Приходит Мамочка, моргает мне — я отхожу, она берёт Бабушку за руки и говорит ей спокойно и строго:
— Мамочка, перестань плакать! Ты никого не погубила! У нас есть ещё немного риса, но самое главное — это то, что ты сама всегда говорила мне в трудные минуты…
Бабушка перестаёт плакать, слёзы текут ещё у неё по лицу и капают с подбородка, она смотрит на Мамочку и спрашивает:
— Что? Что я говорила?
— Ты говорила, — Мамочка говорит очень медленно, — ты всегда говорила мне: «Вавочка! Свет не без добрых людей. Всё будет хорошо!» Вот что ты всегда говорила мне в трудные минуты и дни!
Бабушка сидит, молчит, не плачет, вынимает носовой платок из кармана юбки, вытирает слёзы и говорит:
— Да, ты права. Ты права, Вавочка! Свет не без добрых людей. Мы не пропадем! — Она встаёт со стула, обнимает меня с Мамочкой и говорит: — Простите меня, дети!
Простите! Из комнаты выглядывает Анночка.
— Что случилось? — спрашивает.
— Ничего не случилось, — мы говорим почти хором.
— А кто плакал? — говорит она с удивлением.
— Сейчас буду тебя щекотать! — И я ей подмигиваю.
Она хохочет и закрывает дверь. Вечером приходит Александра Аркадьевна — это Мамина знакомая по работе, она иногда к нам приходит, мне она нравится. Она приносит очень большой кулек из газеты, а в кульке маленькие белые сухари, их много!
— Кто-то мне сказал, Варвара Николаевна, что у вас разыгрался гастрит, — говорит она Маме. — Лучшее лекарство от гастрита — это сухари!
— Спасибо большое, — говорит Мама и улыбается. А я думаю: какой гастрит? Кто разыгрался? Про что она говорит? — Но сухари мне нравятся! Очень!
Сразу после неё приходит Лариса Анатольевна — она мне тоже нравится — и приносит три луковицы.
— Я всё знаю, — говорит она, — но дома сегодня кроме лука ничего нет, я решила: лук тоже пригодится.
— Конечно, пригодится! — смеётся Бабушка. — Завтра суп из него сварю и немножко риса положу.
Вот уже ночь прошла и следующий день прошёл. Мама пришла с работы и говорит:
— Садитесь все за стол, сейчас буду рассказывать! — Мы все сразу сели за стол и ждём, Эллочка хмурится и голову опустила.
— Прихожу я на работу, — рассказывает Мама, — а начальник наш спрашивает: «Варвара Николаевна, что это вы с лица совсем спали? Что случилось?» Я рассказала ему про карточки. Он говорит: «Не волнуйтесь, Варвара Николаевна, сейчас что-нибудь придумаем». И он придумал. — Мама смеётся, радуется. — Он устроил нам пропуск на одно лицо в коммерческую столовую! На целый месяц! — Бабушка делает руки на груди и качается — это значит, что она очень рада. — А там, Мамочка, — говорит моя Мама, — ты сможешь купить и вынести в судках первое, второе, третье и, по-моему, три куска хлеба — за деньги, за которые сейчас нигде ничего купить без карточек нельзя! Причём! — Тут Мама останавливается и вскидывает голову, как она всегда делает, когда начинает танцевать. — Обед стоит очень дёшево. И столовая эта находится здесь, на Уралмаше, пять минут ходьбы!
— Слава Богу! Слава Богу! — говорит Бабушка. — Воистину свет не без добрых людей!
Праздник Первого мая
— Скоро будет Первое мая, — говорит Эллочка, — сделаем Маме и Бабушке праздник! Праздник-сюрприз!
— А как сделаем? — спрашиваю я, потому что, кроме рисунков, я никаких сюрпризов делать не умею, и рисунки у меня, по-моему, очень плохие. Я рисую дом, забор с дырками, колодец — из него воду вынимают, берёзу и солнце с лучами. Раньше я думала, что рисую хорошо, а сейчас вижу, что плохо. А у Эллочки рисунки очень хорошие!
