– Надо идти, товарищ капитан, – поднялся с места один из раненых – Нифонтов. – Такое дело, чо уж… Один черт, с меня сейчас ходок неважный. Далеко не уйду, а так, хоть когось из супостатов с собою прихвачу. Гранату дадите?
– Дам, – кивнул Алексей.
– Ну, тады и я! – подал голос выздоравливающий моряк – Качалов. – Граната у меня есть, а вот от хорошего ножа не откажусь.
– Штык немецкий возьмешь? – повернулся к нему Копытов. – Наточил я его – как бритва!
– Сойдёт, – кивнул моряк.
– Адреса свои напишите. И письма родным – у кого есть, – протянул им свой блокнот Ракутин. – Выйдем к своим, отправлю. И командованию сообщу о вашем подвиге.
Именно поэтому, выходя на второй разговор с Сидором, капитан уверенно назвал ему фамилии тех, кто отправится с ним в первый день. Пусть успокоит своих хозяев…
А вот теперь, когда Сидор уже наверняка успел доложить немцам об успешном начале операции, можно и уходить. Маршрут отхода, в принципе, был проработан Алексеем ещё раньше. Он исходил из того, что в первую очередь противник станет снимать те посты, которые находятся ближе всего к месту расположения их штаба, тех солдат, до кого проще и быстрее доберутся связные. И в тех точках, откуда быстрее всего войска можно будет направить к фронту.
То есть – дороги.
Именно оттуда войска и снимут первыми. Они сейчас нужны на передовой, стало быть, их оповестят в первую очередь. Указание же наверняка пошлют сразу, как только первый боец в телеге Сидора пересечет линию постов у деревни. А значит, к ночи там уже никого не останется.
Пост фашистов у моста капитан срисовал уже давно. Ничего необычного в этом не было, другого способа перейти речушку с сильно заболоченными берегами попросту не имелось. Было бы странно надеяться на то, что подобное место оставят без присмотра. Этого, разумеется, и не произошло. Немцы сидели в кустах, чуть поодаль от самого моста.
Но как долго может высидеть на одном месте солдат (а уж тем более, не один), чтобы ни разу не сбегать по нужде?
Недолго максимум, несколько часов.
И место для этой цели тоже, надо полагать, не у себя под боком выберут. Тоже, разумеется, скрытое от глаз противника, да и не с той стороны, откуда ветер дует.
Полежав несколько часов на противоположном берегу, Ракутин такое место (а вернее, парочку подходящих) отыскал. И вскоре его терпение было вознаграждено – среди веток мелькнул силуэт человека. Уж точно, не местного жителя, тому попросту нечего здесь было делать.
Дальше – больше, удалось вычислить направление, в котором двигались немцы. И соответственно, определить примерный район местонахождения собственно поста.
А как будут уходить фашисты, когда придет распоряжение снять засаду?
Сомнительно, чтобы тут сидели какие-то немыслимые специалисты-засадники. Где их тут таких отыскать? Самое вероятное – здесь дежурят обыкновенные пехотинцы. Вот пришли они сюда, очень даже возможно, что и тихонечко, по кустикам пробрались. А уходить, наиболее вероятно, станут открыто, по дороге. Особенно, если на эту тему не будет отдано никаких специальных распоряжений. А чего ради, их отдавать? В какие-то тонкости рядовых солдат никто точно не посвящал (да и офицеров-то, наверняка, не всех). Ловим диверсантов – и всё тут.
Но задача уже выполнена, первые диверсанты попались в ловушку. Какой теперь смысл скрытность соблюдать? Да и командир поста, надо думать, нынче совсем другим озабочен – как бы побыстрее своих солдат отсюда увести. Стало быть, пойдут немцы по дороге – так быстрее и проще.
На первый взгляд, выходило вполне себе правильно и логично. Но кто его знает… немец-то и хитрее может оказаться.
И поэтому, увидев входивших из кустов солдат, Алексей чуть было не крякнул от радости. Но удержался…
Двенадцать человек, однако!
И пулемет – вон на левом фланге расчет стоит.
Да уж… нахрапом здесь не прошли бы…
Так что же, уходят немцы?
Уходят. Колонна солдат вытянулась по обочине дороги, удаляясь в сторону от моста.
И никого сюда не поставят больше?
Вот уж, навряд ли… совсем лопухами противника капитан не считал.
Поставят, всенепременным образом!
Вот только посадят их уже не в кусты, нечего там обыкновенному посту делать, это же не засада всё-таки. Пост должен проверять тех, кто по мосту идет или едет. Да и сам мост караулить от всяких там злодеев. А как прикажете это делать, сидя в кустах? Если оттуда то, что под мостом происходит, вообще не видно?
