— Я… потерялся, — мямлю я стыдливо.
— Ну, не совсем, — отзывается Палакон. — В техническом смысле вы вовсе не «потерялись», но в несколько более широком значении ваше заявление содержит в себе долю истины.
Я смотрю на ковер, разглядывая проступающий на нем узор, и продолжаю растирать руки, чтобы не замерзнуть.
— Я вижу, вы завели себе целую толпу знакомых, — говорит Палакон. — Я ничуть не удивлен. Такой модный, перспективный и симпатичный молодой человек, как вы, долго в Париже в одиночестве не останется. — Эту фразу он произнес так резко, что я вздрогнул и отвел глаза. — Я смотрю, вы загорели?
— Палакон, я…
— Мистер Вард, прошу вас, помолчите, — предупредил Палакон. — Пока по крайней мере.
— Палакон, ты ни разу не позвонил мне, пока я был в Англии, — поспешно выпалил я. — Что мне оставалось делать?
— Не позвонил, потому что мне сообщили, что вы так и не поселились в «Four Seasons», — резко парирует Палакон. — Как мы могли вам позвонить, если не имели ни малейшего представления о том, где вы находитесь?
— Но… но это неправда, — говорю я, выпрямляясь. — Кто это тебе сказал? То есть хочу сказать, о чем таком ты говоришь, Палакон?
— Я говорю о том, что не имеется никаких свидетельств того, что вы когда-либо останавливались в лондонских «Four Seasons», — отвечает Палакон. — Я говорю о том, что, когда мы попытались связаться с «Four Seasons», нам ответили, что ни мистер Виктор Вард, ни мистер Виктор Джонсон не останавливались там. — Ледяная пауза. — Что случилось с вами, Виктор?
— Но я поселился там, — протестую я. — Шофер, который встречал меня в Саутгемптоне, видел, как я поселился там.
— Нет, Виктор, — говорит Палакон. — Шофер видел, как вы вошли туда. Он не видел, поселились вы там или нет.
— Но это неправда, — бормочу я.
— Все попытки войти с вами в контакт в отеле Four Seasons оказались бесплодными, — говорит Палакон, испепеляя меня взглядом. — Когда мы в конце концов попытались установить с вами контакт физически, обыскав гостиницу, мы не нашли вас там.
— Спросите у него, — говорю я, показывая на двойника Кристиана Бэйла, стоящего рядом. — Он следовал за мной повсюду с того момента, как я появился в Лондоне.
— Не повсюду, — говорит Палакон. — Он потерял вас в ту ночь, когда вы отправились в «Pylos», и не мог вас найти вплоть до следующего вечера, когда вы объявились в опере. — Пауза. — В компании Джейми Филдс. — Я ничего не отвечаю. — В связи с вашим поведением мне пришлось существенно повысить его гонорар.
— Палакон, — начинаю я, — мне уже наплевать на деньги. Я просто хочу выбраться отсюда.
— Это очень благородно с вашей стороны, мистер Вард, но нам требовалось, чтобы вы увезли Джейми Филдс из Лондона и доставили ее обратно в Штаты, — говорит Палакон. — Никаких прогулок в Париж. Так что и мы сейчас говорим уже не о деньгах.
Снова опуская глаза, я бормочу:
— Да, я отправился в Париж, я отправился в Париж, я признаю это, признаю…
— Да, но почему вы… — Палакон вздыхает, смотрит на потолок, кривой и грязный, а затем, с поскучневшим лицом, вновь поворачивается ко мне: — Почему вы в Париже, мистер Вард?
Я продолжаю бормотать:
— Да, я отправился в Париж, я отправился в Париж…
— Мистер Вард, — рявкает Палакон. — Я прошу вас!
— Что вам еще обо мне известно? — спрашиваю я. — Как вы нашли меня?
Палакон вздыхает снова, гасит свою сигарету, приглаживает ладонями свой щегольский пиджак.
— Поскольку вы как-то упомянули, что собирались отправиться в Париж с девушкой, с которой вы познакомились на корабле, мы решили проверить и эту теорию.
