— Докладывайте, сержант-майор. В чем дело?
Тиндал разговаривал тихим доверительным голосом, в котором, как и у многих его однополчан, явственно слышались низкие нотки валлийского акцента.
— Сэр, Оуэн Глиндур пропал из офицерской столовой.
— Чепуха. На кой дьявол кому-то понадобился Оуэн Глиндур?
К тому времени об Оуэне Глиндуре узнали даже натальские добровольцы. Мумифицированная голова абиссинского стрелка была настоящей полковой реликвией. Трофей захватили во время штурма Магдалы в 1867 году, военный хирург заспиртовал голову в стеклянном сосуде, и она превратилась в объект поклонения молодых офицеров, в непременный атрибут шумных празднеств.
— Нет, сэр, — выпалил Тиндал, — это правда, Оуэн исчез. А Дэй Морган говорит, что ночью кто-то шастал по лагерю. Собаки мистера Поупа лаяли. Быть может, сэр, к нам пробрался шпион-туземец с окрестных холмов.
Несколько мгновений Пуллейн молча вглядывался в лицо подчиненного.
— Сержант-майор, передайте рядовому Моргану, а также всем прочим, что главная цель этого похода — отбить нападение зулусов на Наталь. Я не потерплю, чтобы офицеры или солдаты валяли дурака в военное время. Если до меня еще раз дойдут подобные слухи или же я узнаю, что рядовой Морган опять без спросу прикладывался к полковому рому, вы с ним на собственной шкуре изведаете, что такое гнев Божий. Все ясно?
— Да, сэр, — благоразумно кивнул Тиндал.
— Прекрасно, сержант-майор. Вы свободны!
Звуки горна возвестили о построении. Сержанты вот-вот начнут перекличку. Полковник позвал одного из адъютантов:
— Мистер Спенсер!
Охотник, по-прежнему наблюдая за происходящим, сразу же узнал бледнокожего молодого офицера с рыжеватыми усами, который повсюду разгуливал со своим терьером. Спенсер подошел к командирской палатке и, чуть покраснев, неловко отдал честь.
— Мистер Спенсер, прошлой ночью вы были назначены дежурным. Потрудитесь разъяснить мне историю с исчезновением Оуэна Глиндура!
— Сэр, расследованием занимается сержант-майор Тиндал. Похоже, кто-то украл голову из сундука с полковыми трофеями сегодня после полуночи.
— Это я уже понял, мистер Спенсер, — процедил Пуллейн, щурясь от яркого африканского солнца, и положил руку на эфес сабли. — Будьте любезны, разыщите виновника, возьмите под арест и приведите ко мне завтра утром, когда будем разбираться с нарушениями дисциплины. Вам все ясно?
Спенсер задумчиво молчал. Этот робкий молодой человек не походил на других офицеров полка и, казалось, совершенно не был способен к обычной для профессиональных военных браваде.
— При всем моем уважении, сэр…
— Что такое? — Пуллейн поправил ножны.
— Наши люди подозревают, что прошлой ночью кто-то проник в лагерь возле палаток второй роты.
— Да неужели, мистер Спенсер! И почему же, черт возьми, никто ничего не предпринял?
— Морган доложил, что на незнакомце была шляпа с широкими полями. Больше ничего разглядеть не удалось, он стоял близко к повозкам и палаткам патрульных.
— Мистер Спенсер, — тихо отозвался Пуллейн, — широкополую шляпу и темный мундир носят почти все натальские добровольцы. Разумеется, один или несколько этих субъектов непременно должны были находиться на территории лагеря. Сэр, я ожидал от вас большего.
— Но люди мистера Поупа тоже что-то видели, — не сдавался молодой человек.
— Мистер Поуп сейчас в карауле. Можете опросить его, когда он сменится. А я не желаю больше слушать небылицы. Как пить дать это проделки кого-нибудь из полка. Найдите виновника и возьмите под арест. Уверен, выявить шутника не составит труда.
Спенсер отдал честь, подозвал терьера и отправился на построение.
Любопытство охотника было утолено. Он поклялся, что мир еще услышит об Оуэне Глиндуре. Горны смолкли, началась перекличка. По вогнутому зеркалу неба все выше поднималось палящее солнце, его отблески играли на далеких горах, окружавших равнину.
На западе, там, где река Буффало разделяла Натал и земли зулусского короля Кечвайо, показалось облачко пыли. По иссушенной равнине двигалась колонна верховых, за ней рота инфантерии и ракетная батарея — необычного вида устройства на колесных лафетах. Пехотинцы красовались в алых мундирах, офицеры-кавалеристы со щегольскими моноклями — в темно-синих. Впереди шагал полковой оркестр, наигрывающий валлийский марш «Люди Харлека». Солнце ярко сверкало на посеребренных инструментах, и от этого движение отряда подполковника Дернфорда смахивало на карнавальное шествие.
