После обеда Потаповы, как и полагалось в XIX веке, пошли спать, и Сережа с Валентином остались наедине.
– Ты пойми, Валя, – говорил ему через часок беседы Сергей. – Не ад это, не ад. Теологически не сходится… Но старики так считают, я их люблю, они мне как родные – но они слишком просто судят… Оно, конечно, похоже, и метафорически, косвенно, что ли, это ад, и мы среди чертей… А что, не черти, что ли, были в 17-м? Среди руководства Черный козел, он может любой облик принять… Ему-то что… Но не ад тогда был, и здесь не ад…
– А что же, что?
– Ты мне сначала скажи, с какого ты рождения?
– С 1977-го.
– Ого-го! А я в двадцать шестом пропал… Ну и как? Большевичье-то поганое небось прогнали где-нибудь к тридцатому году?
– Не прогнали. Но сейчас их нет… Потом все расскажу, какой расклад получился… А сейчас ты же не ответил мне на главный вопрос, где мы?
Сергей пересел на стул поближе к Валентину.
– Валя, в себя приди! Мы же в физическом теле… В ад можно попасть только после смерти. В какой-то степени это, конечно, ад, но не совсем. Тут дело сложнее…
– А как же старики, такие православные, не понимают этого?
– Да все они понимают! Я с ними сроднился, они даже мой язык ХХ века чуть-чуть переняли, но они считают, что оказалось, вопреки богословам, ад может быть и в физическом теле… Просто богословы об этом не знали, мало ли что богословам неизвестно, не все Бог нам открыл, а только частично…
– А ты как считаешь?.. Выпить бы сейчас, Серега…
– Алкоголя тут нет… А я полагаю, что мы попали в необъяснимый фантастический мир. Его надо принять, и все.
– Сергей, ну это не объяснение, а поэзия просто.
– Хорошо. Слушай. К нам приходит один человек. Из их племени. Великий ученый, жрец, – не знаю, кем они его считают… Но он прячется от них в подземельях… И посещает нас. Как он обходит охрану – не знаю… Имя его – Вагилид. Он знает древние языки, как он выражается. В том числе русский… Так вот мы попали в отдаленное, точнее, очень далекое от ХХ века будущее человечества.
Валентин заходил по комнате. Кровь бросилась в лицо.
– Что, что? Это, именно это – будущее человечества?
– Да.
Глава 3
Валентину и Сергею постелили в одной небольшой комнате. Среди глухой ночи Сергей проснулся и привстал.
– Ты плачешь, Валентин?
Ответом были слезы, комок ужаса в горле.
– Тебе жалко человечество? – Сергей говорил почти шепотом, но услышали бы даже крысы, такая стояла бездна тишины и мрака, словно вся земля превратилась в огромное кладбище. – Послушай, – продолжался шепот, – не все так однозначно. У Вагилида есть документы, книги, что-то осталось от прошлого. Видимо, есть и другое человечество, не здесь. Произошло нечто грандиозное, неописуемое…
– Я не по себе плачу, – медленно проговорил Валентин.
– Послушай, как сейчас в России? – с внезапной тревогой спросил Сергей.
– Плохо. И в России, и в мире. А XXI век идет и идет.
– Я так и думал.
– Потом расскажу.
Сергей встал и сел на кровать в ногах у Валентина.
– Сергей, а зачем они тебя вызывали? Что они с тобой сделали? Что они хотят от нас?
Лицо Сергея еле виднелось во тьме, и вся его фигура словно была поражена тьмой этого мира.
– Что сделали? Взяли кровь, и только, но я держусь. Хоть бы скорей убили или съели нас. Освободиться бы от тела и уйти из проклятого мира… Останется душа и тонкое, энергетическое, невидимое физически тело, и вот тогда мы узнаем, куда попадем… Тогда мы узнаем, куда попадем… Тогда будет надежда, и не только…
– Ты думаешь, они хотят нас убить, как-то использовать физическое тело?
