Фэнцзе получила три тысячи лянов серебра, но от госпожи Ван это скрыла. После первой удачи она расхрабрилась и уладила еще много подобных дел.
Наступил день рождения Цзя Чжэня, и все родственники из дворцов Нинго и Жунго собрались поздравить его. Неожиданно среди веселья и шума появился привратник и доложил:
– Прибыл старший евнух Шести дворцов[152] господин Ся с высочайшим указом.
Цзя Шэ и Цзя Чжэн встревожились, распорядились прекратить пир, расставили столики и курильницы и, распахнув парадные двери, на коленях встретили государева посланца.
Старший евнух прибыл верхом в сопровождении множества слуг. Прежде ему не доводилось развозить указы, и сейчас на лице его сияла самодовольная улыбка. Войдя в гостиную, он обратился лицом к югу и произнес:
– По высочайшему повелению господину Чжэну надлежит немедленно прибыть ко двору и предстать перед государем во дворце Изъявления почтительности.
Отказавшись выпить предложенный ему чай, посланец удалился, сел на коня и ускакал. В полной растерянности, недоумевая, Цзя Чжэн торопливо переоделся и отправился ко двору.
Одолеваемая тревогой матушка Цзя не выдержала и послала следом нескольких слуг, разузнать, что случилось. Прошло довольно много времени, прежде чем слуги, запыхавшись, прибежали ко вторым воротам и сообщили радостную весть.
– Господин, – сказали они, – велел просить старую госпожу и всех остальных прибыть ко двору и выразить благодарность государю за великую милость.
В это время взволнованная матушка Цзя стоя дожидалась вестей. Вместе с ней в большом зале находились госпожа Син, госпожа Ван, госпожа Ю, Ли Вань, Фэнцзе, Инчунь и остальные сестры.
Матушка Цзя велела Лай Да рассказать подробно, в чем дело.
– Откуда нам, слугам, знать, что произошло во дворце? – ответил Лай Да. – Вышел евнух и сообщил, что нашей старшей барышне пожаловано звание первой управительницы дворца Больших Стилистов и титул Мудрой и Добродетельной супруги государя. Затем вышел наш господин и сказал то же самое. Сейчас господин отправился в восточный дворец, а вас просит поскорее приехать и выразить государю благодарность за оказанную милость.
Только теперь матушка Цзя успокоилась, и лицо ее осветилось радостью. Нарядившись в платье, приличествующее званию, она в сопровождении госпожи Син, госпожи Ван и госпожи Ю отправилась в паланкине во дворец.
Цзя Шэ и Цзя Чжэнь должны были прислуживать матушке Цзя, поэтому они тоже облачились в придворное платье и, захватив Цзя Цяна и Цзя Жуна, последовали за госпожами.
Все обитатели дворцов Нинго и Жунго, начиная от хозяев и кончая слугами, ликовали. Один Баоюй оставался ко всему безучастным. Вы спросите почему? А вот почему. Недавно Чжинэн убежала из монастыря и пришла к Цинь Чжуну. Цинь Банъе, отец Цинь Чжуна, сразу догадался, в чем дело, выгнал девушку, а Цинь Чжуну задал хорошую трепку. От гнева и расстройства старик заболел и через несколько дней скончался.
Больной и слабый Цинь Чжун горько раскаивался, виня себя в смерти отца, а тут еще его высекли. Болезнь обострилась. Все это печалило Баоюя, и даже весть о возвышении старшей сестры Юаньчунь не смогла отвлечь его от грустных мыслей. Его одного не интересовало, как матушка Цзя благодарила государя за милость, как вернулась домой, как приходили с поздравлениями родственники и друзья; он был вдали от веселья, царившего в эти дни во дворцах Жунго и Нинго, и оставался ко всему равнодушен. Все подшучивали над ним, говорили, что за последнее время он поглупел.