Самого Дернфорда легко можно было узнать среди всадников по пустому левому рукаву, приколотому к поле мундирного сюртука. Отряд добрался до лагеря, подполковник соскочил с коня и отправился с докладом к Пуллейну. Наш наблюдатель терпеливо ждал. Спустя двадцать минут, позавтракав говядиной и выпив темного пива, Дернфорд вышел из командирской палатки. Его всадники построились возле лагеря. Им предстояло прочесать долину с запада на восток и уничтожить противника, если таковой обнаружится.
Пуллейн чувствовал себя вполне уверенно, и на то имелись веские причины. Зулусы были вооружены лишь легкими деревянными щитами, обтянутыми звериными шкурами, и ассегаями — метательными копьями с железными наконечниками. А в лагере полковника стояли многочисленные повозки, в которых лежало с полмиллиона патронов и около двух тысяч скорострельных винтовок Мартини — Генри последней модели. Также наличествовали полевые ракетные станки, батарея семифунтовых нарезных орудий королевской артиллерии, батарея пулеметов Гатлинга на колесных лафетах.
Чтобы остановить нападающих, достаточно было просто открыть залповый огонь из винтовок. Даже на дистанции пятьсот-шестьсот ярдов прицельная скоординированная стрельба обученных пехотинцев, вооруженных винтовками Мартини — Генри, сокрушила бы любого врага.
Отряд Дернфорда неторопливо приближался к подножию восточных холмов. К лагерю же подъехал предводитель натальских добровольцев Босс Стрикланд. Широко ухмыляясь, он протолкался вперед сквозь гикающую толпу своих людей. Их неопрятная одежда разительно отличалась от безупречных алых мундиров британских военных. Зато самоуверенности этим молодчикам было не занимать.
Охотник чуть отступил и сделал вид, будто обхаживает свою кобылу у коновязи, но ему по-прежнему было слышно каждое слово, произнесенное в командирской палатке. Стрикланд громко спорил с полковником. Пуллейн и его люди явились сюда ради защиты Наталя, а Стрикланд со своей бандой — ради наживы. Наемникам не терпелось вырваться на свободу и наброситься на африканские деревни. Предводитель добровольцев растягивал слова и презрительно усмехался. Пуллейн задыхался от возмущения.
— Мистер Стрикланд, запомните раз и навсегда: вы должны охранять этот лагерь до тех пор, пока не вернется лорд Челмсфорд! Только тогда вы сможете с его разрешения отправиться по своим делам. Таков приказ, который был дан мне, равно как и вам.
— А если его светлость не явится до темноты?
— Явится.
— А вдруг нет?
Пуллейн ничего не ответил.
— Ладно. — Массивная спина Стрикланда почти полностью загородила вход в палатку. — Тогда я просто велю своим парням уехать. Вы что, будете стрелять нам в спину?
Полковник стремительно развернулся:
— Нет, мистер Стрикланд, я поступлю иначе. Я отдам вас под трибунал!
Стрикланд расхохотался, будто услышал презабавнейшую шутку.
— Нет, Пуллейн, к стенке вы меня не поставите, я вам не денщик. Трибунал? Попробуйте-ка, дружище, но тогда вам не вернуться за реку Буффало живым. Найдется с полсотни человек, которые вас охотно укокошат.
Стрикланд демонстрировал свои обычные манеры, что всегда давало ему преимущество на рынках Дурбана и в горняцких поселках Трансвааля.
— Давайте так, полковник, — и вашим и нашим. Сейчас мы будем патрулировать северное плато. Но дальше не пойдем. Оттуда видны отроги Конического холма, и там мы дождемся возвращения его светлости. И только потом двинемся дальше.
Пуллейн задумчиво молчал, но Стрикланд не дал ему времени на размышления.
— Полковник, с моими ребятами нужно по-честному, иначе я за них не ручаюсь. Готов поспорить, кража вашего чучела на совести одного из них. Прямо вам об этом заявляю. Дайте им чуток свободы, позвольте одну быструю вылазку за добычей, и потом целый месяц или даже два они будут как шелковые.
Пуллейн не торопился с ответом. За долгие годы службы он привык, что подчиненные выказывают почтительность и ведут себя достойно. Людей вроде Стрикланда он совершенно не мог понять. Послушается ли этот сброд своего вожака?
— Хорошо, мистер Стрикланд, вы доедете до северного плато, но дальше не двинетесь. И возьмите с собой гелиограф. Будете отвечать на любые сигналы, поступающие из лагеря. Если здесь протрубят сбор, вы немедленно вернетесь.