Именно поэтому, кстати говоря, и заподозрил Алексей наличие засады. Мост без присмотра оставлять нельзя – а часовых не видать. В том смысле, что они открыто не стоят. А так – не бывает. Особенно, у немцев – тут самодеятельности не любят. Раз положено мост охранять – так и поступят. И если нет явных часовых, то где-то точно будут сидеть скрытые.
А вот задваивать посты противник не станет – расточительно и неоправданно это. Не та ситуация. Профессиональный диверсант, с точки зрения немцев, тут вообще один – он сам. И задействовать на его поимку столь большие силы… вряд ли! Вполне и скрытой засады достаточно.
И далее.
Засады ставит и снимает один офицер – он сейчас поимкой капитана озабочен.
А вот охраной тыла – совсем другой человек заведует. И согласовывать с ним свои действия, офицер, командующий операцией, скорее всего, не очень-то и станет. Хотя, надо думать, и должен.
Нет, в известность-то он его, конечно же, поставит. Сообщит о завершении операции и снятии засад. Дабы недоразумений избежать. Это уж без всяких вариантов.
Но ведь и тому, кто охраной тыла заведует, тоже надо будет где-то найти солдат для охраны моста. Приказ отдать, определить порядок смены… да и много ещё чего. Это тоже не в пять минут произойдёт. Да не один пост своими солдатами заменять придётся, это тоже надо учесть.
Чисто теоретически, смена так и должна была произойти. Одни пришли, пост новый заняли, а другие свернулись и восвояси потопали. Так это всё в теории, а практика, она совсем другая бывает…
Нет, прийти-то сюда немцы придут – нечего сомневаться. И охрану поставят.
Всё сделают, как и положено. Здесь у них всё строго и по порядку произойдёт.
Вот только разрыв во времени будет иметь место.
И поэтому, на всю эту катавасию можно будет полюбоваться уже с совсем другой стороны. После того, как перейдут реку бойцы Ракутина. И пусть себе караулят мост фашисты.
Нет уже на той стороне ничего, что представляло бы для них интерес.
– Копытов!
– Я!
– К берегу – прикроешь пулеметом разведку. Как перейдём – следом за нами двинешь.
– Есть!
– Огузов!
– Здесь, товарищ капитан.
– Берешь бойца – и к мосту. Осмотритесь, если тихо всё – перейдёте мост и займёте оборону на той стороне. Сигнал к переходу – поднятая в левой руке винтовка. После этого прикроете наш переход.
Выдержка из рапорта
…возвратившийся в 14.35 из леса местный житель Голохоленко С.П. пояснил на посту, что, несмотря на ранее достигнутую договоренность, ни сам капитан, ни кто-либо из его солдат на встречу не прибыли. Он высказал предположение о том, что это могло быть связано с транспортировкой к месту встречи раненого бойца красных. О наличии еще одного раненого капитан особо его предупредил. По-видимому, именно по этой причине они опоздали на встречу. Сгрузив дрова, Голохоленко снова направился в лес. Но и в этот раз никто к нему не пришел.
В связи с этим мною было отдано указание, приступить к захвату солдат противника, которые были вывезены из леса днем ранее. Место их нахождения контролировалось нами издали, и обо всех передвижениях противника немедленно сообщалось.
Для этой цели мною было направлено двенадцать солдат во главе с унтер-офицером Шмульке. Прибыв на место, он, согласно указанию наблюдателей, приказал солдатам развернуться в цепь и окружить место, где скрывались красноармейцы. Активного сопротивления не ожидалось, так как один из красноармейцев был ранен и не способен к самостоятельному передвижению, а находившийся вместе с ним солдат не мог оказать серьезного сопротивления группе захвата.
Однако после приближения группы к месту ночлега большевиков оттуда был открыт огонь из винтовок, в результате чего получил ранение сам унтер-офицер. Несмотря на рану, он не покинул поле боя и продолжил командовать операцией. В сторону красных был открыт ружейно-пулеметный огонь и брошено несколько гранат.
Ответный огонь противника сразу же ослабел, что позволило группе захвата приблизиться к позиции противника. После команды Шмульке под прикрытием пулеметного огня солдаты поднялись в атаку.
Как выяснилось, пользуясь временной передышкой, скрывавшиеся в кустарнике бойцы, успели отойти на запасную позицию, откуда ими была брошена граната и обстрелян левый фланг наступающих. Ответным огнем один из стрелявших убит, а второй получив ранение, бросил оружие и поднял руки. Но при приближении наших солдат оставшийся в живых красноармеец подорвал гранату, убив унтер-офицера и ранив двоих солдат.
