— Идемте вместе… — Чиж подхватил меня под руку. — В холле я видел телефон. В ментовскую нужно звонить в любом случае.
— Да, вы правы.
Телефон действительно стоял на небольшом столике в холле рядом с гепардом. Возле него уже ходили кругами Софья и Райнер-Вернер. Судя по мизансцене, Райнер порывался схватить трубку, а писательница Сафьянова всеми силами пыталась этому воспрепятствовать.
Увидев нас, Сафьянова отпрянула — и от Райнера, и от телефона.
Райнер-Вернер, воспользовавшись моментом, тотчас же бросил плоский палец на клавиши.
— Куда это вы собираетесь звонить, любезнейший? — поинтересовался Чиж.
— В консульство. Я — гражданин Германии и не хочу быть втянутым в это.., м-м.., неприятное происшествие.
— Положи трубку. — Голос Чижа не предвещал ничего хорошего, но что значило это квелое предупреждение для мускулистого адепта швабского атлетического порно?
— Плюю на вас, — с чисто немецкой обходительностью ответил Райнер. — И на вашу дикую страну. С вашими дикими озерами и дикими женщинами….
Интересно, кого он имеет в виду? Скорее всего — меня. Меня и мои социальные протесты по поводу клешней на бедрах.
— ..и диким снегом, и диким льдом…
— И дикими мужчинами, — добавил Чиж и исподтишка ударил немца в пах.
Несчастный перчик! Одно испытание за другим! Пока Райнер-Вернер корчился от боли. Чиж быстро набрал сокровенный 02. Несколько секунд он мрачно слушал, потом — так же мрачно — принялся дуть в трубку.
— Не работает, — спустя непродолжительное время сообщил он.
— Милиция не работает? — хором уточнили мы с Софьей.
— Телефон.
— Что значит — не работает?
— А то и значит. Глухо как в танке. Можете сами попробовать.
Пока мы с милейшей Софьей по очереди трясли трубку, Чиж присел на корточки и внимательно осмотрел провод. А потом отогнул ковер.
— Надо же! Вы только посмотрите. Провод у телефонного гнезда был аккуратно перерезан.
— Идиоты, — процедил Чиж, и было совершенно непонятно, к кому относится это нелестное определение: к нам или к тому, кто сделал надрез.
Наплевав на возможные трения с Дымбрылом Цыренжаповичем, оператор с мясом вырвал часть провода, зачистил его концы универсальным ботболтовским тесаком и заново соединил их.
— Проверьте, — бросил он Софье.
Софья поднесла трубку к уху и покачала головой.
— Ну, что? — спросил Чиж, хотя и так все было ясно: телефон не работал окончательно и бесповоротно.
— Ничего.
— Странно. — Чиж нахмурился.
— Кажется, есть еще один. На кухне, — робко подсказала я.
— А вы откуда знаете?
— Я видела…
Я действительно видела еще один телефонный аппарат в простенке между буфетом и мойкой, когда заходила на кухню за спиртным и встретила там Минну.
— Идемте.
Исполненные самых дурных предчувствий, мы вернулись в зал, прошли через маленький коридорчик и оказались на кухне. Деревянная коробка с телефоном висела на стене, а сам телефон поблескивал хромированными деталями и отделанной малахитом панелью. Трубка тоже была малахитовая. Должно быть, падкий на роскошь Дымбрыл сторговал аппаратец в Музее радио и вынес его через служебный ход.
Чижу понадобилось пять секунд, чтобы определить, что телефонный раритет начала века полностью разделил участь своего более современного собрата. Тот же аккуратный надрез у гнезда, и та же вселенская немота в трубке.
— Плохо, — Чиж почесал тесаком подбородок и поморщился. — Очень плохо.
— Вы думаете? — осторожно спросила Софья.
— А вы нет? Если, конечно, смерть Канунниковой и шалости с проводами как-то связаны. А вот и бутылка…
На небольшом, отделанном под красное дерево столике расположилась целая батарея развеселых пузырьков: джин, виски, вермут, два вида хереса и яичный ликер. Вплотную к ликеру примыкало с десяток чистых бокалов. И над всем этим алкогольным великолепием высилось маленькое, почти кукольное окошко. За окошком царила та особая молочная темнота, которой так отличаются зимние ночи в глуши. Засмотревшись на эту скорее амбразуру, чем окно, я не сразу заметила стоящую в отдалении от основной батареи бутылку “Veuve Cliquot Ponsardin”. Бутылка была полной. Или почти полной. Опорожненной максимум на один-два бокала.
— Неужели та самая? — благоговейно прошептала Софья. — Из которой?..
— Хотите попробовать? — ухмыльнулся Чиж.
— Воздержусь. Интересно, куда пропали те двое?
— Какие двое?