– Нет… Они бы давно все это сделали… Я – интуит, и кажется мне, что они не откармливают нас для своих лабораторий, если они у них есть. Мне видится, что мы нужны для какой-то иной, тайной цели. Даже Вагилид не может понять, для какой… Он – единственный здесь друг нам. Особенно не верю никаким объяснениям. Вагилиду верю, но наполовину.
– А во что верить? – тихо-тихо спросил Валентин, точно их разговор подслушивали тысячи демонов.
– В Бога, конечно, и в реальность фантастического мира. Если вдруг я увижу здесь, в теле, живой сгоревшую при пожаре мою мать – я не удивлюсь. И не надо никаких объяснений.
– Сережа, спой мне что-нибудь, – попросил вдруг Валентин. – Ты так пел, возвращаясь.
– Валя, ты не ребенок… Но и я чуть не сошел с ума, когда попал сюда. Но мне никто не пел. Но надеюсь, мы рано или поздно услышим райское пение.
– А я хочу русское, а не райское.
– Да если петь здесь наши песни, сердце и все существование перевернется вверх дном. Хотя я пробовал.
– И какой результат?
– Я один раз перед местными ни с того ни с сего запел. Убежали, как молнии. Не место здесь песням.
Поговорив еще немного, Сергей и Валентин, как-то успокоившись, все-таки заснули.
Проснулись поздно, когда в дверь постучались. На пороге стояла Полина Васильевна.
– Как почивали, дорогие? Мы уже помолились, позавтракали.
Сергей повел Уварова на задворки, где было что-то похожее на умывальник. Валентина поразила белая курица, выскочившая с кудахтаньем из-за бревна.
«Абсолютно как наша курица. Не отличишь. Значит, они совсем не изменились», – подумал он, сопровождая курицу пристальным взглядом. Сергей все понял и усмехнулся.
– Такая же, но не совсем. Абсолютно не изменились крылья. Им и конец света нипочем.
Довольно плотно позавтракали.
– Это мы называем сыром, – объяснила Полина Васильевна про невзрачную серую массу.
– Голод не тетка, матушка, – ответил Сергей. – Съешь даже пищу конца мира, была б хоть немного съедобна…
Не успели выйти из-за стола, как раздались отдаленные свирепые звуки.
– Это повелитель к нам едет, – немного умильно сказала Дашенька, дочка.
– Какой еще повелитель, Сергей? – встрепенулся Уваров и увидел, что старики побелели.
– Ничего страшного, – успокоил Уварова Сергей. – Едет главный начальник этой страны. Вагилид объяснил нам, что его надо называть Правитель, но это сам черт не разберет.
– Неприятно все-таки, – сморщился Потапов. – Он приезжает к нам иногда осматривать нас. Никакого зла он нам не сделал пока…
Валентин так и ахнул. «Начинается», – подумал он.
На дворе уже стояло огромное чудовище, внешне мало похожее на автомобиль. Стражники роботообразно вывели всех пятерых пришельцев во двор и поставили в один ряд. В середине – Иван Алексеевич Потапов, а с правого боку от него – Потапова и Валентин. Сергея же поставили с левого боку, а потом Дашу. Сзади – крупно во-оруженные стражники. Оружие непонятно-неприятного вида, и к тому же устрашающее.
Повелителя (так уже называли его Потаповы) вынесли из автомобиля в кресле. Кресло было простенькое, что подчеркивало величие Правителя. Кресло почетно поставили перед нашими новоселами на вполне гармоничном для общения расстоянии. Четыре стражника, двое сбоку и двое позади, застыли как изваяния у кресла.
