Н а т а ш а: Потому что это неконструктивно.
Д у х: Как-как? Некон… некостр… как там дальше-то? Во, блин, какие она слова знает!
С к у р а т о в: Наташа, простите нас, мы нарушаем все ваши планы, но мы вдруг поняли, что больше не можем…
Н а т а ш а: Чего вы не можете?
С к у р а т о в: Лёля больше не сможет жить с Емелиным.
О л ь г а: С чего ты взял? Я смогу!
С к у р а т о в: Она не сможет. Если он не умрет, Лёля бросит его и вернется ко мне. И плевать на деньги. У вас их и так уже достаточно, а нам больше не нужно.
О л ь г а: Наташечка, не слушай его! Саня, ну что ты такое говоришь! Я сильная, я потерплю еще сколько надо…
С к у р а т о в: Нет, ты не будешь больше терпеть!
О л ь г а: Нет, буду!
С к у р а т о в: А я сказал – не будешь! Ты вернешься ко мне! Хватит! Надоело! Я не собираюсь больше делить тебя с этим блудливым дегенератом!
О л ь г а: Но мы же такие планы строили! Нам еще столько денег нужно у него выцарапать! Мы же с тобой дом хотели построить в Архангельском, проект заказали…
Д у х: Во ворье! На целый дом собираются меня ограбить!
С к у р а т о в: Не нужен мне никакой дом, мне нужна моя жена!
О л ь г а: А мне нужен дом!
С к у р а т о в: А муж, выходит, тебе не нужен?
Н а т а ш а: Брэк! Противники расходятся по разным углам! Лёля, отойди вон туда и сядь. Александр, успокойтесь и сядьте в кресло. Из-за чего паника на судне?
О л ь г а: Я представила себе, что будет, если Емелин не умрет.
Н а т а ш а: То есть как это не умрет? Кто это ему позволит?
Д у х: Ну да, у тебя разрешения не спросил. Как захочу, так и сделаю.
С к у р а т о в: Если бы он уже умер, нам бы позвонили. А раз не звонят, значит, борятся за его жизнь. Значит, там еще есть за что бороться.
Н а т а ш а: Во-первых, это не факт. А во-вторых, я уже говорила вам: не стоит полагаться на милость судьбы, надо управлять ею.
О л ь г а: А как? Как управлять? Я вот предлагала Сане заплатить врачам, чтобы они…
Н а т а ш а: Фи, как грубо! Грубо и пошло. Нельзя заставлять врачей поступаться принципами, у них и без того жизнь тяжелая.
С к у р а т о в: А что вы предлагаете?
Н а т а ш а: Я предлагаю использовать ваши, Александр, милицейские навыки. И связи, разумеется, тоже. Мы с вами сейчас спокойно подумаем и составим связную и логичную историю о том, как господин Емелин приобрел заведомо фальсифицированную водку с целью отравить свою жену Ольгу. И пока этот придурок валяется в реанимации, мы быстренько доведем плод наших фантазий до сведения компетентных органов. Доказательства представим, свидетелей подыщем. Вы, Александр, сначала обратитесь к какому-нибудь знакомому милиционеру, лучше – к следователю, и по-дружески с ним посоветуетесь, дескать, вот такая неприглядная история случилась с вашим шефом, и вы просто не знаете, что делать. Если среди ваших знакомых найдется прокурор, ему тоже расскажите. Послушайте, что они скажут, в чем усомнятся, какие вопросы будут задавать. Потом мы скорректируем нашу легенду и преподнесем ее на блюдечке тем, от кого зависит возбуждение уголовного дела. К тому моменту, когда Емелин, не приведи господь, очухается и будет в состоянии давать показания, его судьба будет решена.
О л ь г а: Гениально! Саня, ну что ты молчишь?
С к у р а т о в: Ход действительно гениальный. Наш Емелин являет собой образец самого отвратительного типа нового русского, самодовольный, наглый, богатый, малограмотный и ничего не понимающий в собственном бизнесе. Весь круг его интересов – бабы и пьянки. Да такую сладкую конфетку наши нищие менты до костей обглодают – и не подавятся. Им даже доказательств особых не нужно будет, они его и без доказательств упекут. Об адвокате мы позаботимся заранее, так что он нам мешать не станет.
