– Покажи. – Джед выхватил у нее чек. – Тимоти О’Малли. Пятьсот пятьдесят плюс налог. Двадцать первое декабря. За солонки?
– Его жена коллекционирует.
– Пять сотен долларов за склянки с дырками?
– За старинные солонки, – поправила Дора, забирая чек. – Деревенщина.
– Кровопийца.
Дора нахмурилась и открыла картотечный ящик, чтобы убрать чек.
– Господи! Что здесь творится!
Джед подошел и заглянул через ее плечо.
– Так не должно быть?
– Конечно, нет. Налоговая инспекция держит меня в постоянном страхе, как всех добропорядочных американцев. И в прошлом месяце Ли потратила целую неделю, чтобы навести здесь порядок.
– Значит, он охотился за информацией. Что ты здесь держишь?
– Ничего ценного. Счета, квитанции, накладные. Вся деловая документация. – Дора озадаченно пробежала рукой по волосам. Звездочки в ее ушах засверкали. – Кому пришло в голову вламываться сюда ради бумажек? Чокнутому налоговому инспектору? Сумасшедшему бухгалтеру?
Она прикусила язык.
– Как звали того подонка?
– Не дури. Эндрю никогда бы на это не пошел.
– Разве ты не говорила, что он бухгалтер?
– Ну да. Только…
– И ты его уволила?
– Это не причина, чтобы…
– Эндрю, как дальше?
Дора раздраженно выдохнула, взметнув челку.
– Я дам тебе его имя, адрес, номер телефона, а потом ты вцепишься в него. Где он был сегодня и все прочее?
– Я не полицейский.
– Если человек выглядит, как полицейский, говорит, как полицейский… – Дора втянула носом воздух, – пахнет, как полицейский…
– Откуда ты знаешь, как пахнет полицейский?
– Ружейное масло и пот. И если подумать, у тебя даже вкус полицейского.
– Как это?
– Не знаю. – Дора перевела взгляд на его рот, затем медленно подняла голову. – Крутой, властный, немного злобный.
– Я могу быть еще злее.
Джед придвинулся к ней.
– Я уже поняла. Я не говорила тебе, что терпеть не могу приказов… еще с детского сада.
– Не говорила.
Какое там ружейное масло и пот. Казалось, вся комната напоена ароматом Доры, тем соблазнительным пряным ароматом, от которого у мужчин начинают течь слюнки.
– Ну, теперь ты знаешь. Я ненавижу приказы. Это одна из причин, почему я начала собственное дело.
– Ты совершенно не умеешь выполнять приказы. Я велел тебе оставаться в квартире.
– Не смогла справиться с естественным желанием держаться поближе к мужчине с пистолетом. – Дора подняла руку, провела большим пальцем по его щеке. – Ты меня напугал.
– Ты испугалась, только когда все закончилось.
– Мне все время было страшно. А тебе?
– Нет. Обожаю, когда в меня стреляют.
– Значит, у нас сейчас запоздалая реакция на шок. – Она обвила руками его шею. Ей понравилось.
– Я велел тебе держаться подальше.
– Так оттолкни меня. – Ее губы изогнулись в улыбке. – Оттолкни, если сможешь.
Когда его рот накрыл ее губы, они все еще улыбались. Джед прижал ее к шкафу, ручки ящиков впились в ее спину, но Дора была слишком потрясена вспыхнувшим удовольствием, чтобы замечать неудобства.
Джед сразу понял, что совершил ошибку. Даже колдовская близость Доры ослепила его не настолько, чтобы он это не понял. Каким-то образом ей уже удалось завладеть его мыслями, и сейчас он был не в силах отказаться от нее. Она дрожала, издавала тихие сладостные звуки… и ее вкус… Господи, ее вкус был таким же сладостным, как и аромат.
И слишком давно он не позволял себе погружаться в жаркий омут, имя которому «женщина»…
Джед отпрянул, но Дора вцепилась в его волосы и притянула к себе:
– Еще. Мне всегда мало.
Она поняла, что с ним никогда не почувствует себя неудовлетворенной. Даже насытив ее, он сможет дарить ей все больше и больше наслаждения.
В его мозгу молнией мелькнула безумная мысль овладеть ею прямо там, на полу пыльной, тесной кладовки, все еще пахнувшей порохом. Может, так и случилось бы, может, он и не сдержался бы, но сквозь туман безумия услышал шуршание шин по гравию и стук в дверь.
Джед взял Дору за плечи, решительно отставил в сторону, и она увидела в его глазах то, что он упрямо продолжал отрицать. Полицейский. Снова полицейский.
– Может, сваришь кофе, Конрой? Теперь ты вряд ли попадешь на свои вечеринки.
Дора отвернулась, уставилась на лестницу.
– И это все?
– Да. – Мучительно хотелось курить, но сигареты остались наверху. – И это все.