— Те два парня, которые обслуживали нас за обедом. После обеда я их не видела. И за ужином — тоже.
Подсобка! Пустые бутылки, остатки эклеров на блюдце, две мертвецки пьяные головы, прильнувшие друг к другу… Не говоря ни слова, я оставила своих спутников, метнулась в коридорчик и распахнула дверь подсобки.
Пусто.
Никаких следов возлияний. Два бурята, казалось, пустившие здесь корни, обильно политые коньяком, исчезли. Вместе с бутылкой, блюдцем и отчетливым запахом конины.
Но сдаваться так просто мне не хотелось. Осмотрев каждый сантиметр пола (уж не завалились ли они за плинтус, чертовы отпрыски быка Буха-Нойон Бабая!), я переключилась на полки. Хозяйственная мелочь, банки с краской и какими-то химикатами (сплошь испещренные затейливыми химическими формулами: FeSQi 7H20, FeCii, NaHC03), пакеты с удобрениями, запасные лампочки, несколько похожих на лассо скрученных садовых шлангов, открытые ящики с инструментами…
И все же визит в подсобку оказался не напрасным: на одной из полок, рядом со скатертями, салфетками и кухонными полотенцами, я нашла стопку чистых простыней. Хоть здесь повезло, теперь будет чем укрыть Аглаю от посторонних глаз.
Прижимая простыню к груди, я вернулась в зал. Дарья по-прежнему торчала у шахмат. Фара подпирал плечом горку с посудой, а дамы вместе с Петей Чижом обсуждали сложившееся положение.
— Неужели нельзя починить телефон? — спросила у Чижа Tea.
— Теоретически можно, но для этого необходимо полностью отследить проводку. Проводка скрыта, значит, придется долбить стены. Все стены во всем доме. Плана коммуникаций у нас нет… Да и понравится ли это хозяину, когда он вернется?
— Если… Если он вернется, — трагическим шепотом произнесла Минна. Как и все крупные женщины, она была склонна излишне драматизировать события.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что сказала. Гостеприимный хозяин исчезает в самое неподходящее время. А в еще более неподходящее время исчезают его люди. Дом пуст, дом не подает никаких признаков жизни, на полу лежит мертвое тело и к тому же телефон не работает.
Я поежилась.
Картинка, нарисованная Минной, действительно выглядела не лучшим образом. Даже если вынести за скобки те семнадцать леденящих душу триллеров, которые она написала.
— Я не понимаю только одного. — Софья тоже решила внести свою лепту в общий разговор. — Зачем был нужен дубль с телефоном?
— Что значит — дубль?
— Если где-то испорчена проводка, то зачем нужно было подрезать провода у самих телефонов. Ведь они и так не работали?..
— А вы поищите хозяев и спросите их об этом, — посоветовала мулатка Tea.
— Где же их искать, помилуйте!
— Дом, конечно, велик, но не настолько, чтобы в нем заблудиться!
Готические башенки, венчавшие крылья дома, узкая винтовая лестница, лесная глухомань, в которую черт занес господина Улзутуева… Да и сам Улзутуев — порочно расплывшийся бурят с порочно-желтым лоснящимся лицом… Обрезанные телефонные провода, пропавшая обслуга, мертвая Аглая Канунникова — все эти неприятные факты отбивали всякое желание исследовать дом. И, видимо, не только у меня.
— Обрезать телефоны, надо же, какая подлость. — Tea скрипнула зубами. — Как раз в духе покойницы… Наверняка это она все организовала!
— Мне кажется, нужно уезжать отсюда. И чем скорее — тем лучше, — вынесла вердикт Софья. — Не нравится мне это место…
— На чем? На палочке верхом? Или на снегоходе? Или на хозяйском буере? — ревниво спросила Минна. Изысканный триллер с маньяческим душком катился в сторону боевика в мягкой обложке, а уж этого она допустить не могла. — Нас сюда привезли, если вы помните.
— А хоть бы и на снегоходе… Правда, для вас он будет несколько тесноват, дорогая Минна…
— Тесноват? — рассмеялась Tea. — Да она в него не влезет!
— Дамы, зачем же препираться? — Чиж постучал ладонью по столу. — Я приехал сюда на машине, при желании мы можем выехать в любую минуту.
— И где она, ваша машина?
— В гараже… Я загнал ее в гараж.
— Замечательно, сейчас же соберемся и уедем.
— Мы не можем уехать все. Кто-то должен остаться. С телом.
— Думаю, лучшей кандидатуры, чем личный секретарь госпожи Канунниковой, и придумать нельзя. Это, так сказать, ее прямая обязанность.
Все с плохо скрываемым торжеством посмотрели на меня.
— Не волнуйтесь, милочка, — подмигнула мне Софья. — Как только мы доберемся до ближайшего поста, мы сразу же обо всем сообщим. Вам не придется долго скучать в одиночестве.
