И он «впорхнул».
Онуфрий и приказчик Суслов – оба в белых рубахах, босые – ввели в центр круга Семена Брошева. Он еле плелся на подгибающихся ногах. И они поддерживали его с великой заботой. От коньяка и опия он мало что соображал, взгляд его был стеклянным.
И на миг у Якова Костомарова сжалось сердце. Это походило на жертвоприношение. Но он помнил о рудниках, капитале и банке, стоявшем за Брошевым, и… Это же миг один! Вот сейчас он закричит страшно, а потом обмякнет. И они станут его лечить.
С Брошева бережно сняли белую рубаху, и он стоял теперь голый, безвольно опустив тонкие руки. Его худое тело отливало желтизной. Костлявые плечи, впалый живот. Кормчий Антипушка доковылял до него и ласково погладил сначала по голове, потом по плечам. И начал что-то шептать, делая рукой округлые приглашающие жесты.
Брошев стоял безучастный. Но внезапно встрепенулся, окинул склад осмысленным диким взглядом, попятился, хрипло вскрикнул. И тут же его сзади крепко схватил за локти здоровый Онуфрий.
Придурковатый парнишка, взвизгнув от восторга, быстро извлек из горячей жаровни бритву и нож и бегом ринулся к приказчику Суслову. Тот взял у него бритву.
Сделал шаг, другой, пал на колени перед Брошевым. «Белые голуби» протянули свои руки вперед, словно прося подарить им кусок плоти, что вот-вот будет отсечена, и…
Суслов полоснул бритвой.
Склад потряс дикий, нечеловеческий вопль.
А потом еще какие-то звуки – их Яков Костомаров услышал со стороны фабричных ворот, выходящих к складам завода Гужона. Словно глухие удары, голоса, топот сапог.
Семен Брошев отчаянно кричал, пока Суслов орудовал ножом и бритвой, кастрируя его.
Кровь хлынула потоком, обагряя их ноги и солому. «Белые голуби» подтащили корыто с навозом и буквально толкнули оскопленного Брошева туда, в теплую жижу – по старой традиции и старому рецепту.
Яков Костомаров чувствовал, как его наполняет тошнота. Сколько крови… Они там тряпки суют, пропитанные маслом, но сколько же крови!
Снова раздался грохот, а потом топот. И вот где-то во дворе у складов зазвенела трель полицейского свистка.
Брошев дико визжал и бился в железном корыте. В стену, в двери склада уже стучали.
«Белые голуби» сгрудились вокруг Кормчего, они не понимали, что происходит.
Понимал Яков Костомаров: нагрянула полиция. Полицейские сломали ворота со стороны завода Гужона и теперь рыщут по складам. Но как они узнали о радении? Кто донес? Кто навел?
– Откройте, полиция! Сопротивление бессмысленно! Откройте, или мы дверь сейчас выломаем!
– Именем закона!
– Они его там убивают, слышите?! – истеричный женский крик. – Да делайте же что-нибудь, они его там убьют!
Яков Костомаров застыл в подсобке у глазка деревянной двери. Он ощутил, как сердце его… Он узнал этот женский голос.
– Ломайте дверь! Я умоляю вас, господа, ломайте дверь! – это кричала уже другая женщина.
Полицейские начали высаживать дверь склада, и она с треском распахнулась.
Они ринулись внутрь, подстегиваемые криками Семена Брошева. У них были фонари. Яков Костомаров из своего укрытия увидел их всех: городовых, офицера полиции и двух женщин в бархатных шубках, отделанных горностаем, с непокрытыми головами – рыжую и брюнетку.
Он узнал их моментально, потому что встречал и в театрах, и на балах. Серафима Козлова, невеста Брошева, и ее неразлучная подруга Адель Астахова. Это они привели полицию к «белым голубям».
Серафима бросилась к жениху, бившемуся в корыте с навозом.
– Изуверы! – кричала она. – Арестуйте их! Они его убили! Сеня… Боже, он умирает!
Полицейские схватили кормчего Антипушку и приказчика Суслова, тот успел бросить на пол окровавленную бритву.
– Они его кастрировали, варвары! – потрясенно ахнула Адель Астахова. – Доктора! Надо пролетку. Его в больницу надо, не мешкая, он столько крови потерял.
– Ищите Якова! – бешено крикнула Серафима Козлова. – Костомарова ищите, он тут быть должен! Это он его подбил, я знаю. Он у них в этой секте главный. Я их разговоры слышала. Я думала – это вздор, шутка, я сначала так думала. А потом поняла – дело серьезное.
Полиция обшаривала склад.
