А содержимое баночек и коробочек ничем не отличается от обычной еды. Хотя, из чего делают обычную еду, я точно не знаю. Да, я живу с родителями и готовить не умею. Зато хорошо сервирую стол. Думаю, навык приготовления пищи мне никогда не пригодится – надеюсь, мои родители будут содержать меня до моей глубокой старости. Я им деньги – они мне уход и жизнеобеспечение, они мне свою пенсию – я им стакан воды…
Мы сидим далеко-далеко друг от друга. Никаких сервизов – всё как хочет хозяйка, на бумажных тарелочках, а то и прямо на пакетах и упаковках. Вокруг нас бродят Котя и котя, папоровский сын научил своёго питомца не прыгать на стол и не воровать еду. Смышлёный мальчик! И симпатичный какой стал. Папорова призналась, что каждый день делала ему массаж – вбивала лицо внутрь черепа, чтобы на папашу не был так похож, у ребёнка-то кости и хрящи ещё подвижные. На кого там был похож сам папаша-то, на сайгака? На малоазиатскую выхухоль – это Мура подсказывает.
И ведь вбила! Теперь у Коти круглое ровное папоровское личико, как мы любим.
Почему я верила, что над всем, что происходит, уже не получается смеяться? Что впереди только тоска от ожидания подвоха и очередного предательства? Мы же сейчас вот смеёмся – и нам просто весело. Мы пожившие женщины старше тридцати пяти лет, у каждой свой социальный изъян: одна разведена, другая не была замужем, но с ребёнком, третья вообще ни в чём не участвовала.
Или в генно-модифицированные овощи и выращенное на генно-модифицированных кормах мясо, которые входят в состав народных продуктов, добавляется мотиватор на бодрое отношение к жизни? Порошочек такой веселящий…
Ну потому что вот мы сидим – из всех троих я самая счастливая и процветающая, у Папоровой и Муры – пьеса Горького «На дне», эмоциональном и личностном дне, разумеется. А ничего – и сидим, и едим, и смеёмся. Как будто и ничего страшного. Или это потому, что всё проходит, так пройдёт и это? И никакого порошочка?
Надо же, как спаслась Папорова! Сменила социальную нишу – и стало хорошо? Услышав это, Папорова сразу вспомнила, что она страдает, выскочила на лоджию с сигаретой.
Мура осталась со мной – спокойная, улыбается, пьёт чай. Когда видишь, что кто-то умеет так крепко брать себя в руки, вера в человечество поднимается. Мурочкин Константин, бросив столичную работу, пропал на просторах Урала. Мура с ним связи не поддерживает, не заглядывает на аккаунты общих знакомых. Мура работает.
И Папорова будет работать – ей без работы скучно. Её уже приглашали в несколько фирм. Она тянет время и наслаждается разрушением. Сладко, как она сказала, падает на дно.
Может себе позволить.
А я же скачала клип про гули-гули. Не тот, который пляжный арам-зам-зам, а наш старый, студенческий. Который любит исполнять Мура. Про две Марусечки мои, две лапули, которые на свиданье не пришли – обманули. Мы посмотрели. Два раза. И чего мы так раньше ржали. Ведь понятно, что самодеятельность. Ражие мужики с накладными бородами, поддельная голубятня, женщины, которым, как сказала Анастасия Григорьевна, она бы даже полы мыть не доверила. Да-да, Мура, я понимаю, это смеялась наша молодость. Да, мы сейчас пожившие, пожили-то до фига уже, неандерталки в наши годы давно проводили на последнюю охоту внуков и передохли. Но пожить-то пожили, а жизнь всё ещё впереди. Да, Мура, заявляю это с трибуны. И я не виновата, что ты не отличила кошачий корм «Каждый день» от сгущёнки «Каждый день» и плюхнула себе на блин. Ешь теперь. Надо было не на Папорову смотреть, а на этикетку.
Мы же ещё даже не начали плохо выглядеть. Ты-то, Папорова, завтра точно будешь выглядеть хуже, но тебе и можно, ибо не на работу. Да и вообще нефиг. Сделаешь биоревитализацию по скидочной системе – для кого в Интернете купоны продаются? Поддержишь в этот раз китайского производителя гиалурона, а не итальянского. Мы живы, это главное! Говорю я вам, Роза и Клара, с сегодняшней бюджетной трибуны, со всем присущим мне пафосом.
Да, дальше мы поругались. Как не ругались ещё никогда. Сначала Настя с Маргаритой, потом я с Настей, потом они объединились против меня. Потом Мура вышла из коалиции и села плакать.