7
Уютно свернувшись на диване, Дора пила коньяк и упрямо изучала веселые елочные фонарики. Джед пил кофе. Чертов полицейский, думала она. Полицейские не пьют спиртное на дежурстве… по крайней мере, в телесериалах. Ей хотелось игнорировать Джеда так же абсолютно, как он игнорировал ее.
Правда, ей нравился приятель Джеда, лейтенант Брент Чэпмен, улыбчивый полицейский в мятых слаксах и испачканном галстуке, окутанный запахом мясного фарша и корицы. Его кроткие карие глаза за стеклами массивных очков в роговой оправе, его манера держаться успокоили ее, и она, к собственному изумлению, готовила кофе и выкладывала печенье так, словно встречала неожиданно явившихся гостей, а не полицейских, расследующих дело, связанное со стрельбой.
Брент неспешно задавал ей вопросы.
Нет, насколько она может сказать, ничего не пропало.
Нет, в картотеке не было ничего ценного.
Да, последние две недели в магазине было полно народа, но нет, она не может вспомнить никого и ничего подозрительного. Никто не задавал странных вопросов.
Враги?
Дора рассмеялась. Нет, если не считать Марджори Бауэрс.
– Бауэрс? – Брент навострил уши. Его карандаш замер над потрепанным блокнотом.
– Мы обе пробовались на главную роль в школьном спектакле. В предпоследнем классе. «Вестсайдская история». Я победила Марджори на прослушивании, и она распустила слух, что я беременна.
– Но я не думаю, что…
– Поскольку на карту была поставлена моя репутация, у меня не было выбора. – Дора скосила глаза на Джеда, хмуро разглядывавшего большое фарфоровое блюдо. – Я подстерегла ее после школы.
– Это очень интересно, но, думаю, не имеет отношения к нашему делу.
Дора пожала плечами:
– Она меня здорово ненавидела. Это было в Толедо. Нет, пожалуй, в Милуоки. Мы в те годы много переезжали с места на место.
Брент улыбнулся. Ему нравилась домовладелица Джеда. Большинству людей, переживших взлом и перестрелку, не удается сохранить чувство юмора.
– Мы ищем что-нибудь более свеженькое.
– Расскажи ему о пройдохе-бухгалтере, – приказал Джед.
– Успокойся, ради бога. Эндрю никогда бы…
– Дод, – прервал ее Джед. – Эндрю Дод, бухгалтер Доры, позавчера набросился на нее. Так что ей пришлось подбить ему глаз и уволить. – Он насмешливо покосился на Дору. – Она выгнала его пинками под зад.
– Понимаю. – Причмокивая, Брент нацарапал имя в своем блокноте. Он очень хотел улыбнуться, но, заметив угрожающий блеск глаз Доры, воздержался. – Дод обещал отомстить?
– Конечно, нет. Скиммерхорн, дай мне сигарету.
Джед прикурил.
– Нервничаешь или злишься?
– Тебе судить. – Она выхватила у него сигарету и жадно затянулась. – Самое страшное, на что способен Эндрю, это вернуться домой и поплакаться своей мамочке.
– Все равно не мешает поговорить с ним, – кротко сказал Брент. – Где мы можем найти его?
Дора метнула на Джеда в высшей степени неприязненный взгляд.
– «Дод, Дод и Голдстайн», бухгалтерская фирма на углу Шестой и Маркет.
Брент кивнул и взял с блюда печенье.
– Дьявольский способ праздновать Рождество, не правда ли?
Дора выдавила улыбку.
– У меня были другие планы. Мне очень жаль, что вам пришлось покинуть семью.
– Это часть работы. Отличное печенье.
– Спасибо. Хотите, я заверну вам домой? Ведь у вас дети?
– Трое. – Брент автоматически потянулся к бумажнику, чтобы показать фотографии. Джед закатил глаза. Дора поднялась с подлокотника и подошла посмотреть. Две девочки и мальчик, ухоженные и причесанные.
– Старшая девочка похожа на вас, – заметила Дора.
– Да. Это Карли. Ей десять лет.
– Моей племяннице тоже десять. Она в пятом классе.
– И Карли в пятом. Начальная школа имени Бестера в Лэндсдауне.
– И Мисси там учится. Держу пари, они знают друг друга.
Джед уставился на своих сияющих напарника и домовладелицу.
– Случайно не Мисси Брэдшоу? У нее еще есть младший брат Риччи, настоящий…
– Ураган. Да, точно.
– Мисси бывала у нас много раз. Они живут всего в квартале от нашего дома. Родители Мисси и мы с женой по очереди подвозим детей в школу.
– Я не мешаю? Может, оставить вас наедине? – поинтересовался Джед.
Брент и Дора с состраданием посмотрели на него.
– Я не мешаю? Может, оставить вас наедине? – поинтересовался Джед.
