Рене подняла на мужа глаза, полные непролитых слез.
– Ты серьезно, Грег?!
– Конечно. – Дрожащей рукой он погладил ее по голове. – А когда полицейские тут разберутся, мы поедем в город. Только ты и я.
Ди Карло довольно насвистывал под песню Тины Тернер, рвущейся из автомобильного стереоприемника. Книгодержатели в форме русалок, шестьсот долларов, которые Демоски прятали в морозилке, дорогое кольцо с рубинами и бриллиантами, беспечно оставленное на туалетном столике, и выручка за электронику, проданную одному из старых приятелей, – очень удачный день. Удалось оправдать дорожные расходы. Теперь в Виргинию – за чучелом попугая, и можно побаловать себя номером в первоклассном отеле.
После этого останется лишь быстренько съездить в Филадельфию за картиной.
Еще день-два, и Эдмунду Финли придется признать, что Энтони Ди Карло надежен и изобретателен… и достоин вознаграждения за оказанные услуги.
10
В глубине камина, сложенного в английском неоклассическом стиле, тихо потрескивал огонь, отбрасывая нежные блики на восточный ковер и обтянутые шелком стены. Дорогой вермут в хрустальном бокале словно вбирал в себя приглушенный свет, накапливал его и выбрасывал яркими искрами. Звучал изящный этюд Шопена в исполнении Вана Клиберна. Пожилой тактичный дворецкий внес старинное серебряное блюдо с изысканными закусками. Вся обстановка и каждая отдельная антикварная вещица говорили о наследуемом несколькими поколениями богатстве.
Эта комната была очень похожа на ту, в которой Джед прятался все свое детство, но в этой комнате, в этом доме он бывал счастлив. Здесь ему никто не угрожал, здесь его никто не ругал, здесь он не был пустым местом.
И все же воспоминания причинили боль. Джед выбрался из чертовски неудобного кресла в стиле Людовика XIV и зашагал взад-вперед по бабушкиной парадной гостиной.
В смокинге он выглядел бы настоящим наследником Бестеров – Скиммерхорнов… если бы не глаза, в которых отражались совсем иные устремления и борьба за свое истинное место в жизни.
Против обычного визита к бабушке он не возражал. Из всех своих родственников он с детства любил только Онорию. И судьба распорядилась так, что она осталась его единственной на всем свете родней. Однако ее властность раздражала.
Джед дважды отказывался сопровождать бабушку на Зимний бал, решительно отказывался. А она просто не обращала внимания, и в конце концов ее коварство и целеустремленность вкупе с его чувством вины привели к тому, что он выкопал из шкафа смокинг.
– Ну, Джедидая, ты сохранил привычку к точности.
Джед поднял голову. В дверях гостиной стояла бабушка. Ее ярко-синие проницательные глаза сияли, а губы, полные и странно чувственные в контрасте с белоснежными волосами, обрамляющими узкое лицо, не скрывали самодовольной улыбки. Онория гордилась своими победами и в бридже, и в схватке характеров.
– Бабушка. – Как и ожидалось от него – впрочем, ему самому это нравилось, – Джед подошел и поднес бабушкину руку к губам. – Ты прекрасно выглядишь.
Он не кривил душой, и Онория это знала. Ее синее платье выгодно подчеркивало и цвет глаз, и статность фигуры. Бриллианты сверкали на шее, в ушах, на запястьях. Онория любила бриллианты потому, что честно заработала их, и потому, что они привлекали всеобщее внимание и вызывали зависть.
– Налей-ка мне, – приказала она. – И расскажи, что ты делаешь со своей жизнью.
– На это много времени не понадобится.
Но Джед покорно прошел к бару.
И вспомнил, как бабушка поймала его за кражей спиртного из этого самого бара лет двадцать назад… как заставила его пить виски прямо из графина и сурово следила за ним, а потом держала над унитазом его голову.
Когда повзрослеешь и научишься пить, Джедидая, мы с тобой выпьем как воспитанные люди. А до тех пор не хватайся за то, с чем не можешь справиться.
– Херес, бабушка? – спросил он, ухмыляясь.
– И почему я должна пить старушечье вино, когда есть хорошее виски? – Шелестя шелками, Онория села в кресло у камина. – Когда же я увижу лачугу, в которую ты переехал?
– В любое время, и это не лачуга.
Онория фыркнула и отпила виски из хрустального стакана.
– Квартирка со сквозняками над захудалой лавкой.
– Я не заметил никаких сквозняков.
– Ты жил в приличном доме.
– Я жил в мавзолее с двумя десятками комнат, который я ненавидел. – Джед знал, что этот разговор неизбежен. В конце концов, именно от бабушки он унаследовал упорство, сделавшее его хорошим полицейским. Не желая снова сражаться с чертовым креслом, он прислонился к камину. – Я всегда его ненавидел.
