— Бѣдная Феба! сказала я, вернувшись мысленно къ ребенку, котораго она несла на рукахъ цѣлыя сотни миль.
— Ахъ, вы говорите справедливо! Я никогда не думала, что взрощу ее, когда она занемогла въ Чундерабадѣ; но этотъ добрый, ласковый Ага Дженкинсъ принялъ насъ къ себѣ въ домъ, что, конечно, спасло се.
— Дженкинсъ! сказала я.
— Да, Дженкинсъ. Вѣрно, всѣ изъ этой фамиліи добры; вотъ хоть эта добрая старая дама, которая приходитъ каждый день брать Фебу гулять…
Но въ головѣ моей мелькнула мысль: не пропавшій ли Питеръ этотъ Ага Дженкинсъ? Правда, многіе увѣдомляли о его смерти; но и то правда, что нѣкоторые разсказывали, будто онъ возвысился до степени великаго тибетскаго ламы. Миссъ Мэтти думала, что онъ живъ. Я хотѣла освѣдомиться.
Частъ третья и послѣдняя
I Помолвлены
Былъ ли Ага Дженкинсъ въ Чундерабаддадѣ «бѣднымъ Питеромъ» изъ Крэнфорда, или нѣтъ? какъ сказалъ кто-то — вотъ въ чемъ вопросъ.
У меня дома, когда людямъ нечего больше дѣлать, меня осуждаютъ за недостатокъ скромности. Нескромность — это мой главнѣйшій недостатокъ. У каждаго есть свой главнѣйшій недостатокъ, нѣчто въ родѣ отличительной черты характера, pièce de resistance для нападокъ друзей, на который они обыкновенно и нападаютъ съ усердіемъ. Мнѣ надоѣло получать упреки въ нескромности и въ неосторожности, и я рѣшилась, по-крайней-мѣрѣ на этотъ разъ, выказать себя образцомъ благоразумія и мудрости. Я даже и не намекнула о моихъ подозрѣніяхъ относительно Аги. Я хотѣла собрать доказательства и изложить ихъ дома передъ батюшкой, семейнымъ другомъ обѣихъ миссъ Дженкинсъ.
Отъискивая факты, я часто припоминала выраженія, которыми батюшка описывалъ одинъ дамскій комитетъ, въ которомъ онъ былъ президентомъ. Онъ говорилъ, что не могъ не припоминать одно мѣсто изъ Диккенса, описывавшее хоръ, въ которомъ каждый пѣлъ на свой ладъ и къ своему собственному удовольствію. Такъ и въ этомъ человѣколюбивомъ комитетѣ каждая дама выбирала свой любимый предметъ и говорила о немъ къ своему собственному удовольствію, что, впрочемъ, неслишкомъ подвигало впередъ предметъ, о которомъ онѣ собрались разсуждать. Но даже этотъ комитетъ не могъ сравниться съ разсужденіями крэнфордскихъ дамъ, когда я пыталась собрать ясныя и опредѣленныя свѣдѣнія о ростѣ и наружности бѣднаго Питера, и о томъ, когда и гдѣ видѣли и слышали его въ послѣдній разъ. Напримѣръ, я помню, что спросила миссъ Поль (и думала, что вопросъ былъ очень-кстати, потому-что я сдѣлала его, встрѣтившись съ нею у мистриссъ Форрестеръ; обѣ дамы знали Питера и я вообразила, что онѣ могутъ взаимно напоминать другъ другу), какія послѣднія извѣстія она о немъ имѣла, и она начала глупѣйшій разсказъ, о которомъ я упоминала, будто онъ выбранъ тибетскимъ ламой, и это послужило поводомъ для каждой изъ этихъ дамъ развить собственную свою идею.
Мистриссъ Форрестеръ начала съ закрытаго покрываломъ предвѣщателя въ «Лалла Рукѣ», спрашивая, думаю ли я, что этотъ предвѣщатель то же самое, что Далай Лама, хотя Питеръ былъ не такъ безобразенъ, даже скорѣе красивъ, еслибъ у него не было веснушекъ. Я была рада, видя, что она распространяется о Питерѣ, но, черезъ минуту обманчивая дама перешла къ Калидору Роуланда и къ достоинству косметическихъ средствъ и мазей для волосъ вообще, и разсуждала такъ плодовито, что я обернулась слушать миссъ Поль, которая отъ ламъ (вьючнаго скота) перешла къ перувіанскимъ акціямъ и къ ея жалкому мнѣнію о коммерческихъ банкахъ вообще и о томъ въ-особенности, въ которомъ находились деньги миссъ Мэтти. Напрасно я вмѣшивалась съ: «когда это было? въ которомъ году слышали вы, что мистеръ Питеръ сдѣлался великимъ Ламой?» Онѣ только продолжали спорить: мясоѣдныя ли животныя ламы или нѣтъ; въ каковомъ спорѣ онѣ оказались не совершенно-равносильны: мистриссъ Форрестеръ (послѣ того, какъ онѣ погорячились и потомъ опять охладѣли) призналась, что она всегда смѣшивала мясоядныхъ и травоядныхъ, точно такъ же, какъ горизонтальный и перпендикулярный; но она извинялась въ этомъ очень-мило, говоря, что въ ея время четырехсложныя слова употреблялись только затѣмъ, чтобъ научиться, какъ читать по складамъ.