Брент и Дора с состраданием посмотрели на него.
– Скажите, Брент, он всегда такой угрюмый?
– Очень часто. – Брент убрал бумажник и встал. Рубашка в крошках, на стеклах очков – жирные отпечатки пальцев. Просто прелесть, решила Дора. – Но он – лучший полицейский из всех, с кем я когда-либо работал. Так что можете чувствовать себя в безопасности.
– Спасибо. Я заверну вам печенье.
Намеренно не обращая внимания на Джеда, Дора ушла в кухню.
– Потрясающая у тебя хозяйка.
– Возьми себя в руки. Когда ты сможешь что-нибудь сказать о пулях, которые выковырял из штукатурки?
– Боже, Джед, поимей совесть. Сейчас Рождество. Дай ребятам из лаборатории пару дней. Конечно, мы проверим и отпечатки пальцев, но думаю, это пустая трата времени.
– Если он достаточно профессионален, чтобы использовать глушитель, то наверняка работал в перчатках.
– В самую точку.
– Как ты думаешь… – Джед умолк, поскольку вернулась Дора с бумажной тарелкой, накрытой алюминиевой фольгой.
– Благодарю вас, мисс Конрой.
– Зовите меня Дорой. Дадите знать, если узнаете что-нибудь?
– Без сомнения. А вы просто расслабьтесь. Джед будет в курсе всего.
Дора окинула Джеда долгим холодным взглядом.
– Ну, теперь я смогу спать спокойно.
– До свидания. Счастливого Рождества.
– Я провожу тебя, – сказал Джед и кивнул Доре: – Сейчас вернусь.
Когда они вышли в коридор, Брент вытянул из-под фольги еще одно печенье.
– Сколько ты уже живешь здесь? Неделю?
– Почти.
– И как тебе удалось так быстро восстановить ее против себя?
– Это дар божий. Послушай, зачем профессионалу вламываться в сувенирную лавку и копаться в бумажках?
– Хороший вопрос. – Брент задохнулся от порыва холодного ветра. – Там полно ценностей.
– Но он же не заинтересовался ценностями?
– Не успел. Ты помешал ему.
– Наверху горит свет. Он понимает, что в доме люди, и это не мешает ему перерезать телефонные провода, сигнализацию… Но он проходит мимо Даума.
– Что-что?
– Не обращай внимания, – злясь на себя, огрызнулся Джед. – Он идет прямо к картотеке.
– Ему нужен какой-то документ.
– Да. – Джед вытащил сигарету. – Но нашел ли он то, что искал? И что можно найти в документах набитой старьем лавки?
– Чеки? – предположил Брент, открывая дверцу своей машины.
– Опись товаров, имена, адреса.
– Парень может уйти из полиции, но полицейского из него вытравить невозможно.
– Я не могу оставаться равнодушным, когда в меня стреляют.
– Понимаю. Нам не хватает тебя, капитан.
В глазах Джеда промелькнуло что-то, похожее на сожаление.
– Город вполне прилично обходится без меня.
– Послушай, Джед…
– Побереги силы. – У него не было настроения выслушивать лекцию или зажигательную речь, и не хотелось пережевывать все заново. – Дай мне знать, когда что-нибудь прояснится.
– Ты будешь первым. – Брент сел в машину и опустил окно. – Да, приятель, береги задницу. Кажется, эта девушка не прочь и тебя поколотить.
Джед лишь фыркнул в ответ и отправился в дом. Сначала он хотел убедиться, что Дора надежно заперлась на ночь, а потом можно будет спуститься в магазин и еще раз оглядеться.
Всего лишь как заинтересованное гражданское лицо, сказал он себе.
Ее дверь была открыта, и он вошел.
– Полицейские уехали. Можешь положиться на Брента. Он добросовестный и обстоятельный человек.
– Потрясающий. Присядь.
– У меня дела. Запри свою дверь.
– Сядь, – повторила она и указала на стул. – Я хочу промыть твою царапину.
– Я и сам могу это сделать.
– Скиммерхорн, неужели ты вообще ничего не знаешь? Когда получаешь рану, защищая женщину, она считает долгом чести залить тебя антисептиком. Если бы я носила нижнюю юбку, то должна была бы порвать ее на бинты.
Джед снова внимательно оглядел блестящий комбинезон.
– Что у тебя под ним?
– Отличный мышечный тонус. – Дора нетерпеливо подтащила его к креслу. – Теперь ты должен сказать: «Ерунда, мадам, это всего лишь царапина».
– Так оно и есть. – Губы Джеда чуть-чуть скривились в улыбке. – Но могло быть и хуже.
– Несомненно. – Шелестя шелком, Дора опустилась на колени рядом с креслом и коснулась царапины ватным шариком. – Моя сестра сказала бы, что ты мог потерять глаз. Ли считает, что для глаз опасен любой предмет. Она унаследовала тревожные гены нашей мамы. – Дора намочила еще один ватный шарик и весело сказала: – Немного пощиплет.
