— Приму. И с женщиной, и без нее… Ты только не забывай, что ты мне сын. И вот еще что: даю тебе три десятка нукеров. Негоже князю без охраны. Это не монголы, а воины из моего рода, а значит из твоего. Береги их, дорожи ими, и они тебя беречь будут, а в черную годину и головы сложат, коли занадобится. Языку своему научи, а они тебя своему научат: век долог и сие знание пригодится. Будешь в Сарай-Берке, знай: дом, что был для тебя убежищем, твой. Если меня в столице не будет, то твой беклярибек будет знать, где меня искать. Прощай. Твой бог тебя любит, а значит, свидимся еще!
Глава 5 Ростислава
1Как ни торопил великого князя Ярослав, а выбрались в Суздаль лишь по первому снегу. Сватать невесту Ярославу отправился не только великий князь Дмитрий Константинович, но и его жена — великая княгиня Анна. Ей очень хотелось повидать дочерей, а также внуков: и старшая Мария, и младшенькая Евдокия — обе разрешились от беременности сыновьями. За старшую-то княгиня не переживала — девушка дородная, широкая в кости, а вот Евдошка… Ростиком маленькая, тельцем худенькая, а уже вторые роды!
В Суздаль нагрянули как снег на голову: нежданно-негаданно. Нил Семенович встретил именитых гостей с великим почетом. Увидев в княжеском окружении Ярослава, он кивнул ему как давнему знакомому. «Княжеский гридь — ему и положено быть при князе», — решил Нил Семенович. Каково же было его удивление, когда великий князь нижегородский и великая княгиня повели разговор о сватовстве: мол, у вас товар, у нас купец…
— Товар-то у нас всяк, — хитро повел торг боярин, — токмо лежалого не имеем. Какой душу купца тронул? — помятуя, что дочерей незамужних трое, поинтересовался Нил Семенович.
— Купца нашего душу тронули глаза Ростиславы, — мягко улыбнулась великая княгиня. — Купец хорош: и собой красен, и звания княжеского, и добра всякого немало, не бедствует…
— Кто ж таков, неужто княжич Василий? — предположил Нил Семенович, видя пред собой великого князя с княгиней.
— Хочешь со мной породниться? — усмехнулся Дмитрий Константинович.
Боярин в ответ лишь крякнул в кулак, поняв, что ошибся.
— Василию уж невесту просватали, а вот князю Яру приехали сватать. Князь Яр тебе ведом, и он здесь, приехал со мной. Не терпится молодцу жонку заиметь. А ну, купец, покажись отцу девицы, что хозяйкой в дом зовешь, не прячься за спины бояр ближних, — рассмеялся Дмитрий Константинович.
Перед княжеской четой и настороженно взиравшим суздальским боярином предстал Ярослав. Поклонившись поясно, он дрожащим от волнения голосом произнес:
— Вдругорядь прошу тебя, Нил Семенович, отдай в жены Ростиславушку. Нет мне без нее жизни…
— А ты наказ мой помнишь? — сдвинул брови боярин.
— Помню. Ты хотел, чтобы сватом был великий князь. Он перед тобой. Да и сам я ноне не гридь княжеский и не купец новгородский — князь!
— Быть того не может: чтобы из грязи да в князи…
— Может, Нил Семенович. Еще как может. Не сомневайся! Ярослав самый что ни на есть настоящий князь: и мунгольский, и булгарский… и грамота тому есть, самим ханом ордынским выдана, — заверил Дмитрий Константинович.
— Как же это?.. — растерянно развел руки боярин. — И мунгольский, и булгарский… Чудеса!
— Так что, хорош купец? По нему товар? — рассмеялся великий князь. — Ответствуй!
— Честь великая роду моему привалила, и я согласен благословить. Да токмо нет при мне Ростиславушки. На Москве она, в услужении княгини Евдокии.
