Наконец уже под утро, так ничего и не решив, они разошлись. Оставшись одна, Марис с новой силой ощутила чувство потери, негодования, стыда. Она плакала, засыпая, и во сне снова увидела фиолетовое штормовое небо, в которое ей никогда больше не подняться.
Неделя тянулась вечно.
Десятки раз за эти бесконечные дни Марис приходила на прыжковую скалу. Стояла беспомощно на самой вершине, держа руки в карманах, наблюдала за морем. Внизу проплывали рыбачьи лодки, кружили чайки, а как-то раз она заметила далеко-далеко стаю охотящихся серых морских кошек. И хотя внезапное сокращение ее горизонтов только сильнее растравляло боль в душе, она продолжала приходить сюда, страстно желая единения с ветром. Но ветер лишь трепал ее волосы и уносился прочь.
Однажды она заметила, что за ней издали наблюдает Колль, но позже никто из них не обмолвился об этом.
Крылья хранились у Расса, поскольку это всегда были его крылья, и будут до тех пор, пока их не примет Колль. Когда Малому Эмберли требовался летатель, поручения выполнял Корм, живший на другом конце острова, или Шалли, которая летала в морском дозоре еще в те времена, когда Марис только-только осваивала крылья. Так что на острове осталось два летателя, и будет два, пока Колль не получит полагающиеся ему по рождению крылья.
Отношение Расса к Марис тоже переменилось. Порой он сердился на нее, когда заставал в глубоких раздумьях, порой садился рядом, обнимал здоровой рукой и горевал вместе с ней. Он не мог найти что-то среднее, и от этого начал избегать ее, отдавая все свободное время Коллю, с радостью и энтузиазмом готовя его к получению крыльев. Колль, будучи послушным сыном, в свою очередь старался, как мог, отвечать ему тем же, но Марис знала, что он часто уходил куда-то с гитарой и подолгу пропадал в одиночестве.
За день до вступления Колля в Возраст Марис сидела, свесив ноги, на краю скалы и наблюдала, как Шалли выписывает серебряные круги на фоне яркого неба. Шалли объяснила, что будет высматривать для рыбаков морских кошек, но Марис достаточно долго была летателем сама и прекрасно знала, почему она сегодня там кружит. Просто потому, что летать - это счастье. Даже отсюда Марис чувствовала далекое эхо ее радостного полета, и, когда полоска серебра на миг вспыхивала на солнце при очередном развороте, что-то так же радостно взмывало у нее внутри.
"Неужели так все кончается? - спрашивала она себя.- Не может быть. Ведь я помню, с этой радости все начиналось".
Она действительно все помнила. Иногда ей казалось, что она полюбила наблюдать за небом еще до того, как научилась ходить. Хотя, конечно, это было не так. Во всяком случае, ее мать - ее родная мать - говорила, что это не так. Марис хорошо помнила скалу, куда она убегала почти каждую неделю и в четыре года, и в пять, и в шесть... Там она сидела буквально целыми днями, встречая и провожая летателей, и мать всегда очень сердилась, когда заставала ее на верхней площадке.
- У тебя никогда не будет крыльев, Марис,- воспитывала она дочь после соответствующей дозы наказаний,- и нечего тратить время на пустые мечты. Я не хочу, чтобы из моей дочери вырос еще один Дурачок-Деревянные Крылья.
Старую сказку про Деревянные Крылья мать рассказывала Марис каждый раз заново, когда заставала ее на скале. Сказку про сына плотника, который хотел летать. В их семье никогда не было летателей, но он не слушал ничьих советов: он хотел только одного - неба. И сделал себе в мастерской отца крылья. Большие, широкие крылья из точеного, отполированного дерева. И все говорили, что они красивы, все, кроме летателей. Те только молча покачивали головой. Когда Деревянные Крылья взобрался на прыжковую скалу, летатели поднялись в воздух и, ожидая его, стали бесшумно кружить около скалы. Деревянные Крылья разбежался, прыгнул... и, кувыркаясь, полетел вниз, к смерти.
- А мораль в том, - всегда добавляла мать,- что не надо браться не за свое дело.
Но так ли это? Пока Марис была маленькая, вопрос мало ее волновал, она просто выкинула из головы все россказни о Деревянных Крыльях. Когда же она подросла, притча стала восприниматься в другом свете, и она часто думала, что ее мать просто ничего не поняла. Деревянные Крылья победил, потому что все-таки полетел, хотя и заплатил за полет своей жизнью. Но он погиб, как погибают летатели. А они пришли к скале не посмеяться над ним и не отговаривать - они его понимали и пришли сопровождать его, потому что он новичок в небе. Бескрылые смеялись над героем сказки, его имя стало синонимом дурачка. Но ни один летатель не может слушать эту историю без волнения.