— Мы украсим комнату бумажными цветами, — Эллочка показывает рукой на потолок, — и ещё кое-чем. Две кисточки у меня есть, краски есть, немного бумаги есть, бумаги я ещё куплю, а «кое-что» мы накопим!
— А «кое-что» — это что такое? — спрашиваю.
— А это, — говорит Элка тихо и секретно, — маленькие кусочки сахара и маленькие кусочки хлеба — мы их накопим, завернем в серебряную бумагу и повесим между цветов, как ёлочные игрушки, на длинных ниточках!
— Как замечательно ты всё придумала! — говорю я Эллочке.
— Очень красиво будет! — говорит Анночка. — И вкусно! Я вдруг подумала и спрашиваю:
— А где мы будем прятать то, что мы копим, — кусочки хлеба, кусочки сахара, — у нас в комнате спрятать негде?
Эллочка голову наклонила, думает.
— У меня под подушкой, — говорит Анночка.
— Почему? — удивляюсь я.
— Мою подушку Бабушка не бьёт, — объясняет Анночка, — потому что я сплю «низко», она её не трогает, а тебе надо спать «высоко» — так Бабушка говорит, она бьёт твою подушку каждый день очень долго и ещё что-то под неё кладёт. И Эллочкину подушку она тоже долго бьёт.
— Анка! — кричу я. — Ты молодец! А ещё думаю: как Анночка всё здорово видит, а я очень много чего не вижу.
— Хорошо придумала! — хвалит её Эллочка и качает головой, она так головой качает, когда ей что-то нравится.
Мы начали копить. Эллочка достала где-то две белые тряпочки, по секрету их постирала, высушила — в одну кладём кусочки сахара, а в другую — кусочки хлеба, и всё это лежит у Анночки под подушкой. Когда мы дома одни, Анночка гладит свою подушку. «Скоро будем сюрприз делать?» — спрашиваю Элку. «Скоро!» — говорит Элка.
— Сегодня начинаем сюрприз, — говорит Эллочка.
— Что будем делать? — спрашиваю.
— Сначала обернём сахар и хлеб в серебряную бумагу, обмотаем каждый кусочек ниткой и хвостик сделаем — за него будем подвешивать, — объясняет она.
— А цветы? — спрашивает Анночка.
— Потом покрасим и высушим бумагу — это много работы, я думаю, до Бабушкиного прихода успеем, — объясняет Эллочка.
— А цветы когда? — опять спрашивает Анночка.
— Ну что ты пристаешь, цветы-цветы! — сердится Элка. — Сначала надо всю бумагу покрасить в разные цвета, высушить её на батарее — за один день мы не успеем, будем завтра докрашивать, и завтра на готовых листах я буду рисовать цветы. Потом их надо вырезать, а потом делать. Да ещё листья к цветам и листья просто так!
— А я? — спрашивает Анночка. — Что я буду делать?
— А ты, — сердится Эллочка, — будешь сидеть на сундуке и не будешь нам мешать! Анночка расстроилась и заплакала. Мне её жалко, и я говорю:
— Эллочка, а почему Анночка не может с нами что-нибудь делать?
— Потому что она ничего не умеет! — Элка делает кривую голову, тонкие глаза и объясняет: — Она ещё маленькая, будет нам только мешать.
Я думаю-думаю и придумала, потому что я уже красила красками и знаю, как это делать.
— Эллочка, — говорю, — у нас две кисточки?
— Две, — кивает она.
— А красок у нас осталось восемь! — радуюсь я. — Значит, кисточки нам нужно мыть, и два стакана надо с чистой водой — их тоже менять! — вот пусть Анночка это делает.
— Ладно, — машет рукой Эллочка. — Пусть моет!