К счастью, прибыл человек с письмом, в котором сообщалось, что на следующий день приезжают Цзя Лянь и Дайюй. Эта весть немного обрадовала Баоюя. Потом выяснилось, что вместе с ними едет Цзя Юйцунь, получивший рекомендации Ван Цзытэна; ему надлежало явиться на вакантную должность в столице. В свое время Цзя Юйцунь был учителем Дайюй и приходился родственником Цзя Ляню. Линь Жухая, отца Дайюй, похоронили, как и полагалось, на родовом кладбище.
Останавливайся Цзя Лянь на каждой станции, он добрался бы до дому лишь в следующем месяце. Однако, узнав радостную весть о возвышении Юаньчунь, Цзя Лянь заторопился и ехал без остановок.
Все эти подробности Баоюй пропустил мимо ушей, только справился о самочувствии Дайюй.
Назавтра в полдень доложили:
– Второй господин Цзя Лянь и барышня Линь Дайюй прибыли во дворец.
При встрече все стали рассказывать друг другу о своих радостях и невзгодах, не обошлось без вздохов и горестных слез. Потом начались поздравления и утешения.
Баоюй заметил, что Дайюй стала вести себя непринужденнее, чем прежде. Тщательно подмела комнату, расставила украшения и безделушки, разложила книги. Она привезла в подарок Баоюю, Баочай, Инчунь и остальным сестрам бумагу, кисточки для письма и прочие письменные принадлежности. Тогда Баоюй бережно, как драгоценность, вынул подаренные ему Бэйцзинским ваном четки из ароматного дерева и отдал Дайюй, но девочка неожиданно вспылила:
– Не нужно! Может быть, эти четки держали какие-нибудь грязные руки! – И она швырнула подарок на пол.
Баоюй поднял четки и спрятал. Рассказывать подробно о том, как все это произошло, пожалуй, не стоит.
Цзя Лянь между тем, повидавшись со всеми родными, пошел к себе. И Фэнцзе, у которой и без того не оставалось ни минуты свободного времени, пришлось ради мужа, приехавшего издалека, отложить все дела. Посторонних в комнате не было, и Фэнцзе шутливым тоном обратилась к Цзя Ляню:
– Поздравляю вас с великой радостью, государев зятек! Вы, наверное, устали с дороги! Еще вчера, как только прибыл ваш посланец, я приготовила для вас чарочку вина! Не знаю только, не откажетесь ли вы от моего скромного угощения?!
– Что вы! Что вы! Да разве я посмею? – заулыбался Цзя Лянь. – Премного вам благодарен, премного благодарен!
Тут вошли Пинъэр и другие служанки, поклонились Цзя Ляню и подали чай.
Расспросив обо всем, что произошло после его отъезда, Цзя Лянь еще раз поблагодарил Фэнцзе за хлопоты.
– Уж и не знаю, как справляться со всеми делами! – принялась жаловаться Фэнцзе. – Опыта никакого, хитрости тоже. Как говорится, ударят палкой, а мне кажется, укололи иголкой! Слово ласковое скажут – я и растаяла, нрав слишком мягкий. Прежде мне не поручали таких важных дел, вот и боюсь ошибиться, робею. Ночами не сплю, если старая госпожа чем-нибудь недовольна. А начну отказываться от дел – она и слушать не хочет, говорит, будто я ленюсь, не желаю учиться. Ей и в голову не приходит, что я совсем с ног сбилась! Шага не ступлю, не подумав, слова не вымолвлю. Вам-то известно, каких трудов стоит держать в руках наших управительниц! Чуть ошибешься, злословят, насмехаются; что-нибудь не понравится, как говорится, тычут пальцем в шелковицу, а ругают акацию. Никогда не помогут в беде! Наоборот. Столкнут людей лбами и смотрят, как те дерутся, им бы только чужими руками жар загребать да подливать масла в огонь, а самим сухими из воды выйти, как говорится, сделать вид, будто не замечают, что сейчас упадет бутыль с маслом! Со мной они не считаются, но обижаться не приходится – я слишком молода и невзыскательна. Но что удивительно, когда во дворце Нинго скончалась жена Цзя Жуна, Цзя Чжэнь трижды умолял старую госпожу, на коленях ползал, чтобы она разрешила мне им помочь! Как я ни отказывалась, не помогло, старая госпожа приказала, и пришлось повиноваться. Кончилось тем, что я совершенно запуталась в проведении церемоний и в остальных делах, и наверняка брат Цзя Чжэнь не раз пожалел, что поручил мне такое важное дело. Если завтра увидишься с ним, извинись за меня и спроси, кто посоветовал ему поручить все хозяйственные дела такой неопытной девчонке?