– Это всего лишь кирпич и дерево. Глупо тратить энергию на ненависть к неодушевленным предметам. И в любом случае, ты мог переехать ко мне. Я всегда тебе рада.
– Я знаю. – Они уже не раз пережевывали эту тему, но Джеду хотелось изгнать тревогу из ее глаз, и поэтому он усмехнулся: – Не хотел мешать твоей интимной жизни.
Онория даже не моргнула.
– Вряд ли ты смог бы мешать мне, живя в восточном крыле. И я всегда уважала твою независимость. – Почувствовав, что внук несколько смягчился, Онория не стала продолжать спор. – Когда ты собираешься вернуться к работе?
– Я не собираюсь возвращаться, – без колебаний ответил Джед.
– Ты разочаровываешь меня, Джедидая. И думаю, ты разочаровываешь самого себя. – Она царственно поднялась. – Принеси мою накидку. Пора ехать.
Дора обожала вечеринки. Обожала почистить перышки, и нарядиться, и провести вечер в толпе. Так она вознаграждала себя за долгие трудовые дни. И даже если она не знала среди приглашенных ни одной живой души, это не имело значения – лишь бы вокруг было множество людей, охлажденное шампанское, музыка и вкусная еда.
Однако на этот раз среди гостей Зимнего бала были и ее друзья, и клиенты, и покровители семейного театра. Дора от души развлекалась, переходя от одной группы к другой, обмениваясь поцелуями в щеки и свежими сплетнями. И в согретом множеством тел зале ей было тепло и уютно, несмотря на открытое вечернее платье. Она воспользовалась случаем надеть его, и ей не пришлось жалеть о своем выборе.
Излучая аромат «Опиума», на Дору налетела Эшли Дрейпер, недавно избавившаяся от второго мужа. Всех своих мужей она умело использовала для того, чтобы подниматься все выше по общественной лестнице.
– Дора, дорогая, ты выглядишь потрясающе.
Поскольку Эшли не входила в число близких друзей, ее воздушный поцелуй несколько удивил Дору.
– Эшли, ты ослепительна.
– Как приятно это слышать, хотя у меня полный упадок сил. После Нового года я обязательно проведу недельку в косметической лечебнице. Праздники так утомительны, не правда ли?
– Один бог знает, как мы их выдерживаем. – Дора кинула в рот фаршированную оливку.
Эшли помахала пальцами с ярко-красными ногтями очередной знакомой паре и, продолжая улыбаться, пробормотала:
– Какое ужасное платье. Она похожа в нем на фаршированный баклажан.
Характеристика была убийственно точной. Дора расхохоталась и заодно вспомнила, почему терпит Эшли.
– Ты здесь одна?
– Господи, конечно, нет. – Эшли окинула взглядом толпу. – Мой кавалер – вон тот белокурый Самсон.
И снова Эшли попала в точку. Дора без труда выделила среди множества гостей огромного, атлетически сложенного парня и одобрительно причмокнула.
– Художник, – замурлыкала Эшли. – Я решила стать меценаткой. И раз уж мы заговорили о наших мужчинах, я слышала, что Эндрю порвал с тобой.
– Неужели? – Эндрю, вернее, его мамочка извратила факты с точностью до наоборот, но Дору это только позабавило. – Давай просто скажем, что я подыскиваю человека, который более квалифицированно будет защищать меня от финансовой инспекции.
– И как идут дела в твоем магазинчике?
– О, нам удается время от времени продавать кое-какие безделушки.
– М-м-м, да. – Финансы интересовали Эшли лишь в виде чека, вовремя поступающего от очередного бывшего мужа. – Нам не хватало тебя на вечеринке у Бергманов. В канун Рождества.
– Я… неожиданно возникла проблема.
– Надеюсь, он того стоил, – проворковала Эшли и вдруг крепко схватила Дору за руку. – Посмотри туда. – Она понизила голос до доверительного шепота: – Гранд-дама собственной персоной. Она редко здесь появляется.
– Кто? – Сгорая от любопытства, Дора вытянула шею, и тут же свистящий шепот Эшли отошел на второй план. Джед! – Сюрприз, сюрприз… Прости меня, Эшли, я должна поговорить с одним парнем в смокинге… – И мысленно добавила: который очень ему идет.
Дора обогнула зал, чтобы подойти к Джеду сзади, и, подождав, пока он занял руки двумя бокалами шампанского, прошептала:
– Я поняла. Ты вернулся в полицию и работаешь под прикрытием. – Тихо выругавшись, Джед обернулся. – Кого пытаешься разоблачить? Охотника за драгоценностями? Или сеть коварных похитителей паштета?
– Я поняла. Ты вернулся в полицию и работаешь под прикрытием. – Тихо выругавшись, Джед обернулся. – Кого пытаешься разоблачить? Охотника за драгоценностями? Или сеть коварных похитителей паштета?
