– Эх, милая, да меня сейчас как бревно ворочать можно, ничего от меня-то и не зависит. К чему ж готовиться-то?
Телега, качаясь на ухабах, проехала еще немного и остановилась. Я услышал топот ног и звонкий голосок Ани.
– Дядя Хрисанф!
Прошло некоторое время…
– Чего тебе, балаболка?
– Дед Панкрат сказал вам сена завезти.
– На кой оно мне сдалось-то? Скотины у меня нет, а курам оно вроде бы и без надобности?
– Не знаю я. Он сказал – завези малехонько сена дядьке Хрисанфу. Он знает, мол, зачем.
– Во как? Я еще и про это знать должон? Ну… давай свое сено…
Заскрипели, отворяясь, ворота, и телега въехала во двор.
– Ложись уж, аника-воин… – дядька усадил меня на полок.
В баньке было прилично натоплено, аж дух захватывало. Я осторожно перевернулся и лег на живот. Он помог мне, поддержав ноги, после чего вытянул их вдоль полка.
– Так… Щас попробуем… – с этими словами он зачерпнул из горшка полную горсть какой-то черной субстанции и принялся намазывать ею мою поясницу. Мазь эта обладала пренеприятнейшим запахом и быстро застывала на теле. Вскоре половина моей спины была закована в непроницаемый панцирь. Отступив на шаг, Хрисанф с довольным видом оглядел меня.
– Ну… более или менее…сойдет на первый раз…
Подойдя к бочке, он зачерпнул из нее полный ковш и с размаху плеснул воду на камни. Столб пара со свистом ударил в потолок!
И у меня сразу же перехватило дыхание…рот раскрывался в тщетной попытке вдохнуть отсутствующий в бане воздух. Дядька, ухмыляясь в усы, добавил еще… Его самого подобная жарища не брала вовсе. Посмотрев на мою красную морду, он сжалился и плеснул водой уже на мое лицо.
– Так?
– Да… так лучше…
– Терпи! – он назидательно поднял палец. – Это все цветочки были, вот сейчас по-настоящему припекать будет…
Инквизитор деревенский! Он что, всерьез? Я открыл рот, желая высказать ему пару ласковых слов, и тут меня с к р у т и л о…
Поясницу словно охватил стальной обруч… да еще и раскаленный докрасна… перед моими глазами завертелись красные круги…
– Очнулся?
– Ох… что это было, дядька Хрисанф?
– Деды наши так лечились. От всяких хворей, когда еще докторов нынешних и в заделе не было.
Говоря это, он в темпе откалывал с моей спины закаменевшую мазь. Отломанные чешуйки он кидал в ведро, стоявшее у ног. Боль уже в основном утихла, только волосы со спины дядька выдирал нещадно. Я ощутил в ногах покалывание. Ура! Живем!
– Ты не особо разгоняйся-то… Ишь, прыткий отыскался… С ногами еще работать и работать. Ходить еще не скоро станешь…
Когда девчонки выволокли меня из стога, Хрисанф не сильно удивился. Присел, кряхтя, на корточки и взял меня за руку.
– Да… Понятно, почему вы его ко мне притащили… Болен он. Что с тобой?
– Ноги. Чувствую, а вот двигать ими не могу.
– Давно так?
– Четвертый день уж пошел…
– И отчего это у тебя?
– Взрывом кинуло на дерево, вот спиной и приложился. Шесть дней назад.
Он перевернул меня на живот, задрал вверх гимнастерку и принялся ощупывать спину. Спустился к пояснице, пощупал ноги.
– Вот что, девчата… Вещи его я спрячу, а вот с одеждой плохо, ростом я не вышел. Так что надобно достать ему чего-нито. Уразумели?
Анька быстро закивала.
– Все сделаем! Сейчас же и принесем!
– Только так, чтобы не видел никто.
Вот уже несколько дней он меня лечит. Мажет какими-то мазями, растирает, постукивает по спине и ногам увесистой палкой. Большого эффекта пока нет, но дядька спокоен.
