацдармом для армий Востока в их походах на Вену и дальше, в Южную Германию. Именно в таком положении – для быстрого выдвижения Красной армии к германо-венгерской границе – виделась она также и советским стратегам. Но достичь этого они могли только в том случае, если бы группа армий «Юг», как в случае с Румынией, подверглась в Венгрии сосредоточенному удару венгерских и русских войск.
Можно предположить, что Хорти тоже пришел к этому решению, так как венгерская делегация в Москве 11 октября получила полномочия принять предложенные русскими «предварительные» условия перемирия и подписать договор о прекращении военных действий. Вечером того же дня это соглашение было подписано в Кремле. Молотов согласился с просьбой Венгрии о временной приостановке военных действий русских и сообщил генералу Фараго, что 2-й Украинский фронт на рубеже Тисы в течение нескольких дней не будет наступать.
В то время как московские переговоры урегулировали венгерско-русские отношения, правительство Лакатоша начало подготавливать изменение фронта венгерской армии и осуществление перемирия в тылу. Генерал-лейтенант Бакаи, командующий I армейским корпусом и комендант Будапешта, верный приверженец Хорти, заверил Лакатоша, что он в состоянии удерживать венгерскую столицу в течение пяти дней против вероятных германских атак, что вполне достаточно для подхода 1-й венгерской армии под командованием генерал-полковника Миклоша, которая могла бы снять блокаду столицы. В рамках этой подготовки уже на второй неделе октября штаб венгерского IV армейского корпуса (командующий – генерал-лейтенант Ференц Фаркаш) с 10-й пехотной дивизией был отведен с фронта в Карпатах и скрытно от командующего группой армий «Юг» двинулся маршем на Будапешт. Было запланировано также участие венгерской 2-й армии (командующий – генерал-полковник Вёрёш), которая после оглашения перемирия должна была открыть свой фронт перед 2-м Украинским фронтом, объединиться с русскими и атаковать немцев. В стороне оставалась только венгерская 3-я армия, не бывшая в курсе событий, поскольку ее командующий генерал-полковник Хесленьи был известен своей прогерманской ориентацией и вполне мог не подчиниться приказу регента королевства.
В то время как московские переговоры урегулировали венгерско-русские отношения, правительство Лакатоша начало подготавливать изменение фронта венгерской армии и осуществление перемирия в тылу. Генерал-лейтенант Бакаи, командующий I армейским корпусом и комендант Будапешта, верный приверженец Хорти, заверил Лакатоша, что он в состоянии удерживать венгерскую столицу в течение пяти дней против вероятных германских атак, что вполне достаточно для подхода 1-й венгерской армии под командованием генерал-полковника Миклоша, которая могла бы снять блокаду столицы. В рамках этой подготовки уже на второй неделе октября штаб венгерского IV армейского корпуса (командующий – генерал-лейтенант Ференц Фаркаш) с 10-й пехотной дивизией был отведен с фронта в Карпатах и скрытно от командующего группой армий «Юг» двинулся маршем на Будапешт. Было запланировано также участие венгерской 2-й армии (командующий – генерал-полковник Вёрёш), которая после оглашения перемирия должна была открыть свой фронт перед 2-м Украинским фронтом, объединиться с русскими и атаковать немцев. В стороне оставалась только венгерская 3-я армия, не бывшая в курсе событий, поскольку ее командующий генерал-полковник Хесленьи был известен своей прогерманской ориентацией и вполне мог не подчиниться приказу регента королевства.
Командующие венгерскими 1-й и 2-й армиями в свое время получили распоряжение – после переданного по радио приказа из Будапешта «Выполнить приказ от 1 марта 1920 года» они должны были установить связь с командирами противостоящих им русских частей и повернуть свои войска против немцев. Генерал Лазар, командир королевской лейб-гвардии, и генерал Уйсасюс, начальник армейской разведки, должны были от имени правительства через посредников также установить связь с гражданскими оппозиционными партиями, которые с момента германской оккупации Венгрии в марте 1944 года находились на нелегальном положении. Так, 12 октября в Бурге состоялась тайная встреча Хорти с делегатами Венгерского фронта, головной организации демократических партий и венгерской коммунистической партии, которые пообещали регенту королевства свою поддержку в деле обеспечения условий перемирия. Было высказано также пожелание вооружить рабочих, чтобы они могли принять участие в возможных уличных боях в столице. План этот, однако, не был осуществлен, поскольку дефицит времени и условия не способствовали его реализации.
Германская служба безопасности тем временем не оставалась в бездействии. Она была наилучшим образом информирована обо всех событиях в королевском дворце, что дало ей возможность своевременно принимать соответствующие контрмеры. Кроме уже упоминавшихся военных мер немцы сосредотачивались на двух направлениях действий: на (по возможности не привлекая особого внимания) выводе основных венгерских сторонников перемирия из состава правительства и на формировании нового прогерманского венгерского правительства, которое должно было продолжать войну на венгерской территории. На эту роль была выбрана самая влиятельная праворадикальная партия Венгрии «Скрещенные стрелы», вождь которой Ференц Салаши уже в течение некоторого времени находился под личной защитой и опекой Веезенмайера. Однако немцы, что достойно удивления, не хотели иметь вместо режима Хорти диктатуру одной партии. В своем воображении им представлялась коалиция всех венгерских праворадикальных партий, в которой они усматривали наилучшую гарантию продолжения войны в Венгрии посредством тотальной мобилизации. Салаши, наоборот, желал быть единоличным правителем. В ходе переговоров он многократно ссылался на пример Гитлера, который в 1930-х годах в столь же малой степени желал прийти к власти посредством участия в коалиционном правительстве. Веезенмайер, наоборот, доказывал Салаши, что он должен прийти к власти ни в коем случае не в результате переворота, но имеющимися в его распоряжении политическими средствами.