Д у х: Чего тут гениального-то? Чего гениального?! Невинного человека в тюрьму упрятать – много ума не надо! Сволочи! Подонки! Представляю, как они придут на суд и будут смотреть на этот цирк! И ручки потирать! Ах, какие они ловкие и умные, какие хитрые и коварные, самого Емелина вокруг пальца обвели! А я вот возьму и не доставлю вам этой радости! Вот возьму и умру! Не нужна мне такая жизнь! И вы все мне не нужны! Я-то думал, что вы от меня зависите, любите меня, уважаете, верите мне. Я думал, что я вами управляю, за ниточки дергаю, а вы под мою дудку пляшете. Сказал Ольге, чтоб никаких ее родственников в моей квартире не было – их и не было, я только кошелек раскрывал и купюры отсчитывал. Сказал ей, что я на переговорах – она молчит и тихонько ждет меня дома с жульеном и пирожками в духовке. Сказал Сашке, что не могу ехать за границу с деньгами разбираться, времени у меня нет, – он и ездил вместо меня. А я в это время – в баньку, в биллиард, водочки и к телке под бочок. Сказал Наташке, что полюбил другую и прошу развод, – она молча это съела. Такая жизнь мне нравилась. А теперь что же получается? Они, гады, все про меня знают и ни одному моему слову не верят, они мной управляют, вертят мной как хотят, на все мои денежки лапу наложили, еще и посадить меня задумали. И ведь посадят! Век воли не видать, посадят! Сашка – проныра тот еще, у него связи остались и в милиции, и в прокуратуре, да и лжесвидетелей найти – раз плюнуть, заплатить – и готово. Ментам тоже можно заплатить, и судье… Нет, не вывернусь, никак не вывернусь. Неужели придется сидеть? А, красивая? Что скажешь? Есть вариант, чтоб остаться в живых и при этом не сесть?… Есть? Говори!… Чего-чего? Самому отказаться?… То есть как это самому отказаться?… Ах вон что ты предлагаешь… Значит, ты считаешь, что я должен выйти из больницы и заявить всем, что я отхожу от дел, оставляю все своей жене Ольге и уезжаю в дальние края. Тогда они оставят меня в покое. А жить я в этих дальних краях на что буду? Я ж с голоду сдохну через месяц. Нет, так не пойдет… Куда-куда? В монастырь?… Там кормят бесплатно и комнату дают? Ну, это уже лучше. А бабы там есть?… Нету?… А как же я без этого?… Нет, ну интересно ты рассуждаешь!… Потерпеть?… Кто терпел?… И нам велел? Ой ёлки-палки… Это что же получается, или в тюрьму, или в монастырь. Что так – что эдак… Не, я так рассуждаю, что лучше, пожалуй, помереть. А что? Богатая идея! Буду лежать такой спокойный, умиротворенный, в черном костюме, в белой сорочке, галстучек от Кензо. И гроб дубовый, с золотыми уголками. И цветы кругом, цветы, цветы, розы, гвоздики, и пахнет так хорошо… А вокруг люди стоят, плачут, слова хорошие про меня говорят, какой я был умный, добрый и чудесный. Красота! Слышь, красавица? Поехали, пожалуй, я тут уже все узнал, все подслушал и выводы сделал. Давай провожай меня на тот свет. Другого пути у меня всё равно не осталось. Поплыли!… Э, э, ты куда? Ты куда меня тащишь? Свет вон там, в другой стороне совсем… Ты что, слепая, не видишь, куда лететь? Куда?… В больницу?… Реанимировали?… В тело возвращаться?… В себя приходить? Не хочу! Не хочу!!!
Г о л о с а в р а ч е й: Он приходит в себя. Слава богу, откачали. Мозг долго был без кислорода… Небратимые последствия…
Д у х: Я не хочу в тюрьму! И в монастырь не хочу! Не надо меня в тюрьму! Дайте мне умереть! Не хочу в монастырь… Я жить не хочу! Хочу умереть!
Г о л о с а в р а ч е й: Он бредит… Суицидальные намерения… Так и есть, необратимые последствия. Жалко мужика, жить будет, но останется полным идиотом. Три дня у нас полежит – и будем в психиатрию переводить.
Комната в квартире Емелина. Звонит телефон.
О л ь г а: Алло… Да-да… Жив? Спасибо вам, доктор! Пришел в себя?… Как вы сказали? Необратимые последствия?… Кислородное голодание?… В психиатрическую лечебницу?… Надолго?… Навсегда?… Да, конечно, доктор, я позабочусь, чтобы лечебница была самая лучшая. Всего доброго. (кладет трубку). Ну вот, все само собой решилось. Слишком долгая остановка деятельности сердечной мышцы привела к тому, что мозг не снабжался кислородом. Теперь Емелин остаток своих дней проведет в психушке.
Скуратов быстро открывает шампанское, разливает по бокалам.
С к у р а т о в: За это стоит выпить! Ура, товарищи!
Наташа, Скуратов и Ольга поднимают свои бокалы, чокаются, пьют.
Н а т а ш а: Ну что ж, друзья мои, радостная часть нашего банкета закончилась, пора заняться делами не совсем приятными.
О л ь г а: Что ты говоришь, Наташечка? Какие у нас неприятные дела? Ты меня пугаешь.
