Труда проехала мимо задней стены полицейского управления, до самой крыши сплошь заросшей плющом, потом между великолепными буками на Бернхардлаан, которые, по счастью, дорожные строители пощадили. Пройдет еще недели две, и кроны деревьев вспыхнут осенним заревом. Красивое зрелище. Конечно же, природа волновала ее куда больше, чем смерть. Что да, то да.
Возле высокого нового здания страхового общества, построенного лет пять назад, она свернула налево, на Парклаан. Солнце уже грело вовсю, и широкие золотые полосы лежали между платанами. День обещал быть по-настоящему жарким.
Вилла, где жил Херман, стояла слева от дороги. Из-за исполинских рододендронов по обеим сторонам дорожки, ведущей к дому, слышались восклицания и веселые голоса.
Вскоре Труда увидела на лужайке Хермана и Рика и вместе с ними резвую молодую овчарку, приносившую палки, которые они закидывали далеко в траву.
Тетя Хермана стояла на высоком крыльце и с улыбкой наблюдала за этой игрой. Труда знала, что тетя Миа, непреклонная в вопросах этикета, как и бабушка, была помешана на хороших манерах, а поэтому сперва подошла к ней поздороваться и немного поболтать и только потом направилась знакомиться со щенком.
– Он теперь мой, – сказал Херман. – Его нашел мой племянник Ян и поместил кучу объявлений в газетах, но, к счастью, никто не откликнулся. Правда, замечательный пес? Мы назвали его Казан, и он уже отзывается на это имя.
Казан, видимо, льнул к каждому, кто обращался с ним дружелюбно. Сейчас он радостно прыгал вокруг Труды.
Они еще немного поиграли с собакой, потом улеглись на солнце в траву. Казан шнырял в кустах.
– Ну, как там у вас с убийством? – спросил Рик.
Он обрел свою прежнюю самоуверенность, но в последние дни Труда заметила, что он несколько охладел к ней. И слава богу. Рик был не в ее вкусе, хотя она относилась к нему хорошо. Гораздо больше ей нравился Херман, который зря не трепался и в общем производил впечатление человека спокойного и надежного, но не очень-то уверенного в себе.
– Сотрудники полиции становятся в нашем доме своими людьми, – засмеялась Труда. – Отец Марка был у нас уже два раза, а еще один следователь, Схаутен, взял у нас письменные показания. Но свои секреты они, конечно, не раскрывают.
Рик ухмыльнулся.
– Еще бы! Но не сегодня-завтра они поднесут нам убийцу как на блюдечке, помяните мое слово. Отец Марка промаху не даст. Он словно видит тебя насквозь.
Рик вспомнил о письмеце к Труде, которое в тот роковой вечер, когда Эрик Ягер его допрашивал, лежало у него в кармане. Ох и досталось ему тогда! До поры до времени отбило всякую охоту устраивать какие-нибудь проделки. То письмишко он поздно вечером сжег до последнего клочка в большой пепельнице, а пепел спустил в унитаз.
– У него целая бригада помощников, и все они мастера своего дела, – добавил Херман.
Они помолчали, размышляя о незаурядности местной уголовной полиции. Тишину нарушил Рик:
– А тебе никогда не казалось странным поведение Криса Бергмана? Если верить газетам, рыльце у парня было в пушку. Ты не видела его в обществе какого-нибудь подозрительного субъекта?
Они ведь, ясное дело, спрашивали об этом всех, кто его знал, подумал Херман. Труда покачала головой.
– Нет, ничего такого я не замечала. Правда, задним числом кое-что мне показалось немного странным.
– Что же именно? – с жадным любопытством в один голос спросил Рик и Херман.
– Ты не помнишь, – обратилась она к Рику, – в котором часу обнаружил тело?
Рик подумал, взглянул на Хермана.
– Когда я от тебя уехал?
– За три минуты до половины девятого. Я был рад, что ты отчаливаешь, у меня еще оставалась куча уроков. Вот я и посмотрел на часы.
– Спасибо за откровенность. Я тогда поехал прямо к Заячьему пруду, по лесной тропинке. Добрался до пруда за шесть-семь минут. Немного постоял, полюбовался закатом. Минут пять приблизительно. Там ведь удивительно красиво, – пояснил он. Труда кивнула. – Потом я увидел вдали блестящий мотоцикл. У самой опушки. Конечно, тогда я еще не знал, что это мотоцикл, а то бы и не пошел туда. Вдруг какая-нибудь парочка милуется в траве, а это вовсе не мое дело. Но как раз потому, что я не знал, что именно там блестит, я и пошел поглядеть, – молодцевато добавил он. – Я еще постоял немного, озираясь по сторонам, и только тогда увидел тело. Было примерно без четверти девять. А почему ты спрашиваешь?
– И ты сразу же побежал к нам?