Я узнала изъ этого разговора только одно: послѣднее извѣстіе о Питерѣ было изъ Индіи или «изъ окрестныхъ съ нею странъ», и это недостаточное свѣдѣніе достигло Крэнфорда въ томъ году, когда миссъ Поль купила себѣ платье изъ индійской кисеи, давно уже изношенное (мы его вымыли и починили и слѣдили за его упадкомъ до-тѣхъ-поръ, пока изъ него были сдѣланы сторы, прежде-чѣмъ разговоръ пошелъ далѣе), и въ тотъ годъ, когда Уомбуелль прибылъ въ Крэнфордъ, потому-что миссъ Мэтти желала видѣть слона, чтобъ лучше представить себѣ, какъ Питеръ на нихъ ѣздилъ, и видѣла тоже удава, котораго она даже не хотѣла и воображать въ своихъ мысляхъ о мѣстѣ жительства Питера; и въ тотъ годъ, когда миссъ Дженкинсъ выучила наизустъ какое-то стихотвореніе и говорила безпрестанно на всѣхъ крэнфордскихъ вечеринкахъ, какъ «Питеръ обозрѣвалъ области отъ Китая до Перу» — выраженіе, которое всѣ считали очень-великолѣпнымъ и очень-ученымъ, потому-что Индія находится между Китаемъ и Перу, если вы позаботитесь перевернуть глобусъ налѣво, а не направо.
Я полагаю, что всѣ эти мои разспросы и любопытство, возбужденное ими въ друзьяхъ моихъ, сдѣлало насъ слѣпыми и глухими ко всему, что происходило вокругъ насъ. Мнѣ казалось, что солнце восходило и заходило, что дождь шелъ въ Крэнфордѣ точно такъ, какъ обыкновенно, и я не примѣчала признаковъ, которые могли бы почесться предвѣстниками необыкновеннаго происшествія. И сколько мнѣ извѣстно, не только миссъ Мэтти и мистриссъ Форрестеръ, но даже сама миссъ Поль — которую мы считали чѣмъ-то въ родѣ жрицы, за искусство ея предвидѣть обстоятельства прежде, чѣмъ они случались, хотя она не любила безпокоить своихъ друзей, сообщая имъ свои предвѣдѣнія — даже сама миссъ Поль едва переводила духъ отъ изумленія, когда явилась разсказать намъ удивительное извѣстіе. Но я должна прійдти въ себя; воспоминаніе объ этомъ, даже послѣ столькихъ лѣтъ, захватило мнѣ духъ и сбило съ толку, и покуда я не укрощу свое волненіе, не сладить мнѣ и съ моимъ правописаніемъ.
Мы сидѣли, миссъ Мэтти и я, какъ обыкновенно, она въ синемъ ситцевомъ спокойномъ креслѣ, задомъ къ свѣту, съ чулкомъ въ рукахъ, а я читала громко газеты. Еще нѣсколько минутъ и мы отправились бы сдѣлать нѣкоторую перемѣну въ туалетѣ при наступленіи визитнаго часа (двѣнадцати) въ Крэнфордѣ; я помню хорошо и сцену и день. Мы говорили о быстромъ выздоровленіи синьйора съ-тѣхъ-поръ, какъ настала теплая погода, хвалили искусство мистера Гоггинса, жалѣли о недостаткѣ утонченности въ его обращеніи (странно, что именно это составляло предметъ нашего разговора, но оно было такъ), когда послышался стукъ; стукъ гостя, три ясные удара, и мы побѣжали (то-есть миссъ Мэтти не могла уйдти слишкомъ-скоро, съ ней былъ припадокъ ревматизма) въ наши комнаты перемѣнить чепчики и воротнички, когда миссъ Поль остановила насъ, всходя на лѣстницу.