С к у р а т о в: В самом деле, Наталья Михайловна, вы говорите загадками. Что вы имеете в виду?
Н а т а ш а: Я имею в виду, что фирму вашу, господин Скуратов, придется прикрыть. Сколько сумели украсть – все ваше, так уж и быть, но больше вам не получить ни доллара, ни цента, и даже ни рубля.
С к у р а т о в: Это почему? И что означает это ваше милостивое «так уж и быть»? Вы что, одолжение мне делаете?
Н а т а ш а: Что-то вроде этого. Фирма-то у вас, господин Скуратов, криминальная.
О л ь г а: Да ты что, Наташа?! Ты как будто с луны свалилась! Конечно, фирма криминальная, а ты другие какие-нибудь фирмы у нас в стране видела? Все от налогов убегают, кто как умеет. Почему надо все прекращать? Я не понимаю!
Н а т а ш а: Дело не в налогах.
С к у р а т о в: А в чем?
Н а т а ш а: В номерных счетах. Этих счетов, насколько мне известно, около десятка, верно?
С к у р а т о в: Двенадцать.
Н а т а ш а: Прелестно! И на всех этих счетах – деньги, укрытые от налогообложения и экспортированные за рубеж. Их придется вернуть государству.
С к у р а т о в: С какой стати?
О л ь г а: Наташка, ты что, заболела? Откуда эта патологическая честность?
Наташа открывает сумочку и достает удостоверение.
Н а т а ш а: Я вполне здорова, Лёлечка, и даже успешно двигаюсь по служебной лестнице. Недавно мне присвоено очередное звание полковника милиции. Можете меня поздравить.
С к у р а т о в: К-как…? Как вы сказали?
Ольга хватает удостоверение, открывает, читает.
О л ь г а: Министерство внутренних дел Российской Федерации… Главное управление по экономическим преступлениям… Полковник милиции Емелина Наталья Михайловна… Я ничего не понимаю, Наташа.
Н а т а ш а: Что же здесь непонятного? Фирма долгое время находилась в разработке, была осуществлена оперативная комбинация с целью внедрения нашего сотрудника в круг людей, приближенных к главе фирмы – господину Емелину.
С к у р а т о в: ИХ сотрудник – это, надо полагать, вы, Наталья Михайловна?
Н а т а ш а: Надо полагать, я.
О л ь г а: А круг приближенных – это мы с Сашей, что ли?
Н а т а ш а: Естественно.
О л ь г а: Так что же, много лет назад ты специально…
Н а т а ш а: Нет, конечно же нет. Когда я предложила тебе взяться за дело раскрутки Емелина, у меня был исключительно личный интерес. Мне нужны были деньги на восстановление здоровья. Но вскоре после этого мне предложили преподавать на кафедре экономики в Академии МВД, я же кандидат экономических наук как-никак. На меня надели форму, погоны и присвоили звание подполковника. А недавно, примерно года полтора назад, мне предложили работать в министерстве. Я согласилась. Остальное было проще простого. Фирма Емелина, оказывается, давно была у них на заметке, а я сказала, что у меня есть возможность добывать детальную информацию о перекачке денег на зарубежные счета. Пришло время завершать операцию, друзья мои. Что наше – то наше, а остальное, простите великодушно, придется вернуть государству.
С к у р а т о в: Интересная история… Ловко вы всех нас за нос водили, Наталья Михайловна. Но ведь и вы Емелинскими деньгами пользовались, и вас это не смущало. А теперь, значит, хотите быть святее Папы Римского.
Н а т а ш а: Во-первых, я пользовалась теми деньгами, которые крутились на территории России и за рубеж нелегальным путем не уходили. Их мой бывший муж доставал из собственного кошелька. Во-вторых, уважаемый господин Скуратов, вы тоже от души попили долларовой кровушки из вашего шефа, и от вас никто не требует, чтобы вы эти деньги вернули. Я же сказала: что наше – то наше. Что успели – то успели, но больше ни я, ни вы с Ольгой не возьмете ни копейки. У меня есть служебное задание, и я должна его выполнить. А уж сколько я с этого поимела в своих личных целях – пусть останется за кадром.
С к у р а т о в: А если ваше руководство узнает, как вы наживались на деньгах Емелина, которого сами же и разрабатывали?
Н а т а ш а: Фи, молодой человек, не терплю шантажа, тем более такого прямолинейного. Насколько я понимаю, из двенадцати зарубежных счетов два принадлежат лично вам?
С к у р а т о в: Ну, допустим.
Н а т а ш а: Не надо ничего допускать, дорогой мой, надо точно представлять себе весь расклад. Либо я докладываю о десяти счетах, на которых Емелин прячет украденные деньги, либо о двенадцати. Вам как больше нравится?
С к у р а т о в: Меня бы устроило, если бы вы не сообщали ни об одном.
