Перед тем как заснуть на продавленной кровати, я думал, что составил неплохой план, но теперь он не казался мне таким уж замечательным.
Несколько минут я ещё размышлял, едва не засыпая, а потом решил, что стоит хотя бы посмотреть. Если что-то пойдёт не так, можно будет вернуться. Я постарался скрыть все следы своего пребывания, надел рюкзак, потом выключил свет и вышел из бомбоубежища.
Я прошёл по туннелю, ведущему в форт Эдем, представляя, что покидаю кинотеатр посреди сеанса. Разве что не было зелёной мерцающей надписи «Выход». В конце находилась дверь с перекладиной, похожая на ту, что была в спортзале нашей начальной школы. Такие двери обычно запирают снаружи, но внутри их можно закрыть на перекладину, если нужно забаррикадироваться от пожара или спрятаться от жестокой игры в вышибалы.
Стараясь не издавать лишнего шума, я потихоньку нажимал на перекладину, пока дверь не приоткрылась, лишь слегка скрипнув. Впервые я осматривал форт Эдем изнутри, но видел только чёрную бархатную штору, свисавшую до пола и скрывавшую забранное решёткой окно с видом на Бункер.
Я нажал на дверь сильнее и высунул за неё голову. В центре комнаты стоял скудно освещённый круглый стол, а за ним сидела девушка и читала книгу.
Мариса.
Я так и думал, что если кто и не будет спать в такой час, то как раз она. Я надеялся, что здесь никого не окажется, чтобы можно было спокойно оглядеться, но сейчас, увидев её, передумал. В памяти всплыли её голос и голос доктора Стивенс.
Особенно плохо бывает по ночам, когда все спят.
И что же тогда происходит?
Просто плохо, как будто это всё по-настоящему, понимаете?
Понимаю. И что? Что конкретно бывает?
Сначала я не могу пошевелиться, а потом не могу быстро встать. Я сбега´ю по лестнице до самого низа, потом захожу в мамину спальню и ложусь к ней в кровать.
Тебе пятнадцать лет, Мариса. Я понимаю, что ночью бывает страшно, но ты должна была уже вырасти из этого.
Я знаю. Я пытаюсь бороться со страхом, но не могу.
Мне не хотелось её пугать, поэтому я собрался с духом и прошептал как можно тише:
— Эй, Мариса, это я.
Расстояние от двери до стола было довольно большим, и я не был уверен, что Мариса меня услышала. Она будто замерла и не шевелила даже пальцем.
— Это Уилл, — прошептал я, на этот раз громче.
Девушка подняла голову от книги. На лице её отразилось облегчение.
— Уилл? — переспросила она.
— Да, Уилл Бестинг. Вчерашний.
Отлично, Уилл Бестинг, ты дурак! Какой ещё может быть Уилл?
Я ещё шире открыл дверь и сделал шаг вперёд, чтобы на меня упал свет. Теперь я смогу легко вернуться или пройти дальше в комнату, в зависимости от ситуации.
Поняв, что это я, Мариса вскочила и понеслась ко мне со всех ног, подпрыгивая как газель. Сейчас на ней были пижамные штаны, но футболка осталась прежней, с той самой надписью.
— Напугал меня до смерти, — сказала она, и я почувствовал на своём лице её дыхание, тёплое и мягкое.
Она услышала меня с первого раза, только, как я понял, ужасно испугалась. Мне стало немного стыдно.
— Извини, не хотел тебя пугать.
— Ладно, проехали. Ночью мне всегда немного не по себе. Да ещё и бессонница. Отвратительное сочетание.
Наверное, она видела, что я тоже боюсь. Может, я сделал шаг назад, подсознательно желая убежать обратно в бомбоубежище. Голос у неё был тихий и почти успокаивающий. Она протянула руку, как будто я был испуганным псом, которого нужно отвлечь разговором.
— Заходи, всё в порядке, Уилл. Остальные спят.
Я шагнул через порог, под свет лампы.
— Лучше чем-нибудь подпереть дверь, — прошептала Мариса. — С этой стороны она не открывается, я пробовала.
Она с интересом смотрела на меня, как будто хотела спросить, что находится дальше по туннелю и как я оказался с той стороны, но не спросила. Я снял кроссовки, подперев одной из них дверь. Итак, я находился внутри форта Эдема — то есть в том месте, куда пообещал себе не ступать ни ногой.
— Иди сюда, — сказала Мариса, беря меня за руку и направляясь к круглому столу. Она не столько держала руку, сколько вела за собой, как ведут детей в магазине, и, когда мы дошли до дальнего дивана с креслами, отпустила. Я посмотрел на потолок, пытаясь разглядеть скрытые камеры наблюдения, но в таком слабом свете ничего не увидел. Сейчас мы стояли в дальнем углу помещения, которого я не видел, когда рассматривал экран в бомбоубежище. Скорее всего, мы находились вне зоны действия камер.