— Кто такие эти «мы», Палакон? — нерешительно интересуюсь я.
— Вас смущает третье лицо?
— Какое… третье лицо?
— Мистер Вард, какова ситуация в настоящее время?
— Ситуация… ситуация в настоящее время… в настоящее время… — У меня перехватывает дыхание, я пытаюсь придумать что-нибудь и в конце концов сдаюсь: — Ситуация в настоящее время вышла из-под контроля.
Палакон обдумывает полученную информацию.
— Это очень плохо. — После минутной задумчивости он мягко интересуется: — Можно ли исправить положение дел?
— В каком… в каком смысле? — спрашиваю я. — Исправить положение дел? Я же сказал, что ситуация вышла из-под контроля.
Палакон проводит рукой по столу, за которым сидит, а затем, после долгой паузы, спрашивает:
— Можете ли вы как-то это исправить?
— Не знаю. — Я сижу на краю кровати, и мои руки и ноги немеют, и я уже почти их не чувствую. — Не уверен…
— Хорошо, начнем с вопроса, доверяет ли она вам, — интересуется он. — Хочет ли она поехать с вами? Хочет ли она вернуться в Штаты? — Еще одна пауза. — Любит ли она вас по-прежнему?
— Мы… мы были близки с ней, — говорю я глухим голосом.
— Итак, вы теперь вместе. Как мило. Как, — он наклоняет голову вбок, — как кстати.
— Палакон, по-моему, ты просто не в курсе происходящего, — говорю я, сглотнув слюну. — По-моему, мы снимаемся в разных фильмах, — добавляю я осторожно.
— Я всего лишь прошу увезти Джейми Филдс из Парижа. Я всего лишь прошу привезти ее в Нью-Йорк. Мне наплевать, как вы это сделаете. Пообещайте ей все, что захотите, пообещайте, что женитесь на ней, украдите ее — все, что угодно.
Я выдыхаю клубы пара.
— У нее есть… бойфренд.
— Что-то раньше это вам никогда не мешало, мистер Вард, — говорит Палакон. — Кто это? С кем она встречается? С кем-то из живущих в этом доме? Это не Брюс Райнбек. И это не может быть Бентли Харролдс.
— Это Бобби Хьюз, — глухо отзываюсь я.
— Ах да, разумеется, — говорит Палакон. — Его-то я и позабыл.
— Разве это возможно? — смущенно интересуюсь я.
— Это зависит от того, на какой планете кто живет, Виктор. Очень даже возможно.
Долгое молчание.
— Есть одна маленькая проблема, Палакон.
— Если маленькая, то это не проблема, мистер Вард.
— И все же я думаю, что это проблема, — говорю я еле слышно.
— Просто привезите Джейми Филдс обратно в Штаты, — говорит Палакон. — Это все, что от вас требуется.
— Есть одна маленькая проблема, — повторяю я.
— Мое терпение лопнуло в ту же минуту, когда я увидел вас, мистер Вард. Так что это за проблема?
— Дело в том, что, — говорю я, наклонившись поближе, чтобы подчеркнуть важность моих слов, непроизвольно улыбаюсь и шепчу, чувствуя, как замерло мое сердце, — дело в том, что они все убийцы.
Палакон устало вздыхает:
— Вечно у вас какие-то оправдания, мистер Вард. Вы ведь способны гораздо на большее. Ну почему вы такой ленивый?