– Конрой, от тебя некуда спрятаться.
– У меня приглашение. – Дора похлопала по сверкающей стразами вечерней сумочке. – А как ты сюда попал, полицейский?
– Господи, как будто мало того, что мне вообще пришлось сюда тащиться, так еще…
– Джедидая! – Властный голос Онории положил конец жалобам. – Ты забыл даже о тех жалких манерах, которые мне удалось тебе привить? Познакомь свою подругу со своей бабушкой.
– Бабушка? – рассмеялась Дора, пожимая аристократическую ладонь Онории. – Неужели? Счастлива познакомиться с вами, миссис Скиммерхорн, хотя это и разрушает мою теорию о том, что Джед вылупился из тухлого яйца с очень жесткой скорлупой.
– Да, любезностью и тактом он не отличается. – Онория изучала Дору со все возрастающим интересом. – И я – миссис Роджерс, моя дорогая. Очень недолго я была замужем за Уолтером Скиммерхорном, но в кратчайший в человеческих возможностях срок исправила эту ошибку.
– Я – Дора Конрой, домовладелица Джеда.
– А… – В единственный звук Онории удалось вложить целую гамму эмоций. – И каким жильцом оказался мой внук?
– Характер несколько неуравновешенный. – Дора искоса взглянула на Джеда и с удовольствием заметила огонь в его глазах. – Но Джед достаточно опрятен и уж точно не скандалист.
– Рада это слышать. Знаете ли, в его юности были моменты, когда я боялась, что его домовладельцем станет тюремный надзиратель.
– Тогда вы наверняка радуетесь, что он выбрал защиту закона, а не его нарушение.
– Я очень горжусь им. Он – первый и единственный Скиммерхорн, чего-то добившийся в жизни.
– Бабушка, – Джед демонстративно взял ее под руку, – позволь мне угостить тебя.
Онория так же демонстративно стряхнула его руку.
– Я вполне способна сама позаботиться о себе. И я должна кое с кем поговорить. Потанцуй с девушкой, Джедидая.
Отдав приказ, старая дама гордо удалилась.
– Да, Джедидая, потанцуй с девушкой.
– Пойди помучай кого-нибудь другого, – предложил Джед, направляясь к бару. Ему просто необходимо было выпить что-нибудь более крепкое, чем шампанское.
Дора дернула его за рукав.
– Эй, приятель, твоя бабушка следит за нами. Держу пари, она устроит тебе взбучку, если ты немедленно не потанцуешь со мной. И постарайся улыбаться пообворожительнее.
Отставив шампанское, Джед ухватил ее за предплечье. Довольно крепко, но Дора постаралась не скривиться.
– Неужели тебе не с кем здесь потанцевать?
Слава богу, его рука переместилась на ее талию.
– Если ты имеешь в виду кавалера, то нет. Обычно я хожу на вечеринки одна.
– Почему?
– Если я приду с кавалером, то придется его развлекать, а я предпочитаю развлекаться сама. – Оркестр заиграл лирическую мелодию. – Ты отлично танцуешь, Скиммерхорн. Лучше, чем Эндрю.
– Премного тебе благодарен.
– Конечно, было бы еще лучше, если бы ты смотрел на меня, а не таращился на других. – Когда Джед перевел на нее взгляд, она чуть приподняла голову и улыбнулась. – А тебе весело?
– Ненавижу эти мероприятия. – Черт побери, ну почему так приятно обнимать ее? – А ты наверняка их обожаешь.
– Обожаю. И если бы ты относился к ним адекватно, то и тебе бы нравилось.
– Что ты имеешь в виду?
– Это же шанс покрасоваться. – Дора погладила его по волосам. – Я потрясающе умею красоваться.
– Я это уже понял.
– Поразительная наблюдательность. Полагаю, ты развил ее на службе.
Джед провел пальцами по ее спине, наткнулся на обнаженную кожу.
– Ты всегда надеваешь на вечеринки что-то блестящее?
– Стараюсь. Тебе не нравится мое платье?
– Нравится. Если это можно назвать платьем. – Песня закончилась, и началась другая, но Джед забыл, что не хотел танцевать с Дорой. Мимо проскользнула Онория в объятиях утонченного седоусого джентльмена. – Ты отлично выглядишь, Конрой.
– Господи. Чувствуешь, как забилось мое сердце?
– Если захочу это почувствовать, то найду более интимную обстановку.
– Ты излучаешь обаяние ради бабушки?
Джед снова взглянул на ее лицо и почему-то улыбнулся в ответ на ее улыбку.
– Ты ей понравилась.
– Я внушаю симпатию.