И мы стали готовить сюрприз. Ой, как это интересно и здорово! Все кусочки хлеба и сахара мы обернули в серебряную бумагу, Элка замотала их нитками и приделала хвостики. Потом стали красить бумагу — это очень интересно и совсем не просто! Эллочка говорит:
— Мне нужно, чтобы цвет был и не красный, и не розовый. — Она мешает краски, Анка бегает — кисточки моет, воду меняет, радуется. Эллочка говорит: — Мне нужен целый лист зелёного цвета — это будут листья, крась аккуратно, — говорит мне, — ровно!
Я стараюсь. Как только лист покрасили, кладём на батарею — бумага тонкая и быстро сохнет. То, что высохло, кладём на пол.
— А вдруг к нам кто-нибудь зайдёт? — спрашиваю я Эллочку, я не хочу, чтобы наш сюрприз сейчас кто-нибудь увидел.
— Да кто к нам зайдёт? — смеётся Эллочка. — Тётка Нинка на работе, эти две всегда в своей комнате сидят.
— А «библейская красавица»? — спрашиваю.
— У неё вырос очень большой живот, — говорит Анночка. — Она всё время в комнате сидит, Бабушка говорит, что у неё такое положение!
— А почему у неё живот вырос? — удивляюсь я и опять думаю: Анночка всё видит, а я не вижу.
— Да какая разница! — рассердилась Эллочка. — Взял и вырос! Хватит глупости говорить — у нас и так времени мало!
Мы продолжаем красить, сушить, Эллочка жалуется, что плохой голубой цвет получился и не хватит бумаги для больших листьев.
— Подумаешь, — говорю я, — вырежем маленькие!
Элка только кривую голову сделала и вдруг как закричит:
— Бабушка идёт! — Она, наверное, её в окно увидела.
Мы быстро-быстро прячем всё под её кровать. И вот уже 30 апреля — сегодня Эллочка цветы доделает, и мы будем украшать комнату. Мамочка на работе, Бабушка карточки отоваривает. Мы всё успеем! Эллочка доделала цветы — какие они красивые! Некоторые, мне кажется, я раньше видела, а некоторые никогда не видела.
— Теперь будем развешивать, — говорит Эллочка. — Сначала надо украсить цветами и листьями все провода — они на каждой стене под потолком. — Эллочка приказывает: — Начнём с угла!
— А почему у неё живот вырос? — удивляюсь я и опять думаю: Анночка всё видит, а я не вижу.
— Да какая разница! — рассердилась Эллочка. — Взял и вырос! Хватит глупости говорить — у нас и так времени мало!
Мы продолжаем красить, сушить, Эллочка жалуется, что плохой голубой цвет получился и не хватит бумаги для больших листьев.
— Подумаешь, — говорю я, — вырежем маленькие!
Элка только кривую голову сделала и вдруг как закричит:
— Бабушка идёт! — Она, наверное, её в окно увидела.
Мы быстро-быстро прячем всё под её кровать. И вот уже 30 апреля — сегодня Эллочка цветы доделает, и мы будем украшать комнату. Мамочка на работе, Бабушка карточки отоваривает. Мы всё успеем! Эллочка доделала цветы — какие они красивые! Некоторые, мне кажется, я раньше видела, а некоторые никогда не видела.
— Теперь будем развешивать, — говорит Эллочка. — Сначала надо украсить цветами и листьями все провода — они на каждой стене под потолком. — Эллочка приказывает: — Начнём с угла!
Мы двигаем стол в угол, ставим на него табуретку, Эллочка залезает на табуретку, потому что она выше всех ростом и вообще самая старшая, ей уже восемь лет! А я залезаю на стол и подаю ей тот цветок, который она просит. Анночка снизу всё время хлопает в ладоши и говорит, что очень-очень красиво получается. Двигали-двигали стол, залезали, украшали, с сундука вешали — и все провода украсили! Потом повесили из одного угла в другой тонкую верёвочку, и Эллочка развесила все кусочки хлеба и сахара в серебряной обертке — по очереди, они висят на длинных ниточках действительно как ёлочные игрушки, и ещё Эллочка привесила туда много цветков. А оставшиеся серебряные кусочки мы повесили на проводах среди цветов и листьев. Так красиво получилось, что даже похоже на волшебство!