Марис сидела на холодном камне, глядя на виражи Шалли, и думала. Стоит ли жизни мгновение полета? Мгновение мечты, а потом смерть навсегда... А она сама? Столько лет в штормовых ветрах, а теперь вся жизнь без неба?..
Когда Расе впервые обратил на нее внимание, она была самым счастливым ребенком на свете. И когда через несколько лет он принял ее в дочери и научил справляться с небом, Марис казалось, что это волшебный сон. Ее родной отец к тому времени погиб в море. После шторма его унесло далеко от обычного курса, и на его лодку напала разъяренная сцилла. Мать была даже рада избавиться от нее. И для Марис началась новая жизнь. Жизнь на крыльях! Все ее сказочные мечты превратились в действительность. "Деревянные Крылья был прав,-думала она.-Надо только мечтать и очень сильно хотеть, и тогда все придет".
Вера в чудеса покинула ее, когда она узнала, кому будут принадлежать крылья. Колль... Все вернулось к Коллю.
Отмахнувшись от тяжелых мыслей, Марис продолжала бездумно наблюдать за полетами.
Наступил последний день недели. День вступления Колля в Возраст.
Гостей было не много, хотя принимал сам Правитель, полноватый человек с добрым лицом, прятавшимся в огромной бороде, которая, он надеялся, придает ему строгий вид. Он встречал всех у дверей, разодетый по случаю в богатейшую одежду: драгоценные вышитые ткани, медные и бронзовые кольца и тяжелое ожерелье из настоящего кованого железа. Но приветствовал гостей он с искренней теплотой.
Для пира был отведен большой зал. Тесаные деревянные перекладины под потолком, факелы вдоль стен, алый ковер под ногами. Стол ломился от яств: кива с Шотана и собственные вина Эмберли, сыры с Кульхолла, фрукты с Внешних Островов, большие чаши зеленого салата. Над огнем медленно поворачивался на вертеле жареный морской кот.
Друзья-островитяне окружили Колля. Слышались громкие поздравления. Некоторые пытались заговорить с Марис.
- ... У тебя брат летатель, какая ты счастливая!..
- Сама была летателем!..
Была, была, была... Ей хотелось плакать. Летателей собралось достаточно, но Марис от этого страдала еще больше. Корм, как всегда изящный, просто излучал обаяние, рассказывая небылицы о дальних странах целой компании глядящих на него во все глаза девчонок с острова. Шалли так зажигательно танцевала, что никто в зале не мог с ней сравниться. Прибыли летатели с других островов: Анни с Кульхолла, Джемис-младший, стареющий Хелмер, которому уже через год придется передать крылья дочери, еще несколько человек с ближних островов, трое Восточных. Все - ее друзья, ее братья, товарищи по Эйри...
Сейчас они избегали ее. Анни вежливо улыбнулась и отвернулась. Джемис передал привет от отца, потом замолчал, неловко переминаясь с ноги на ногу, и явно вздохнул с облегчением, когда Марис его отпустила. Даже Корм, всегда гордившийся своей выдержкой, чувствовал себя рядом с ней не- уютно. Он принес ей бокал горячей кивы, потом вдруг увидел в другом конце зала друга, с которым ему "просто необходимо" было поговорить.
Чувствуя себя отрезанной от всех, Марис нашла свободное кожаное кресло у окна и присела. Там она и оставалась, потягивая киву и прислушиваясь к усиливающемуся шуму ветра за ставнями. В общем-то она их не осуждала. Кому интересен бывший летатель без крыльев?.. Она даже была рада, что не прилетели Гарт, Доррель и еще несколько других летателей, которых она особенно любила...
В дверях возникло какое-то движение, и Марис немного воспряла духом: прибыл Баррион.
Она невольно улыбнулась. Хотя Расе считал, что Баррион плохо влияет на Колля, седой певец с глубоким раскатистым голосом и неизменной гитарой ей всегда нравился. Говорили, что он лучший певец на Эмберли. По крайней мере так говорили Колль и, разумеется, сам Баррион. Но он утверждал также, что побывал более чем на десятке островов. А разве это возможно без крыльев? И еще Баррион говорил, будто гитара его прибыла сюда множество поколений назад с Земли вместе с самими Звездоплавателями. Его семья, как он уверяй совершенно серьезно, ожидая, что Колль и Марис ему поверят, передавала гитару от отца к сыну до тех пор, пока она не попала к нему. Но Марис была уверена, что это выдумка: кто будет хранить и передавать гитару, как будто это пара крыльев?..
Правдива эта история или нет, но и без нее Баррион был достаточно интересен и романтичен, а уж пел, как сам ветер! Колль учился у него песенному мастерству, и теперь они были большими друзьями.
