Необходимого для длительного похода по лесу, к тому же с ребенком на руках.
Она думала, что в запасе еще как минимум месяц, а оказалось…
Оказалось, что никакого запаса времени нет.
Потому что фон Клотц изменил первоначальный замысел в соответствии с реалиями.
Ребенок не может обходиться без матери? Значит, поедет с матерью.
Вот только мамочка будет слегка… да нет, не слегка – сильно того. Послушная кукла, зомби, ничего не соображающая и нуждающаяся в опеке. Но кормить ребенка она сможет? Сможет. И на руках его держать, чтобы малыш не орал как сумасшедший, тоже сможет.
А вот рассказать опасную для фон Клотца правду не сможет.
И помешать его планам – тоже.
А значит, надо поторопиться.
Да, эскулап ныл, что ему для подготовки необходим минимум месяц, но вдруг у него получится все провернуть гораздо раньше?
Недели через две?
Или даже через одну?
Сумбур еще вяло вздрагивал одним из хвостов, но царская корона давно уже вернулась к разуму. Инстинкт самосохранения помог, нужная зверюга в определенных жизненных ситуациях, скажу я вам.
И Вика больше не следила за ползущей по потолку мухой.
Она следила через окно за беседовавшими возле машины фон Клотцем и его подельником, напрочь забывшим данную им когда-то клятву Гиппократа.
Договорились, значит, упыри?
Ну что ж, предупрежден – значит, вооружен.
Глава 43
За четыре месяца подготовки к побегу Вике удалось собрать и припрятать в укромном месте очень много нужных и полезных в походе вещей: компас, серьезный такой охотничий нож с зазубринами, плоскую флягу для воды, баллончик с аэрозолем от мошкары, спички, двухсотграммовый фуфырик водки (промывать возможные раны и царапины), блокнотик для розжига костра, пакеты с сухими кашами и супами, аспирин, парацетамол, активированный уголь, упаковку антибиотиков, бинт и стрептоцидовую мазь для обработки ран.
В общем, целый арсенал беглеца. Причем все вышеперечисленное спереть было относительно легко – коробка из-под обуви, набитая лекарствами на все случаи жизни, лежала в кладовке. Да, кладовка запиралась на висячий замок, но эта ржавая железка легко и просто открывалась с помощью гвоздя. А если брать не все сразу, а по одной пластинке с таблетками, один тюбик с мазью, один рулончик бинта и т. д., то никто ничего не заметит.
Никто ничего и не заметил.
Чего не скажешь о пропаже фуфырика с водкой у Прохора. И ножа у Василия. Но поскольку между этими исчезновениями прошел где-то месяц, связать их воедино никому и в голову не пришло – дело ограничилось двумя драками. Олухи обвиняли в краже друг друга.
Вся остальная мелочовка, включая каши, вообще стыбзилась легко и непринужденно.
Но весь этот запас, хранящийся под одной из досок все той же кладовки – ведь прятать лучше всего на видном месте, – нужен был на втором этапе бегства, в лесу.
А до леса еще надо было добраться.
Нет, не так – лес вон он, вокруг тюрьмы, чего до него добираться. Надо всего-навсего выйти из тюрьмы. Причем так, чтобы сразу никто не бросился в погоню.
Как минимум часов десять.
Но за четыре месяца Вике удалось украсть всего лишь одну капсулу транквилизатора…
Пропажу которой немец моментально заметил. И учинил жесточайший допрос с пристрастием всех обитателей дома, разве что собак в покое оставил.
Он не говорил, что конкретно пропало, он прессовал беспредметно, ведь если допустить, что он сам ошибся в количестве капсул, незачем остальным знать, что именно находилось в тех самых пустых упаковках, ставших игрушками на рождественской елке.
Прохор и Василий под давлением признались в краже хозяйского коньяка. А Вике помогло ее состояние – едва фон Клотц усилил ор и угрозы, как девушка мгновенно схватилась за живот и мучительно застонала.
Так ничего и не добившись, немец решил принять превентивные меры и установил в кабинете камеру слежения, запись с которой просматривал теперь ежедневно.
И вариант с транквилизатором отпал. Отгнил. Отвалился…
Где-то с месяц Вика сходила с ума от отчаяния, не зная, что еще придумать для нейтрализации погони.
Пока простой и весьма эффективный способ не подкинул ей Васятка.
В конце марта, когда фон Клотц засобирался в город в очередной закупочный вояж, рыжий подошел к боссу и, смущенно почесывая затылок, начал:
– Тут такое дело… эт самое… ну…
– Чего тебе? – удивленно приподнял брови немец, как раз записывавший пожелания Вики насчет фруктов.
– Вы в аптеку заезжать будете?