Лежим на сундуке и любуемся комнатой.
— Элка, — говорю я, — какая комната стала красивая!
— Да, — кивает Эллочка головой, — мне тоже нравится. А теперь, — говорит она, — давайте пить чай!
Мы с ней приносим с кухни стаканы с горячей водой, ломаем корицу, бросаем её в стаканы, мешаем ложкой и пьём чай с корицей — очень вкусно!
И вдруг открывается дверь и входят Мама с Бабушкой — вот так здорово, взяли вместе и вошли! И остановились, смотрят наверх и только сильно дышат. Потом Мамочка говорит:
— Как красиво! Девочки, как красиво!
А Бабушка делает руки на груди и говорит:
— Дети-дети! Как же вы такую красоту сотворили?!
Анночка говорит:
— Это праздник-сюрприз!
Мамочка выходит на середину комнаты — там верёвочка с серебряными кусочками висит ниже. Мамочка показывает на них и спрашивает:
— А это что такое?
— А вы снимите, — говорит Эллочка, — там на бантик завязано, тогда узнаете, что это такое!
Бабушка с Мамой снимают с верёвки серебряные кусочки и вдруг смотрят друг на друга — и у них странные глаза. А я радуюсь: сейчас будет самое замечательное, они развернут серебряные бумажки и увидят, что там внутри!
— Ну, разворачивайте бумажки, — подсказывает Эллочка.
Они обе быстро разворачивают серебряные бумажки — у Бабушки на ладони кусочек сахара, а у Мамочки — кусочек хлеба. Я в восторге — вот он праздник-сюрприз! Смотрю на Эллочку, она тоже так рада, Анночка хлопает в ладоши и кричит: «Это праздник-сюрприз!» А Мама и Бабушка смотрят на сюрпризы, и вдруг они обе заплакали…
Я думаю: какой ужас! Смотрю на Эллочку, вижу, она тоже думает: какой ужас! — и плачет.
Анночка говорит спотыкающимся голосом: «Но это же сюрприз… сюрприз!» И тоже начинает плакать. Мамочка вдруг улыбается, а на глазах слёзы и говорит: «Девочки! Милые мои девочки!»
Мы пьём чай с кусочками сахара и кусочками хлеба! Мамочка с Бабушкой рассказывают нам про цветы — и про те, которые висят у нас, и про настоящие. Я всё слушаю-слушаю, а потом вдруг немножко думаю. Когда они заплакали, я очень удивилась. И до сих пор я удивляюсь, потому что Бабушка сказала, что они заплакали от радости, а Элка очень тогда нахмурилась. И я думаю, что они заплакали не от радости, а от чего-то другого. Но от чего, я не знаю.
А праздник-сюрприз получился очень хороший!
Мамочкин день рождения — 1942 год
Сегодня мы празднуем Мамочкин день рождения. По-настоящему он у неё 17 июня, но тогда она работала — сейчас все работают «для фронта» и выходных очень мало. А сегодня у неё выходной — мы сидим за столом и сейчас будем ей дарить подарки. Анночка сидит рядом с Мамочкой — она сегодня Привиляга. Когда мы только приехали в «эвакуацию» и нам сделали этот стол, мы все хотели сидеть с Мамочкой в её выходной. А Мамочка нам сказала: «Девочки, вас трое, а место около меня одно! Давайте сделаем так: каждый выходной около меня сидит кто-то один, в следующий выходной — второй, в следующий — третий, потом опять первый. А Эллочка как старшая будет следить, чтобы всё было правильно!»
И Эллочка всегда следила и сразу назвала того, кто сегодня сидит с Мамочкой, Привилягой.