– Быстро только кошки родятся! У тебя повреждений много, ноги просто первыми отказали. Могло и хуже быть.
– Да куда уж хуже-то!
– Не скажи! Руки, вон целы, говорить можешь, даже ползать. А вот, как бы с ногами зараз еще и язык отнялся? Али хужее того – глаза?
– Скажешь тоже… Глаза-то с чего?
– А спина с чего? С того самого и глаза!
Аргументов у меня нет и поэтому замолкаю. Дядька удовлетворенно улыбается.
– То-то же! Слушай, что тебе старые люди говорят!
Девчонки забегают часто. Приносят что-нибудь перекусить. В один из своих рейсов за сеном они привезли и мою винтовку. Хрисанф все оружие попрятал где-то в доме. Даже гранату в вещах отыскал.
– А на кой оно тебе сейчас-то, железо твое? Воин из тебя нонеча, как из дерьма – пуля, прости Господи! На солдата ты сейчас не особо похож, кому ты такой нужон? В зеркало себя видел? Нет? Ну, так глянь! Краше в гроб кладут. Если и придет кто с расспросами, так сродственник ты мой и все дела. Привезли тебя на лечение. Тут этим никого не удивишь, все знают, что я людей пользую.
– И часто ходят?
– Частенько. Только я по мелочам не берусь. Зубы там, синяки – это и без меня есть кому поправить. А вот, так, как у тебя… Это уж мое дело…
Вообще дядька поговорить любит. Любопытный и любознательный. Из своей деревни отродясь не выезжал и не собирается. Но пытливым умом впитывает все, что я только ни рассказываю ему вечерами. По-детски непосредственно удивляется и качает головой.
– Это ж надо такого наворотить-то!? За каким, прости Господи, рожном?
И как я ему объясню, за каким рожном человечество столько всего понаизобретало? Особенно смертоубойного и членовредительского…
Сам он что-то рассказывает редко, все больше слушает. Только иногда его пробивает на откровенность и он начинает объяснять мне различные хитрости своего ремесла.
– Дядька Хрисанф, а что ж вы в такой глуши сидите? Вам с такими талантами место в больнице какой-нибудь большой. Там и людям бы помогли, да и других своему ремеслу обучили бы.
– Хех! Там все больше по книгам народ лечат. А я уж лучше тут, поближе к земле, да к лесу. От них и жизнь наша пошла, и здоровье – тоже от них! А энти… – махнул он рукой. – Пигалицы в белых халатах, вон, навроде Аньки. А туда же – доктора! Молоко еще на губах не обсохло…
В один из дней нас посетила с визитом местная интеллигенция. В лице бывшего бухгалтера лесотреста. С приближением фронта все работы в нем закончились и его работники разошлись по домам. Так и Борис Викторович Немков оказался в своей бывшей деревне. В город, где у него была квартира, возвращаться было страшновато – бои шли на окраинах. Именно поэтому, предвидя такую ситуацию заранее, он и оформил себе командировку на участок, откуда и вернулся в деревню. Тут у него жил дед, у которого он и остановился. Немков был страшно горд своей предусмотрительностью, о чем не уставал напоминать окружающим. К дядьке он зашел по его просьбе, старику в очередной раз занедужилось. Вот и попросил он сделать ему лечебную мазь. Хрисанф поморщился, видимо, гость был ему не по душе, но возражать не стал. Кивнул ему на лавку и ушел в сарай, где у него хранились всяческие снадобья. Нимало не обескураженный холодным приемом гость важно на ней расселся.
– А вы, прошу прощения, кто будете? – спросил он у меня.
Практически все время я лежал на кровати в единственной большой комнате дядькиного дома. Тут спал и сам хозяин – его место было в углу, около окна. В остальных двух комнатах он хранил какие-то вещи. В одной из них стояла кровать, на которой иногда задремывали девчонки. Их визиты были почти ежедневными. С собой они приносили различные травы, и Хрисанф тщательно их разбирал, попутно рассказывая об их свойствах.
– А? – гость снова обратился ко мне.