— Не волнуйтесь, милочка, — подмигнула мне Софья. — Как только мы доберемся до ближайшего поста, мы сразу же обо всем сообщим. Вам не придется долго скучать в одиночестве.
— Если хотите, мы можем взять с собой вашу собачку, — подмигнула мне Минна.
Конечно же, я останусь. Я останусь с Аглаей при любом раскладе. Tea права: это моя прямая обязанность.
— Хорошо, я буду ждать вас здесь, — холодея от собственной храбрости, произнесла я.
— Благородный поступок, — одобрила меня Минна.
— Это пример редкого благородства, — добавила Tea.
— Мы не заставим вас ждать, — заверила Софья. — Обещаем…
Трогательная сцена прощания неожиданно была прервана Чижом.
— Вы не так меня поняли, дорогие дамы, — сказал он. — Речь идет не о том, чтобы уехать всем вместе. Отправится кто-то один. Он сообщит, что произошло, и приведет помощь.
Такой поворот не очень понравился писательницам.
— И кто же этот “кто-то”? — спросила Минна.
— Я. Машина-то моя.
Несколько секунд дамы переваривали услышанное. Первой не выдержала Минна, крупные женщины всегда склонны к панике:
— Я еду с вами, Петр.
— И я, — поддержала коллегу Tea.
— Я тоже не вижу причин, чтобы здесь оставаться, — добавила Софья. — Мы будем готовы через десять минут.
Все трое, обгоняя друг друга, бросились к выходу. Чтобы в дверях столкнуться с Райнером-Вернером. Райнер был в шапке и еще не просохшем после дневного купания тулупе. Через плечо у него висела сумка, а лицо запорошил снег. И ничего утешительного я на этом лице не увидела. Арийский нос, арийский рот и такие же породистые глаза немца сбились в кучу, образовав комбинацию, которую можно было охарактеризовать двумя словами: “яростное разочарование”. Или — “разочарованная ярость”.
— Собаки, — пролепетал он, плюхаясь на ближайший стул.
— Что значит — “собаки”? — спросил Петр.
— Эти сволочи не загнали собак! Проклятый дом!..
Я хотел уйти, но там собаки! Собаки и метель, метель и собаки!..
Демонические улзутуевские доберманы среди миниатюрных культовых сооружений! Поджарые твари, способные перегрызть глотку любому! Доберманы благополучно выпали из моей головы — и, судя по всему, не только из моей. Все остальные тоже смотрели на Райнера широко раскрытыми глазами.
— Та-ак… И сколько их? — спросил Чиж.
— Откуда же я знаю! Десять, двадцать, тридцать… Они так лязгали зубами… Я даже шагу с крыльца не сделал! О, майн готт!
— Плохо дело. — Второй раз за сегодняшний вечер Чиж разразился подобной тирадой. — Из рук вон.
— Что вы имеете в виду? — Минна нервно хихикнула.
— Гараж. Если собаки не привязаны, до гаража нам не добраться.
— Но, очевидно, можно что-то придумать?
— Можно, — вклинилась Tea. — Отправим вас, дорогая Минна. Займете их делом.
— Каким это делом?
— Мясца на вас много. Им надолго хватит.
— А может быть, все не так страшно? — высказала предположение Софья. — Может быть, господин Рабенбауэр преувеличивает?
— А вы подите проверьте, — огрызнулся Райнер-Вернер.
Софья зябко повела плечами: отправляться в пасть к злобным тварям ей явно не хотелось. Ни ей, ни кому-либо другому.
— А если подослать к ним вашу собаку? — цинично поинтересовалась у меня Tea. — В качестве, так сказать, отвлекающего маневра?
Я представила несчастную плешивенькую Ксоло в окружении огромных псов и даже затряслась от негодования.
— Да вы просто эсэсовка, дорогая Tea! — Как и все крупные женщины, Минна была сентиментальна и чрезмерно впечатлительна. — Отдать такую крошку на растерзание!
— Вашим читателям это вряд ли бы понравилось, — добавила Софья. — Тем более что их и так не много… Потеряли бы последних!
Tea смутилась:
— Я просто ищу приемлемые варианты…
— Вариантов не слишком много. — Неуемный Чиж снова перехватил инициативу. — Можно, конечно, отправиться в обход — через террасу, озеро и лес. От дома до основной трассы по прямой не больше пятнадцати километров…
— Вы предлагаете проделать этот путь пешком? Ночью, в метель? А если на шоссе не будет машин? Пятнадцать километров плюс еще двести пятьдесят — до Питера. Лучше уж остаться и заняться проводкой. Когда должна приехать ваша съемочная группа?
— Завтра, в первой половине дня. В двенадцать, если быть совсем точным.