В это время снаружи послышались голоса.
– Кто там? – спросила Фэнцзе.
– Тетушка Сюэ прислала Сянлин спросить кое о чем, – ответила Пинъэр, – я ей все объяснила и отослала обратно.
– Ну и дела! – вскричал Цзя Лянь. – Ведь только что тетушка Сюэ проходила мимо меня с какой-то миловидной девочкой! Я ее впервые увидел. Тетушка сказала, что это та самая служанка Сянлин, из-за которой попал под суд Сюэ Пань. Недавно она стала его наложницей. До чего же хороша! А этот дурак Сюэ Пань ее опозорил!
– О-о-ох! – Фэнцзе скривила губы. – Я думала, во время поездки в Сучжоу и Ханчжоу ты хоть немного изменишься. А ты остался таким же, как прежде! Но раз эта Сянлин так тебе нравится, нет ничего проще, чем обменять Пинъэр на нее! Тебе, надеюсь, известно, что Сюэ Пань «ест из чашки, а заглядывает в котел». Сколько раз в этом году он ссорился с тетушкой Сюэ из-за того, что она мешала ему завести шашни с Сянлин! Наконец тетушка Сюэ решила, что Сянлин хороша собой, ласкова и послушна, даже некоторым барышням из знатных семей до нее далеко, и, созвав гостей, во всеуслышание объявила, что отныне Сянлин наложница ее сына! А тот через полмесяца бросил Сянлин, как бросал остальных!
В это время прибежал мальчик-слуга и доложил:
– Господин приглашает второго господина Цзя Ляня к себе.
Цзя Лянь встал, торопливо оправил одежду и вышел.
Фэнцзе спросила у Пинъэр:
– Зачем тетушка Сюэ присылала Сянлин?
– Какая там Сянлин? – ответила Пинъэр. – Все это я нарочно придумала. Вы только представьте, госпожа, жена Ванъэра совсем сдурела…
С этими словами она подошла к Фэнцзе и прошептала ей на ухо:
– Угораздило ее принести вам проценты как раз в то время, когда был дома второй господин! Хорошо, что я перехватила ее в прихожей. Вы же знаете своего мужа – за деньгами он и в кипящий котел полезет! Узнай он, что у вас завелись деньги, тотчас же их растратит! Деньги я у нее взяла, обругала ее, а вам нарочно сказала, что приходила Сянлин!
– Значит, вздумала меня за нос водить, – рассмеялась Фэнцзе. – А я-то решила, что тетушка Сюэ специально прислала служанку, узнав о приезде второго господина!
Пока они разговаривали, вернулся Цзя Лянь. Фэнцзе приказала подать вино и закуски, и супруги сели друг против друга. Фэнцзе любила вино, но при муже не осмеливалась пить. Вдруг вошла кормилица Цзя Ляня – мамка Чжао. Фэнцзе и Цзя Лянь поспешно встали, поднесли ей вина и предложили сесть на кан. Мамка Чжао наотрез отказалась. Тогда Пинъэр поставила рядом с каном столик и скамеечку для ног, и мамка Чжао на нее села.
Выбрав на своем столе два нетронутых блюда, Цзя Лянь распорядился поставить их на столик мамки Чжао.
– Эта еда для матушки слишком жесткая, – сказала Фэнцзе мужу, – как бы она не сломала зубы, – и обратилась к Пинъэр: – Подай разварную ветчину, о которой я говорила утром. Кстати, почему ты не велела ее разогреть? – И она снова заговорила с мамкой Чжао: – Матушка, отведай вина, которое привез твой сын!