— Вот и славно, — всплеснула руками княгиня Анна. — Наш путь на Москву, там и свадебку сыграем. Чего тянуть-то…
— Так-то оно так, токмо Ростислава… — зачесал затылок боярин. — Девка больно озорна, сладу нет. А ну, заупрямится?..
— И что, супротив воли родителя пойдет? — удивился великий князь.
— Волю-то я ей при рождении дал. Жонка как в иной мир уходила, попросила, чтобы я новорожденной волю в выборе мужа дал. Разве я мог отказать умирающей, царствие ей небесное, — перекрестился боярин. — Вы уж простите меня, князь Дмитрий, и ты, матушка, княгиня Анна, коли сватовство отказом обернется.
— Не обернется, — уверенно произнес великий князь. — Поезжай в Москву, — кивнул он Ярославу, — а мы завтра поутру следом. Пока приедем, чтобы с девицей было слажено: не позорь меня пред моим зятем Дмитрием московским.
— А от меня весточку Ростиславушке передай, я мигом, не задержу на́долго, — зная несговорчивый норов дочери, заторопился Нил Семенович.
Еще именитые гости не сели за стол, а по снежному насту, вздымая верхнюю порош, устремился конный отряд нукеров, и вел их князь Ярослав.
2Сердце девичье чутко. Еще утром тревога и смутное ожидание чего-то хорошего затеплились в душе Ростиславы, и она не находила себе места. Княгиня Евдокия, занятая новорожденным и старшеньким Василием, все меньше проводила времени со своими боярышнями, внимая их потаенным мыслям и желаниям, и только на выходы в собор или посольские приемы стайка именитых красавиц окружала великую княгиню владимирскую и московскую.
Не сиделось в горенке, не игралось с такими же боярышнями-однолетками, не пелось и не вышивалось, в тереме стало душно… Ростислава скоро оделась и выскочила на двор. Пахнуло морозцем, щеки девичьи зарделись, заслезились глаза, холодный ветер обжег дыхание… Мягкой варежкой боярышня смахнула слезинки.
— Хорошо-то как! — выдохнула девушка.
Ноги сами понесли к городским воротам, что выходят на Москву-реку. Проходя воротных сторожей, Ростислава приветливо поздоровалась.
— Здравствуй, доченька, — услышала в ответ. — Никак с горки прокатиться решила? Вона как мальчишки раскатали. Ты уж осторожно! Не зашибись ненароком! — неслось вослед.
Знали бы воротные сторожа боярышню…
Ростислава, подложив под себя валявшуюся тут же у горки рогожку, заскользила с высокого берега вниз, к скованной льдом реке. Ветер обжигал лицо, забивал дыхание… Ростислава зажмурила от страха глаза: «Будь что будет!»
В самом низу ледяной горки боярышню закрутило, и она, вылетев с накатанной дорожки, закувыркалась в сугроб.
— Не ушиблась, красавица! — донеслось откуда-то сверху.
— Нисколечко! — рассмеялась девушка, стряхивая с лица налипший холодный пух. Она открыла глаза и, охнув, опустилась на снег. Над ней на шумно выдыхающем пар жеребце возвышался тот, о котором она последнее время только и думала, о ком ночами тайно ото всех проливала слезы, кого любила и ненавидела…
— Ярослав!
Молодец спрыгнул с лошади и опустился перед боярышней на колени.
— Люба моя! Не чаял, что увижу тебя, Ростиславушка! Иссох весь от мыслей о тебе. — Ярослав осторожно прижал девушку к груди.
— Оно и видно, что иссох… Вона щеки-то какие, что яблочки наливные, — сквозь слезы урезонила молодца Ростислава и, спохватившись, плача и смеясь, выкрикнула: — Ты почто так долго не являлся?! — И уже тише добавила: — Любый мой. Как я без тебя жила, один Бог ведает…
— Я за тобой! Ростиславушка… Скоро сватам быть, и батюшка твой с сестрами следом…
— Счастье-то какое! Спознал Господь мои молитвы, — чуть слышно проронила девушка.