Спокойно и внятно я пытаюсь объяснить ему все, что происходит: как они запоминают карты, пароли, предупреждающие сигналы, расписания самолетов, как они учатся разбирать, собирать и заряжать множество моделей легкого стрелкового оружия — М-16, «браунинги», «скорпионы», РПГ, «Калашниковы», отрываться от слежки, как в один день они уничтожили в компьютерных системах все, что могло пролить свет на их отношения с Ливией. Я рассказываю Палакону о детальных планах американских и израильских посольств, которые валяются по всему дому, о том, что в любое время в ящике рядом с тренажерным залом можно найти не менее трех миллионов долларов наличными, о том, что мы знаем некоторых людей только по кличкам и что посредники очень часто обедают у нас дома, а еще что мы устраиваем очень много вечеринок. Я рассказываю Палакону о том, как изготовляются фальшивые паспорта и о том, как эти паспорта постоянно уничтожаются и сжигаются, как Бобби постоянно путешествует то в Белград, то в Загреб, запрашивая визы в Вене, и как там протекают срочные переговоры, сопровождаемые визитами в различные пригородные виллы. Как меня постоянно знакомят то с тем, то с другим молодым палестинцем с «тяжелым прошлым» или с кем-нибудь, кто частично потерял зрение после взрыва израильской «почтовой бомбы», с заблудшими патриотами, с людьми, которые объясняют мотивы своего отказа идти на любые уступки, с красивыми мужчинами, которые хвастаются заключенными ими тайными союзами.
Я рассказываю Палакону о взрыве в Институте политических наук, о взрыве в кафе «Flore», о взрыве в поезде метро на Пон-Ройяль. Я рассказываю Палакону о машине, набитой сто двадцатью фунтами взрывчатки, которая скатилась с горы в Лионе и врезалась в здание полицейского участка, убив восьмерых, четверо из которых были детьми, и ранив пятьдесят шесть человек. Я рассказываю о попытке взорвать Лувр, о том, как Джейми Филдс отравила бассейн в отеле «Ritz», об обсуждениях шепотом номеров рейсов TWA, вылетающих из аэропорта имени Шарля де Голля, о том, как создаются новые номера социального страхования, как производят аэрофотосъемку интересующих объектов, как устраняют неугодных людей. Я рассказываю Палакону об одной хаотической вечеринке, затем еще об одной, и я тискаю в руках плед, и все, что я говорю, кажется мне таким несущественным, что я вспоминаю девиз баскского сепаратистского движения, который мне показал один из сценаристов, — он был записан у него в красном блокноте на спиральке:
«Действие объединяет. Слова разъединяют».
Палакон внимательно рассматривает меня. Он вздыхает, а затем вздыхает еще несколько раз в течение чуть ли не целой минуты.
— Если даже я поверю вам, мистер Вард, — а я от этого еще очень далек, какое отношение это все имеет к…
— Послушай, это правда, это не мои выдумки! — кричу я. — Я не настолько хороший актер.
— Я вовсе не говорю, что вы все это выдумали, Виктор, — говорит Палакон, пожимая плечами. — Однако я думаю, что у вас, похоже, оказалось более живое воображение, чем я предполагал вначале. Может быть, вы смотрели слишком много фильмов, мистер Вард.
И тут что-то внезапно озаряет меня. Мрачное воспоминание.
— Шляпка, — говорю я. — Шляпка оказалась у них.
Палакон бросает взгляд на двойника Кристиана Бэйла, затем вновь переводит его на меня.
— Что вы хотите сказать? — спрашивает он неуверенно.
— У них оказалась шляпка, — говорю я. — Та, что вы просили меня привезти.
— Да? — задумчиво переспрашивает Палакон. — Объясните, что вы, собственно говоря, имеете в виду?
— Я нашел шляпку, которую Лорен Хайнд дала мне, — говорю я. — Она оказалась в их ванной. В ванной Джейми и Бобби.
— Ничего не понимаю, — говорит Палакон. — Вы дали ее им?
— Нет. Я не давал.
— Но… — Палакон ерзает в кресле, пока наконец не расправляет спину и не садится прямо.
В воздухе повисает какое-то новое, зловещее предчувствие.
— Что вы имеете в виду? Как она оказалась у них?
— Я не знаю, — говорю я. — Она исчезла из моей каюты на «Королеве Елизавете II», — говорю я. — Я нашел ее час назад в ящике у них в ванной, — говорю я.
Палакон встает и начинает расхаживать, нахмурившись. На его лице явно написано, что это обстоятельство меняет все.
Двойник Кристиана Бэйла стоит, наклонившись и упершись руками в колени, и пыхтит.
