– Ну, что скажешь, Георгий Аркадьевич?
– Все чушь! – гаркнул он.
– Что именно?
– Ну, то, что ты подумала!
– Откуда тебе знать, что я подумала?
– Ну ясно же: ты откуда-то узнала о наследстве, условиях завещания и решила, что нужна мне только для получения шпаги, которая здорово украсит коллекцию.
– А разве дело обстоит по-другому?
– Конечно!
– Что ж, у тебя было время придумать душещипательную историю, только я вряд ли ей поверю, – проговорила я, саркастически усмехнувшись. – Александр Дольский давно уже спел: «Как поэтичны оправданья измен, соблазнов и грехов»!
– Я не собираюсь оправдываться! Просто расскажу, как все было на самом деле. Только давай сядем в машину. Не на улице же…
– Ну давай, – почему-то согласилась я. Этот мужчина все еще имел надо мной необъяснимую власть.
Георгий сразу полез в карман куртки и вытащил что-то вроде ежедневника в тисненой черной коже, вынул одну из заложенных между страниц фотографий и передал мне со словами:
– Вот оно, наследство.
Сразу скажу, на шпагу это походило меньше всего. В плоской коробочке на винно-красном бархате лежала, свернувшись в колечко, прехорошенькая серебряная змейка. В центр каждой чешуйки, отороченной золотом, были вставлены мелкие сверкающие камешки. Два больших розоватых камня изображали глаза. Больше всего это изделие напоминало браслет.
– Ну и при чем тут шпага? – недоуменно спросила я.
– Это она и есть! Шпага-змея. Кольцо – это ножны, скрывающие в себе очень гибкий, упругий клинок. Голова и начало туловища – рукоять. В нее вмонтирована пружинная защелка, фиксирующая клинок в ножнах. Такие штуки делали в Толедо в шестнадцатом-семнадцатом веках. В оружейных лавках они так вот и продавались, непременно свернутыми, чтобы сразу были видны свойства.
– Вот это да-а-а-а… – протянула я. – А будто браслет…
– Ну… похоже, хотя много крупнее… Могли носить такую шпагу в качестве поддержки пышного рукава по моде того времени… А длина клинка, между прочим, около метра…
– Ты хочешь сказать, что твой отец где-то купил такое сокровище? Аж семнадцатого века?
– Нет, конечно. Это подарочная шпага, тоже безусловный шедевр испанского оружейного искусства, но середины девятнадцатого века. Скорее всего, она была изготовлена по специальному заказу для вручения в качестве памятного подарка высокопоставленному лицу, возможно, военному. Я справлялся у знатоков. Аналогов этой шпаги, похоже, нет ни в музейных, ни в частных коллекциях. Вот посмотри…
Георгий вынул из ежедневника еще несколько фотографий, представляющих шпагу в развернутом виде. Острый, тонкий клинок был покрыт изящным растительным орнаментом, вязью из листьев.
– Видишь, какая красота! Это травление и золочение. Вот тут, возле рукояти, в картуше…
– В картуше? – переспросила я.
– Ну да… Картуш – это часть орнамента в виде свитка с завернутыми краями, – с удовольствием начал объяснять Георгий. – Вот он… Внутри написано, что клинок изготовлен в Толедо, в 1646 году… Ну… копия точная, поэтому все сохранено… А на другой стороне… – Далматов протянул мне еще одну фотографию, – …изображен испанский герб, а здесь, видишь, какая-то надпись… пытался сам переводить, ерунда какая-то получается…
Я с интересом рассматривала снимки. Особая эстетика холодного оружия все-таки заворожила. Страсть Георгия к клинкам стала мне как-то понятнее, хотя все равно никак его не оправдывала.
– Красивая игрушка, – произнесла наконец я, возвращая Далматову фотографии.
– Что ты! Это не игрушка! Ей убить человека – как нечего делать!
– Но она должна пружинить, отклоняться в сторону…
– Ничего подобного! Наши уркаганы делают заточки из стальных рулеток, которые, как ты знаешь, смотаны вообще в спираль, и ничего, справляются с ними. А такие клинки производили настоящие мастера своего дела. Думаю, просто нужен был навык. Важно не только вовремя выхватить клинок, но и правильно оценить расстояние, на которое он распрямится, выскочив из ножен.
– А где ваш отец взял эту шпагу?
– Не знаю. Не захотел говорить. Я думал, что потом как-нибудь расскажет, но он не успел. Сердечный приступ сразил неожиданно и наповал.
– Ну и сколько стоит такая шпага? – Я вернула его к нашим баранам.
– Я пытался навести справки. Похоже, она вообще бесценна, как уникальное произведение оружейного искусства. Ну а если все же продать, например, серьезным коллекционерам, то можно выручить фантастические деньги. Даже не берусь сейчас подсчитать нули… Ты хоть поняла, почему я не хотел подпускать Бо к этой шпаге?