Яков Костомаров тихо вышел из пристройки и через темный двор побежал что есть духу в сторону железной дороги. Там его не будут искать. Там он и отсидится. А потом, утром, вернется в особняк, вызовет поверенного в делах, юристов и начнет думать, как быть.
– Яков, слышишь меня?! – исступленно кричала Серафима. – Я знаю, ты где-то здесь, прячешься, трус! Изувер! Я все равно тебя достану! Я тебя достану, мерзавец! Слышишь меня, я отомщу!
– Сима, мы его засудим, мы его разорим. Он на каторгу у нас загремит, – твердила ей Адель Астахова. – А сейчас о твоем женихе надо позаботиться. Везти его в больницу, а иначе он умрет, ты его потеряешь.
Яков Костомаров бежал, не чувствуя холода. Нырнул в отстойник для вагонов. Затаился. Сердце его бешено колотилось в груди.
Вспугнутые криками и светом фонарей, над ветлами ручья Золотой Рожок летали вороны, орали дурными голосами.
По всему Безымянному переулку хлопали двери, калитки, кричали люди и далеко в ночи разносились трели полицейских свистков.
Глава 3 Между Андроньевским монастырем и «Серпом и молотом»
Наши дни
Люди способны на многое. На такое, о чем они даже помыслить не могут. Никому бы в самом страшном сне не привиделось, что уважаемый отец семейства, член правящей партии, муж и отец, владелец строительных фирм, разбросанных по всему Подмосковью, в один прекрасный день вдруг слетит с катушек и в городской администрации Краснопрудска расстреляет из пистолета своих добрых знакомых из числа местных чиновников.
Чего-то там не поделили. И – трах-тарарах! Нет большей трагедии, чем когда вот так происходит, когда человек вроде бы нормальный вдруг начинает вести себя как мясник, а потом проявляет чудеса ловкости, уходя от погони по горячим следам, устраивая на федеральной трассе полоумные гонки, разбивая машины, пересаживаясь из одной в другую и снова удирая. Пересекает МКАД и, сопровождаемый воем полицейских сирен, на разбитой машине несется дальше, минуя спальные микрорайоны Москвы, парки, проспекты, дорожные развязки, везде создавая аварийные ситуации. Затем упирается в железную дорогу и, бросив машину, бежит, задыхаясь и обливаясь по́том, в сторону старой промзоны.
А там сигает по ржавым крышам, ныряет из одного заброшенного цеха в другой, скачет козлом, рискуя вот-вот схлопотать инфаркт, но не схлопатывает его, а уходит все дальше и дальше, держа своих преследователей из числа областных полицейских на хвосте. И они тоже – неуклюжие и потные, в тяжелых бронежилетах – скачут за ним козлами, преследуют, чертыхаются, одновременно надеясь догнать и страшась потерять его в этом хаотичном нагромождении ржавого индустриального старья.
И совсем не обращая внимания на место, куда завела их лихая погоня.
Если и были у этого места злые гении, а они были…
Если имелись у этого места демоны и темные тайны, а их накопилось в избытке…
То именно они притянули сюда как магнитом краснопрудского убийцу. И это они помогали ему, учетверяя силы, а потом внезапно, словно по мановению волшебной палки, оставили его там, где и началась уже совсем другая история.
Катя – Екатерина Петровская – криминальный обозреватель Пресс-центра ГУВД Московской области, впоследствии не раз думала об этой погоне, как о прелюдии.
Естественно, ЧП в Краснопрудске поставило на уши весь Главк. Местных краснопрудских сыщиков, кроме группы преследования по горячим следам, и областное начальство как-то сразу оттерли от эпицентра событий. В Краснопрудск, точно стервятники на свежий труп, слетелись все – и спецы из Министерства, и, конечно, суровые Конторы.
По инструкции и по своим обязанностям Катя должна была выезжать в Краснопрудск и готовить комментарии для прессы от лица Главка. Но суровые Конторы сразу подмяли под себя все, выслав окормлять розыск полукрупного начальника, слывшего в профессиональных полицейских кругах причудливым оригиналом и неутомимым затейником, готовым звездить по любому поводу от рассвета до заката. То он с натужным сарказмом комментировал в Твиттере мировые политические новости, обращаясь неизвестно к какой аудитории. То снимался в третьесортных фильмах. А то вдруг начинал петь и плясать на эстраде, выписывая кренделя, словно уж совсем некому стало выступать на концертах, кроме как безголосым косоротым старым грибам за пятьдесят с генеральскими погонами правоохранительных ведомств.
Катя в Краснопрудск не поехала, а когда стало известно, что стрелка все еще не поймали, все еще гонят его, преследуя по столичным дорогам, она решила подождать развития событий и присоединиться к группе перехвата, выезжавшей из Главка на Никитском.