Входили в город спешенными, ведя в поводу коней. Впереди, взявшись за руки, следовали Ярослав и Ростислава. Проходя мимо воротных сторожей, боярышня радостно сообщила:
— То жених мой, Ярослав! — чем немало удивила бородатых, промерзших на ветру мужиков.
— Ото дело! — рассмеялся тот, что советовал девушке поберечься. — Пошла с горки покататься, а возвертается с женихом. Может, нам тоже прокатиться, глядишь, молодица внизу дожидается! — и, посерьезнев, добавил: — Совет вам да любовь!
И только когда проходили мимо воины охраны — крепко сбитые, добротно одетые, оружные, ведущие в поводу породистых лошадей, спохватились воротники:
— Что за народ? Почто оружны?
Ярослав, заслышав позади шум, обернулся:
— То охрана моя! Пропустить!
— Как пропустить? А сам-то ты кто?
— Князь ошельский! Ярослав!
Когда воины охраны прошли, воротники загомонели:
— Ишь ты, князь ошельский?
— Где такой Ошел? Ведает кто?
— Нет?
— То-то и оно, что нет! Ну-ка, Ефим, сбегай до сотника. Порасскажи ему про князя и его охрану. Что-то молодцы все как один смуглы, глазищи черные, бороды бриты, но не татары. Татарвю я видал. Ефимка! Обскажи сотнику! Да поспешай! Увалень ты коломенский!
Передав заботу о своих нукерах огнищанину, Ярослав с Ростиславой вошли в княжеский терем. Дмитрий Иванович, разомлевший от послеобеденного сна, пребывал в неге, и когда ближний боярин сообщил великому князю, что в думной палате его дожидается князь татарский и булгарский Яр, он никак не мог взять в толк:
— Какой князь? Откуда? Почто в терем допустили без дозволения?
— Какой князь? Откуда? Почто в терем допустили без дозволения?
— Не ведаю, государь. Но князь, по всему видно, из Орды. На княжеской грамоте печать хана Азиза, и охрана тож татарская.
— А князь?
— Князь лицом пригож, говорит по-нашему… И зрел я его ранее, да вспомнить не могу, — развел руки боярин.
— Позови княгинюшку и пришли слуг, одеваться буду, — распорядился Дмитрий.
В палату, где великий князь совещался с меньшими князьями и ближними боярами, принимал послов, княжеская чета вошла чинно, за ними следовали бояре, оказавшиеся в тереме или вблизи его. Наученный ханским послом Ачихожием, князь Дмитрий решил, что лучше лишний раз склонить голову, чем ее нагнут татарские нукеры. Но посреди палаты стоял лишь один молодец, одетый в богатые одежды, при оружии, и чуть в стороне замерла в поклоне одна из княгинюшкиных боярышень. И что-то знакомое было в лике молодца.
— Здрав будь, великий князь Дмитрий Иванович! Здоровья тебе, великая княгиня Евдокия Дмитриевна! — склонил голову Ярослав.
По довольному лицу своей боярышни Евдокия догадалась, кто перед ними. Улыбнувшись, она проворковала:
— И тебе здоровья, князь Яр! Только не придам ума: был гридь отца моего Ярослав, а стал князь татарский Яр! Не узнаешь молодца? — обратилась она к мужу.
Только теперь князь Дмитрий вспомнил новгородца-ушкуйника, что сказывал о походе на Сарай-Берке.
— Поначалу и не признал. Да ты ли это? — изумленно воскликнул великий князь и, обернувшись к боярам, приказал: — Не надобны! — Подойдя к молодцу вплотную, тихо спросил: — Не шутки ли ради назвался князем?
— Нет, Дмитрий Иванович. Князь ордынский и князь булгарский… Так Богу было угодно…
— И мой жених, — подала голос сияющая Ростислава.