— Не уходите… мнѣ некогда ждать… я знаю, что еще нѣтъ двѣнадцати… но нужды нѣтъ какъ вы одѣты… мнѣ надо поговорить съ вами.
Мы употребили всѣ силы сдѣлать видъ, какъ-будто вовсе не производили торопливаго движенія, котораго шумъ она услыхала, потому-что, разумѣется, намъ непріятно было заставить предполагать, будто у насъ есть старыя платья, въ которыхъ прилично быть только въ «домашнемъ пріютѣ» — какъ миссъ Дженкинсъ однажды мило назвала заднюю комнату, гдѣ она завязывала банки съ вареньемъ. Поэтому мы съ двойной силой предались аристократическому нашему обращенію и казались настоящими аристократками впродолженіе двухъ минутъ, пока миссъ Поль переводила духъ и сильно возбудила наше любопытство, съ изумленіемъ поднявъ кверху руки и молча опустивъ ихъ, какъ-будто то, что она хотѣла сказать, было слишкомъ-изумительно для словесныхъ выраженій и могло только быть выражено пантомимой.
— Что вы думаете, миссъ Мэтти? что вы думаете? леди Гленмайръ выходитъ замужъ… помолвлена, я хочу сказать… леди Гленмайръ… мистеръ Гоггинсъ… мистеръ Гоггинсъ женится на леди Гленмайръ!
— Женится! сказали мы: — женится! Какое сумасшествіе!
— Женится! сказала миссъ Поль съ рѣшительностью, свойственною ея характеру. — Я говорю точно такъ же, какъ и вы, не-уже-ли онъ женится? и я также сказала: «какую глупость дѣлаетъ миледи!» Я могла бы сказать: «безуміе», но я удержалась, потому-что услыхала объ этомъ въ лавкѣ. Куда исчезла женская деликатность? Я не знаю, мы съ вами, миссъ Мэтти, сгорѣли бы отъ стыда, узнавъ, что о нашемъ замужствѣ толкуютъ въ мелочной лавкѣ, да еще при лавочникѣ!
— Но, сказала миссъ Мэтти, вздыхая, какъ человѣкъ, оправляющійся отъ удара: — можетъ-быть, это неправда, можетъ-быть, мы къ ней несправедливы.
— Но, сказала миссъ Мэтти, вздыхая, какъ человѣкъ, оправляющійся отъ удара: — можетъ-быть, это неправда, можетъ-быть, мы къ ней несправедливы.
— Нѣтъ, сказала миссъ Поль: — я позаботилась въ этомъ удостовѣриться: пошла прямо къ мистриссъ Фиц-Адамъ попросить у ней поваренную книгу и вставила мои поздравленія à propos, къ разговору о затруднительности для мужчинъ вести хозяйство; мистриссъ Фиц-Адамъ встрепенулась и сказала: она полагаетъ, что это правда, хотя она не знаетъ, гдѣ и какъ я объ этомъ услыхала. Она сказала, что, наконецъ, братъ ея и леди Гленмайръ объяснились. «Объяснились!» какое варварское слово! Но миледи прійдется покориться разнымъ слѣдствіямъ недостатка свѣтскости. Я имѣю причину полагать, что у мистера Гоггинса каждый вечеръ за ужиномъ бываетъ только хлѣбъ, сыръ, да пиво.
— Женится! сказала миссъ Мэтти еще разъ. — Ну! я никогда этого не думала. Двое изъ нашихъ знакомыхъ вѣнчаются. Скоро дойдетъ очередь и до насъ.
— Такъ скоро, что мое сердце перестало биться, когда я объ этомъ услыхала, и вы могли бы сосчитать до двѣнадцати, пока я оправилась, сказала миссъ Поль.
— Никто не знаетъ, чья очередь прійдетъ прежде. Здѣсь, въ Крэнфордѣ, бѣдная леди Гленмайръ могла бы считать себя въ безопасности, сказала миссъ Мэтти съ кроткимъ состраданіемъ въ голосѣ.
— О! сказала миссъ Поль, покачавъ головою:- развѣ вы не помните пѣсню бѣднаго капитана Броуна: «Тибби Фоулеръ»:
— Это потому, что Тибби Фоулеръ былъ богатъ, я полагаю.
— Ну, для леди Гленмайръ это нѣкоторый родъ разсчета, который мнѣ, признаюсь, стыдно было бы имѣть.
Я выразила мое удивленіе.
— По какъ она могла прельститься мистеромъ Гоггинсомъ? Мнѣ неудивительно, что мистеру Гоггинсу она понравилась.
— О! я не знаю. Мистеръ Гоггинсъ богатъ, хорошъ собой, сказала миссъ Мэтти: — онъ прекраснаго характера и предобрый.