– Сродственник я дяде Хрисанфу. Спину вот зашиб на лесоповале. Он и согласился меня обиходить…
Видок у меня был самый затрапезный. Щетина уже оформилась в некое подобие бородки, а одежда с чужого плеча и вовсе преобразила мою внешность до неузнаваемости.
– Это где же это вас так? Что-то при мне таких случаев не было…
– А где это, простите, при вас?
– В лесотресте.
– А-а-а… так это мы для себя лес валили… избу поправить надо было.
– У-у-у… не повезло вам. А кем при Советах работали, извините за любопытство?
Как-то мне резануло слух это слово… «При Советах»… Сам-то, поди, не ломом махал – вон, руки какие чистые да ухоженные…
– Слесарь я. Машины чинил.
– Так что ж вы тут бездельничаете? Вон, у немцев работы полно! Машин-то у них, чай не как у прежней власти – в разы поболее!
– Из меня сейчас работник…
– Ну, дядька-то Хрисанф вас на ноги поставит, не сомневайтесь! А немцы-то как раз и объявление вывесили третьего дня, там список специальностей, которые им требуются. Автослесари так чуть не на первом месте стоят!
– А вы?
– Что я?
– Вашей специальности там нет? Ноне не воскресный день, что ж вы-то не на службе?
– Что ж мне, снова бухгалтером идти? Как при Советах?
– А чем работа плоха? Чай не с ломом да не в кочегарке…
– Для интеллигентного человека сейчас большие возможности открываются! Немцы, они грамотных людей уважают! Я уже был на приеме в управе, обещали устроить меня, соответственно способностям!
– Для интеллигентного человека сейчас большие возможности открываются! Немцы, они грамотных людей уважают! Я уже был на приеме в управе, обещали устроить меня, соответственно способностям!
– И вы к немцам работать пойдете?
– А к кому ж еще? Эти надолго пришли. Будьте уверены, они тут порядок наведут!
– Да уж… эти точно наведут…
– Напрасно вы иронизируете! Умные люди давно уже поняли, где их место.
– И где?
– С немцами! Где ж еще?
– Так они напали на нас…
– На вас лично?
– Нет. На страну они нашу напали.
– Да бросьте вы! Что хорошего сделала вам эта страна? Палочки трудодней в бригадирской тетрадке? Демонстрацию на Первое мая? А… – он раздраженно махнул рукой.
– Ну, вас-то старая власть не обидела? Вы же на хорошем месте работали?
– Служил! Вы разницу понимаете?
– Не очень…
– Служить можно и из-под палки. И по принуждению тоже. А вот работать… Для этого талант нужен! Мое ли это было дело – считать баланс?
– Хм… Кем же вы хотите работать?
– Я умею руководить! Это вы можете понять?
– Могу. Это, вроде, как наш инженер?
– Инженер… – интерес Немкова ко мне поубавился. – Это мелочи… Вот увидите, я добьюсь многого!
Стукнула дверь, это пришел дядька Хрисанф. Откровенничать при нем гость не стал, взял склянку с мазью, поблагодарил и попрощался.
– Трепло! – коротко резюмировал свое впечатление дядька.
– Чего так?
– Пустозвон – и все дела! Постоянно около немцев крутится. Все ждет, что его бургомистром назначат. Будто у них своих холуев не хватает…
– Что так сразу-то – в бургомистры?
– Гонору у него до хрена. И язык подвешен хорошо. В иное время такие речуганы задвигал…
– А не заложит он меня фрицам?
– Чего?
– Ну, я в смысле – немцам он про меня не расскажет?
– Сиди уж… Я давеча в полицию ходил, тут у нас двое обалдуев теперь полицаями заделались, так и сказал им, что сродственник у меня лежит, спину зашиб. Самогонки им принес, ажно две бутылки! Тьфу! Добро на г…но переводить!
Выпить дядька любил…
– И что они на это сказали?
– Да по хрену им все! Что мы с тобой, что немцы – было б чего пожрать да выпить! Один из них за такие привычки уже лет пять отсидел, только перед войной и вышел… Тьфу, прости Господи!