О л ь г а: А правда, Наташечка, неужели так уж обязательно это делать, а? Ну скажи своим начальникам, что ты ничего не обнаружила. Пусть они оставят нашу фирму в покое. А мы с тобой поделимся.
Н а т а ш а: Так не получится. Если фирма попала в разработку, значит, в ней точно что-то нечисто. Я слишком долго ею занималась, чтобы прийти к руководству с пустыми руками. А то, что ты, Лёлечка, мне предлагаешь, называется дача взятки. Мне, знаешь ли, в тюрьму как-то не хочется.
О л ь г а: Так никто же не узнает! Мы никому не скажем.
Н а т а ш а: Нет. Тут мы с вами не договоримся.
С к у р а т о в: Договоримся.
Н а т а ш а: Нет.
С к у р а т о в: А я говорю – да.
Н а т а ш а: Откуда такая уверенность?
Скуратов лезет в карман пиджака, достает удостоверение, протяги вает Наташе.
С к у р а т о в: Вот отсюда.
Н а т а ш а (читает вслух): Министерство внутренних дел Российской Федерации… Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией… Майор милиции Скуратов Александр Николаевич… Какая прелесть! Поздравляю, коллега! Вам причитается «Оскар» за лучшую мужскую роль. А у вас какой интерес в фирме Емелина?
О л ь г а: Саша… Как же так? Ты же говорил, что уволился из милиции? Ты меня обманул, да? Ты мне врал все эти годы?
С к у р а т о в: Прости, Лёля, я не мог сказать тебе правду. Нам стало известно, что через фирму Емелина перекачиваются деньги, которые за рубежом уходят в виде взяток крупным чиновникам и гонораров профессиональным наемным убийцам. Мне удалось взять эти денежные потоки под контроль, и благодаря этому мы получили кучу информации на огромное число взяточников и коррупционеров, а заодно и на тех, кто оплачивает услуги киллеров. Поэтому мое ведомство заинтересовано в том, чтобы фирма продолжала существовать. Это позволит нам и в дальнейшем располагать сведениями о людях, которые получают взятки и гонорары через зарубежные счета. Так как, Наталья Михайловна, договоримся?
Н а т а ш а: А мое ведомство заинтересовано в том, чтобы экспортированные капиталы вернулись в страну. Счета фирмы должны быть арестованы, а деньги, хранящиеся на них, возвращены государству. Не договоримся.
С к у р а т о в: А если подумать как следует?
Н а т а ш а: И думать нечего. И хочу сказать – нам с вами. У нас есть начальство, вот пусть оно и думает. Но доложить я обязана. Если хотите, я скажу, что у вашего главка есть свой интерес в этом деле, пусть они там в верхах посовещаются и решат. А мы с вами, майор Скуратов, люди подневольные.
С к у р а т о в: Придется согласиться… В конце концов, Лёлька, ну что у нас, денег мало? Нам что, не хватает? Да гори оно всё огнем. С голоду не подохнем.
О л ь г а: Но как же, Саша… А дом в Архангельском? Мы уже и проект заказали… И потом, этот дом нужно будет содержать, там же бассейн, и котельная своя, и все такое… Нет, я не согласна! Ни за что! Нет!!! Я столько лет мучилась – и ради чего? Чтобы все вот так просто взять и отдать государству? А из того, что осталось, оплачивать дорогую психушку для Емелина? Ни за что!!!
Н а т а ш а: Лёля, стыдно! Нельзя быть такой жадной. Возьми себя в руки.
О л ь г а: Стыдно?! Значит, я, по-твоему, жадная, да? А кто спал с этим жирным потным ублюдком, чтобы достать деньги на твое лечение? Ты, что ли? Кто придумывал сказки про родственников и унижался, выпрашивая очередную подачку? Тоже ты? Нет, моя милая, это все я делала, я, а не ты. Ты только получала и занималась своим здоровьем и своей внешностью, и все за мой счет. Саша вылавливал каких-то там преступников и получал поощрения на службе, и тоже за мой счет. Потому что где бы вы сейчас были, если бы я не стала женой Емелина и не ложилась с ним каждый вечер в постель? Вы все получили благодаря мне, а теперь хотите кинуть как последнюю лохушку? С чем я останусь?
С к у р а т о в: Оленька, успокойся. Никто тебя кидать, как ты выразилась, не собирается. Давай-ка прими валерианочки и ложись спать, а я отвезу Наталью Михайловну домой и вернусь.
О л ь г а: Зачем тебе ее отвозить? У нее же шофер есть, он же носильщик, он же любовник. Пусть она его вызовет. А ты останешься здесь.
Н а т а ш а: Лёля права, вам совершенно незачем утруждаться, Алик меня отвезет. Сейчас я ему позвоню…