— Она выходитъ затѣмъ, чтобъ пристроиться. Полагаю, что она беретъ за нимъ и аптеку, сказала миссъ Поль, сухо засмѣявшись своей собственной шуткѣ.
Го какъ многіе люди, думающіе, что уже высказали много колкаго, насмѣшливаго и вмѣстѣ остроумнаго, она начала смягчать свою угрюмость съ той минуты, какъ сдѣлала намекъ на аптеку, и мы стали разсуждатъ о томъ, какъ мистриссъ Джемисонъ прійметъ это извѣстіе. Особа, которой она поручила управлять домомъ и не допускать поклонниковъ до служанокъ, завела поклонника для самой себя! И поклонника такого, котораго мисстриссъ Джемисонъ провозгласила пошлымъ и недостойнымъ крэнфордскаго общества; не только по причинѣ его фамиліи, но и за его голосъ, за цвѣтъ лица, за сапоги, пахнувшіе конюшней, за всю его особу, пахнувшую лекарствами. Ѣздилъ ли онъ къ леди Гленмайръ въ домъ мистриссъ Джемисонъ? Известковый хлоръ не очиститъ въ такомъ случаѣ дома въ мнѣніи его владѣтельницы. Или свиданія ихъ ограничивались случайными встрѣчами въ комнатѣ бѣднаго больнаго фигляра, къ которому они оба были такъ необыкновенно-добры, въ чемъ мы не могли не сознаться, несмотря на всѣ наши понятія о mésalliance? Теперь открылось, что у мистриссъ Джемисонъ была больна служанка и мистеръ Гоггинсъ лечилъ ее нѣсколько недѣль. Стало-быть волкъ былъ въ самомъ стадѣ и унесъ пастушку. Что скажетъ мистриссъ Джемисонъ? Мы заглядывали въ мракъ будущаго, какъ ребенокъ смотритъ на ракету, поднимающуюся въ темномъ небѣ, исполненный ожиданія трескотни, взрыва и блестящаго дождя искръ. Потомъ мы опускались на землю и къ настоящему времени, разспрашивая одна другую (мы всѣ были равно, не имѣли ни малѣйшей данной, чтобъ вывести какое-нибудь заключеніе), когда это случится? гдѣ? Сколько лѣтъ мистеру Гоггинсу? Разстанется ли она съ своимъ титуломъ? Какъ Марта и другія служанки въ Крэнфордѣ будутъ докладывать о такихъ новобрачныхъ, какъ леди Гленмайръ и мистеръ Гоггинсъ? Но поѣдутъ ли съ визитами? Прійметъ ли ихъ мистриссъ Джемисонъ? или мы должны будемъ выбирать между знатной мистриссъ Джемисонъ и разжалованной леди Гленмайръ? Мы всѣ любили больше леди Гленмайръ. Она была весела, ласкова, обходительна и пріятна; а мистриссъ Джемисонъ угрюма, вяла, напыщена и скучна. Но мы такъ долго признавали власть послѣдней, что намъ казалось какъ бы вѣроломствомъ даже помышлять о неповиновеніи запрещенію, которое мы предвидѣли.
Мистриссъ Форрестеръ застала насъ въ-расплохъ, въ заштопанныхъ чепцахъ и воротничкахъ, и мы совершенно объ этомъ забыли, торопясь узнать, какъ она перенесетъ извѣстіе, передачу котораго мы благородно предоставили миссъ Поль, хотя, еслибъ мы были расположены несправедливо воспользоваться преимуществомъ, мы могли бы сами разсказать его, потому-что съ ней сдѣлался весьма некстати сильный припадокъ кашля впродолженіе цѣлыхъ пяти минутъ послѣ того, какъ мистриссъ Форрестеръ вошла въ комнату. Я никогда не забуду умоляющее выраженіе ея глазъ, когда она смотрѣла на насъ черезъ свой носовой платокъ. Они говорили такъ ясно, какъ только краснорѣчивѣйшія слова могутъ выразить: «Не пользуйтесь случаемъ, чтобъ лишить меня принадлежащаго мнѣ сокровища, хотя на нѣкоторое время я не могу имъ воспользоваться». И мы не воспользовались.
