— Олафа отпустите, пусть самый грамотный из твоих людей последит за ним. Прикажи Пиперу на всякий случай разыскать этого человека, поставщика фальшивок, — сказал я. — Не исключено, что он мог бы чем-нибудь нам пригодится в дальнейшем, хотя и маловероятно. Завтра утром ты отправляешься со мной в столицу, — заявил я Лорку, который явно обрадовался возможности развеяться.
— А пока подготовься к путешествию — еда, лошади и так далее.
Лорк поспешно удалился, пока я не сообразил свалить на него что-нибудь еще, а я занялся своим оружием. Осторожно раскрутив рукоятку и вынув из специального паза одну из своих старых призм, я с трудом поместил на ее место новую, семигранную. Ощущение невероятной силы передалось мне через ладонь, когда я направил острие в толстую деревянную плиту, стоявшую в углу и предназначавшуюся специально для таких случаев. В тот же миг на ее бугристой, опаленной многочисленными тепловыми молниями поверхности задымилось маленькое, размером с ноготь, круглое пятно. Я вновь почувствовал себя уверенно: ничего легкого или приятного в грубом разрезании плоти несчастного голодного волка не было.
Я резко изменил характер излучения с узконаправленного на рассеянный, опасаясь задохнуться в дыму. Тот стал постепенно просачиваться сквозь вытяжное отверстие в стене, рядом с потолком. Я зачем-то несколько раз взмахнул клинком в попытке смоделировать удар, покончивший с мохнатым хищником, но быстро бросил это глупое занятие. Спрятав оружие в ножны, я покинул комнату и не торопясь обошел замок, разглядывая старые портреты и родные потеки на древних каменных стенах, повидавших за многие столетия и триумф, и запустение. Едва научившись ходить, двадцать шесть лет назад, я постоянно залезал во все доступные уголки строения и прилегающей территории. С узкой винтовой лестницы в левом крыле я даже как-то раз скатился, сильно вывихнув плечо, когда мне было года четыре или около того. Помню, мать долго охлаждала мне ушибленные места своей призмой, шмыгая носом. Примерно через год она пропала, как мне сообщили — уехала на север по поручению Вольдемара, и я никогда больше ее не видел. Когда я стал постарше, то решил, что она умерла, и этот факт просто-напросто скрыли от меня, но сколько ни пытался расспрашивать отца об этом, неизменно получал твердые уверения, что она по-прежнему жива. И больше он мне ничего не говорил, а слуги, разумеется, молчали как рыбы — трудно представить себе последствия, посмей они ослушаться своего хозяина.
И тут я подумал, что сейчас могу спросить у кого угодно, что произошло в действительности, и вправе ожидать правдивого ответа. В порыве вдохновения я, кроме того, сообразил, что даже не помню ее имени.
Я спустился по пресловутой лестнице и заглянул на кухню, где уже не чадили поленья. Как обычно осенью, Франц, повар-распорядитель, руководил заготовкой припасов на зиму — разнообразных грибов и овощей, приобретенных в городе у семейного поставщика. Он абсолютно никому не доверял это хитрое дело, не по разу проверяя состав ингредиентов и в особенности количество соли, насыпаемой в бочонки.
Я отозвал Франца в кладовку и без предисловий спросил его:
— Как звали мою мать и что с ней случилось?
Он опешил, подыскивая слова, и наконец выдавил из себя вполне вразумительный ответ:
— Все называли ее леди Ульвией, милорд. Но милорд Хенрик, ваш отец, никогда никому не говорил, почему она не вернулась с ним из столицы тогда, когда покинула нас. Это правда, сеньор. С тех пор она никогда не возвращалась в поместье, и никто из нас не видел ее.
Не было причин не верить старому Францу, и я вышел из кухни, решив, что если кто-то и может что-либо знать, так это только Вик. Но беглый осмотр замка и опрос двух попавшихся по дороге слуг не дали результата. Возможно, кроме того, момент для восстановления исторической истины был выбран мной не слишком удачно. В конце концов, завтра я еду в столицу и смогу расспросить Реднапа, если к тому времени обстановка в стране не обострится настолько, что я буду не в состоянии интересоваться чем-либо еще.
4. Столица
Утром мы начали наш неблизкий путь, тепло простившись с маленькой группой остающихся в замке — Виком и его командой, Францем и еще несколькими слугами. Въехав на пригорок, я обернулся и посмотрел на темное громоздкое здание, где прошла большая часть моей жизни и где витал дух моих предков, не вытравленный годами небрежения и отсутствия подлинного хозяина. В морозной дымке, в нескольких милях ниже по течению реки, виднелась обветшалая каменная стена, окружавшая главный город герцогства, и кубики домов за ней. Все те же вековые ели, среди которых пряталось семейное кладбище, подступали к южной ограде замка. Я знал, что от нескольких из них остались лишь пни, и только эта невидимая отсюда деталь указывала на приход нового времени. Я вглядывался в эту знакомую до мелочей картину так, будто не особенно надеялся когда-нибудь сюда вернуться.
Матильда, отдохнувшая и подкрепившаяся отборным зерном, позабыв ночные страхи, бодро несла меня по мерзлой пустынной дороге. Лорк скакал рядом, ни единым словом не обмолвившись с момента отъезда из замка, справедливо полагая, что в случае необходимости я сам обращусь к нему.