– Вина я выпью! – сказала мамка Чжао. – И вы, госпожа, выпейте. Чего бояться? Только лишнего пить не надо. Я, собственно говоря, не вино сюда пришла пить, у меня к вам важное дело. Выслушайте меня и проявите хоть каплю участия. Господин Цзя Лянь всегда только обещает, а потом забывает свои обещания. Ведь я его выкормила! И теперь, когда состарилась, он мог бы хоть что-нибудь сделать для моих сыновей, ничего зазорного в этом нет. Я несколько раз обращалась к господину, он обещал, но ничего не сделал. Сейчас, когда небо послало великую радость, вам наверняка понадобятся люди. Вот я и пришла еще раз напомнить о своей просьбе. А то ведь недолго умереть с голоду, если надеяться на господина Цзя Ляня!
– Что ж, матушка, – промолвила Фэнцзе, – лучше поручи это дело мне. Разве ты не знаешь Цзя Ляня? Выкормила своим молоком неродного сына, а он к тебе так невнимателен! Неужели твои сыновья хуже других? Все знают, как ты о них заботишься! А вот Цзя Ляня ты вырастила не для себя – для чужих. Впрочем, может быть, я не права и этих чужих ты считаешь своими?
Все рассмеялись. Не сдержала улыбки и мамка Чжао и, помянув Будду, сказала:
– Наконец-то все стало ясно как день! Господин наш не разбирает, кто свой, кто чужой. Стоит его попросить, и по доброте своей он никому не откажет.
– А что, разве не так? – улыбнулась Фэнцзе. – Он особенно добр к мужчинам, у которых красивые жены, а с нами, женщинами, непреклонен и тверд.
– Я счастлива, госпожа, что вы ко мне так добры, – закивала головой мамка Чжао. – Давайте выпьем по чарочке! Раз это дело вы взяли на себя, мне нечего беспокоиться!
Цзя Лянь виновато усмехнулся и произнес:
– Нечего болтать глупости! Лучше накрывайте на стол, а то мне еще надо пойти кое о чем посоветоваться со старшим господином Цзя Чжэнем.
– Смотри не тяни с главным делом, – предупредила Фэнцзе. – Что сказал тебе старый господин, когда ты был у него?
– Что государыня вскоре должна навестить родителей, – ответил Цзя Лянь.
– Значит, это вопрос решенный? – спросила Фэнцзе.
– Почти, – с улыбкой ответил Цзя Лянь.
– Как все же милостив наш государь! – воскликнула Фэнцзе.– Судя по книгам и пьесам, таких государей не было с самых древних времен.
– Воистину, воистину! – подхватила мамка Чжао. – Целыми днями в доме только и разговоров что о каком-то свидании с родными, а я, старая дура, в толк никак не возьму, что это значит. Вот и от вас только что о том же услышала! Не растолкуете ли мне, что это значит?
Цзя Лянь принялся разъяснять:
– Наш государь, заботясь о чувствах своих подданных, считает, что самое главное – это почитание родителей и что отношения между родителями и детьми как в знатных семьях, так и среди простого народа основываются на едином естественном законе. Государь дни и ночи прислуживает своим родителям, но не в силах исполнить до конца свой сыновний долг. Что же тогда говорить о государевых женах, наложницах или девушках, много лет живущих во дворце? Мысли их нет-нет да и возвращаются к родителям, а родители тоскуют по дочерям, могут даже заболеть от тоски, и тогда нарушится установленная самим Небом гармония. Поэтому государь испросил у батюшки и у матушки для родственников своих жен и наложниц дозволения приезжать двадцать шестого числа каждого месяца ко двору и справляться о здоровье дочерей. Родители похвалили ныне правящего государя за его благочестие и гуманность, однако сказали, что во время подобных встреч все равно придется соблюдать все придворные церемонии и нельзя будет свободно выражать свои чувства. Поэтому особым указом было разрешено родственникам государевых жен и наложниц, если они владеют большими усадьбами и отдельными дворами, где можно удобно расположиться, помимо визита ко двору двадцать шестого числа, принимать у себя дворцовые экипажи с бубенцами, чтобы насладиться радостью встречи и выразить полностью родственные чувства, дарованные самим Небом. Кто же мог, получив этот указ, не испытать счастья бесконечной признательности? Отец Чжоу-гуйфэй тотчас же повелел выстроить отдельный двор Свидания с родными. У Тянью – отец У-гуйфэй – не замедлил отправиться за город присмотреть подходящий участок. В общем, дело это, можно сказать, решенное.