А сейчас мы дарим Мамочке свои подарки — конечно, это рисунки, у нас с Анночкой плохие, а у Эллочки хороший. Я в этот раз, кроме того, что рисую всегда, придумала нарисовать корову. Нарисовала, показала Эллочке, сказала: «Это корова». Эллочка посмотрела, подумала и говорит: «Четыре ноги, хвост, рога… корова!» Но я поняла, что она ей не понравилась, да и мне она очень не нравится, потому что она больше похожа на собаку с рогами — противная получилась!
Я дарю Мамочке свой рисунок и объясняю: — А вот это, Мамочка, корова!
Мамочка гладит меня по голове, смеётся и говорит: — Нинуша, я сразу поняла, что это корова! Сразу!
Я очень радуюсь, потому что я боялась, что она её совсем не узнает.
Мамочка всех поблагодарила за подарки, и вдруг Эллочка просит:
— Мамочка, разреши на минутку выйти из-за стола!
— Конечно, — кивает Мамочка.
Эллочка выходит из-за стола, быстро подходит к своему топчану, что-то вынимает из-под подушки, идёт к столу — а руки у неё за спиной.
Она не садится, а становится около стола, прямо напротив Мамочки, у неё лицо не такое, как всегда, а такое, как будто она сейчас будет делать что-то очень необыкновенное! Все молчат и смотрят на неё. Она вынимает из-за спины правую руку — в руке небольшая бумажка — и читает по этой бумажке громко и понятно:
Потом она вынимает из-за спины левую руку и протягивает Мамочке небольшой сверток — и он красивой ленточкой завязан.
Мамочка берёт сверток и тихо говорит: «Жоржик… Жоржик!» Она быстро развязывает ленточку, взмахивает рукой — и в воздухе над столом как будто летит жёлтое, блестящее, очень красивое. Мамочка берёт двумя руками это жёлтое за два конца, показывает нам и говорит: «Это косынка!» Бабушка прижимает руки к щекам и шепчет: «Креп-де-ши-но-вая!» Анночка начинает хлопать в ладошки, я тоже хлопаю, а Мамочка берёт у Эллочки бумажку со стихами, смотрит на неё, потом прижимает косынку и бумажку к лицу, и её совсем не видно. Косынка очень красивая — жёлтая, блестящая, на ней нарисованы чёрные, жёлтые и красные то ли полоски, то ли небольшие кубики.
— Эллочка, — шепчу я, — откуда всё это?!
Она делает тонкие глаза и сердито шепчет:
— Ты что, маленькая, ничего не понимаешь? Папа весной ведь приезжал на два дня — вот он мне всё это оставил, сказал, чтобы я никому не показывала и подарила бы Маме в день рождения — это его сюрприз!
Мамочка отнимает косынку и бумажку от лица, у неё блестят глаза, и она говорит: «Какой необыкновенный подарок!» Она даёт каждому из нас подержать и разглядеть косынку.
Косынка у меня в руках, я даже не могу её как следует разглядеть, потому что я очень рада, что Мамочка так рада!
И ещё я думаю про Папу: как он всё это здорово придумал! А Эллочка всё это здорово сделала!
И я не знала, что Папа может писать такие замечательные стихи!
Забинтованные военные
Бабушка говорит, что плохой погоды не бывает. Я тоже так думаю. А летом вообще вся погода замечательная! Сейчас возьму Анку, и мы пойдём гулять — через сквер, где сидят забинтованные военные, к «Мадриду». Мне хочется «Мадрид» посмотреть со всех сторон, а то как-то никогда не получается его как следует рассмотреть. Сейчас это «госпиталь» — там лечатся раненые и забинтованные военные. А раньше, до войны, это была «гостиница» — там жили люди, которым жить негде.
Я беру Анку, и мы идём гулять. Подходим к скверу — а там на всех скамейках сидят забинтованные военные, они курят, смеются и щурятся на солнце. Мы идём по дорожке мимо скамеек, и все на нас смотрят. Вдруг один забинтованный военный берёт Анночку за руку, останавливает нас и спрашивает:
— Тебя как звать, доча?