– Точно. Я не собирался нести вахту возле покойника.
– Солнце уже село, верно?
– В общем, да.
– И больше ты никого не видел?
– Видел, конечно. Сотни две уток, лебедей и гусей. Но они ложились спать.
– В начале девятого там прогуливалась моя бабушка, – сказала Труда. – Из чердачного окна виден весь Заячий пруд и опушка леса. Что, мотоцикл сразу бросался в глаза?
Рик засмеялся.
– Точь-в-точь как карусель на ярмарке. А ты что, хочешь сказать, что твоя бабушка прихлопнула Криса Бергмана?
– Нет, конечно. Когда ты его нашел, он уже сутки был мертв, об этом писали в газетах.
Херман пристально посмотрел на Труду.
– Ты хочешь сказать, что тебя удивляет, как твоя бабушка могла его не заметить, если была совсем рядом. Уж мотоцикл-то она, во всяком случае, должна была увидеть. Верно?
– Верно.
– А ты ее спросила? – осведомился Рик, который тоже стал серьезным.
– Да, сегодня.
– Почему только сегодня? Она пожала плечами.
– Сперва я вообще забыла, что видела ее там. А когда вспомнила, решила, что это не так уж важно. Ну а потом, поразмыслив…
– И что она ответила?
– Что никого и ничего не видела: ни Криса, ни мотоцикла.
– Все это, мягко выражаясь, загадочно, прямо бред какой-то, – задумчиво сказал Рик. – Я ведь хорошо разобрался в обстановке. Она, безусловно, должна была видеть мотоцикл, если только он находился там в это время… Не исключено, что Криса застрелили в другом месте, а потом перетащили сюда, – заключил он.
– В промежутке между прогулкой бабушки и той минутой, когда ты упивался красотами летнего вечера, – заметил Херман.
Рик метнул на него уничтожающий взгляд, но Херман широко улыбался.
Труда не заметила этого и с серьезной миной кивнула.
– Потому я и спросила тебя, Рик, не видел ли ты кого-нибудь.
– Нет, я никого не видел, нигде. Но от прогулки твоей бабушки до моего прихода прошло около получаса. А за полчаса многое можно успеть.
– Например, притащить труп? – спросил Херман. – Но каким образом? Тогда у бандитов должен был быть автомобиль, и следователи непременно обнаружили бы его следы.
– А может, так оно и было, – возразил Рик. – Прессе ведь не все сообщают. Не то бы убийца, разгуливающий на воле, точно знал, как продвинулось следствие.
– Как по-вашему, я должна рассказать об этом отцу Марка? – спросила Труда.
Наступило молчание. Херман искоса посмотрел на девушку и тотчас же заговорщически переглянулся с Риком.
– Нет, – сказал Херман, – в этом, по-моему, нет необходимости. Если тело туда перетащили, то полиция давным-давно это обнаружила…
– К тому же твоя бабушка близорукая старая женщина, – заключил Рик. – Она и слона-то в двух шагах не разглядит.
Труда нерешительно посмотрела на него. Утреннего покоя как не бывало, мурашки побежали у нее по спине.
9
Оружие Криса Бергмана не давало Де Грипу покоя.
– Новейший «вальтер». Господи боже мой! Я перелистал «Deutsches Waffenjournal».[6] Тысяча шестьсот восемьдесят марок. Ничего себе.
– Да, вкус у него был дорогой, – подтвердил Херстал.
Разговор происходил в понедельник утром в половине девятого. Ночь была ненастной, но сейчас выглянуло солнце, и от сильных испарений стало очень душно. В комнате царило уныние, каким обыкновенно начинается новая рабочая неделя.
– Слыхали, в кулуарах говорят, будто в ближайшее время мы распростимся с этим допотопным бельгийским барахлом.
Де Грип выдвинул верхний ящик стола: нет ли там чего сладкого. С тех пор как бросил курить, он всегда держал под рукой что-нибудь вроде шоколадки. Достав из ящика полплитки, он тут же сунул ее в рот.
– Смотря что ты понимаешь под «ближайшим временем», – ответил, жуя шоколад, Де Грип. – По-моему, лет пять еще пройдет. Я где-то читал, что в первую очередь возьмут на вооружение две системы револьверов и три системы пистолетов новейшего типа. Возьмут на вооружение и опробуют. И только после этого примут окончательное решение. Кстати, не забудь, сколько времени понадобится заводу, получившему заказ на тридцать тысяч единиц индивидуального стрелкового оружия, чтобы выпустить такую большую партию.
– И влетит это в кругленькую сумму, – подвел итог Херстал.
– Марок по семьсот штучка, да только нам не придется ими пользоваться, – продолжал Де Грип.
Вошел Схаутен в сопровождении молодого полицейского.
– И влетит это в кругленькую сумму, – подвел итог Херстал.