– Ничего подобного. Ты – заноза. – Он снова провел ладонью вверх-вниз по ее спине, наслаждаясь ощущением шелка, плавно переливающегося в шелковистую кожу. – Очень сексуальная заноза.
– Ты уже неравнодушен ко мне, Джед.
Дора погладила кончиками пальцев его шею, и ее сердце забилось сильнее.
– Возможно.
Решив испытать их обоих, он легко коснулся губами ее губ.
– Не возможно, а точно, – поправила Дора, чувствуя, как ее пронзил сладостный трепет, и не замечая, что на них уже оборачиваются. – Мы могли бы поехать домой, сорвать друг с друга одежду, прыгнуть в постель и частично разрядить это напряжение.
– Интересное предложение, Конрой, но мне кажется, что за ним последует «или».
Дора попыталась улыбнуться.
– Или мы могли бы сначала подружиться.
– Кто сказал, что я хочу стать твоим другом?
– А куда тебе деваться? – Дора коснулась его щеки, скорее ласково, чем возбуждающе. – Я могу быть очень хорошим другом. И думаю, что тебе необходим друг.
Джед честно боролся, но что-то в ней трогало его душу.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что каждому человеку необходим друг. Потому что тяжело оставаться одиноким в комнате, набитой людьми, а ты одинок.
Джед сдался и прижался лбом к ее лбу.
– Черт тебя побери, Дора. Я не хочу увлекаться тобой. Я не хочу…
– Ничего? – Она взглянула в его глаза и с болью в сердце прошептала: – Ты не умер.
– Очень близко к этому. – Он взял себя в руки. – Мне надо выпить.
Они прошли к бару. Дора заказала шампанское, Джед – виски со льдом.
– Я придумала, – сказала Дора как можно беспечнее. – Мы испробуем нечто новенькое. Я не буду дразнить тебя… и наоборот. Никаких двусмысленных замечаний, никакой критики.
Джед внимательно взглянул на нее, взбалтывая содержимое стакана.
– Что остается?
– Мы будем во всем соглашаться друг с другом и хорошо проведем время. – Он вопросительно приподнял брови, и Дора рассмеялась, подхватив его под руку. – Ну ладно. Я хорошо проведу время, а ты постараешься извлечь из ситуации все возможное. Голоден?
– Может быть.
– Тогда обследуем буфет. Заняв руки тарелкой, ты разрушишь мечты всех женщин, пожирающих тебя глазами.
– Никто не пожирает меня глазами.
Но он пошел с ней.
– Еще как пожирают. Если бы я не была знакома с тобой, то сама строила бы тебе глазки. – Дора задумалась: лососевый мусс или фаршированные грибы? – и положила в тарелку и то, и другое. – Кажется, я не видела тебя раньше на Зимних балах, а я бываю здесь последние три года.
Ему всегда удавалось оправдать свой отказ работой, вспомнил Джед и, ничего не ответив, ухватил кубик сыра с ее тарелки.
– Тебе трудно болтать, не так ли? – Продолжая улыбаться, Дора доверху наполнила тарелку и великодушно протянула ему. – Я тебе помогу. Я что-нибудь скажу, а ты – в зависимости от сказанного – засмеешься, или вытаращишь глаза, или изобразишь недоумение и что-нибудь ответишь. Готов?
– У тебя хорошо подвешен язык, Конрой.
– Отличное начало. – Дора сунула в рот кусочек шпината в тесте. – Скажи мне, твоя бабушка – та самая Онория Роджерс, что несколько месяцев назад купила на аукционе «Кристи» пару китайских подсвечников в форме слоников?
– Ничего не знаю насчет слоников, но она – единственная Онория Роджерс, о которой я когда-либо слышал.
– Потрясающие подсвечники, во всяком случае, в каталоге они выглядели изумительно. Я не могла вырваться в Нью-Йорк, но сделала несколько телефонных заявок. Конечно, не на перегородчатую эмаль династии Цин[11]. Это выше моих возможностей. Хотелось бы как-нибудь взглянуть на них.
– Если ты добиваешься приглашения, то должна поговорить с бабушкой.
– Скиммерхорн, я просто болтаю. Попробуй это, – сказала Дора с полным ртом и сунула ему в рот кусочек шпината. – Невероятно, правда?
Джед не успел отказаться и, поморщившись, быстро глотнул виски.
– Я не люблю шпинат.
– Я тоже раньше не любила, но папа меня приучил. Мне было тогда двадцать. И я была очень наивна. – Губы Джеда дрогнули, и Дора подняла бокал. – За твою улыбку. Ты очень мил, когда улыбаешься.
– Дора, дорогая. – К буфету скользнула Эшли, волоча, как на буксире, своего юного художника. – Как тебе удается столько есть и не толстеть?
– Маленький контракт с Сатаной.
Эшли весело рассмеялась и окинула Джеда долгим взглядом. Алчным взглядом, подумала Дора.