Правдива эта история или нет, но и без нее Баррион был достаточно интересен и романтичен, а уж пел, как сам ветер! Колль учился у него песенному мастерству, и теперь они были большими друзьями.
Правитель дружески похлопал его по плечу, Баррион засмеялся, потом сел и приготовился петь. Зал затих, и даже Корм прервал очередную байку на полуслове.
Баррион начал с "Песни о Звездоплавателях". Баллада была древняя, первая из тех, что родились на этой планете. Он пел просто, с хорошо знакомыми интонациями, и его глубокий голос умиротворяюще подействовал на Марис. Сколько раз она слышала эту песню, когда Колль засиживался с гитарой за полночь! Голос у него иногда срывался, и это его злило. В каждой третьей строфе он пускал жуткого "петуха", потом с минуту ругался, и Марис, бывало, уже лежа в постели, не могла удержаться от смеха, когда снизу доносились эти звуки.
А теперь, увлеченная исполнением певца, она внимательно вслушивалась в слова о Звездоплавателях и их звездных кораблях с огромными - на многие сотни миль-серебряными парусами, ловящими дикий солнечный ветер. Вся история планеты в песне... Таинственный шторм. Покалеченный звездный корабль. Камеры, в которых люди могли умирать на время полета. Рассказ о том, как корабль сбился с курса и попал в этот мир, мир бесконечного океана и бушующих штормов. Мир, где единственная земля - эта тысяча разбросанных по всей планете скалистых островов. Мир, где никогда не прекращается ветер. Песня рассказывала о посадке корабля, который вовсе не был предназначен для посадки, о тысячах погибших в своих камерах, о том, как солнечный парус - чуть тяжелее воздуха - опустился на воду, превратив море в серебро на много миль вокруг Шотана. Баррион пел о могучем волшебстве Звездоплавателей, об их мечте восстановить корабль и о медленной агонии умирания этой мечты. Он поведал о постепенном закате могущества волшебных машин, закате, который предвестил тьму. О битве недалеко от Большого Шотана, в которой Старый Капитан и верные ему люди погибли, защищая драгоценный металлический парус от своих же сыновей. Затем сыновья Звездоплавателей, первые дети на Гавани Ветров, с помощью последних остатков волшебства разрезали парус на куски и из обломков корабля, из того металла, который еще можно было использовать, сделали крылья. Ведь разбросанным по островам людям Гавани Ветров нужна была связь. А когда нет ни металла, ни горючего, когда океаны грозят штормами и хищниками и только ветер дается даром, выбор один - крылья.
Последние аккорды растаяли в воздухе, и Марис, как всегда, когда она слушала эту балладу, задумалась... Было жаль Звездоплавателей. Старый Капитан и его команда тоже были летателями, хотя их крылья подчиняли себе другой ветер, ветер звезд. Им пришлось уступить тем, кто придумал новый способ летать...
Баррион ответил улыбкой на чью-то просьбу и завел новую песню. Потом несколько древних песен с Земли, памятных всем, а потом он огляделся вокруг и предложил свою композицию: развеселую застольную песню про сциллу, которая приняла рыбачий корабль за самку.
Марис едва слушала, вся во власти мыслей о Звездоплавателях... В чем-то они напоминали ей героя сказки про Деревянные Крылья. Они также не могли отказаться от своей мечты. Значит, должны были погибнуть? Понимали они, какой ценой расплачиваются за тягу к небу?
-Баррион!-крикнул Расе.-Сегодня летатель вступает в Возраст! Спой что-нибудь летательское.
Певец улыбнулся, кивнул. Марис оглянулась.
Расе стоял у стола с бокалом вина в руке. Гордая улыбка не сходила с его лица. "Скоро его сын будет летателем, - думала Марис, - а про меня он и не вспомнит". Она чувствовала себя лишней на празднике.
Одну за другой Баррион пел песни летателей. Баллады Внешних Островов, Шотана, Кульхолла, Эмберли, Повита... Пел о летателях-призраках, навсегда затерявшихся над океаном, когда они послушались Капитана-Правителя и взяли в небо ору- жие... В редкий штиль их можно увидеть, бесцельно мечущихся на призрачных крыльях. Так по крайней мере утверждают легенды. Но летатели, которые попадают в штиль, редко возвращаются рассказать о том, что видели, так что никто не уверен, где тут правда, а где выдумка...
Баррион пел о седом Ройне, которому было за восемьдесят, когда его внук-летатель был убит в ссоре из-за женщины. Старый Ройн взял крылья, догнал убийцу и отомстил ему за смерть летателя...