Валентин внешне тупо повиновался во всем, подобно остальным, но повиновение в основном выражалось в молчании. Молчали новоселы, молчали стражники, молчал и Повелитель, худой старик с лицом, похожим на отрешенное чучело. Повелитель тем не менее пристально вглядывался в своих арестованных пришельцев. Взгляд его не отрывался от их лиц, и внезапно Повелитель заплакал. Он плакал беззвучно, минут пять-шесть. Стражники не шелохнулись. Потом дал знак, кресло почтительно внесли в автомобиль, и тут же машина стремительно двинулась и скрылась. Пришельцы так и застыли на месте до тех пор, пока странный звук от автомобиля, похожий на крик птицы, не затих окончательно.
– Что это такое?! – вскрикнул наконец Валентин.
– Всегда так, – ответил Иван Алексеевич. – Он приезжает, смотрит на нас и плачет. Потом уезжает, ни одного слова, ничего больше.
– Никакого знака вообще, – пробормотал Сергей.
– Ну и Господь с ним, – прошептала, замешкавшись, Полина Васильевна. – Уехал, и слава Богу. Одному Творцу только известно, кто он такой. А мы люди простые. Не убили, и ладно.
* * *…Чтобы скрасить существование, собрались все вместе в маленькой комнатушке, Бог знает на что рассчитанной.
Дашенька села у окошечка, как бывало в России, и окончательно задумалась. Она смирилась, слушаясь родителей, но ее еще детское сердце не признавало ада. Смотрела она вдаль, но и там не было ни России, ни царя-батюшки.
– Расскажите, не боясь правды-матки, Валентин, что случилось с Россией? Сергей говорит, что была революция и царя свергли. Неужто? – спросил тихо Потапов.
– Уж извини, Сережа, – вмешалась Полина Васильевна, – но никогда этому не поверю. Не могу поверить, и все. Чтоб свергнуть, свершить насилие над помазанником Божьим, который перед Богом и всем христианским миром отвечает за страну и правит ею? Не поверю. Какими же надо быть злодеями, чтоб нарушить то, что сам Бог установил.
Сергей осторожно шепнул Уварову:
– Только про расстрел не говори, ради Бога… Не добивай предков наших дорогих, жизнь нам давших.
– Что вы там шепчете, Сергей, пользуясь тем, что мы глуховаты малость? – пробурчал Иван Алексеевич.
Валентин был поставлен в тупик. Он мямлил, дергался и все ссылался на то, что XX век нашим драгоценным прабабушкам распознать трудно.
– Говорите прямо. Как будто вы перед самим Суворовым стоите, – рассердился наконец Иван Алексеевич.
– Знаете, война была, разруха, и так стало тяжело, что сам царь отказался от престола, – смутясь, ответил Валентин. – Но и тут, как коршуны, набросились делить власть…
Целых три дня прошло в таких разговорах.
– Отдана была светлая Россия Сатане, да мир заодно с нею, – закончил Сергей. – Я помню, как жили до этих событий 17-го года. Даже самый бедный народ был какой-то жизнерадостный, веселый, словно Светлая Пасха, когда двери домов были открыты для всех. А что не быть жизнерадостным, если в вечной жизни, после так называемой смерти, были уверены. Это же надо, за весь XIX век только человек десять казнили, приговорив к смерти.
– Да это мы сами знаем без вас, – опять осерчал Потапов. – Вы нам про будущее расскажите, про ХХ век. Раз вы, молодые люди, после нас в ад попали…
И Сергей, и Валентин отвечали уклончиво, дескать, войны одни были…
– И не бойтесь сказать, – вставил Потапов, – что христианская вера была почти везде и повсюду в мире поругана – мы сами знаем, что по пророчествам так оно и должно быть.
– Вестимо, батюшка, – отозвалась Даша, – как объяснить иначе, что мы здесь оказались.
Так и прошли эти три дня – Валентин расспрашивал об аде, Сергей – о мире, о России, и сам не верил, что он в аду, Потаповы не верили, что царя свергли.
Глава 4
Следующим утром Валентин спросил Томилина:
– Серега, ты хоть самых величайших поэтов России ХХ века видел?