Царапина словно вспыхнула огнем, и Джед вцепился в запястье Доры.
– Черт побери, что это?
– Спирт. – Дора невинно захлопала ресницами. – Уничтожит любую грязь.
– До самой кости прожгло, – пробормотал Джед.
– Не скули, Скиммерхорн. Сиди спокойно.
Дора снова прикоснулась к царапине проспиртованным шариком. Джед поморщился.
– Скиммерхорн? Там, на лестнице, ты визжала, как истеричка, и называла меня по имени.
– Я никогда не визжу, тем более как истеричка.
Джед ухмыльнулся.
– А тогда визжала. «Джед! Джед! О, Джед!»
Дора бросила ватку в эмалированный подносик.
– Тогда я думала, что тебя могут убить. К несчастью, я ошиблась. Хочешь, залеплю пластырем?
– Нет. – В его глазах сверкнули озорные искры. – А поцеловать не хочешь?
– Нет. – Дора поднялась, хотела было взять подносик, но передумала. – Послушай, я должна тебя спросить. Ты, конечно, ответишь, что мне не о чем беспокоиться, что такое часто случается. Но все равно я должна спросить. Ты считаешь, что он вернется?
Джед внимательно посмотрел на нее. В ее глазах появилась тревога, которую она до сих пор так удачно скрывала. Вряд ли он сможет успокоить ее.
– Я не знаю, – ровным голосом ответил он.
– Великолепно. – Дора закрыла глаза, глубоко вздохнула. – Я чувствовала, что глупо спрашивать. Если ты не знаешь, что он здесь делал, как ты можешь сказать, вернется ли он.
– Что-то в этом роде.
Однако можно было солгать, подумал Джед, видя, как снова бледнеют ее щеки. Совсем нетрудно придумать какие-нибудь утешения, чтобы она спокойно заснула.
Когда Дора открыла глаза, они были очень темными, очень усталыми.
– Послушай. – Джед встал и заправил прядь ее волос за ухо, затем отдернул руку. – Послушай, – повторил он. – Я не думаю, что сегодня может случиться еще что-нибудь. Тебе необходимо лечь в постель, отключиться. Пусть полицейские делают свою работу.
– Да. – Ей очень хотелось попросить его остаться, и не только из-за страха, но она покачала головой, потерла замерзшие обнаженные руки. – Завтра меня не будет почти весь день… я буду у сестры. Я оставлю тебе номер телефона на случай, если… на всякий случай.
– Отлично. А сейчас запри за мной дверь. Запрешь?
– Не сомневайся! И ты тоже. Запрись, я хочу сказать.
– Конечно.
Джед вышел и подождал, пока Дора не закрыла за ним дверь и задвинула засов. Затем улыбнулся, услышав безошибочный скрежет стула, который волокут по полу. Дверная ручка дернулась – это Дора подоткнула под нее спинку стула. Хорошая мысль, Конрой, подумал Джед, спускаясь в кладовую.
…В прелестном городском доме, окруженном величественными дубами, состоятельная пожилая дама сидела перед большим телевизором, наслаждаясь хорошим вином и бархатным голосом Бинга Кросби.
Когда за спиной раздались тихие шаги, миссис Лайл улыбнулась и подняла руку.
– Иди сюда, Мьюриэл, – пригласила она свою верную домоправительницу. – «Снежное Рождество». Моя любимая песня.
Когда страшный удар обрушился на ее голову, она даже не вскрикнула. Тонкий хрустальный бокал разбился о край журнального столика, окропив дорогой французский ковер кроваво-красным хересом.
Страшная боль парализовала женщину. Словно издалека, как сквозь туман, до нее донесся разъяренный мужской голос:
– Где собака? Где эта чертова собака?
И больше она ничего не слышала.
Была уже полночь, когда Ди Карло, нагруженный коробками, украденными из винного магазина, поднимался в лифте в свою манхэттенскую квартиру.
Ему здорово повезло: он нашел чек на ту идиотскую собачонку. Интересно, куда попали пули, выпущенные им в антикварном магазине.
А впрочем, нечего волноваться. Его пистолет невозможно проследить. И дело движется вполне успешно: бронзовый орел, статуя Свободы, фарфоровая собачка.
Выходя из лифта, Ди Карло перехватил коробки поудобнее и тихо засмеялся.
…Сестры уединились в кухне. Пока Ли проверяла в духовке рождественского гуся, Дора хрустела сырой морковкой, пересказывая события прошлой ночи.
– Ну вот. Джед мчится за грабителем, размахивая огромным револьвером, а я не могу сдвинуться с места, прижимая руки к груди, как самая настоящая голливудская героиня. У тебя есть соус для овощей?