Все внезапно начинает видеться под другим углом, границы между кадрами стираются, и выглядит это жутковато.
— Палакон? — спрашиваю я неторопливо. — Почему эта шляпка имеет такое значение?
Ответа не следует.
— Почему Лорен Хайнд дала мне эту шляпку? — спрашиваю я. — Почему она имеет такое значение, Палакон?
— А кто говорит, что имеет? — спрашивает Палакон раздраженно-рассеянно, продолжая расхаживать по номеру.
— Палакон, — вздыхаю я. — Я не знаю, кто я такой, но уж точно не идиот. — Теперь и я тоже так испуган, что мои нервы начинают сдавать.
— Мне нужна помощь. Вы должны помочь мне выбраться отсюда. Мне уже наплевать на деньги. Они убьют меня. Я серьезно, Палакон. Они убьют меня.
В панике я скрючиваюсь на краю постели, представив свой труп, лежащий на пляже, — кому-то показалось, что так будет «эффектнее», — дует легкий бриз, середина дня, чья-то фигура скрывается в скалах.
— Меня здесь даже не должно было быть — сраный боже! — меня здесь даже не должно было быть!
— За вами никто не следил? — говорит Палакон. — Пожалуйста, успокойтесь, мистер Вард.
— Я не могу, — завываю я, все еще скрючившись и раздирая на себе одежду. — Я не могу, не могу, не…
— Мистер Вард, у вас есть кто-нибудь, на кого вы можете положиться? Кто-нибудь, с кем бы мы могли связаться?
— Нет, нет, нет, никого у меня нет…
— А ваша семья? Ваши родители? Может быть, связаться с ними? Может быть, они помогут вам деньгами? Им известно, где вы находитесь?
— Нет, — шепчу я. — Моя мать умерла. Мой отец… я не могу втягивать моего отца во все это.
Палакон внезапно перестает расхаживать по номеру.
— Почему? — спрашивает он. — Возможно, если вы позволите нам связаться с вашим отцом, он приедет сюда, и мы решим вместе с ним, как вытащить вас из всей этой истории…
— Палакон, о какой истории речь? Что это значит — «история»? И я не могу, не могу втягивать моего отца…
— Но, Виктор, почему вы не можете, как вы выражаетесь, «втягивать» вашего отца?
— Палакон, ничегошеньки ты не понимаешь, — шепчу я.
— Мистер Вард, я пытаюсь помочь вам…
— Я не могу, не могу, не могу…
— Мистер Вард! — кричит Палакон.
— Мой отец — сенатор США, — кричу я в ответ, глядя ему прямо в лицо. — Мой отец — гребаный сенатор США. Вот почему я не могу его втягивать, Палакон! — ору я. — Понял? Ты понял?
Палакон молча выслушивает это. Слегка встревоженный, он задумывается, прикрыв глаза. Волны облизывают труп, лежащий на берегу, а вдалеке смуглые мускулистые серфингисты мчатся на гребне зеленой волны под палящим солнцем, стоящим в самом зените, а вдалеке за ними остров — валуны, лесные заросли и старая гранитная каменоломня, запах соли, и на этом острове еще одна фигура скрывается в скалах, а затем наступает ночь.
— Так ваш отец — Самуэль Джонсон? — спрашивает Палакон.
— Да, — цежу я, с ненавистью глядя на него. — Неужели вы не знали этого, когда впервые вступили в контакт со мной?
— Нет, не знали, — говорит Палакон тихо и даже как-то виновато. — Но теперь (тут он прочищает горло) я все понимаю.
— Ничего-то ты не понимаешь, — говорю я невпопад, покачивая головой, словно упрямый ребенок. — Ничего-то ты не понимаешь.
— Виктор, нет никакой нужды объяснять мне, кто ваш отец, — говорит Палакон. — Мне кажется, что я все-таки понимаю. — Он снова делает паузу. — И именно поэтому я также понимаю, что из-за данного обстоятельства ситуация становится гораздо более… э-э-э… деликатной.