– Амитаба! – воскликнула мамка Чжао. – Вот, оказывается, что это значит! Выходит, и мы должны готовиться к приему нашей государыни?
– Об этом все и толкуют, – ответил Цзя Лянь. – Не то мы и забот никаких не знали бы!
– В таком случае и мне посчастливится увидеть большой свет! – произнесла Фэнцзе, не скрывая радости. – Жаль, что я еще так молода! Родись я раньше лет на двадцать – тридцать, все эти старики не презирали бы меня сейчас за то, что я неопытна и не видела света! Я только слышала, как император Тайцзу, подобно Шуню, совершал объезд своих владений, но, к сожалению, не могла быть свидетельницей этого события! А оно, пожалуй, интереснее всех книг!
– Да, подобные события случаются раз в тысячу лет! – поддакнула мамка Чжао. – Тогда я была еще девчонкой и мало что понимала. Господин Цзя в то время ведал строительством морских кораблей и ремонтом дамб в Гусу и Янчжоу. Помню, пришлось ему однажды принимать у себя государя. Сколько денег было истрачено! Поистине серебро текло рекой! Или еще…
– А у нас, в семье Ван, вот что однажды было, – перебила ее Фэнцзе. – Отец мой в то время ведал приемом даров, присылавшихся ко двору из разных государств, в доме у нас постоянно останавливались иноземцы. Привезенные заморскими кораблями в Юэ, Минь, Дянь и Чжэ[153] товары принадлежали нам.
– Так это всем известно! – вставила мамка Чжао. – Ведь и поныне ходит молва: «Когда в Восточном море нет царю Драконов ложа, Цзиньлинское семейство Ван найти его поможет». Это сказано о вашей семье, госпожа! А сейчас в Цзяннани живет семья Чжэнь. Ай-я-я! До чего же это именитый род! Четыре раза принимали они у себя государя. Собственными глазами видела, иначе не стала бы говорить, но все равно никто не поверит. Серебра у них было все равно что навоза, всяких диковинных товаров – целые горы. А уж понадобится им что-нибудь, ни перед чем не остановятся! На преступление пойдут!
– Все это я слышала от деда, – сказала Фэнцзе. – Почему же не верить? Одно удивительно – откуда у них такое богатство?
– Вот что я вам скажу, госпожа, – ответила мамка Чжао. – На приемы государя они тратят деньги, которые у него же крадут. Не думайте, ни у кого нет лишних денег на развлечения!
В это время пришла от госпожи Ван служанка справиться, пообедала ли Фэнцзе, и Фэнцзе сразу поняла, что у госпожи Ван к ней какое-то дело. Она быстро поела и уже собралась идти, как вдруг прибежал мальчик-слуга и доложил:
– Из восточного дворца Нинго пришли братья Цзя Жун и Цзя Цян.
Не успел Цзя Лянь прополоскать рот и вымыть руки, как вошли молодые люди.
– Что скажете? – обратился к ним Цзя Лянь.
Фэнцзе, собравшаяся было уходить, остановилась.
– Отец велел вам передать, – начал Цзя Жун, – что старшие господа договорились построить отдельный двор в три с половиной ли в окружности – от восточной стены дворца Жунго, где находится сад, до северозападного края сада дворца Нинго. Уже заказан план, и завтра мы его получим. Вы сегодня устали с дороги, дядя, и можете прийти к нам утром, если хотите что-нибудь сказать по этому поводу.