Мариса указала примерно в ту сторону, откуда мы пришли.
— Все спят там, на другом конце форта. Двери здесь толстые и тяжёлые. Думаю, нас не услышат, даже если мы будем кричать.
— Давай не будем пробовать, — сказал я, посмотрев в том направлении. В стене виднелись три двери.
— Дверь слева ведёт к девочкам, дверь справа — к мальчикам, — сказала Мариса, и я представил себе кровати, расставленные в комнатах, похожих на комнаты в студенческом общежитии.
— А средняя дверь? Куда она ведёт?
Мариса, не ответив на мой вопрос, села на обитый кожей диван. Я заметил в её руке книгу, но не стал спрашивать, что это. Всё терялось в полутьме, и я пытался осмотреться, насколько это было возможно. Мне хотелось получше запомнить это место, мысленно составить его план.
— Здесь просторно, — сказал я, садясь на другой край дивана, потому что не хотел её смущать.
— Уилл, — обратилась она ко мне, пододвинувшись поближе. — Как получилось, что ты оказался по ту сторону двери?
В горле пересохло, я даже испугался, что сейчас у меня пропадёт голос. Вместо ответа я достал из рюкзака бутылку воды, с хрустом открыл крышку и протянул ей.
— Нет, спасибо.
Я сделал два быстрых глотка и завернул крышку. С чего бы начать?
— Снаружи есть ещё одно здание. Я пришёл оттуда.
— Где живет миссис Горинг, да?
— Да, и в нём есть подвал. Я там спрятался.
— Но как…
Она хотела что-то спросить, но замолчала, представляя, как я пробирался по туннелю.
— Всё нормально, — сказал я, не зная, о чем ещё говорить. — Там сухо. Всё же лучше, чем в лесу.
У меня было много вопросов, но я не знал, как задать один самый важный.
Бен Дуган умер?
Если бы я его задал, она бы поняла, что я за ними наблюдал, а это привело бы к другим вопросам, отвечать на которые я не хотел. Пока не хотел.
— Какой он? — спросил я вместо этого.
— Кто он?
— Ты знаешь. Тот мужчина, о котором нам рассказывала доктор Стивенс. Тоже доктор.
— Не такой, каким я его представляла, — задумчиво ответила Мариса. — Ну, то есть он нормальный. Наверное, он бы тебе даже понравился.
— В самом деле?
— Он поднялся по лестнице, когда ушла миссис Горинг. Очень неожиданно.
Мариса показала на уходящий вниз лестничный пролёт. Отсюда я видел только первые две ступеньки, а дальше всё скрывалось во тьме.
— Даже Кейт испугалась. Знаешь, в старых фильмах бывают такие сцены, когда прекрасная девушка спускается по лестнице в свадебном платье или ещё что. Только здесь было наоборот. Он как бы поднялся из-под земли.
— Ты вроде сказала, что он бы мне понравился.
— Так и есть. Он пригласил нас сесть за стол и сказал, что его зовут Рейнсфорд. Не просто сказал, а ещё и объяснил: «Возможно, вам захочется называть меня иначе — „доктор“, „мистер“, „сэр“, „старик из этого дома“. Но прошу вас, называйте меня просто Рейнсфорд». И это было круто. Достаточно было услышать его голос, и он сразу всем понравился.
«Пока не убил Бена Дугана», — захотелось сказать мне.
— Ну, а потом?
— Как-то много вопросов ты задаёшь.
— В подвале скучно.
— Тогда приходи к нам. Он о тебе спрашивал.
Мариса нагнулась поближе, и её карие глаза сверкнули в полутьме.
— Думаю, он действительно может нам помочь.
— С чего вдруг?
— Потому что он помог Бену. По-настоящему.
— Помог Бену? Но ведь Бен умер.
Мариса резко подалась назад, как если бы собака, которую она выманила на свет, попыталась её укусить.
— Бен не умер. С ним всё в порядке.
Она показала на среднюю дверь в дальней стене, между спальнями.
— Он зашёл туда, а когда вернулся, то ничего уже больше не боялся.
Она посмотрела на меня подозрительно, словно не зная, верить мне или нет.
— Ты что-то не договариваешь, — сказала она.
Я выпил ещё воды из бутылки и прокашлялся. Наша беседа заходила куда-то не туда. Мы с Марисой едва знакомы. Что, если за это время её настроили против меня? Поэтому я сам себе удивился, когда меня понесло на откровения.
— Внизу, в подвале дома миссис Горинг, я нашёл одно помещение. Это старое бомбоубежище или вроде того, где можно спрятаться, когда враг захватывает форт. Ну, знаешь, чтобы строить планы контратаки и всё такое.