– Марок по семьсот штучка, да только нам не придется ими пользоваться, – продолжал Де Грип.
Вошел Схаутен в сопровождении молодого полицейского.
– Это полицейский Блом. Он хочет о чем-то доложить.
– Заходите, – сказал Эрик Ягер, который вошел вместе с ними и тотчас направился в свой кабинет.
Херстал и Де Грип последовали за ними, хотя их и не приглашали.
– Ну, рассказывай, – сказал Эрик Ягер, придвигая к себе телефон, чтобы позвонить Донкерсу. Сенсаций от молодого Блома никто не ожидал.
– Это связано с убийством у Заячьего пруда, менеер, – сказал молодой полицейский; он сильно покраснел, видимо толком не зная, как надлежит доводить до сведения высокого начальства важные новости.
Ягер положил телефонную трубку на место и испытующе взглянул на Блома.
– Ну и что?
– У меня было несколько свободных дней, и я уехал из города. А потому узнал об этом деле только сегодня утром, – сказал в свое оправдание полицейский.
– Валяй дальше, – сказал Де Грип.
– Вечером двадцать шестого августа я и Де Ланге ехали в патрульной машине по Канаристраат в направлении Лейстервег. Когда мы свернули за угол, то заметили, что кто-то припарковал машину, но не выключил в ней свет. Человек этот вошел в жилой дом. Время было позднее, и мы подумали, что он не выключил свет по забывчивости. Де Ланге остановил машину, и я вошел в подъезд предупредить этого человека.
– И что же?
– Он хотел войти в лифт, но, когда я открыл парадную дверь, обернулся. Это был Крис Бергман. Я его узнал, увидев нынче утром в газете фотографию.
– Вы доложили об этом происшествии, когда сдавали дежурство?
– Так точно, менеер. Вообще-то это пустяк, я хочу сказать – если кто-нибудь не выключает в машине свет, но я всегда докладываю обо всем, что произошло, когда сдаю дежурство. На всякий случай, – добавил он не очень уверенно.
– Молодчина, – успокоил его Эрик Ягер. – А что это была за машина?
– Темно-синяя «симка». Номер я записал. – Он достал из кармана записную книжку, полистал ее и назвал номер.
– Двадцать шестого августа… Не в тот ли вечер произошло нападение в Бунгало-Парке? – спросил Херстал.
– Да. И толстяк, на которого напали, уверяет, что его везли в «симке». По звуку мотора определил, – сказал Де Грип.
– В котором часу вы встретили Криса Бергмана?
– В одиннадцать пятьдесят восемь, менеер.
– Может, машина и впрямь та самая. Толстяк Мулдер простился со своей милашкой ровно в половине двенадцатого, а секунд через тридцать подвергся нападению. По ее словам, она ничего не заметила. Все произошло с дьявольской быстротой и в абсолютном молчании. Его пихнули в «симку» и отвезли к водохранилищу. Там его связали, очистили карманы и молниеносно умчались. Водитель машины вполне мог доехать до того дома за полчаса, – с энтузиазмом вычислил Де Грип. – Мулдер сказал, что их было трое. Один уехал в машине Мулдера, а еще двое увезли его на водохранилище. – Скажи, а как этот парень реагировал на твои слова? – обратился он к полицейскому.
– То-то и оно. Меня удивила его реакция. Я вошел в дом, как раз когда открылась дверца лифта, и мне показалось, что он хотел было юркнуть в кабину и улизнуть из подъезда. Но потом одумался. Я сказал ему про свет, он поблагодарил и вернулся на стоянку. По-моему, он сильно нервничал. Никто, конечно, не приходит в восторг, когда у него перед носом вырастает полицейский, – с легкой грустью добавил Блом. В таких делах у него, видимо, уже был кое-какой опыт. – Но этот парень струсил как заяц.
Ягер задумчиво посмотрел на него.
– Ваша наблюдательность выше всяких похвал. Все это может оказаться очень важным. Вы, разумеется, видели только фотографии убитого.
Блом побледнел.
– Так точно, менеер. Ягер улыбнулся.
– Привыкайте. Ко всему привыкаешь. Пока не приходилось видеть покойников?
– Точно обыкновенных… Я хочу сказать…
– Понимаю вас, очень хорошо понимаю, – успокоил его Ягер. – Но мертвые все одинаковы.
Это было далеко не так. За годы службы Эрику Ягеру довелось видеть самые отвратительные трупы. Но и к этому постепенно привыкаешь. Правда, сейчас явно не время просвещать молодого полицейского. Он внимательно посмотрел на юношу. Такое впечатление, что полицейские становятся все моложе. Только-только пройдут подготовку – некоторым к тому времени и двадцати нету, – и сразу же все ждут от них решительных действий – и при расследовании опасных преступлений, и в случаях тяжелых аварий. А ведь такие дела из-за недостатка профессионального да и жизненного опыта вообще тяжелым грузом давят на психику этих молодых ребят. К тому же у них нет естественных преимуществ более зрелого возраста перед преступниками из числа молодежи, а таких в последние годы становится больше и больше. В крупных городах все это уже стало серьезной проблемой. Именно поэтому в Амстердаме решили продлить на полгода обучение молодых полицейских и, объединив их в небольшие группы, рассредоточить по пяти районным отделениям, где они наберутся необходимого практического опыта.