– Конечно! Ты хочешь владеть ею безраздельно!
– Да… Слова вроде правильные, но получается как-то неверно, извращенно… Понимаешь, мне не жаль было бы отдать брату сколь угодно много денег, хоть все, если б отец их нам оставил. Я хорошо зарабатываю сам. Но он оставил шпагу, а Богдан, который давно живет за мой счет, ее непременно продаст за гроши по сравнению с тем, что она стоит на самом деле.
– Ты мог бы научить его, как сделать так, чтобы не продешевить!
– Как ты не понимаешь: отец не хотел, чтобы мы эту ценность продавали. Он желал, чтобы шпага переходила по наследству, а у нас с братом, как на грех, детей нет…
– И ты хотел, чтобы я тебе дитя организовала, так? – зло спросила я.
– Честно говоря, это было бы здорово! – с грустной улыбкой ответил он. – Ты, я, наш ребенок и наследная шпага – что плохого в таких моих мечтах?
– Ты же от брата скрыл завещание! Ты высмеивал всех его девушек, чтобы он, не дай бог, не очаровался кем-нибудь, не женился и не заимел наследника раньше тебя!
– Завещание я скрыл, да! Но я объяснил тебе почему! А жениться я ему вовсе не мешал! С чего ты взяла?
Я чуть не ляпнула, что узнала об этом от Марины. Пришлось сказать первое, что пришло в голову:
– Потому что так считал сам Бо!
– Это он тебе сказал?
– Бо говорил, что тебе не нравилась ни одна из его девушек, и ты всеми силами каждый раз пытался убедить брата, что его избранница никуда не годится!
– Возможно, оно так и было, поскольку ни одна из его подружек действительно не годилась на роль жены!
– И ты посчитал, что имеешь право отбраковывать неподходящих?!
Георгий тяжело вздохнул, провел рукой по лицу и произнес:
– Ну… ты же мало знаешь для того, чтобы делать выводы. Когда отец показал мне эту шпагу и объяснил, какие условия нам выставит, он попросил меня, чтобы я не позволил Бо жениться ради наследства на первой же попавшейся профурсетке!
– Но Богдан ведь не знал о наследстве!
– Да какая разница! Я рядом с ним не видел ни одной нормальной девушки! Только девки-однодневки!
– А отец не объяснил, почему так ограничил вас в сроках? Какая ему разница, когда вы произвели бы на свет ребенка?
– Наш отец всегда был несколько странным и своими принципами ни за что не хотел поступаться. Бо он считал шалопаем и «недоумком». Говорил, что если младший сын до тридцати лет не женится, значит, «в ум уже никогда не придет», а потому все, кого он родит после, его уже не волнуют.
– Странно. Ведь чем старше человек, тем умнее. Вашему отцу не приходило в голову, что остепениться можно и в тридцать лет, и в сорок…
– А наш папенька народную мудрость в пример приводил: «В двадцать лет ума нет – не будет, в тридцать лет жены нет – не будет…» В уме он Богдану давно отказал, а на жену до тридцати все же надеялся.
– С Богданом понятно, а почему и тебе поставлен предел?
– Отец знал, что Марина не хочет иметь детей. Он ей определил срок, а не мне. Он считал, что женщина после тридцати пяти вообще способна родить только дегенерата, которому никак нельзя будет оставить в наследство столь дорогую вещь. Переубедить его было невозможно.
– Может, Марина согласилась бы на ребенка, если б узнала о столь ценной вещи?
– Не уверен. Я же не стал бы продавать шпагу, а мою коллекцию она всегда тихо ненавидела. И потом, отец приобрел эту вещь за полгода до смерти. Отец даже не хотел задумываться над этим, хотя, естественно, знал, каков срок вынашивания ребенка. Говорил, что это наши проблемы. А ежели что у нас с Бо не выйдет, то в музее шпаге будет лучше. Такой вот чудак…
Я смерила Георгия взглядом и, все так же саркастически улыбаясь, спросила:
– То есть ты считаешь себя чистым, белым и пушистым?
– Нет, я не белый и не пушистый, но вовсе не такой уж черный и… зловонный, как ты решила.
– И тем не менее Богдан узнал о завещании. Ты в курсе? Как веревочке ни виться…
– Узнал? – Георгий очень удивился, и щеки его окончательно провалились от огорчения. Но, как ни странно, он мне все равно чем-то был симпатичен.
– Да! И, представь, собрался срочно жениться! – оглоушила его я.
– Жениться?!
– Вот именно! Не догадываешься, на ком?
– На ком?
– Представь, на мне! – выпалила я. – Он сделал мне предложение руки и сердца. Мы можем пожениться и родить ребенка. Успеем! Согласно условиям завещания, драгоценный толедский клинок при этом достанется нам.