Мариса отсела как можно дальше, чтобы только не свалиться с дивана. Она смотрела на меня и о чём-то думала. Да, эта девушка — настоящий мыслитель!
— Ты что, подсматривал за нами, Уилл?
Я подумал, что сказал больше, чем следовало.
— Не специально, я не хотел. Просто там установлены мониторы. К тому же они показывают далеко не всё.
Мариса ничего не сказала, поэтому я продолжил:
— Иногда я видел на экране эту большую комнату с круглым столом. Есть ещё две комнаты, что-то вроде исповедален. И комната, в которую вошёл Бен. Я видел, как он туда заходил, и это не то, что ты себе представляешь. Мне показалось, что он умер.
Мариса долго смотрела на меня пристальным взглядом. Секунд десять, если не более.
— И что ты увидел? — спросила она наконец.
Я рассказал ей про шлем и про жуткие тёмно-синие стены. Но странные картины описывать не стал.
Мариса покачала головой.
— Всё, что я знаю, так это то, что он вернулся и больше не боялся ни жуков, ни пауков. Но шлем — да, это жутковато. Интересно, как он работает?
Какая-то часть моего сознания хотела завопить: «Он пугает до смерти!», но другая часть её одёргивала и говорила: «Не кричи, пусть всё идёт как идёт». Я начал сомневаться сам в себе. Бен Дуган не умер, и более того — он вылечился. По крайней мере, так утверждала Мариса. Я завидовал ему, и я знал, чего боится Мариса. Если она узнает, что ей придётся столкнуться лицом к лицу со своими страхами, то ни за что не согласится пройти через эту процедуру. Пусть форт Эдем и безумное место, но не стоит лишать её хотя бы малейшего шанса исцелиться.
— Как ты узнала, чего боится Бен? — спросил я.
— Рейнсфорд заставил нас рассказать.
— Что значит «заставил»?
— Ну, не то чтобы заставил. Скорее убедил. Он очень хорошо умеет убеждать. Все и рассказали… кроме одного.
Я представил, как они сидят за круглым столом, попав под власть каких-то странных чар, и делятся друг с другом своими сокровенными страхами. И я знал, кто не был готов поделиться.
— Эйвери, — сказал я и тут же понял, что допустил ещё одну ошибку.
Откуда мне было знать, кто готов поделиться, а кто не готов?
— Да, Эйвери.
На этот раз Мариса не стала меня ни в чём подозревать. Что ещё лучше, она села поближе и снова склонилась ко мне.
— Такая скрытная, правда? Но мне начинает казаться, что она не просто тихоня. Когда настала её очередь говорить, она рассказала такое, от чего у меня мурашки пошли по коже.
Я знал, что сказала Эйвери. Я слышал это десятки раз.
Вы не излечите меня. Никто не излечит.
Я спросил Марису, чего, по её мнению, боится Эйвери. Мариса пожала плечами, помолчала и снова задумалась. Я вернулся к Бену Дугану.
— Бен зашёл в ту комнату и о чем-то говорил, но я не слышал его. Я об этом ещё не рассказывал, но там нет звука. Я могу только видеть изображение. В мониторах нет динамиков.
— Значит, они как камеры наблюдения, — сказала Мариса.
В её голосе теперь было меньше напряжения. Беспокойство переросло в любопытство. Может, ей казалось, что если я их не слышу, то и причин волноваться, что за ними следят, наполовину меньше.
— Думаю, что ты видел кабины, в которые можно зайти, чтобы поговорить с доктором Стивенс. Сзади есть по такой кабинке, одна для девочек, другая для мальчиков.
— Постой-постой. Значит, Бен разговаривал с доктором Стивенс?
— Ну да, с ней можно связаться, если возникнет необходимость. Можно зайти туда и рассказать, как у нас идут дела. Бен заходил перед терапией.
— Но её же здесь нет. Она уехала.
— Я и не говорила, что она здесь. Там стоит монитор, а сама она у себя дома. Мы звоним, она отвечает. По крайней мере, нам так объяснили. Сама я ещё не пробовала.
Глаза мои привыкли к полумраку, и, оглядываясь, я спросил Марису про другие помещения форта. Она сказала, что с одной стороны лестницы есть кабинет, но дверь в него всегда заперта. За нами находилась библиотека, и это напомнило мне о книге, которую Мариса читала до моего прихода.
— А что ты читаешь?
Она подняла книгу и протянула мне. Теперь обе руки у меня были заняты — в одной бутылка воды, в другой книга. Если бы она захотела взять меня за руку, у неё бы это не получилось.
— «Жемчужина»[8]. Хорошая книга, — сказал я.
— Ну да, нас всех попросили её прочитать, так что надеюсь, что хорошая.