Следуя в служебной машине вместе с телевизионщиками, Катя не особенно смотрела по сторонам. Все в центре пока, вот проехали Таганку. Группа перехвата то вдруг резво устремлялась вперед, лавируя в пробках, то медлила, тормозила, прислушиваясь к заполошной перекличке по рации: вот стрелок бросил тачку и побежал на своих двоих, преследуемый сыщиками и гаишниками. Вот он бежит вдоль Курской железной дороги, минуя станцию Серп и Молот, вот ныряет в заброшенную промзону завода, вот выныривает. Его преследуют, он убегает, прячется в пакгаузах. Пистолет давно потерял, сам красный от натуги, но все еще бежит, взбирается по пожарной лестнице. Прыгает по крышам, ловко и целеустремленно приближаясь…
К чему?
Куда?
Да, Катя впоследствии часто думала, что в тот день краснопрудского стрелка вел если не рок, то уж точно призраки ЭТОГО МЕСТА.
Этот уголок Москвы, этот маленький треугольник на столичной карте… Она прежде не бывала тут никогда.
Это место между Андроньевским монастырем и «Серпом и Молотом»…
Злые гении – они не дремали. Они почувствовали, что их час пробил. И совсем скоро тут, как портал, откроется черная дыра, откуда полезут старые кошмары, похороненные в сердцах и в памяти, но не забытые и не прощенные.
Но поначалу все выглядело просто полицейской погоней за преступником.
Стрелок сиганул с крыши на крышу, спрыгнул, ударился коленями о разбитый асфальт и оказался на территории какого-то строительства – явно остановленного до лучших времен. Побежал в сторону кирпичного здания старой постройки, окруженного ямами, выбоинами, пустыми вагончиками для рабочих, нырнул внутрь…
Группа преследования с проклятиями скакала по крышам. А группа захвата вместе с телевизионщиками и впавшей в охотничий азарт Катей как раз заруливала со стороны переулков – сначала в один, потом во второй и…
Полицейские из группы преследования потом говорили – они услышали скрежет, а затем грохот, словно что-то обвалилось, а потом вопль.
От группы перехвата и Кати их отделяло еще приличное расстояние. Заработала рация.
– Он в старом заброшенном цехе. Вроде куда-то провалился.
– То есть как провалился? Куда?
– Как сквозь землю. Ищем. Вон, слышите, орет! Это там, в цехе, внутри. Вы где?
– В каком-то переулке. Сейчас глянем по навигатору. Это Безымянный переулок. Тут к вам дальше не проедешь. Паркуемся здесь и идем.
– Мы нашли его! Он и правда провалился. Тут какая-то дыра в кирпичах.
Катя вылезла из машины. Финита, погоня закончена. Вот что значит для члена правящей партии, владельца фирм, мужа и отца, примерного семьянина корчить из себя урку-отморозка в припадке мгновенного умопомешательства! Сколь веревочка ни вейся, а конец один.
Тут она впервые огляделась по сторонам.
Это уже потом, когда начались все эти невероятные, страшные, кровавые события, Катя стала определять для себя это место «между Андроньевским монастырем и «Серпом и Молотом».
А пока она видела обычный московский переулок. Ну, может, не совсем обычный.
Потом, когда все началось, она вообще стала считать его уникальным. А пока видела перед собой лишь узкую улочку, тротуар и дома. Кирпичный шестиэтажный дом, бывший доходный или вроде того, хорошо отреставрированный. И еще здания явно заводского типа – одни старые, чуть ли не начала прошлого века или даже конца девятнадцатого, а другие – явно семидесятых годов. Кирпичный дом определенно жилой, здание семидесятых переоборудовано под офисы, а вот кирпичные заводские строения выглядели по-разному: одни уже хорошо отреставрированы, другие сильно запущены.
Над низкими крышами высились серые многоэтажки соседней улицы. Где-то проскрежетал трамвай. Но в этом Безымянном переулке трамвайных путей не наблюдалось. Зато тут теперь было полно полицейских машин. И не только полицейских, но и дорогих иномарок тоже.
Переулок мгновенно наполнился народом. Из окон кирпичного дома выглядывали жильцы. Сразу же образовалась группка неизвестно откуда взявшихся пенсионерок, были тут и мамы с детьми. Из офисного здания выходили хорошо одетые клерки.
– Что случилось? Почему столько полиции?
Всем, конечно, любопытно.
– Граждане, тут проводится полицейская операция по задержанию преступника! – объясняли Катины коллеги. – В целях вашей безопасности оставайтесь на месте!
– По задержанию? Он кого-то убил? Это тот, про кого по телевизору говорят?
Новости летят со скоростью света.