– Видел, как читали они свои стихи, но не более, – вздохнул Томилин и прибавил: – Мы с тобой, Валя, здесь как во сне сейчас живем… Три дня нас не трогают, и нам снятся сны – где явь, где сновидение и где наш разум – неизвестно…
За завтраком Уваров все-таки пошутил:
– В этом аду как в санатории. Кормежку привозят…
Но на глаза Даши навернулись слезы.
– Как в зоопарке, Валентин, – оборвал его Сергей. – Сейчас передышка, а потом узнаешь, какой здесь санаторий.
Дашенька не знала, ни что такое «санаторий», ни что такое «зоопарк». Она просто плакала. За окошком не виделась Россия, один рассвет того, что неописуемо.
Вдруг в соседнее оконце четыре раза постучали. Сергей вскочил:
– Это Вагилид… Тот, о котором я тебе говорил, Валентин… Но он не должен был прийти сейчас.
Открыли.
– Он наш друг, – успел еще шепнуть Сергей, – подземный жрец и духовидец.
На пороге стоял высокий худой человек, совершенно не похожий даже сложением на местных. Одухотворенное лицо, один глаз – страдальческий, другой – как бездна. Одежда напоминала древнеримскую тогу.
– Все собрались, дети мои из далекого прошлого? – сказал он на ясном русском языке, но со странным акцентом.
– У нас вновь прибывший, – заговорил Сергей.
– Я знаю об этом.
Валентин, забыв о том, что рассказывал ему о Вагилиде Сергей, был потрясен до безумия. Он не знал, что вымолвить. Наконец пролепетал:
– Вы знаете русский? Что это такое? Где я?
Вагилид усмехнулся:
– Я изучал древние языки: русский, китайский, санскрит, французский… Это искусство давалось мне быстро и легко – не без помощи магии, между прочим… Я читал русские книги и знаю разговорный русский. К тому же – практика.
Он взглянул сначала на Потаповых, потом на Сергея.
– Хотите покушать, Вагилид? – робко спросила Полина Васильевна.
– Не надо. Мне нужно поговорить с новым пришельцем. Наедине. Около дома, там, где столик.
Валентин, не совсем убежденный в реальности происходящего, поплелся за ним.
Уваров боялся этого ощущения нереальности, того, что явно все-таки происходит, но не похоже на явь. «Ум не может такое воспринять и поэтому гибнет, – подумал он и стал успокаивать себя, резко и истерично: – Я жив, чего же еще надо?!»
– Совершенно справедливо вы шепчете, человек, – услышал он голос Вагилида, – вы живы, и что еще надо, кроме жизни?! Остальное – пустяки.
Валентин вздрогнул, но согласился.
Они сели за обычный, в конце концов, столик. Все-таки некоторые приметы сохранились. Но деревья около столика ошеломляли своей неправдоподобностью. Уварову даже казалось, что они немного двигаются из стороны в сторону и того гляди могут сцапать, схватить своими когтистыми ветвями. Схватить и унести. «И деревья, как всадники, съехались в нашем саду», – мелькнуло в уме.
– Сидите спокойно и не бойтесь, – пояснил Вагилид. – Почти все деревья в нашем мире пособники вампиров. Особенно в лесах. Но вам ничего не грозит. Расскажите о себе. Подробно.
Валентин собрался с духом и рассказал. Вагилид иногда задавал короткие, отрывистые вопросы.
Наконец Валентин кончил.
– А теперь я хочу спросить только одно: где я?
Вагилид с грустью посмотрел на Валентина.
– Я не буду вилять и отнекиваться, – такое владение русским языком выводило Валентина из себя и разрушало последние нервы, – и скажу вам прямо: вы попали, дорогуша, в период после конца света.
– Что вы говорите? – Валентин вскочил с места. – Этого не может быть!!!