Я внимательно смотрела на Георгия. Мне хотелось увидеть, как лицо человека, которого я очень хотела разлюбить, исказится от злобы или ненависти, но его выражения так и не поняла. Все же мы были слишком мало знакомы. Мне хотелось, чтобы Далматов побыстрее ответил на это мое неожиданное для него заявление. По тону его голоса можно было бы сориентироваться на предмет того, что он думает о вероятности нашей женитьбы с Бо, но он продолжал упорно молчать. Я молчать не хотела, а потому заявила следующее:
– И ты не сумеешь этому противостоять!
– Разве ты хочешь замуж за моего брата? – тихо произнес он, и я вдруг посчитала странным, что все то время, что мы были вместе, он никогда не спрашивал меня о взаимоотношениях с Бо, хотя первый раз увидел меня именно в его мастерской. Наверное, решил, что брат ему проиграл.
– Хочу! Да! Он мне симпатичен хотя бы потому, что, в отличие от тебя, камня за пазухой никогда не держал!! – крикнула я.
– А разве он захотел на тебе жениться не после того, как узнал о завещании? – спросил Георгий и добавил: – И вообще, я уже как-то говорил, что ты совсем не знаешь моего брата, а потому можешь здорово ошибаться на его счет.
Да, пьяненький Бо позвал меня замуж именно после разговора о наследстве со Златой, но я почему-то верила ему больше, чем Георгию. Богдан был словно весь на ладони, слишком прост и безыскусен. Он влюблен в меня, с одной стороны, совершенно незамысловато, а с другой – настолько приподнято и романтично для человека, которому скоро стукнет тридцатник, что даже не пытался затащить в постель. Ему, наверно, казалось, что это и так произойдет самым естественным путем и в скором времени, которое он и не думает торопить.
– Он хотел жениться с тех пор, как первый раз увидел меня! – возразила я.
– Но я ведь тоже сразу сказал, что ты – моя женщина, – ответил Георгий. – Разве не так?
– Да. Разница состоит только в том, что ты уже тогда знал о завещании, а Богдан – нет!
Далматов как-то неопределенно покачал головой, помолчал немного, потирая свои впалые щеки, а потом сказал:
– Все, о чем мы сейчас говорим, сущая ерунда по сравнению с… любовью. Я люблю тебя, Настя…
Не скрою, мне сразу захотелось махнуть рукой на завещание вкупе со всем остальным, броситься ему на шею и зашептать в ухо ответные слова любви, но я этого не сделала. Почему? Да потому что вспомнила Злату, смерила взглядом Георгия и задала ему следующий вопрос:
– А что ты скажешь по поводу того, что ребенок, который так необходим для получения наследства, у тебя практически уже есть?
Далматов некрасиво дернул головой и выдавил:
– Хочешь сказать, что ты… что у тебя…
Я расхохоталась, и он вынужден был замолчать.
– Нет, я еще не успела, – разуверила его я, – но кое-кто уже вполне готов родить наследника роду Далматовых!
– Кто?
Несмотря на серьезность ситуации, я опять рассмеялась, потому что Георгий выглядел очень смешно. Муравьиный Дон Кихот в крайне изумленном состоянии – это не подлежит описанию, такое надо видеть! Ему мой смех очень не понравился! Он подвинулся ко мне, тряхнул за плечи и еще раз рявкнул:
– Кто? Марина?!
– Нет… – уже без всякого смеха ответила я. – У тебя, Далматов, слишком много женщин одновременно. Твоего ребенка носит… Злата!
– Злата?! Откуда ты знаешь про нее?!
Конечно, я не стала ему рассказывать про маршрутку, где впервые их увидела, про свои переговоры с Мариной. К чему? Я просто сообщила о визите Златы в стоматологию. Она мне, правда, не называла своего имени, но Георгию не обязательно об этом знать.
– Вот, значит, как… – пробормотал он. По его лицу я опять ничего не смогла понять, зато мне пришло в голову то, что почему-то не приходило раньше, и я спросила:
– Слушай, Далматов, а зачем ты вообще дурил мне голову, если у тебя была женщина, которая всегда готова родить ребенка?
– Я потом расскажу, если захочешь, – ответил он и открыл дверцу машины. – А сейчас мне надо ехать… Все после… позже…
После того, как он отъехал, я подумала, что действие в моем романе разворачивается согласно мексиканскому сериалу. Чтобы можно было забабахать следующие пяток серий, необходимо, чтоб главный герой пообещал рассказать нечто очень важное именно потом, в серии… где-то так… в 546-й! Впрочем, самое главное мне было ясно и так: слова о любви – ложь! Вон как Далматова-старшего понесло навстречу наследнику! Только пыль из-под копыт! То есть из-под колес!