— Подойди, — кивнул девушке великий князь и, повернувшись к Ярославу, спросил: — Ко мне по делу какому?..
— По делу, государь! Вельми важному: князь Дмитрий Константинович сосватал мне невесту — Ростиславу Ниловну. Батюшка твой, княгинюшка, и Нил Семенович скоро будут. Быть свадьбе. Вас же я и невеста моя Ростиславушка зовем на свадебную кашу, — отдали поясной поклон молодые.
— Что ж, — подбоченился Дмитрий, — приглашение ваше мне по сердцу. Да, Авдотьюшка?
— Так, Дмитрий Иванович! Свадьба — это радость великая! — подхватила великая княгиня. — Как не порадоваться, ведь Ростиславушка мне что сестра…
— Вот и славно, — полуобнял жену князь Дмитрий. — Ты сам-то где ноне голову приклонишь? — поинтересовался он у Ярослава.
— В гридницкой, со своими нукерами. Не привыкать, чай…
— Э, нет! Негоже князю с гридями почивать, не в походе… Займешь посольскую избу. А в вечо́р приходи в трапезную, попотчую хмельным медком, да поговорим о делах… И ты его, девонька, не держи, — шутливо погрозил он перстом зардевшейся Ростиславе, — натешитесь еще вдосталь, — и уже вдогон выходящим из думной палаты молодым выкрикнул: — Ты веры-то православной? Это я к тому, венчаться где будешь?
— Здесь! — донеслось в ответ.
3Через четыре дня прибыл санный поезд. Дмитрий и Евдокия встречали гостей за воротами по осени поставленной проездной башни, новой и потому нарядной, отсвечивающей камнем и желтеющей настилом вершия из сосновых плах еще не покрытых железными листами.
По-родственному обнявшись, великий князь нижегородский похвалил:
— Добротно каменну крепость ставишь. Стены-то, поди, засыпаны, никакому тарану не осилить…
— Где земелька в стены уложена, а где и полы. Токмо там решетка кована стоит, — не скрывая радости, пояснил Дмитрий московский. Он был счастлив, что его труд оценен по достоинству. — Зима минует, продолжу крепость возводить!
Заметив среди встречающих Ярослава, князь нижегородский подозвал молодца:
— Сговорена девка? — спросил он тихонько. — Хотя чего я спрашиваю… И так видно по твоему довольному лицу. Со свадебкой не торопишься?
— Побыстрее бы! — сверкнул глазами Ярослав.
— Отца ждать из Новгорода не будешь?
— Не извещал. Путь долог, а здоровье у родителя недугом подточено. Хочу просить тебя, великий князь, и княгиню Анну быть мне посажёными отцом и матерью. Не откажете?
— Как тебе отказать… Князь Ачихожия строго наказал оженить тебя… — рассмеялся князь Дмитрий Константинович. — А ну как станешь ханом Орды!
Дмитрий московский, услышав имя Ачихожия, насторожился. Не удержав любопытства, спросил:
— Купцы сказывали, что с ханским послом ходил ты на булгар. Так ли?
— Все так, дорогой мой зять! С Ачихожием ходил и вот с ним, князем Ярославом. У меня свое войско, у него свое… Так вот рука об руку с татарами и шли походом…
— У тебя и войско есть? — удивленно поднял брови Дмитрий московский.
— Да какое это войско, — отмахнулся Ярослав. — Каких-то пять сотен… и те ханские.
— В Орде все ханское: и воины, и лошади… — задумчиво произнес Дмитрий Иванович. — Ты когда женишься, куда с молодой женой направишься?
— Коли князь Дмитрий Константинович дозволит, в Нижнем осяду. У дядьки моего, воеводы Данилы Петровича, дом большой. Пока там. А потом и свой поставлю.