Прошло еще два дня, дядька продолжал свои истязания. Ноги понемногу стали отходить, покалывания в них усилились.
– Добро! – сказал Хрисанф после очередной бани. – Еще чуток – и вставать начнешь! Только не переусердствуй сначала-то, а то жилы сорвешь.
А на следующий день к нам заявились немцы.
Не лично к дядьке во двор, а в деревню.
Сколько их приехало, я не видел. Но во двор к нам их вошло трое. Один сразу же занял позицию у ворот, дабы никто не смылся из проверяемого помещения, а двое вошли в дом. Сопровождал их старый знакомый – Немков.
Предупредительно забегая вперед, он раскрыл перед солдатами двери и отступил в сторону, пропуская их перед собой.
Вошедшие немцы были парнями крепкими, и от них так и перло дурной удалью.
– О, Гельмут, смотри! – ткнул пальцем в сторону дядьки Хрисанфа первый солдат. – Это настоящий деревенский колдун!
– Вилли, ты как всегда преувеличиваешь! Колдунов не бывает!
– Это у вас, в городах. А у нас, в Шварцвальде, и поныне можно встретить таких же, как этот дед.
– И что в нем такого необычного? Старик, каких тут много.
– Местный полицай, – при этих словах Вилли указал на Немкова, – говорит, что тот лечит даже трудных больных.
– И пусть себе лечит, нам же с ними хлопот меньше. Пусть ходят к своему знахарю, а не таскают свои болячки в город. Давай лучше дом осмотрим. Время к обеду, а мы все еще ковыряемся в этой Богом забытой деревушке.
Немцы прошлись по комнатам, открывая дверцы шкафов и сундуки и вытряхивая на пол их содержимое. Ничего интересного не нашли и вернулись в комнату. Гельмут сел на лавку, а коренастый Вилли взгромоздился на стол, предварительно сбросив на пол все, что на нем стояло.
– Документы! – рявкнул он.
Немков закивал головой и повернулся к Хрисанфу.
– Хрисанф Петрович, им ваши документы требуются.
– А ты теперича у них заместо подпевалы ходишь?
– Какие обидные ваши слова, Хрисанф Петрович! А если бы тут, вместо меня, какой чужой человек был? Откуда он знает про вас? И не скажет господам солдатам, кто человек порядочный, а кто так… Обо всех вас думаю, а вы туда же…
– Держи ужо… – дядька протянул ему какую-то бумагу с печатью. – Других документов у меня нет, извиняй…
– А у него? – ткнул рукой Немков в мою сторону.
– Щас, вот он так в лес, да за дровами, с документами и поперся! Дома они у него, в Нефедьево это, аккурат верст семьдесят, ежели напрямки лесом идти.
Бывший бухгалтер подскочил к Вилли и что-то прошептал ему на ухо.
– Больной? Чем он болен? Это не тиф?
– Нет-нет, господин солдат! Тифа у нас в деревне нет! Он не может ходить…
– Да? По-моему, так он просто симулянт…Сейчас я его вылечу…
Он подскочил ко мне и сдернул на пол одеяло.
– Встать! Быстро!
Я с удивлением на него посмотрел. В принципе, угрохать я его мог, вилка лежала под одеялом у правой руки. Удар в висок – и кранты! Перехвачу его карабин и второму тоже карачун. А потом что? А потом плохо… Уйти на смогу, значит, амбец дядьке, да и всей деревне кисло будет.
– Он хочет, чтобы вы встали! – прошептал мне Немков.
– Интересно, как я смогу это сделать? У меня же ноги не ходят!
– Ну, хоть пошевелитесь! Не лежите бревном!
– Да не могу я!
– Что он там бормочет? – немец терял терпение. – Он что – не хочет встать? Ну, так ляжет, причем окончательно!
Он оттолкнул Немкова и вскинул карабин.
– Скажите ему, что если не встанет, то я его убью!