Глава 8
Итак, что я имею на сегодняшний день? Ничего, кроме предложения руки и сердца Бо, и еще жуткую головную боль. Самый правильный выход, конечно, – послать всех к чертям собачьим, залезть обратно в кокон из одеяла и приняться за обычный дамский роман: она любит его, а он ее нет, она хочет умереть, но потом вдруг видит, что сосед, которого она знала сто лет и раньше не замечала, – классный мужик, и давно пора его заметить, тем более что она ему нравится как раз все эти сто лет. А тот, который ее не полюбил, потом здорово пожалеет об этом, потому что она получит наследство после умершей бабки… и т. п. Впрочем, нет… Про наследство лучше не писать… хватит уж… Он просто так пожалеет, без всякого наследства, потому что поймет, что лучше ее ему никого не найти. Обкатанный, беспроигрышный вариант, и главное – никаких нервов тратить не надо!
С другой стороны, в самом начале этой истории я писала о том, что хочу попробовать переиначить жизнь усилиями собственного писательского мозга. Мысли, облеченные в слова, материальны и могут кардинально изменять действительность. Я собиралась внедряться в сознание людей, которых сделала своими героями, и манипулировать ими в зависимости от того, куда мне хочется повернуть сюжет. Пока же по-прежнему манипулируют мною! Пожалуй, стоит сменить тактику. Существует такая западная технология под названием форсированный альфа-гипноз. В соответствии с его принципами спровоцировать желанное событие можно следующим образом: надо всеми силами души поверить в него, представить, что оно уже произошло на самом деле. Ну а что мне желанно? Надо подумать… Хочу ли я вернуть мужа? Нет! Хочу ли выйти замуж за Бо? Нет! Значит, хочу в мужья Георгия? Нет! Нет!! И нет!!! Он мне отвратителен! Так что же тогда мне нужно? Как это что? Мне нужен роман, если и не века, то хотя бы такой, который примет родное издательство «МАРГИТ». Вот ведь как легко сдаю позиции… А что делать? Синица в руке куда лучше журавля в небе! Да и вообще, я уже столько раз представляла себя модной писательницей, книги которой сметают с прилавков, как горячие пирожки, и чья физиономия не сходит со страниц глянцевых журналов, что этому давно пора бы уже и свершиться! Что-то никак не свершается! Самой модной и востребованной все равно остается Ольга Рябышева! Но если вдруг вы еще не прочитали ни одной ее книги, умоляю: и не читайте! Ничего хорошего там не найдете, только плюнете на дамскую литературу, да и все. Думаете, я пишу это из зависти? Нет!
Хотя… вполне может быть…
В общем, сколько ни представляй готовый роман прямо в виде книжки, на обложке которой изображена я с победоносным лицом, а за мной, в качестве фона, Георгий Далматов в состоянии глубокой задумчивости, никто за меня его все равно не напишет! Поэтому не стоит и пыжиться с альфа-гипнозом! Надо просто сесть за ноутбук и начать писать дальше…
Чтобы придумать конец этой истории, необходимо срочно разобраться со следующими вопросами:
1. Откуда Марина могла узнать про наследство?
2. Согласится ли Бо участвовать в ее заговоре против Георгия?
3. Что задумала Злата отдельно от Марины?
4. Куда помчался Георгий, что хочет предпринять и что из этого выйдет?
Пройдемся по пунктам.
Пункт № 1. Марина… Откуда она узнала? Например, нотариус, к которому обратился Аркадий Далматов, отец Георгия и Бо, вполне может оказаться давним Марининым знакомым, с которым они встретились в неформальной обстановке, выпили, расслабились… Нет, такого быть не может. Если б нотариусы, расслабляясь, выбалтывали секреты своих клиентов, нотариальная служба давно прекратила бы существование и вместо нее возникла бы какая-то новая структура. А если не у нотариуса, тогда у кого можно было узнать о завещании? Ой, не знаю…
Пункт № 2. Бо… Может быть, не гадать, а просто позвонить ему и спросить? Нет, не пойдет! Он ведь ждет моего ответа на свое предложение, а я полезу с вопросами…
Нет, таким образом я из пальца ничего не высосу. Пожалуй, стоит наплевать на пункты № 3 и № 4 и подойти к проблеме с другого конца. Например, представить, какое преимущество есть у каждого героя моего романа перед остальными. В чем сила каждого и слабость?
Итак…
Марина. Она все знает про наследство, но не знает, что Злата ведет двойную игру и что Бо сделал мне предложение.
Злата. Тоже знает про наследство. Собирается родить ребенка от Георгия, соединив таким образом с ним свою жизнь. Не знает, что в случае неудачи (Далматов-старший, например, может не поверить бывшей любовнице) вернуться в стан Марины ей не удастся, если я приму предложение Бо.