Часть группы перехвата осталась на месте, чтобы ограничить доступ любопытным. А Катя вместе с телевизионщиками, ведомая звуками рации, двинулась в проход между невысокими кирпичными зданиями.
Она сначала поняла лишь одно: здесь, в этом переулке и дальше, туда, куда они сейчас идут, раньше была территория какой-то фабрики. А сейчас тут что? Все готовят на слом или на реставрацию?
Она достала планшет и обратилась к навигатору. Где они? Это район Таганки… Нет, уже ближе к Рогожской Заставе и… Вот река Яуза, Андроньевский монастырь, завод «Серп и Молот», Золоторожский Вал. А они вот тут, в переплетении, в крестополосице переулков – Безымянного, Гжельского, Хлебникова и Андроньевского проезда.
Катя снова огляделась – теперь они идут по территории стройки. Вон еще одно старое кирпичное здание, заброшенное, с выбитыми окнами и ржавой крышей. В дверном проеме стоит оперативник в бронежилете и машет им рукой – сюда.
– Он в дыру в полу провалился, слышите, как орет? Отыгрался. Кажется, ноги сломал, – объявил он жизнерадостно и бессердечно. – Теперь доставай его. А он – боров на центнер весом!
Катя услышала придушенные вопли. Краснопрудский стрелок уже кричал: «Ой-ееее!» и «Помогите, не бросайте меня!».
А потом… она услышала его вопль уже совсем другого тембра. В нем сквозил ужас:
– Вытащите меня отсюда! Вытащите скорее! Тут такое… тут костей полно! Вытащите меняяяяааааааа!
Катя вошла в старый цех. Дохнуло сыростью, плесенью и холодом от этих искрошившихся под воздействием непогоды стен. Ржавые балки под потолком, груды мусора под ногами.
В центре, у пролома в полу, толпились полицейские. Двое уже спустились к «стрелку».
Но вот один, подтянувшись на мускулистых руках, появился в проломе – одна голова. Выражение лица растерянное.
– Подозреваемый там. У него травма ноги, – сообщил он. – Но там не только он.
– А что там? – Катя с поспешностью репортера криминальной хроники тут же задала вопрос и толкнула в бок оператора главковской киностудии – снимай, мол, рот не разевай!
– Там это… я прямо остолбенел.
– Да что там такое, лейтенант? – повысил голос начальник группы преследования.
– Черепа, – ответил полицейский и, скрывшись в дыре, спрыгнул вниз.
Глава 4 Черепа
Безымянный переулок запрудили полицейские машины с мигалками, что, в свою очередь, еще добавило зевак. Привлеченные шумом, сюда направили стопы свои жители окрестных домов в районе Волочаевской улицы, заспешили офисные клерки из Хлебникова переулка и улицы Прямикова.
Сломавшего ноги краснопрудского стрелка с помощью специальных лямок и носилок бригады МЧС извлекли из дыры, погрузили на носилки и под усиленным конвоем полицейских повезли для начала в больницу.
А вот с тем, что оставалось внизу, в проломе, еще предстояло разбираться.
– Вызывайте экспертов-криминалистов, – распорядился начальник группы захвата. – Наша работа тут закончена, теперь их черед. Не наше дело со всем этим разбираться.
Катя с диктофоном, все время норовившая подобраться поближе к дыре и заглянуть туда, но постоянно отгоняемая окриками «Пресса, не мешайте!», поняла: ее коллеги из областного Главка тут умывают руки, спихивая все заботы на столичную полицию, точнее, на местных, из этого округа. Но их пока что-то не было видно, они сюда не торопились.
– Что все же там такое внизу? – спросила она сыщика, участвовавшего в эвакуации стрелка.
– Я же сказал – черепа, – ответил он неохотно. – Кости. Еще какая-то дрянь.
– Старое захоронение?
– Не похоже. Скорее, склеп или подвал. Да, наверное, подвал. Они там на полу лежат – скелеты.
– И сколько их? – Катя ощутила внутри противный холодок.
– Много, я не считал. Мы там на эти кости все не наступить старались.
– Сюда должна приехать бригада экспертов, – внушал кому-то по мобильному начальник группы. – Это территория Москвы, они должны заниматься. Нет, это не свежие трупы. Это останки. Какой давности? Я не знаю, это пусть эксперты установят, я не специалист. Да, сюда нужны патрульные для оцепления места. Здесь уже народу как на базаре. Все смотреть рвутся. Мы тут останемся только до приезда патрульной службы. Передадим место с рук на руки.
Примерно через полчаса прибыли патрульные, а еще минут через пятнадцать – машина криминалистической лаборатории. Эксперты в защитных костюмах направились на территорию стройки. Всех лишних попросили пока удалиться.