– Само собой, за витаминами.
– Купите мне… эт самое…
– Что? Ты можешь не блеять, а конкретно сказать, что тебе вдруг понадобилось? У нас ведь вроде все лекарства есть.
– А этого нет.
– Какого этого? Ты что, заболел? А ну, отойди! Заразишь еще Викхен!
– Не-е-е, не боись, не заражу! Тут другое… – Рыжий вдруг залился краской и затоптался на месте, исподлобья поглядывая на Вику. – Я… ну…
– Да проср…я он не может! – заржал подошедший Прохор. – Уже дней пять в сортире пыхтит, вон, аж глаза вылезли с натуги, прямо рак! Не, не рак, а ср…к! Не, не, наоборот, неср…к!
– Закрой пасть, уе…к! – вызверился Василий. – А то счас кулаком заткну!
– Кто? Ты?! А попробуй! Может, и лекарство не понадобится, и так обос…
– Заткнулись оба! – гаркнул фон Клотц. – Прохор, иди собак накорми. А ты, Василий, в гараже порядок наведи. Слабительное я привезу, кстати, не подумал об этом, когда аптечку собирал. С нашим рационом подобные казусы весьма вероятны.
– Подобные че? – слегка окосел рыжий. – Это че, так запор теперь называется? Казус?
Вика невольно хихикнула, а немец поморщился:
– Все, Вася, иди.
А когда помощник ушел, фон Клотц развернулся к пленнице и саркастически ухмыльнулся:
– Ну и как тебе твои будущие бойфренды? Мечта, а не мужчины, верно?
– Не то слово! – совершенно искренне улыбнулась Вика. – Ладно, я пойду в дом, замерзла.
И она, весело мурлыкая какую-то мелодию, ушла, оставив фон Клотца слегка офигевшим от такой реакции.
Но ничего наигранного в поведении девушки не было, она действительно радовалась жизни и даже готова была расцеловать Васятку в конопатую морду.
А что, отплюешься потом, и все дела, зато благодаря сортирным проблемам рыжего она теперь сможет убежать!
Потому что довольно трудно, знаете ли, отправляться в погоню, когда из тебя хлещет, как из больного гусенка.
Фон Клотц привез тогда из города две упаковки весьма эффективного – Вася полдня потом занимал деревянное строение на заднем дворе, как раз и построенное для обслуги, – слабительного. С тех пор оно пока ни разу больше не понадобилось, так что запас спасительного препарата был весьма значительным.
И воровать его Вика не стала – зачем? В кладовку она могла попасть в любое время, так что рисковать понапрасну не стоило. Вдруг слабительное кому-то понадобится, и исчезновение целой упаковки (не меньше, надо было ведь и собак еще накормить вкусняшкой) не заметить будет невозможно.
Так что для побега все было действительно готово, и оставалось только окончательно восстановиться после родов. Да и малышу не мешало немного подрасти, хотя бы месяцев до двух с половиной – трех.
Но получилось, что Помпон смог повзрослеть всего лишь на три недели. А ждать больше нельзя.
Да и сама Вика вовсе не ощущала себя тренированной олимпийской чемпионкой, хотя и той хлипкой размазней, какую она изображала перед фон Клотцем, девушка тоже не была.
Она довольно много занималась физическими упражнениями втихаря, здесь, в комнате, когда немец был занят чем-нибудь другим и не мог неожиданно нагрянуть с визитом.
Приседания, отжимания, качание пресса – все, что нельзя услышать снизу. Вика помнила о своей ошибке в первые дни заключения. И теперь фон Клотц и понятия не имел, что его пленница упорно готовится к побегу.
Он вообще расслабился за прошедшие после первой неудачной попытки Вики месяцы, полностью уверившись в своем моральном и физическом превосходстве над пленницей.
Эта глупая славянка окончательно сломлена и унижена, она превратилась в слабую хныкающую бабу, готовую сделать что угодно, лишь бы не остаться наедине с Прохором и Васей. Правда, иногда Викхен вела себя довольно странно, но с беременными и не такое случается.
А сейчас, после рождения сына, она вообще превратилась в безумную клушу, трясущуюся над своим цыпленочком, какой уж тут побег, что вы! К тому же его друзья из «Аненербе» начеку и снова помогут вернуть беглянку, как в прошлый раз. Еще бы – ведь он, Фридрих, пообещал после получения наследства постоянное финансирование этой ушедшей в подполье после окончания Второй мировой войны организации.
Фон Клотц довольно усмехнулся в ответ на какую-то реплику доктора, махнул рукой маячившему неподалеку Прохору, велев тому запереть за выехавшей машиной эскулапа ворота, и неторопливо направился к дому, насвистывая «Милого Августина».