Удивленіе мистриссъ Форрестеръ равнялось нашему, а чувство оскорбленія было еще сильнѣе, потому-что она обижалась также за свое званіе и понимала гораздо-лучше насъ, до какой степени подобное поведеніе пятнало аристократію. Когда онѣ ушли съ миссъ Поль, мы старались успокоиться; но миссъ Мэтти была просто внѣ себя отъ ужаснаго извѣстія. Она считала и пересчитывала, и вышло, что болѣе пятнадцати лѣтъ не приводилось ей слышать ни о какой знакомой свадьбѣ, исключая одной миссъ Джесси Броунъ, и это, какъ она говорила, совершенно ее поразило и заставляло чувствовать, какъ-будто она не можетъ ручаться за будущее.
Не знаю, мечта ли только, воображеніе ли съ нашей стороны, или оно дѣйствительно такъ, но я примѣтила, что, тотчасъ послѣ того, какъ разнесется вѣсть о помолвкѣ въ какомъ-нибудь обществѣ, всѣ незамужнія въ этомъ обществѣ встрепенутся необыкновенной суетливостью, вздумаютъ наряжаться, какъ-будто говоря безмолвно и безсознательно: «вѣдь мы также дѣвицы». Миссъ Мэтти и миссъ Поль говорили и думали о шляпкахъ, платьяхъ, чепцахъ и шаляхъ впродолженіе послѣдовавшей за тѣмъ недѣли болѣе, чѣмъ впродолженіе предшествовавшихъ этому многихъ лѣтъ. Но, можетъ-быть, это происходило вслѣдствіе весенней погоды: мартъ былъ такой теплый и пріятный, а мериносъ, пухъ и всякіе разные шерстяные матеріалы были невесьма-приличны для яркихъ блестящихъ солнечныхъ лучей. Не нарядъ леди Гленмайръ завоевалъ сердце мистера Гоггинса; она, совершая свои добрыя дѣла, ходила въ платьяхъ, еще болѣе поношенныхъ, чѣмъ прежде. Хотя при торопливыхъ взглядахъ, бросаемыхъ на нее и въ церкви и въ другихъ мѣстахъ, она, казалось, какъ-будто избѣгала встрѣчи съ своими друзьями, на лицѣ ея почти расцвѣла свѣжесть юности; губы казались краснѣе и полнѣе, чѣмъ въ ихъ прежнемъ сжатомъ положеніи, а глаза покоились на всѣхъ предметахъ съ медлительнымъ блескомъ, какъ-будто она научилась любить Крэнфордъ и его обитателей. Мистеръ Гоггинсъ сіялъ радостью и полъ въ церкви скрипѣлъ подъ его совершенно-новыми сапогами — шумный и вмѣстѣ очевидный признакъ предполагаемой перемѣны положенія; потому-что ходило преданіе будто онъ до-тѣхъ-поръ носилъ все тѣ же самые сапоги, въ которыхъ пріѣхалъ въ Крэнфордъ двадцать пять лѣтъ назадъ; только они были починяемы за-ново вверху и внизу, въ носкахъ и голенищахъ, въ каблукахъ и подошвѣ, черной кожей и рыжей столько разъ, что и не перечтешь.
Ни одна изъ крэнфордскихъ дамъ не заблагоразсудила одобрить этотъ бракъ поздравленіемъ жениха или невѣсты. Мы не хотѣли принимать участія въ этомъ дѣлѣ до возвращенія нашей законной начальницы, мистриссъ Джемисонъ. Покуда она не воротится предписать намъ нашу роль, мы думали, что будетъ лучше смотрѣть на помолвку какъ на фактъ, конечно, существующій, но о которомъ чѣмъ меньше говорить, тѣмъ лучше. Это воздержаніе, наложенное на наши языки (потому-что разсудите: если мы не говорили объ этомъ никому изъ дѣйствующихъ лицъ, то какъ же могли мы получить отвѣты на вопросы, которые такъ нетерпѣливо желали предложить), начинало дѣлаться ужасно-скучнымъ, наши понятія о достоинствѣ молчанія начинало блѣднѣть передъ силою любопытства, когда мыслямъ нашимъ вдругъ дано было другое направленіе, объявленіемъ отъ главнаго крэнфордскаго лавочника, который занимался всякой торговлей, отъ самой мелочной до модныхъ нарядовъ, что весеннія моды прибыли и будутъ выставлены въ слѣдующій вторникъ въ его магазинѣ, на главной улицѣ. Миссъ Мэтти только этого и ожидала, чтобъ купить себѣ новое шелковое платье. Я предполагала, правда, послать за выкройками въ Дрёмбль, но она отказалась отъ моего предположенія, кротко намекнувъ, что не забыла о своемъ разочарованіи касательно свѣтло-зеленаго тюрбана. Я была рада, что находилась теперь съ нею и могла противиться ослѣпительному очарованію желтыхъ и красныхъ матерій.