А мы ведь и правда не друзья. Не подруги. У Муры есть крепкая медицинская дружба, Папорова сплошь в связях разной степени значимости; и у меня есть подруги, наросли из разных сфер жизни. А с этими-то пипетками мы – од-но-класс-ни-цы! Чего мы так друг к другу прицепились? Нужна негласная демонстрация успеха? Равнение на лучшую? Да, когда-то в классе мы были три королевы: я по оценкам, Папорова по влиянию на умы и общему руководству, Мура по красоте и патронажу убогих. Да, после празднования десятилетия окончания школы мы вдруг вспомнили друг о друге, а через месяц Папорова-то, восьмимартовская страдалица, и примчалась ко мне. Вот и создали, блин, традицию, вот и придумали способ общения. Всё так шатко, всё не-устойчиво. Мы не друзья, не друзья. Да и что такое дружба-то на самом деле? Разве была бы я такой нетерпимой к Папоровой, если бы она была моим другом? Ну, поглумилась бы, поприкалывалась, но всё равно поддержала её в её бредовых идеях. Раз она друг. А мне хочется навести её на правильную мысль, заставить не поступать плохо… Друга, видимо, надо любить и поддерживать любого… Да и Папорова не станет гнать своёго друга из дома и орать, что я ханжа, что поучаю её (то есть предлагаю ей то, что она не хочет слышать), что притворяюсь ангельской невинностью или невинным ангелом (не помню), а меня на самом деле видели с мужчиной. Муранова Маргарита тоже была недовольна моей скрытностью, тоже кричала, что я не друг, что зачем-то фальшиво взбадриваю их эрзац-надеждой (её слова), что впереди только мрак и сожаление об упущенных возможностях, зачем издеваться над одинокими людьми, если у самой всё шоколадно. Папорова ещё добавила, что я эгоистка и мне одной везёт…
Ну, вот так это было.
А не хотела я им рассказывать. Если – по озвученному Папоровой и поддержанному Мурановой мнению – счастье заключается в наличии стационарного мужчины, то я счастливее их. Потому зачем я буду ставить себя в заведомо выигрышную позицию? Я не хотела их ранить. Не хотела вызвать зависть. Сожаление. Слёзы – в конце концов!
Слёзы всё равно были обильные. Вот что значит – насмеялись в начале.
И я им всё равно ничего не рассказала.
Да и нечего рассказывать. Всё в моей жизни по-прежнему. Я надеюсь, что так.
У кого был Котя, у кого сейчас Котя и котя, а у меня Боба.
Да – это про Бобу я им не рассказала. Ну смешно же.
Отчёт 10
Сегодня 8 Марта. Глупее этого праздника только 23 Февраля и День народного единства. Мы не празднуем. Я объяснила почему, и Боба понял.
Бобу зовут Роберт. Да, Бобик, можно сказать. Кошачье-собачьи имена – надеюсь, это всё, что меня связывает с 8 Марта и Мурочко-Настенькиными традициями. Боба не кот, как Котя у Папоровой, и не муж, как бывший Котя Муры.
Бобой назвала Бобу его бабушка. Маме и папе Бобиным пришлось присоединиться.
Я с Бобой, и я полна фобий. Пусть так. Жениться мы не будем. Наверное, я Бобу люблю, но жить останусь с родителями. Бобе там нет места. Перед нами с Бобой весь мир, а маленькую норку счастья и уверенного покоя я хочу навсегда оставить за собой.
Я постаралась предусмотреть всё. Обезопасить себя от всех страданий, которые могут обрушиться, – это я вынесла из опыта женщин, любивших без оглядки. Я не приобрету с Бобой никакого общего имущества, ни в коем случае не заведу ребёнка. Если ребёнка я захочу, то у меня будет чем платить его няне – я завела специальный депозит и перечисляю туда деньги. Гипотетический ребёнок будет только мой, и с голоду мы с ним не умрём. Чтобы в нашей с ним ячейке был отец, нужно, чтобы этот отец обязательно любил меня – а где гарантия, что гипотетический же отец не сбежит или не разлюбит меня, оставаясь в семье только ради ребёнка?
Нет, в ресторанах мы не платим с Бобой по счёту пополам, мы с ним одинаково щедры и не мелочны. Он такой славный. Я и не знала, что можно так радоваться кому-то. Я радуюсь. И уж тем более я никогда не думала, что эгоистичное, лживое, нестабильное и подлое существо под названием «мужчина» может вызывать к себе такую приязнь. Поэтому никакого совместного быта. Мне так хочется заботиться о Бобе – но я не буду. Я должна очень постараться.
Это виновата природа, это всё гендерность – думаю, Клара и Роза, чьи труды я так и не изучила, тоже это понимали, а потому призывали к равенству. Природа ради продолжения человеческого рода заставляет женщин очаровываться мужчинами, осеменяться и взращивать потомство без гарантий верности партнёра и, главное, его помощи в этом взращивании. Религия назвала эти природные флюиды любовью, поставила воспроизводство на контроль и поток, снабжая население своёвременными вводными – и женщины, подгоняемые заложенным природой томлением, ожидавшем любви и нежных чувств, окончательно закабалились. Трепетать, ожидая, надеяться, бояться, пытаться нравиться, украшаться, молодиться, учиться не упускать любовь и быть желанной… Я не могу в этом участвовать. А нежности хочу. Радости хочу. От взаимной приязни возникает счастье. Так приятно чувствовать себя счастливой. А когда мы счастливы взаимно…
Но Боба… Ну зачем ты Боба? Я боюсь, что в этом имени кроется разгадка этого временного помешательства. Скоро очарованию наступит конец. Рано или поздно он у всех наступает. Исключения подтверждают правило, и я скорее тоже окажусь в числе тех, на кого распространяется правило, а не крошечная доля исключения. Такова статистика. Исключение – это чудо. Кто сказал, что чудо достанется именно мне? Некоторые, правда, по поводу себя именно так и думают. Что с ними произошло чудо, в их жизнь вошла великая любовь. В мою не вошла. Это случайность.