Эрик Ягер обернулся к Де Грипу, который рвался скорее поделиться новостями.
– Узнай, кто владелец «симки».
– Я и так знаю, – сказал де Грип. – Владелец «симки» – тот молодчик, который арестован в воскресенье вечером и обвиняется в нападении на оптический магазин, Геррит Волфскоп. У него на Лейстервег холостяцкая квартира и темно-синяя «симка». Все ясно как апельсин. Пока что он держал язык за зубами, но теперь, наверное, заговорит, когда узнает, что его сообщника убили. Вполне возможно, что Крис Бергман причастен и к нападению на Хоофдстраат.
Херстал вынул изо рта трубку.
– Во всяком случае, если все обстоит так, как ты предполагаешь, мы имеем правдоподобное объяснение тому, каким образом Крис Бергман заполучил большие деньги. Дело начинает проясняться.
Херстал редко пускался в оптимистические прогнозы, и Де Грип смотрел на него с удивлением.
– Жаль только, что у самого Волфскопа – вернейшее алиби из всех возможных. В день убийства он сидел в тюрьме, – завершил Херстал свою радостную речь умышленно припасенным коварным выпадом.
– Ну, пойду-ка я еще разок с ним побеседую, – энергично заявил Де Грип. – Может, у него есть какая-нибудь идея насчет убийства. – И он бросился к двери.
– Погоди, – сказал Эрик Ягер.
– Ну что еще?
– Полегче на поворотах. Ладно? Де Грип ухмыльнулся и ушел.
Разговор с Волфскопом поначалу был так же бесплоден, как и несколько дней назад.
Де Грип и он сидели друг против друга в комнате для допросов. Чуть поодаль устроился полицейский с магнитофоном.
Волфскоп вытянул ноги и сидел как бы полулежа. Поза была весьма живописная. Он лениво потянулся к столу за пачкой сигарет.
Де Грип быстро отодвинул сигареты подальше. Волфскоп равнодушно пожал плечами и уставился вверх, на вентилятор.
– Сначала поболтаем, – добродушно предложил Де Грип.
Волфскоп бросил на него уничтожающий взгляд.
– Если этим красивым словом ты именуешь допрос третьей степени, имей в виду, я буду держать язык за зубами.
Говорил он грубым тоном, но произношение выдавало образованного человека. Де Грип задумчиво посмотрел на него, несколько удивленный таким противоречием.
Молчание, очевидно, все-таки действовало Волфскопу на нервы.
– Я сказал все, что знаю. У оптика на Хоофдстраат я был один. Сколько ж можно повторять.
– Врешь, – твердо и спокойно возразил Де Грип. – И я могу тебя понять. Ты ведь ни на волос не доверяешь своему дружку, тому, который смылся, и рассуждаешь так: если ты его продашь, он наверняка не станет запираться и разболтает про разные другие грязные делишки, какие вы обделывали вместе.
Волфскоп безучастно смотрел на него, словно рассуждения Де Грипа были чистейшим бредом и вообще его не касались.
Де Грип склонился над столом и заглянул арестованному в лицо.
– Но я собираюсь сообщить тебе одну новость и держу пари, что теперь ты будешь отвечать, и притом с удовольствием.
Волфскоп скосил глаза на сигареты, и Де Грип подвинул ему пачку. Полицейский поднес огоньку. Волфскоп жадно затянулся и сказал:
– Я не любопытен.
Но интонация опровергала его заявление, и от Де Грипа это не ускользнуло.
Он встал, оперся обеими руками на стол и нагнулся к допрашиваемому.
– У меня даже две новости. Первая: осматривая твою «симку», мы нашли несколько отличных отпечатков пальцев, и принадлежат они не тебе.
Волфскоп пожал плечами.
– Подумаешь! Я иногда ее одалживаю.
– И мы узнали, чьи это отпечатки, – невозмутимо продолжал Де Грип.
Волфскоп быстро посмотрел на него и отвел взгляд в сторону.
– Врешь, – спокойно сказал он.
Де Грип и в самом деле лгал. В машине Волфскопа были найдены только его собственные отпечатки пальцев. Крис был в перчатках, когда вел автомобиль к дому на Лейстервег. В противном случае связь Волфскопа с Крисом Бергманом была бы обнаружена сразу же после смерти Криса. Донесение полицейского Блома неоспоримо подтверждало эту версию.