Вика отошла от окна и склонилась над кроваткой сына:
– Ну что ж, Михаэль, нам, кажется, пора.
Глава 44
Пора-то оно пора, да вот как накормить слабительным всю троицу одновременно? А перед этим напоить их водкой с растворенной в ней той самой единственной капсулой транквилизатора?
Да, одной капсулы на троих маловато, долго они спать не будут, но для Вики самое главное, чтобы фон Клотц с помощничками вырубились хотя бы на часок. И не помешали ее сборам.
А когда они проснутся, им будет уже не до поисков беглянки. Штаны бы успеть поменять.
Но вот ведь досада – немец никогда не садился за один стол со своими подельниками, четко соблюдая субординацию: низшие чины не имеют права трапезничать вместе с генералиссимусом.
И водку фон Клотц не пьет, предпочитая коньячок, причем только вечером. В крайнем случае – днем.
А уйти хотелось бы пораньше, чтобы до темноты оказаться как можно дальше от этого проклятого места.
В каком направлении двигаться, Вика давно уже изучила. В тот самый день, когда она украла капсулу с транквилизатором, к счастью, потому что потом ей пробраться в кабинет незамеченной уже не удалось бы – равнодушное рыло видеокамеры фиксировало все происходящее в свое цифровое нутро.
Но тот день, когда фон Клотц в очередной раз уехал в город за пополнением припасов, оказался самым удачным. Почти как в песне Григория Лепса «Самый лучший день».
Мало того, что упаковка с транквилизатором была почти полной, так еще и прямо на столе лежала подробная карта местности. Той самой местности, в центре которой располагалось гнездо паука Фрицци.
И оказалось, что до ближайшего поселка действительно довольно далеко, немец весьма удачно спрятался от людей. На карте его дома и ведущей к нему дороги вообще не было, красная линия маркера с точкой на конце отрезка проведена, судя по всему, самим фон Клотцем.
Отрезок, кстати, был не длинным, до грунтовки, связывающей поселок с оригинальным названием Тарасовка и более-менее приличную (асфальтированную как минимум) дорогу, всего километров пять.
А потом было два варианта – либо свернуть в сторону асфальтированной дороги и ловить попутку, либо направиться в Тарасовку и искать помощи там.
Вот только оба варианта имели протяженность не менее тридцати километров.
Глухомань, в общем, где сто верст не крюк.
То есть Вике надо было прошагать в быстром темпе около тридцати пяти километров. Да еще с ребенком на руках.
Это-то ладно, идти вдоль дороги гораздо проще и безопаснее, чем по лесу, вот только и догнать беглянку тоже гораздо проще. И быстрее – ноги никогда не были серьезными конкурентами автомобилю.
А вот напрямик, через лес и гору, до Тарасовки было всего-то около десяти километров. Причем двигаться нужно было в уже пройденном один раз направлении, именно туда, где находилась та пещера.
И где…
Нет, не надо, не вспоминать. Это расслабляет, лишает сил. Кай все равно больше не придет на помощь, он давно уже забыл о своей одноразовой игрушке.
Так что на пути будет всего лишь обычная гора, которую, если верить карте, можно преодолеть через перевал. Правда, узкая тропинка была прорисована между отвесной скалой и обрывом, но самый опасный участок имел не более ста метров в длину.
Зато сразу за ним начинался спуск, ведущий прямо в Тарасовку.
Так что главное – добраться до этого самого перевала.
Нет, на данный момент главное – как напичкать трех скотов транквилизатором и слабительным?
За дверью послышались шаги. Вика свернулась на постели несчастным комочком и, как только фон Клотц появился на пороге, судорожно всхлипнула.
Потом уткнулась лицом в подушку, словно пряча свои слезы, и еще раз всхлипнула.
– Ты плачешь? – Ага, заметил. – Что случилось? Что-то не так с Вильгельмом?
– Нет, малыш в порядке, спит, – тихо произнесла, почти прошептала, Вика.
– У тебя какие-то проблемы?
– Физических нет, я уже почти здорова.
– Тогда что за вселенская скорбь?
– Просто… – Длинный прерывистый вздох. – Просто у мамы завтра день рождения.
И неважно, что на самом деле мама родилась в сентябре, вряд ли фон Клотца вообще интересовала дата появления на свет одной из его конкуренток в борьбе за наследство.
– Ну и что? – Да, его действительно это не интересовало.
– У нас обычно гости в этот день собираются, весело очень, мамочка столько всяких вкусностей готовит! А теперь… я… мой малыш… мама даже не знает, что стала бабушкой…
Вика настолько вошла в роль – это, кстати, было не так уж и сложно, по матери и брату она тосковала постоянно, – что действительно горько расплакалась, обильно поливая слезами наволочку.