И я не путаюсь в показаниях. Я фиксирую очередное 8 Марта.
Без слёз перечитать написанное за десять отчётных лет не смогла.
Боба никогда не видел меня плачущей, а потому бегал за водой, волновался. Искренне, просто даже неудобно, до чего искренне. Где, где подвох? Когда Бобе надоест? Как только я расслаблюсь? Да я потому специально и не напрягаюсь, любите нас чёрненькими.
Всё, не плакать. Интересно, над собственными дневниками рыдают только графоманы – или все?
Какие мы с девчонками были всё-таки нелепые! Хоть и весёлые, если быть честной. Это такое веселье, разве нет? Почему я во всём сомневаюсь, даже в прошлом…
Где сейчас Мура и Папорова? Не знаю. Знаю, что Папорова работает в турфирме, ориентированной на Скандинавию, буквально месяца за два до осложнения с Азией и Африкой соединив свою жизнь с горячими турами на счастливый север, и не прогадав. Она умная, Папорова. Да и интуит к тому же. Не плохая, не хорошая. Папорова как Папорова. Пусть она будет счастлива.
А Мурочка хорошая. Она очень хорошая. Я тайно дружу с Мурочкой. Встречаюсь нечасто. Она такой славный человек, что, когда я о ней думаю и желаю ей счастья, моё несентиментальное сухое сердце обливается кровью. Потому что кто, как не она, большого человеческого счастья и заслуживает?!
Если бы у Бобы был клон или близнец, я подарила бы его Муре. Самого Бобу она не возьмёт. Потому что мой. И останется в её представлении моим, даже когда мы с ним расстанемся. Она так сильно желает нам с Бобой счастья, а мне не дурить, что, когда она это говорит, у неё из глаз слёзы летят в разные стороны прямо-таки брызгами. Наверно, коллеги и пациенты такого за Маргаритой не замечали. Она настаивает на том, что главное счастье в жизни – это счастливый брак: только взаимная преданность, только нескончаемое очарование друг другом. Тогда ничего не страшно. Мура утверждает, что высказывание подкреплено опытом: потому что она на больных насмотрелась и сама пожила.
И ещё она говорит, это неправда, что любящие люди должны смотреть не друг на друга, а в одну сторону. Это боевые подруги Клара Цеткин и Роза Люксембург могут себе позволить – вместе смотреть в далёкое туманное будущее, Маркс, Энгельс и Ленин на барельефе и красном флаге, ибо все они не в отношениях, а связаны по работе. А любящие – только друг на друга. Жить, жить, смотреть – и радоваться.
Мы с Бобой летим на Танзанию. Скоро первая транзитная пересадка. Я же покинула архив и теперь работаю в экологической программе. С Бобой, с Бобой работаю. Где работаем, там и знакомимся.
Пусть нашим с ним домом будет планета. Перед планетой мы равны. Чего я не могу сказать о природе, которая нашёптывает известными ей способами женщинам нужные ей программы, а социум эти программы поддерживает и продолжает усиливать неравенство. Иногда мне кажется, что Боба вышел из леса – а потому, как Тарзан, не знает социальных законов. Он заботится и как будто заглядывает мне в душу, а ещё потому, что не злится и терпит то, что я гоню в оборонительных целях. Как тяжело готовиться к тому, что такой дивный человек меня бросит! Пусть я всё предусмотрела, вплоть до договорённости о переходе в другую команду программы, но уже заранее больно.
Боба смотрит на меня, Боба улыбается. Он ждёт, пока я закончу печатать.
В самолёте тоже никто не празднует. Состав у нас интернациональный. Иностранцы не знали, а наши устали. Так что 8 Марта, помимо того, что часовым поясом сменилось уже на девятое, спокойно сошло на нет.
Какой ты нежный, Боба, почему ты так смотришь, почему тебе хочется верить? Сколько женщин разбили себе сердца и поломали жизни, уверовав в то, что возможна жизнь за каменной стеной, если кто-то из твоих, Боба, собратьев, пообещал или внушил им это? Как надо вывернуться, чтобы поддерживать твоё желание быть этой стеной и оплотом счастья? Где взять такой ум и талант?
Нет у меня ответа. Я тебя люблю, а себе не верю. Я готовлюсь, что ты во мне разочаруешься, я не умею бросаться с головой в омут любви и не бояться.
Но у меня есть норка, туда я уползу.
Выключаю айфон.
Дай руку, любовь!