Ухмыляющийся Стрикланд откинул полог палатки. Бородатые «Пуллейновы овечки», выстроившись в колонну по двое, двинулись в сторону северного плато в сопровождении капитана Шепстоуна из кавалерийской роты Дернфорда. Они проехали мимо часовых, затем оставили позади патрульный отряд облаченных в алые мундиры пехотинцев 24-го полка, возглавляемый лейтенантом Поупом, поравнялись с дозорными натальской кавалерии, разместившимися на восточном склоне.
Равнина застыла под лучами палящего солнца. Ничто не нарушало тишину. Западная часть лагеря под склоном Изандлваны почти опустела. Вдалеке постепенно растворялись в нестерпимом сиянии передовые подразделения разведчиков и патрульных. Казалось, станки ракетной батареи, стоявшей неподалеку от лагеря, колеблются почти вровень с вершиной Конического холма. От лорда Челмсфорда по-прежнему не было вестей, и никаких признаков его отряда не наблюдалось ни на холмах на востоке, ни на Малагате на юге.
Натальские добровольцы неторопливо ехали по саванне, залитой ослепительным светом, который отражался от светлых скал. Вот они спустились в сухое каменистое русло, прорезавшее равнину с севера на юг.
Оттуда им уже должны были открыться окрестности Конического холма. Всадники спешились и расположились в траве, собираясь дождаться лорда Челмсфорда. Из лагеря в бинокль можно было различить Стрикланда — его выдавала белая лента на широкополой шляпе. Он все еще сидел в седле. Быть может, его насторожил загадочный звук? Жужжание армии невидимых пчел?
Командир добровольцев осторожно спрыгнул на землю, подвел коня к краю обрыва и заглянул в узкое ущелье.
Спустя мгновение он уже разворачивал лошадь, одной ногой стоя в стремени. Во весь опор, нахлестывая скакуна, Стрикланд помчался к изумленным такой спешкой патрульным. Остальные «Пуллейновы овечки» меж тем, смеясь и болтая, валялись в траве.
Конечно, Стрикланда не услышали в лагере, но охотнику не составило особого труда догадаться, о чем он кричит:
— Спасайтесь! Скачите во всю прыть! В ущелье туземцы! Их тысячи! Скорее в лагерь, иначе нам конец!
Озадаченные караульные вокруг лагеря наблюдали в бинокли, как добровольцы хватаются за упряжь, запрыгивают в седла и галопом несутся вниз по склону. Дисциплинированные воины Кечвайо все еще лежали в засаде. Притихший британский лагерь оказался совершенно не готов к нападению. Издалека донесся протяжный вопль, напоминающий боевой клич. На край ущелья бесшумно поднялись первые ряды зулусов. В руках африканцы держали ассегаи и овальные щиты. Невероятно длинная цепь туземцев загибалась с обоих концов: войско состояло из отрядов, называемых импи. Теперь они спускались с плато и окружали людей Пуллейна, а ударные силы намеревались сковать защитников в центре. Что еще хуже, Пуллейн оказался в ловушке — с тыла лагерь подпирала Изандлвана.
Лазутчик наблюдал за происходящим в притихшей саванне, стоя подле серой кобылы. Издалека доносились приглушенные, но вполне отчетливые выстрелы, похожие на треск поленьев в камине. Пора уходить. Пуллейн выглянул из палатки. Мундир на нем был расстегнут, в руках полковник сжимал полотенце.
— Сержант-майор Тиндал! В чем дело?
— Сэр, перестрелка на северном плато. Мистер Стрикланд и его конный отряд скачут назад!
— Мистер Спенсер! — проревел Пуллейн. — Трубите тревогу и общее построение. Следите в бинокль за северным плато и немедля докладывайте мне обо всем!
Полковник ринулся обратно в палатку, на ходу застегивая пояс и проверяя ножны и кобуру. Наш наблюдатель прекрасно знал, что произойдет дальше, словно репетировал эту сцену. Обернувшись напоследок, он успел заметить сверкающие гневом глаза Пуллейна. Скоро эти глаза закроются навеки. Полковник в ту минуту, несомненно, воображал, как будет отчитывать Стрикланда.
Плоть охотника все еще жгла невидимая рана, но он испытывал не ненависть, а лишь холодное удовлетворение. Кости брошены. Дальнейшее уже не зависит от него, события будут разворачиваться так же неумолимо, как перемещаются по небу сияющие светила.
Он отвязал серую кобылу и повел ее прочь из лагеря, оглядываясь время от времени.
Скрытый рядами палаток мальчишка-горнист из полкового оркестра протрубил сначала тревогу, а потом общее построение. В знойном воздухе раздались крики сержантов, ругательства солдат, на бегу застегивающих обмундирование, а еще через мгновение — команды:
— Рота, стройся! Равнение на-право!
— Сэр! — пронзительно закричал, подбегая к командирской палатке, Спенсер. — Многочисленные силы противника показались на северном плато! Они растянулись по всей гряде!