А ведь и выстрелит, с него станется. Вон, глаза какие бешеные. Черт… не доброшу я отсюда вилку, веса в ней недостаточно. Максимум, что сделаю, так это синяк набью. Эх, дядька Хрисанф, не вовремя ты мой наган заныкал!
Солдат лязгнул затвором.
Утюг?
Далеко… не достать…
Кружкой?
Легкая, толку с нее чуть.
Вилкой кидать?
А потом они застрелят дядьку Хрисанфа, спалят дом. И пройдутся по деревне частым гребнем… И выйдет так, что это я спровоцировал их на эти действия. Нет, не будем кидать. И эффект почти нулевой, и на сельчанах потом немцы отыграются. Так что же, попросту помереть? Или снова сыграть в старую, еще с 1941 года игру?
Бзынь!
Выпавшая из Анькиных рук крынка с молоком долбанулась об пол…
И правый бок немца окрасился в белый цвет!
– Черт!
Он внезапно подпрыгнул на месте и, бросив карабин, стал отряхивать свой мундир. Немков кинулся ему на помощь, подхватив с печки полотенце.
– Отто!
– Чего тебе? – раздался голос со двора.
– Какого дьявола ты пропустил сюда эту девку?!
– Был приказ – никого не выпускать. Про входящих ничего не говорилось. Да и потом, я же ее проверил. У нее ничего нет, кроме горшка с молоком.
– Все это молоко теперь у меня на кителе и брюках!
– Ну а я-то тут при чем?
Продолжая ругать своего коллегу, Вилли вышел во двор. Хохочущий Гельмут тащил за ним его карабин. Немков выскочил следом, бросив мокрое полотенце на пол.
Окаменевшая Анька прижалась спиной к простенку и не сводила с меня испуганных глаз.
– Фу-у…пронесло…— дядька Хрисанф наклонился и поставил в угол топор, который он незаметно для всех держал за спиной.
– Так вы его собирались…
– Ну да! По кумполу и все тут.
– А… остальные?
– И они бы не ушли. Тесно в избе, с винтовкой не больно развернешься, а вот с топором…
– Вставать скорее мне надо…
– Скоро уже, не беги вперед паровоза…
– Спасибо тебе, – повернулся я к Аньке. – Если б не ты, со своим молоком… даже и не знаю, что бы тут произошло…
Она отклеилась от стены и подошла ко мне. Внезапно ноги ее подкосились и она упала на колени, уткнувшись лицом в мое одеяло. Плечи ее затряслись от рыданий.
– Он же… он же вас убить хотел!
– Ну, не убил же…
– Как вы… так вот сидели и… и… ничего не делали?
– Я мог бы ударить его, ну вот этой вилкой, например… Но тогда бы они убили дядьку Хрисанфа, по деревне пошли бы…
– Все равно… так нельзя же ведь…
Дядька подошел к ней и присел. Рука его погладила Аньку по затылку.
– Ладно тебе сырость-то тут разводить… Обошлось, ну и слава Богу…
– Разрешите войти, товарищ полковник?
– Входи, майор, присаживайся. Что долго так добирались-то? Я уж все жданки съел!
– Колесо в машине пробило. Пока снимали, пока чинили… Вот час незаметно и пролетел…
– Незаметно… Это для вас, молодых, время незаметно летит. А я каждый час неизвестности всем сердцем чувствую. Ладно, об этом в другой раз поговорим. Рапорт я твой читал, мне его курьер сразу же после вашего приземления и привез. Так что пока вы там разгружались да собирались, я уже все посмотреть сумел. Скажу сразу, сделали вы все, что могли и даже чуть больше. Претензий, несмотря на то, что основную часть задания вы так и не выполнили, у меня к тебе нет. Учитывая того, кто вам там противостоял, удивительно, что вы вообще назад вырвались. Думаю, что руководство мою точку зрения поддержит. Теперь давай, Виктор, рассказывай мне о том, чего ты в рапорте не написал. Я тебя уже не первый год знаю – того, что не проверено, в документе отражено не будет. Ведь так?