– Перестань! – раздраженно прошипел немец. – Ты разбудишь Вилли!
Вика еще сильнее вжалась в подушку, вздрагивая плечами.
– О майн готт! Что за истерика на пустом месте! Ну хорошо, если хочешь, мы завтра отпразднуем день рождения моей почти тещи!
– Правда? – Вика села на кровати, трогательно вытирая мокрые щеки ладошкой. – Ты не обманываешь?
– Зачем мне тебя обманывать? В конце концов, хоть какое-то разнообразие в нашей скуке. Вот только с праздничными блюдами не получится.
– Это еще почему?
– Ну ты же знаешь – разносолов у нас готовить некому, мы в основном на полуфабрикатах сидим.
– А я приготовлю! Я умею, вот увидишь! У нас ведь есть, кажется, замороженное мясо, и сыр, и лук?
– Ну да, полный морозильник мяса.
– И майонез, кажется, тоже есть?
– Есть, конечно, готовые котлеты без соуса проглотить трудно.
– Тогда я приготовлю мясо по-французски!
– Что ж, звучит неплохо. Посмотрим, как это будет на вкус. Значит, завтра у нас праздничный ужин?
– Лучше бы праздничный обед, если честно, к вечеру я еще очень устаю.
– Ну хорошо, пусть будет обед.
И Вика расстаралась. Из обнаруженных в результате ревизии продуктов она смогла соорудить не только мясо по-французски с рассыпчатым рисом на гарнир, но и несколько вкусных салатов, щедро приправленных майонезом.
В котором была растворена упаковка слабительного.
А в початой бутылке коньяка – та самая драгоценная капсула с транквилизатором. В смеси с алкоголем препарат должен подействовать гораздо эффективнее.
– Ничего себе! – присвистнул фон Клотц, увидев заставленный красиво украшенными блюдами стол. – Да ты, оказывается, прекрасно готовишь! И почему до сих пор скрывала свои таланты?
– А повода не было для праздника, – улыбнулась Вика, надеясь, что грохот ее рвущегося наружу сердца никто не слышит.
– Правда, наготовила ты, по-моему, слишком много, мы столько не съедим.
– Но… – растерянно произнесла Вика. – Разве мы только вдвоем будем праздновать? А как же гости?
– Какие еще гости, откуда?
– Ну как же без гостей? – Голос девушки опять задрожал, губы поплыли в стороны, на глазах заблестели первые слезы (не от расстройства, а от волнения, но это неважно). – Какой тогда праздник?
– Викхен, прекрати капризничать!
– Хорошо, как скажешь, – пролепетала та, покорно опускаясь на стул.
Ее покорность явно смягчила немца, и он снисходительно усмехнулся:
– Гости, значит, тебе нужны?
Вика всхлипнула и кивнула.
– Любые?
Снова кивок.
– И даже Вася с Прошей сойдут?
– Да кто угодно, лишь бы народу побольше было!
– Ну смотри, ты сама этого хотела. Только учти, что парни салонным манерам не обучены, так что приготовься к отрыжке и чавканью.
– Пусть.
– Пусть так пусть.
И все получилось! Сначала трое мужчин выхлестали весь заряженный коньяк – а что там было выхлестывать, по бокалу на рыло и вышло, а потом с энтузиазмом отдали должное кулинарному мастерству сегодняшней хозяйки застолья.
Сама хозяйка тоже пила и ела, но пила сок, а салаты для себя заправила сметаной – ей майонез нельзя, она ребенка кормит.
Где-то минут через пятнадцать мужчины начали позевывать, еще через пять прямо за столом уснул Прохор, следом – Васятка, что не могло не насторожить фон Клотца, он даже попытался встать, тяжело глядя на Вику, но не получилось – свалило и его.
Так, теперь нельзя медлить ни секунды.
Девушка вытащила из-под рабочего стола припрятанный там тазик с мелко порубленным и обильно пересыпанным слабительным мясом и выбежала из дома, направляясь к вольеру с собаками.
При виде ее ротвейлеры больше не рычали и не лаяли, они привыкли к присутствию этой двуногой на вверенной им территории. Правда, особой лояльности тоже не испытывали – так, терпели.
Но сейчас у двуногой в верхних лапах имелась чудесно пахнувшая большая миска, так что псы даже повиляли обрубками хвостов, когда визитерша приоткрыла дверь вольера и поставила перед залившимися слюной мордами угощение.
Возле крыльца Вика оглянулась, чтобы проверить – едят или нет?
Но в мисках было уже пусто, а псы с надеждой смотрели ей вслед – может, добавка будет?