Этот политический торг стоил его участникам много времени и нервов. В конце концов Салаши сдался: он согласился на создание Национального собрания (Nemzeti Szövetseg), в котором будут представлены также и другие венгерские праворадикальные партии и группировки. Большинство в этом парламенте будет все же за «Скрещенными стрелами». Список кабинета министров, который Веезенмайер предоставил 4 октября, включал восемь министерских портфелей для партии Салаши, а именно тогдашнего премьер-министра, вице-премьеров, иностранных дел, внутренних дел и пропаганды. Остальные партии должны были довольствоваться пятью министерскими постами. 11 октября, в тот самый день, когда в Москве эмиссары Хорти подписывали с русскими условия предварительного перемирия, Салаши заключил с германским уполномоченным в Венгрии частное соглашение, которое было даже лично подписано им, что для Гитлера единственным ответственным человеком в Венгрии должен быть вождь «Скрещенных стрел».
В Вене тем временем с принятием всех мер секретности была отпечатана программа «Скрещенных стрел» и различные другие воззвания партии, которые затем на грузовике СС были доставлены в венгерскую столицу. Германские самолеты с наступлением дня разбросали над Будапештом листовки, в которых праворадикальные группы нападали на правительство Лакатоша и регента королевства. Досталось даже молодому сыну Хорти (одному из оставшихся у него двоих). Поскольку всем было известно, что он поддерживает своего отца в его попытках установления мира и сам участвует в них, в листовках предупреждали: «Молодой человек, который хочет играть у нас роль Умберто, должен уйти!» (имеется в виду наследный принц Умберто, сын итальянского короля Виктора-Эммануила III, арестовавшего в 1943 г. Муссолини. – Ред.).
«Специалисты по похищениям» из германской службы безопасности также не оставались незанятыми. Генерал Харди, командующий Дунайской флотилией, был в начале октября захвачен у себя дома и исчез в многочисленных домах, принадлежавших гестапо в Буде. Ранним утром 10 октября служба безопасности подстерегла командующего 1-м армейским корпусом и коменданта Будапешта генерал-лейтенанта Бакаи. Генерал, который всю ночь проработал в своем служебном кабинете, пропал у подъезда отеля «Риц», где у него был номер, выйдя с заднего сиденья своего автомобиля, словно став жертвой какого-то рукотворного несчастного случая. Благодаря густому туману это происшествие осталось незамеченным. Исчезновение столь важной ключевой фигуры было обнаружено в королевском Бурге только через несколько часов. Тотчас же предпринятые после этого поиски оказались безрезультатными. После этого начальник Генерального штаба генерал-полковник Вёрёш назначил преемником пропавшего генерал-лейтенанта Белу Аггтелеки, который в тот же день был принят Хорти. «Регент королевства говорил со мной весьма доверительно и привел многочисленные случаи актов насилия, совершенных немцами в Венгрии, а также происков партии «Скрещенные стрелы». Хотя он не мог посвятить меня в более подробные частности различных происшествий, он высказался вполне определенно, не допуская двойного толкования, что освобождения от немцев осталось недолго ждать и что соответствующие переговоры и подготовка уже находятся в процессе осуществления. После этого Аггтелеки получил приказ: «Обеспечить безопасность свободы передвижения высших государственных деятелей и членов правительства, исключив все внешние (германские) или внутренние (салашистские) нападения».
То, что затем имело место в Будапеште между 10 и 14 октября, было не чем другим, как представлением со многими трагикомическими эпизодами. Хотя немцы знали, что Хорти принял окончательное решение, а венгры, со своей стороны, знали, что немцы знают об их намерениях, обе стороны делали вид, что между ними царит полнейшее взаимопонимание. Даже политические заключенные, которые с 19 марта 1944 года находились в гестапо, были в соответствии с выраженной правительством волей переданы венгерским должностным лицам. Тем временем атмосфера становилась напряженнее день ото дня. Не только в Будапеште, но даже за границей темой дня стали разговоры о том, что Венгрия намерена последовать примеру Румынии и Финляндии. Не только лондонский «Экономист», но и пресса нейтральных зарубежных стран, как, например, «Нойе цюрхер цайтунг», 13 и 14 октября печатала подобные статьи.
15 октября события достигли своего апогея. В этот день регент королевства, как планировалось, должен был покинуть Будапешт и, находясь под защитой 1-й венгерской армии, обратиться к нации с воззванием, в котором сообщил бы о перемирии. До этого момента в королевском Бурге должен был собраться Королевский совет, чтобы номинально принять решение о судьбе Венгрии.
На середину того же дня Хорти пригласил к себе также посланника Веезенмайера, чтобы ему в качестве представителя Германского рейха сообщить о перемирии еще до опубликования. Он обещал Гитлеру в марте 1944 года во время переговоров в замке Клезхайм своевременно поставить немцев в известность о любых шагах, предпринимаемых Венгрией для выхода из войны.