– Успокойтесь! Может быть все, конец света был. Только не принимайте это близко к сердцу.
– Не верю.
– Да оглянитесь вокруг, друг мой. Неужели не ясно, что конец света был?
– Как понять?
Вагилид довольно отрешенно посмотрел на пришельца.
– Сядьте. Сейчас объясню. Вы, кажется, из XXI века попали сюда? Бывает, бывает. Сдвиги во времени. Но XXI век – это такая дремучая древность. С тех пор, милейший, прошло не одно тысячелетие. Было все: и покой, и взлеты, и адские падения. Но финал состоялся, и в общем в согласии с древними откровениями.
Валентин молчал. Он стал ощущать, что он находится там, где невозможно находиться. Все: и деревья, и стол, за которым сидели, и сам Вагилид – казалось призраками и смертью, вечной смертью.
– Состоялось глобальное столкновение двух противоположных начал. Одно из них увело избранных по духу туда, где иная земля и иное небо. Другая, падшая, так сказать, часть человечества тоже по-своему определилась, и живые, и мертвые. Все свершилось по древним пророчествам, за некоторым исключением. Земля превратилась в вихрь Гнева Божьего. Казалось, все разрушено. Человечество ушло. Кто за черным спасителем, кто в рассеянье по вселенной, кто в ад, кто в сферы истинного спасения и духа. Кругом одни патологические развалины, и вдруг среди этих развалин появились, возникли, как черти в табакерке, люди. – Валентина передернуло. – Да, да, люди, другие люди, волосатенькие, низенькие, озлобленные, с шаровидными глазами и с необычайно коротким периодом жизни.
И Вагилид захохотал. От громко-зловещего хохота будто закачались ветви деревьев.
– Не черти, а люди. Все изменилось на земле, человек как образ и подобие кончился на земле, но мы остались.
И Вагилид хихикнул, что выглядело странно. Валентин что-то лепетал в ответ, сам не понимая что.
– Все изменилось на земле физически, но жить было возможно. С трудом. Особенно ожесточала короткость жизни. Ее трудно перевести на ваш доисторический счет, но приблизительно это всего лишь лет двадцать-тридцать. Конечно, и развитие человека идет быстрее, так называемое детство к примеру.
– Мало, мало живете, – тоскливо и нелепо пробормотал Валентин. Ветвь неописуемого дерева нависала над самой его головой.
– Это ожесточение из-за краткости жизни. Это парадокс. Но из-за этого парадокса даже бытовая жизнь у нас тяжелая. Мы кусаемся, убиваем друг друга, и все в повседневном круговороте. Это мелочи, конечно, но о большем я умолчу пока. Вы и так расстроены до потери лица своего. Кое-что мы восстановили, сохранились отрывки знаний, некоторые книги и записи. Но то, что работало у вас, в новых земных условиях оказалось неприменимо. Я уже не говорю о религии, метафизике, искусстве, литературе – все это и запрещено, и забыто. У этих новых людей нет верхних этажей души.
– А как вы? – спросил Валентин, переходя в какую-то тихую истерику, не знаемую им ранее.
– Законный вопрос, друг мой. – Вагилид хохотнул и похлопал Валентина по руке. – Среди них стали возникать, как поганые грибы, мы. Те, кто может духовно познать то, что могли познать вы, древние. Нас на всей земле горстка, всего несколько. Нас ненавидят и уничтожают. За то, что мы другие, даже за то, что мы живем дольше их. При одном упоминании о нас правители их стран воют, глядя на небо. Мы прячемся в подземельях. Но в этой стране, куда вы попали, у меня есть покровители. Из своих тайных соображений. Я к тому же один в этой стране, хотя она одна из самых больших по территории. Земля по-прежнему трясется, везде провалы, огонь, лава, но, конечно, не в такой степени, как при Конце. Население маленькое, и стран мало, ибо немного земли пригодно для жизни.