— Ну, до утра мы продержимся…
— Я на вашем месте не была бы настроена столь оптимистично, дорогая Tea. — Жанр мистического триллера с детективной начинкой развратил Минну Майерлинг до предела. — Телефоны обрезаны, хозяин исчез, прислуга пропала, собаки перекрыли все пути к отступлению… И к тому же — в наличии труп!
— И что это, по-вашему, значит?
— А если труп не последний ?
— Как это — не последний?
Воспользовавшись зловещей тишиной, повисшей в зале, Минна обратилась к деморализованному всем происходящим режиссеру:
— Откуда вы вообще выкопали этого типа, Фараххутддин? Этого господина Улзутуева с его вотчиной? Фара некоторое время сосредоточенно молчал.
— Видите ли… Полгода назад я снимал рекламный ролик о его фирме. “Облачиться в мех — не грех”.
Черт возьми, я прекрасно помнила этот дурацкий ролик — “Облачиться в мех — не грех”. Центральный персонаж ролика — плюгавый мужичок в сюртуке и с кружевным жабо — радостно сообщал зрителям, что он не кто иной, как Леопольд фон Захер-Мазох. После чего предлагал всем желающим купить у него свежее издание “Венеры в мехах”. Но стоило только камере наехать на “свежее издание”, как оказалось, что этот катехизис мазохизма без зазрения совести подменен вульгарным каталогом меховых изделий. Более бездарной рекламы я за всю свою жизнь не видела.
— Потом было еще несколько заказов… А когда господин Улзутуев узнал о съемках этой программы, он, как страстный поклонник детектива, сам предложил помощь. Сказал, что мы можем полностью отснять ее у него в доме.
— И вы согласились?
— А вы бы не согласились? Тем более что от его фирмы предполагались презенты участницам.
При упоминании о презентах беллетристки оживились.
— И что же это за презенты? Набор писателя? — высказала предположение Минна. — Блокнот из кожзама и гелевая ручка?
Фара отрицательно покачал головой.
— Неужели, блокнот из натуральной кожи и ручка “Паркер”? — повысила ставки Tea. Фара замотал головой сильнее.
— Горжетки из рыбьего меха? — сострила Софья.
— Шубы! — секунду покочевряжившись, сообщил режиссер. — Шубы для признанных мастеров жанра.
— И где эти шубы? — У мулатки Tea загорелись глаза. Да и все остальные выглядели не лучше: лихорадочный румянец на щеках, распаленные губы, капли пота на лбу.
Только известие об издании собрания сочинений за рубежом с последующей экранизацией в Голливуде могло привести их в столь экзальтированное состояние.
— Где же эти шубы? — переспросили у Фары все трое.
— Видимо, там же, где и сам хозяин, — хмыкнул Петя Чиж. — Нигде.
Это — довольно циничное — замечание сразу же остудило пыл писательниц. Они сникли и снова вернулись к обсуждению животрепещущей темы: что может значить опустевший дом и как выбраться из западни.
И стоит ли серьезно относиться к предположению Минны “А если труп не последний?”.
Предположение могло стать реальностью в одном-единственном случае: если бы Дымбрыл Цыренжапович Улзутуев, этот Ланселот Озерный, этот почтенный глава почтенной фирмы, оказался маньяком. И не просто маньяком, а маньяком изобретательным, маньяком с огоньком, маньяком, питавшим слабость к детективам и их авторам.
Теперь уже ни у кого не вызывало сомнений, что Канунникову отравил исчезнувший Ботболт. Он принес шампанское из кухни, он передал Аглае бокал, и он же ретировался, как только дело запахло керосином, предварительно лишив все общество связи с внешним миром. Ботболт, судя по его дубленой физиономии, больше похожей на задницу слона, до такого самостоятельно вряд ли бы додумался. Следовательно, за ним стоял кто-то еще.
А именно — пушной князек, любитель детективов, тайша Дымбрыл.
— Интересно, почему он начал с нашей дорогой Аглаи? — спросила Минна.
— Убрал самую толковую, — процедила Tea: не для того, чтобы польстить покойной Канунниковой, а для того, чтобы уязвить оставшуюся в живых Майерлинг.
— Вот именно. — Софья чуть не плюнула с досады. — И здесь она умудрилась всех обставить. Проскочила первая…
Но развить тему не удалось.
Провозвестник бесплатной раздачи шуб Фара, до этого выступавший лишь бесплатным приложением к горке с посудой, неожиданно хлопнул себя по лбу и расхохотался.
— Мобильник! — заорал он. — Мобильник, ну конечно же! Как я мог забыть! У меня же мобильник!.. Он наверху, в комнате!..
По залу пронесся ветер надежды.
— Вы идиот, — пропела Минна.
— Ненормальный, — пропела Tea.
— Полный кретин, — заключила Софья. — Отправляйтесь за ним немедленно!