— Вы все читаете «Жемчужину»? Зачем?
Мариса пожала плечами.
— Рейнсфорд поставил на стол коробку и попросил нас сложить в неё все наши электронные устройства, включая телефоны. Сигнала здесь нет, но всё равно было трудно с ними расставаться. Это напомнило мне собрания одной молодёжной группы, которые я посещала. Молодой, лет двадцати с небольшим пастор обходил всех с коробкой в руках и просил сдать телефоны, обещая вернуть их после собрания. Коробка быстро наполнилась до самого верха. Ну, так о Рейнсфорде. Он сказал, что если все мы будем читать одну и ту же книгу, то это поможет нам сблизиться.
«Почему именно „Жемчужина“»? — раздумывал я. Но вслух произнёс очередную глупость:
— Я уже читал её. Думаю, тебе понравится.
Опять та же ошибка — даю понять, что я какой-то особенный.
Ну да, как же не читал. Стейнбек и Хемингуэй — любимое чтение на ночь.
Мариса не ответила. Она забрала у меня книгу, отвернулась и стала смотреть на обложку. Потом задала вопрос, к которому я оказался совсем не готов.
— Скажи мне, Уилл, а чего боишься ты?
Вопрос был задан как бы в пустоту, но в моём сознании он прозвучал громко, как пушечный выстрел.
Мариса снова повернулась ко мне.
— Каждый здесь чего-нибудь боится. По-настоящему боится. Потому мы и здесь. Первый шаг к лечению — рассказать об этом. Рассказали все, кроме тебя.
— И Эйвери.
Мариса посмотрела на тусклую лампу над столом, встала и направилась было к спальне.
— Ладно, забудь.
Мне хотелось, чтобы она ещё немного задержалась. Хотелось сильнее всего на свете, чтобы эта наша тайная ночная беседа никогда не кончалась.
— Я расскажу тебе ещё одну тайну, но не эту. Пока не эту.
Мариса остановилась, повернулась и села. Мне удалось пробудить в ней любопытство, но она продолжала смотреть на меня с подозрением, как будто я собирался её обмануть. Ну что ж, по крайней мере, она задержалась.
— Давай, говори.
Я вздохнул поглубже и посмотрел ей прямо в глаза.
— Я не хожу в частную школу. Я занимаюсь дома.
— Правда? Почему?
— Потому что я и школа не слишком совместимы.
Не такое уж и большое откровение, но хотя бы что-то, и этого пока достаточно.
— Это имеет какое-то отношение к твоему страху?
— Возможно.
Она протянула руку, чтобы взять бутылку с водой. Я передал ей бутылку и перевёл глаза на футболку.
Я хочу, чтобы меня обожали.
Перед внутренним взором промелькнули обрывки сна — тело Марисы на каталке, — и на мгновение меня охватил страх. Странное чувство — как будто его специально поместили в мою голову, в то место, где я мог случайно на него наткнуться.
– «The Stone Roses», — сказал я.
— Да что ты? — улыбнулась она, пододвигаясь ближе. — Ты знал?
— Классная песня. Как не знать.
Надпись «Я хочу, чтобы меня обожали» была не про Марису. Это название песни девяностых годов британской группы «The Stone Roses».
Больше всего мне хотелось, чтобы я и вправду знал это до знакомства с Марисой. Чтобы случайно увидел надпись на её футболке и сразу понял. Чтобы нас объединял общий интерес к чему-то не слишком известному. Но с девчонками все средства хороши, как не уставал повторять мой отец. Про группу я знал, потому что Мариса надевала эту футболку на сеансы с доктором Стивенс.
Я знал, потому что уже слышал, как Мариса рассказывала про неё.
* * *Мы договорились ничего никому не рассказывать, по крайней мере, ещё один день. Она не расскажет, что я прячусь поблизости и что могу наблюдать за ними. Я же пообещал не смотреть, когда она будет разговаривать с доктором Стивенс.
— Думаю, тебе всё же стоит присоединиться к нам, — сказала она в дверях. — Но и ты по-своему прав. Когда Бен вернулся, он сказал, что у него болят суставы пальцев. Он постоянно сжимал кулаки, был на взводе и повторял, что мы можем подкинуть пауков ему в кровать, и он даже не обратит внимания. И да, это место кажется немного безумным.
— Это точно. Так, значит, увидимся завтра ночью? В то же время, на том же месте?
Мариса скромно улыбнулась, посмотрела на «Жемчужину», потом снова на меня.
— Как на свидании. И не забудь рассказать мне про свой страх. А я расскажу про свой.
Это было немного нечестно, потому что я знал о её страхе. Но я был всего лишь мастером аэрохоккея и фанатом старых видеоигр. Мне необходимо было получить какое-то преимущество.