В результате операции оба бойца противника были убиты, захвачено их оружие и боеприпасы. С нашей стороны погиб унтер-офицер и трое солдат, двое солдат получили ранения.
Отдельно следует упомянуть то, что, несмотря на имеющиеся сведения, указывавшие на то, что один из солдат противника ранен и не способен к самостоятельному передвижению, оба красноармейца в момент боя совершали короткие перебежки и вели активные боевые действия. Никаких последствий якобы имеющегося тяжелого ранения не отмечено. Таким образом, можно сделать вывод о том, что вывозивший обоих бойцов Голохоленко либо был введен в заблуждение противником, либо допустил преступную небрежность, неправильно оценив физическое состояние обоих русских, которых он сам и перевозил.
В связи с тем, что дальнейшее его участие в проводимой операции не является более необходимым, а также учитывая вышеизложенное, он был по моему приказу задержан и направлен под охраной в ваше распоряжение для решения вопроса по существу.
Командир первого взвода третьей роты Второго батальона шестого полка охраны тыла Лейтенант Хольц.Следствием этого рапорта явилось то, что некоторые из подразделений, которые уже успели покинуть свои посты, были в срочном порядке возвращены назад. Но, увы, это удалось сделать далеко не в полном объеме, в результате чего надежно блокировать пути отхода из леса не получилось. Уже на следующий день спешно прибывшая в расположение охранной роты спецкоманда, ведя на поводке собак, углубилась в лес. Лагерь красноармейцев был обнаружен ближе к ночи. Он был пуст, никого из людей в нем не оказалось. Судя по всему, противник покинул его приблизительно два дня назад. Ввиду наступления темноты организовать преследование сразу оказалось невозможно. А утром, пройдя по хорошо видимым следам около километра, спецкоманда уперлась в ручей. И здесь следы исчезли. Красноармейцы наверняка двинулись дальше по руслу, но вот в каком именно направлении, оставалось только гадать. Еще день. Прибывший из Киева гауптман, руководивший поисками, рвал и метал, насылая на головы нерадивых подчиненных громы и молнии. Ввиду давности следа собаки мало чем могли помочь в данной ситуации.
Но, тем не менее, специалисты, прибывшие на поиски, оказались людьми грамотными. После упорных поисков следы противника обнаружить удалось и даже более того – по ним прошли до того места, где они выводили на дорогу. А на дороге имелся мост. На нём дежурили часовые, которые никаких признаков присутствия посторонних за прошедшее время не видели.
Но эти посторонние все-таки там были, точенее – бывали. В кустах удалось обнаружить следы присутствия людей, а один из солдат нашел потерянную кем-то из преследуемых обойму с патронами от винтовки. Следы на земле были оставлены сапогами, в которых обычно ходили бойцы Красной армии. Получалось, что противник, воспользовавшись сменой постов на мосту, каким-то образом ухитрился его перейти, после чего и скрылся в неизвестном направлении.
Под руку прибывшему гауптману лучше было не подворачиваться – зол он был чрезвычайно! Появившись на мосту, он недвусмысленно намекнул лейтенанту, который командовал спецгруппой, о последствиях лично для него в случае, если команда не сумеет обнаружить бежавших.
– Имейте в виду, мой друг, – гауптман похлопал перчатками по ладони левой руки, – эта операция находится под пристальным вниманием вышестоящего руководства. Не скрою, мне в данном случае тоже придется весьма несладко. Так что вы можете вполне отчетливо представить себе последствия собственной нерасторопности. Уж если и вышестоящих офицеров не минует чаша сия, то вместо вас отдуваться уже некому. А с другой стороны, вполне можете себе представить масштабы благодарности, которая может последовать в случае успешного выполнения вашего задания. Надеюсь, я достаточно доходчиво все объясняю?
– Яволь, герр гауптман! – вытянулся лейтенант. – Я приложу все усилия, чтобы выполнить задание в кратчайший срок и с максимальной эффективностью.
Лейтенант Обердорф не кривил душой. Несмотря на то, что противник имел неслабую фору по времени, присутствовали обстоятельства, которые в данной ситуации работали на преследователей. Дорог в данной местности было вполне достаточно, почти все населенные пункты были заняты различными подразделениями тыловых войск или непосредственно воинскими частями. Практически на всех перекрестках были выставлены посты. Да и, кроме того, солдаты спецгруппы были далеко не новичками в своем деле. Здесь присутствовали грамотные и опытные специалисты, которые умели по мельчайшим признакам определить, сколько человек и в каком именно направлении прошло по данной тропочке. Они не были какими-то кудесниками и не обладали звериным чутьем. Нет, это были обычные люди, просто очень хорошо умеющие выполнять свою работу. Спецкоманда уже поработала в генерал-губернаторстве, выколупывая из лесных убежищ разрозненных польских повстанцев. Приходилось ловить и английских пилотов, которые выбрасывались с парашютами из подбитых бомбардировщиков. Да и много еще других, не менее интересных дел выпадало на долю этого подразделения. Так что у лейтенанта были все основания ответить гауптману утвердительно.