— Хорошо, мистер Спенсер. Выставить роты вокруг лагеря. Где Дернфорд со своими людьми?
— Их не видно, сэр.
— Его могут отрезать, как и лорда Челмсфорда. — На лице Пуллейна застыла гневная гримаса. — Черт меня подери, если я не отдам этого болвана Стрикланда под трибунал!
Но и в голосе, и во взгляде сквозило смятение; очевидно, полковник понимал, что глупость совершил он сам. Пуллейн достал из чехла бинокль и посмотрел, как бегом выдвигаются на позиции части 24-го пехотного полка, а потом отправился проверять оборону. Лейтенант Когхилл, оставленный лордом Челмсфордом в лагере адъютант, ехал следом.
Наш всадник, который и в седле продолжал наблюдение, знал, что именно Пуллейн увидит в бинокль. Слова Спенсера оказались чистой правдой. Почти на милю растянулась по северному плато черная колышущаяся волна. Воины появились словно из воздуха. Ночной патруль не заметил ни малейших признаков близости врага, зато теперь ярко сверкали на солнце острые железные наконечники ассегаев, то здесь, то там мелькали в темном человеческом море рыжеватые, обтянутые шкурами щиты, будто обломки, подхваченные мощным приливом.
По ближайшей оконечности плато пестрыми точками рассыпались люди Стрикланда. В панике неслись они к лагерю, позабыв о дисциплине, словно то были крысиные бега. Ракетная батарея, конечно, не успеет развернуться и отступить. Артиллеристы, хоть и хорошо вооруженные, брошены посреди равнины на произвол судьбы.
С восточных холмов, не нарушая строй, спустилась рота Дернфорда. Кавалеристы спешились, чтобы занять оборонительные позиции за валунами в сухом русле.
Над лагерем разносились распоряжения Пуллейна:
— Мистер Поуп и его взвод должны немедленно вернуться! Если туземцы атакуют с возвышенности, наш патруль попадет в беду, а мы не успеем даже уточнить свои позиции.
Когхилл отдал честь и ускакал.
Стрикланд со своими добровольцами наконец-то выбрался на равнину и во весь опор понесся к лагерю. Стрелки Дернфорда держали переднюю линию обороны среди камней в сухом русле. Роты 24-го и других полков, находившихся под командованием Пуллейна, образовали на подступах к лагерю двойной заслон. Ясно, что вооруженные казнозарядными винтовками Мартини — Генри пехотинцы будут вести бесперебойный огонь: первыми стреляют с колена солдаты в переднем ряду, а когда они перезаряжают оружие, поверх их голов палит вторая шеренга. Цель как на ладони, даже на дистанции в четверть мили прицельный залповый огонь способен нанести сокрушительный урон плотным рядам туземцев.
Ракетная батарея попала в окружение, потому что была выдвинута слишком далеко от лагеря, но сам он был превосходно защищен. И армия зулусов у подножия плато, похоже, дрогнула при виде двойного строя пехотинцев. Море тел чуть колыхнулось из стороны в сторону, к раскаленному добела небу неспешно поднялся похожий на церковный гимн боевой клич:
— У-шуту! У-шуту!
Временами африканские воины потрясали оружием и грозно стучали копьями о щиты, но потом отступали. Что бы ни обещали им вожди, но даже такой огромной фаланге длиной в целую милю и шириной в восемь или десять рядов грозила неминуемая гибель под ружейным огнем. Артиллеристы навели на туземцев орудия.
Когхилл подъехал к Пуллейну, и тот опустил бинокль. Охотник оглянулся. Его серая кобыла брела по лагерю тихим шагом и не привлекала ничьего внимания. Челмсфорд сейчас где-то милях в пяти к юго-востоку, едет вдоль хребта Малагаты. Когхилл достал карандаш и планшет. Наш наблюдатель мог бы слово в слово воспроизвести донесение, которое продиктовал Пуллейн, ведь все было очевидно.
— Немедленно возвращайтесь. Большая армия зулусов надвигается на левый фланг лагеря.
Охотник увидел все, что хотел, и догадался об остальном. Люди Стрикланда возвращались в лагерь, а значит, скоро его наводнят натальские добровольцы и никому не будет дела до всадника в широкополой шляпе и темной форме.
События разворачивались точно по плану. Когхилл вскочил на коня и поскакал на запад к подножию перевала. Его сопровождали двое кавалеристов и проводник в черном мундире. Нужно просто ехать следом на некотором расстоянии, и нашего наблюдателя примут за отставшего гонца. К тому же пехотинцам ее величества, к счастью, успели внушить, что добровольцы не ровня британским воякам и с ними не стоит связываться. Головорезы Стрикланда не считались настоящими солдатами.