— А почто не в Москве? Ставь терем здесь! Службу дам, и Ростислава при деле… — предложил князь Дмитрий великодушно.
— Благодарю, великий князь. Но не могу… Земля у меня в Булгарии. Как раз с землей нижегородской соприкасается. Хочу город ставить! Такой, как у тебя… каменный!
— Оно как! — покачал головой князь московский. — На каменный град и серебра надо немало, и людишек тысячи. Достанет ли?
— Людишек по весне по низовью скуплю. Много их в полоне мается, а что до серебра… то своего не достанет, есть кому помочь! — уверенно произнес Ярослав.
Так за разговорами прошли в кремль.
Жители московские были рады приезду нижегородцев и суздальцев. Все уже знали о свадьбе и радовались возможности повеселиться. Ведь последние два года только страдали: поначалу от моровой язвы, прокатившейся по Руси, затем жара несусветная и пожары добивали оставшихся в живых, да и ноне, кроме рвущих жилы камней, ничего не видел народец работный. А тут два великих князя с княгинями, бояре, воеводы, купцов с товаром понаехало, что блох в кудлатой дворняге, не счесть.
Наконец наступил день свадьбы. Накануне среди московских жителей было немало споров: откуда невесту забирать будут, где жених свадебный поезд обряжать намерен? Ведь и Ярослав, и Ростислава пришлые! Но рано утром все разрешилось.
Из терема боярина Семена Рогозина провезли постель на княжеский двор. Возок, груженный перинами и подушками, в окружении слуг боярских медленно продвигался по очищенной ради такого случая от снега улице. На облучке старший постельничий со святым образом в руках, а за возком — сваха — не великая княгиня нижегородская, а боярыня Февронья — дородная, голосистая, боевая. Во главе постельничего поезда — дружка, вызвался воевода Данила Петрович — важный, осанистый.
К полудню на Соборную площадь, народом заполненную, въехал свадебный поезд: в возке — красавица-невеста, верхом на аргамаке — жених. Паперть собора устлана камкой, атласом, под ноги жениха и невесты кладут ковер и пару соболей.
Сияющая от счастья Ростислава медленно выходит из возка и, опираясь на руку Ярослава, следует в храм.
— Глянь-ка, совсем девка стыд потеряла! Зубы кажет! — доносится до Ростиславы. — Ей бы голову пониже, да слезу пустить! Ведь к алтарю идет, не на посиделки…
«Глупые бабы! — мелькает мысль. — Счастье-то какое с милым венец принять!»
Шумит народ, галдит, рыгочет в предчувствии свадебной каши.
— Хороша девка! И жених хочь куда! Говорят, князь булгарский!
— Татарский! Из самой Орды!
— Да наш он! — кто-то уверенно говорит из толпы. — Рязанский!
— А что, мужики, попьем ноне во здравие молодых? Сладок, поди, медок княжеский, — заломив на затылке поярковую шапку, тряхнул кудлатой головой красномордый мужик.
— Попьем! — откликаются ему.
Вот и храм. Молодые поднимаются по ступеням на паперть по парчовой дорожке, проходят в распахнутые двустворчатые двери. Горят свечи. Священники, в золоченые ризы одетые, сосредоточенно строги. Обряд ведет сам епископ Алексий — высокий, осанистый, зычный.
Идет венчание чередом. И вот уже обводят молодых вокруг алтаря.
Малиновым звоном заливаются колокола. Молодые выходят из собора.
Свадебный поезд въезжает на княжеский двор. На пороге терема великий князь нижегородский с княгиней. Они целуют молодых, осыпают зерном, хмелем, золотыми и серебряными монетками, чтобы жилось сытно, богато, весело.
Расселись в палатах княжеских по свадебному чину, и начался пир.
Пили чаши заздравные, пили хвалебные, пили приветные… рекой лилось вино ромейское, меды сладкие, хмельные… шум, гам, ряженые, кругом голова… Свадьба!