Разложив перед собой карту, Обердорф попытался прикинуть себе маршрут, по которому будет отходить противник. Вопрос первый: какая цель стоит перед уходящими русскими? Ответ был совершенно очевиден: выйти на соединение со своими войсками. Соответственно, для этой цели русские, скорее всего, выберут кратчайший маршрут. Сомнительно, чтобы отряд свернул куда-нибудь вглубь леса. Это только уменьшало скорость передвижения, сделав выход к своим крайне сложным, если не вовсе невозможным. Фронт тоже на месте не стоял, и бежавшие красноармейцы имели все шансы вообще до него не добраться.
Вопрос второй: как они пойдут? Дороги исключаются. Практически на всех путях возможного отхода либо уже стоят посты, либо происходит постоянное движение воинских колонн. А уходящая группа помимо крайней малочисленности еще и не слишком хорошо вооружена. Автомат у капитана видели, а прочие бойцы вооружены винтовками. Еще в разговоре с Голохоленко сам Ракутин на это и посетовал: мол, пришлось пулемет бросить. Значит, двигаться они станут преимущественно в темное время суток, и, исходя из этого, быстрым такое передвижение назвать нельзя.
Есть, разумеется, и вариант отхода к линии фронта исключительно по лесу. Самый неприятный с точки зрения лейтенанта, но в то же время и самый продолжительный. Да и чего греха таить: лес – не поле, ходить по нему не так чтобы и легко, а в отряде у капитана присутствует, с его же слов, как минимум еще один раненый боец. И тащить его по лесу – тоже занятие не самое приятное.
Часа через два Обердорф распрямил затекшую спину и удовлетворенно хмыкнул. В общих чертах маршрут отхода группы Ракутина ему был теперь понятен. Разумеется, следовало учитывать всевозможные превратности войны, случайности и вероятные несостыковки, но даже и в этом случае у спецкоманды имелись серьезные шансы перехватить противника раньше, нежели тот дойдет до линии фронта. Да и, кроме того, не следовало забывать про собак, которые могли оказать в этом деле очень и очень неслабую помощь. Сомнительно, чтобы уходящий противник смог предпринять нечто совсем уж невероятное, дабы выключить из игры еще и этот козырь. Пройдет еще денек-другой, и весь тот выигрыш во времени, который уже успела обеспечить себе группа капитана, будет совершенно компенсирован невозможностью передвижения в светлое время суток. А стало быть, уже на третий-четвертый день спецгруппа плотно сядет противнику на хвост. Вот тогда мы сыграем совсем в другие игры. Обердорф был уже в курсе того, какую уловку использовал его противник, дабы обеспечить себе беспрепятственный выход из блокированного лесного массива. Лейтенант знал, что уходящий от него командир отряда противника является, как говорят русские, секретоносителем. И то, что он пожертвовал двумя бойцами, чтобы отвлечь на них внимание своих врагов, было совершенно оправданным действием в данной обстановке. Лейтенант и сам бы поступил аналогичным образом, окажись он в подобном положении. Он не мог не отдать должное способностям своего противника. Насколько было известно, весь отряд капитана состоял из недавних пленных. Насколько же надо быть жестким и авторитетным командиром, чтобы, не моргнув глазом, отправить на верную смерть двух бойцов. И они мало того, что никоим образом этому не воспротивились, но и дрались буквально до последнего. Откровенно говоря, Обердорф был совсем не уверен в том, что кто-либо из его бойцов, попади он в подобную ситуацию, подорвется на собственной гранате, лишь бы не попасть в плен к врагу. Ведь эти бойцы уже один раз сдались в плен, подняли руки, признавая несокрушимую мощь германского оружия. Что же такое надо было сделать с ними за столь короткий промежуток времени, чтобы они поменяли свою точку зрения на противоположную? И ведь это не единственный случай! Сначала один из них сдается в плен, ценой своей жизни обеспечив захват автотранспорта и снаряжения, потом еще двое сознательно лезут прямо в настороженный капкан, убеждая своих врагов в том, что те полностью контролируют ситуацию. И ведь они четко и недвусмысленно должны были понимать, что выхода никакого у них нет. И скорее всего, понимали. Но, тем не менее, пошли.