Баллада о Джени и Ароне, самая печальная из всех. Джени родилась калекой и жила со своей матерью. Не имея возможности ходить, она все свое время проводила у окна, выходящего к прыжковой скале Малого Шотана. Так Джени полюбила Арона, молодого веселого летателя, и в ее мечтах он отвечал ей взаимностью. Но однажды она увидела его в небе вместе с другим летателем - красивой рыжеволосой девушкой. Приземлившись, Арон обнял свою подругу, и они поцеловались. Когда мать Джени вернулась домой, ей дочь была мертва. Она умерла от горя. Арон, когда ему об этом рассказали, не позволил хоронить эту незнакомую ему до того девушку на острове. Он взял ее с собой на скалу, одел крылья и унес далеко в море, чтобы похоронить, как хоронят летателей.
Была песня и про Деревянные Крылья, но не очень хорошая: в ней он выглядел комическим дурачком. Потом Баррион спел про Летателя, Принесшего Плохие Вести, потом "Танец Ветра" - венчальную песню летателей, потом еще и еще... Марис увлеклась и слушала, ни на кого не обращая внимания. Стакан кивы в ее руке совсем остыл, забытый после первой же песни. Ею овладело какоето доброе чувство, теплая беспокойная печаль, вернувшая воспоминания о ветрах.
- Твой брат прирожденный летатель,- прошептал кто-то рядом. Марис повернула голову и обнаружила, что на подлокотнике ее кресла устроился Корм. Он показывал рукой на сидящего в ногах певца Колля. Колль, крепко зажав колени руками, не сводил с Барриона зачарованного взгляда.
- Видишь, как на него действуют летательские песни?- беззаботно продолжал Корм.- Для островитян это просто песни, но для летателя - нечто гораздо большее. Мы с тобой знаем это, и твой брат знает. Я всегда могу определить по виду... Понимаю, как тебе тяжело, но подумай о брате. Он тоже любит небо.
Марис взглянула на него и едва удержалась от смеха. Тоже знаток... Колль и в самом деле слушал как зачарованный, но только Марис знала почему. Колль любит музыку, а не небо. Сами песни, а не то, о чем поется. Но откуда Корму знать об этом? Блестящему, улыбающемуся Корму, так уверенному в себе?
- Ты думаешь, только летатели мечтают? - шепнула Марис и тут же повернулась к Барриону, который заканчивал очередную балладу.
- Я знаю еще много песен про летателей, - произнес певец с улыбкой,- но если я буду все их петь, мы просидим тут целую ночь и я так и не попаду к столу.- Он взглянул на Колля и добавил:- Когда ты слетаешь на Эйри, узнаешь еще больше. Я побывал всего на десятке островов, а вы, летатели, посещаете сотни.
Колль поднялся со своего места:
- Я хочу спеть.
- Пожалуй, я могу доверить тебе мою гитару,- произнес Баррион, улыбаясь. - Никому бы не доверил, но тебе могу.
Он встал и уступил место побледневшему от волнения Коллю. Тот потрогал струны, нервно прикусил губу и поглядел на Марис, сощурившись от яркого света факелов.
- Я хочу спеть новую песню. Песню о летателе. Я... Короче, я сам ее написал. Я не видел этого события, но слышал рассказ. Достоверный рассказ. История просто просилась в песню, но до сих пор песни не было.
- Тогда пой, малыш! - прогудел Правитель.
Колль улыбнулся и бросил взгляд на Марис.
- Я назвал ее "Полет Ворона".
И он запел. Чистым, сильным, красивым голосом Колль пел, воскрешая в памяти Марис давние события. Она замерла от удивления и слушала, не сводя глаз с певца. Все, как было... Он даже сумел передать чувства, шевельнувшиеся в ней, когда сложенные крылья Ворона раскрылись, сверкнув зеркальным блеском на солнце, и унесли его от, казалось, неминуемой смерти. Вся ее детская любовь к Ворону звучала в этой песне. Ворон, о котором пел Колль, был славным крылатым рыцарем, смелым, отважным, презирающим опасность. Как ей когда-то и казалось.
"Да, у него есть дар",-подумала Марис. Корм наклонился к ней, посмотрев вопросительно, и она поняла, что прошептала свои мысли вслух.
Последние звуки песни затихли.
- Колль может превзойти Барриона, если ему дадут шанс,- негромко сказала Марис.- Это я рассказала ему эту историю, Корм. Я и еще несколько летателей были там, когда Ворон показывал свой трюк. Но никто из нас не смог бы сделать из истории такую красоту, а Колль смог. У него талант!
- Это точно, - ухмыльнулся Корм. - В следующем году мы отберем у Восточных приз в песенном состязании.
Марис взглянула на него, почувствовав прилив раздражения: "Как же они ничего не понимают?!"
Из другого конца зала Колль смотрел на нее, волнуясь, спрашивая взглядом. Марис одобрительно улыбнулась, и он гордо засиял: песня удалась. И тогда Марис решилась...