Я начинаю хихикать:
— Деликатной? Ситуация становится гораздо более деликатной?
Я перестаю хихикать и всхлипываю.
— Виктор, мы можем помочь вам, я думаю…
— Я в западне, в западне, в западне, и они меня убьют…
— Мистер Вард, — говорит Палакон, становясь рядом с кроватью на колени и склоняясь ко мне. — Прошу вас, мы вам поможем, но…
Когда я пытаюсь обнять его, он мягко отталкивает меня.
— …но вы должны вести себя так, словно ничего не произошло. Вы должны делать вид, что ничего не знаете. Вы должны продолжать играть в эту игру, пока я что-нибудь не придумаю.
— Нет, нет, нет…
Палакон делает знак двойнику Кристиана Бэйла. Я чувствую, как на мои плечи опускаются руки. Слышен чей-то шепот.
— Палакон, мне страшно! — всхлипываю я.
— Не бойтесь, мистер Вард, — говорит Палакон. — Мы знаем, где вы находитесь. Тем временем я должен кое-что выяснить. Мы вступим с вами в контакт…
— Только будьте осторожнее, — говорю я. — Все прослушивается. Везде провода проведены. Все снимают на камеры.
Мне помогают подняться на ноги. Я цепляюсь за Палакона, пока меня ведут к дверям.
— Вам нужно успокоиться, мистер Вард, — говорит Палакон. — Пусть Рассел отвезет вас назад, и мы свяжемся с вами через пару дней, а может быть, даже и быстрее. Но вы должны сохранять спокойствие. Сейчас все пойдет по-другому, и вы должны сохранять спокойствие.
— Но почему я не могу остаться здесь? — взываю я, пытаясь бороться, пока меня ведут к двери. — Пожалуйста, оставьте меня здесь.
— Мне нужно составить всестороннее представление, — говорит Палакон. — А сейчас у меня только одностороннее представление. А мне нужно составить всестороннее представление.
— Что происходит, Палакон? — спрашиваю я, останавливаясь. — Что за дела?
— Просто что-то пошло наперекосяк.
Заднее сиденье черного «ситроена» сплошь усыпано конфетти, и, когда Рассел высаживает меня на бульваре Сен-Марсель, мне кажется, что мы ехали дотуда несколько часов, а затем я прохожу через ботанический сад и оказываюсь на набережной, а надо мной — белесое утреннее небо, и я думаю; «Иди-ка ты домой, ложись спать, ни во что не вмешивайся, смотри на все безучастно, пей виски, вставай в предписанные позы и принимай все, как оно есть».
25
Я стою в телефонной будке на рю де Фобур-Сент-Оноре и пытаюсь дозвониться Феликсу в «Ritz». Телефон в его номере звонит шесть раз, прежде чем он отвечает. Я снимаю мои темные очки, а затем снова надеваю их и снова снимаю.
— Алло, — устало отвечает Феликс.
— Феликс, это я, — говорю я. — Это Виктор.
— Да? — спрашивает Феликс. — В чем дело? Что стряслось?
— Нам нужно поговорить.
На другой стороне улицы кто-то ведет себя как ненормальный — волосы растрепаны, неудержимо хохочет, отгоняет газетой выхлопные газы автомобилей. На другой стороне улицы начинает вставать солнце, но потом передумывает.
— О, Виктор, как я от всего этого устал! — стонет Феликс. — И как я устал от тебя!
— Феликс, прошу тебя, только не сейчас, не ругайся, — говорю я. — Я тебе должен сообщить очень важные вещи, — говорю я. — Я кое-что разузнал и должен рассказать тебе об этом.
— Но я больше не хочу тебя слушать, — говорит Феликс. — Да и никто не хочет. К тому же, Виктор, по-моему, честно говоря, ты не можешь рассказать ничего, что хоть кого-нибудь может заинтересовать. Ты все время говоришь то о своей прическе, то о своих упражнениях в тренажерном зале, то о том, кого ты собираешься трахнуть на следующей неделе.