В течение трех дней мы быстро двигались на запад, как правило, без остановок минуя придорожные селения и городки, по мере приближения к столице становившиеся все более многолюдными. Тем не менее местность на протяжении большей части пути оставалась дикой и почти необжитой. Несколько раз нам попадались группы подозрительно выглядевших путников, явно промышлявших разбоем, но нашу маленькую команду они обходили стороной, не рискуя связываться с вооруженными всадниками. На второй день пути выпал снег и накрыл белым покрывалом остатки вымерзшего урожая, обозначив тем самым ранний приход зимы. На ночь мы останавливались в тавернах, хозяева которых были мне хорошо знакомы после моих многочисленных поездок по Западному тракту. Одна характерная примета времени постоянно бросалась нам в глаза — повсеместно вдоль дороги торчали пни, оставшиеся после хаотично проводившихся, формально незаконных вырубок леса. Затерявшееся в веках искусство использования огня вновь возродилось. Зная о проблемах с энергией, я захватил из дома часть имевшихся у меня старинных денег с портретом какого-то предка Вольдемара, и в пути выяснилось, что монеты уже успели стать наиболее ходовым видом наличных расчетов, хотя никто даже не знал, как они называются.
Мертвые неподвижные механизмы, раньше исправно убиравшие урожай, моловшие зерно, выделывавшие ткани, обрабатывавшие камень и дерево, черными запорошенными остовами возвышались в полях и на подворьях, на лесопильнях и в каменоломнях.
Поздним вечером третьего дня, подгоняя обессиленных лошадей, мы въехали на окраинный постоялый двор в столице. Даже здесь деньги уже получили распространение, и нескольких монет хватило, чтобы нам принесли два приличных куска говядины и выделили двухместный номер. Ни хлеба, ни овощей не подавали ни за какие деньги, а мясо имелось лишь потому, что в окрестностях активно забивался скот, при такой бескормице так или иначе обреченный на вымирание.
Мы с Лорком устроились за дощатым столом поблизости от тлевшего очага, наспех и не слишком умело сооруженного в углу. Воздух он тем не менее согревал.
— Один день можешь провести в городе, развлечься, — сказал я своему спутнику, со смаком пережевывая сочное мясо. — А завтра, пока еще дорога позволяет, отправляйся обратно. Здесь очень скоро будут беспорядки. Еда, скорее всего, кончится. Меня могут призвать на службу Хранителю и отправить куда-нибудь на север или еще что-нибудь похуже.
Лорк выглядел огорченным.
— Сеньор, — наконец решился он, — если можно, я предпочел бы остаться с вами. Сейчас опасно в одиночку.
— Для меня — нет, — засмеялся я. — Семигранка вернула мне мои способности, так что пока мне ничего не грозит. А вот тебе в самом центре восстания наверняка придется несладко.
— Какого восстания? — нахмурился Лорк.
— Не прикидывайся простаком, дружище. Ты видел не меньше меня и отлично знаешь, что вся власть держится на Артефакте. Если его не станет, эта власть исчезнет.
Весь вид Лорка выражал острейшее нежелание возвращаться в Восточное герцогство, но я знал, что он не ослушается — и прежде всего потому, что у него там остались родители и сестра, которым действительно требовалась его помощь.
После ужина я за дополнительную плату смыл с себя дорожную пыль и уснул, едва дотащившись до кровати.
На следующее утро я отдал Лорку одну из двух фальшивых призм, захваченных мной из поместья, ту, что хранил во внутреннем кармане куртки. Оставшейся в эфесе должно было хватить на текущие расходы, во всяком случае, по мере приближения к столице ее мощь значительно возросла и пока не снижалась. После плотного завтрака я приторочил сумку с вещами к седлу и отбыл к особняку Реднапа, располагавшемуся в охраняемой зоне на берегу реки.
Множество деталей, подмеченных мной на холодных улицах города, ясно указывало на разразившийся кризис. Совершенно не видны были «самодвижущиеся» повозки, бывшие самым популярным видом личного и общественного транспорта, зато иногда встречались конные, как правило, с одним животным в упряжке. Под их колесами и под ногами тепло одетых немногочисленных прохожих ветер гонял обрывки газет, каких-то листовок и тому подобный хлам. Часто попадались небольшие группы хмурых гвардейцев Хранителя, все как один с длинными узкими саблями. У первого попавшегося мальчишки-газетчика я купил на самую мелкую монетку свежий листок правительственной прессы.
— А где остальные газеты? — спросил я.
Малыш посмотрел на меня как на сумасшедшего и ответил в том духе, что одно издание ограбили, одно разгромили хулиганы, а остальные вскоре закрылись сами, так как делать газеты стало невыгодно и опасно. Я спрятал листок во внутренний карман, рассчитывая ознакомиться с ним позднее.
В двух кварталах от дома Реднапа я наткнулся на баррикаду, наспех сооруженную поперек дороги из мешанины деревянных и металлических деталей. Впрочем, основную защитную функцию исполняла команда солдат под предводительством капрала.
— К кому направляетесь, милорд? — поинтересовался у меня усталый, но решительный вояка, в то время как его подчиненные сгрудились неподалеку, готовые по знаку предводителя обезоружить меня.
— С каких пор у вас такие предосторожности, капрал? — в свою очередь спросил я, демонстрируя перстень с фамильным гербом Холдейнов, который должен был быть ему знаком как родной, поскольку значился на втором месте в официальном государственном реестре. Каменное лицо военачальника оставалось суровым, когда он представился — его звали Тарг — и вкратце просветил меня о предпринятом минувшей ночью тайном проникновении во дворец неизвестных злоумышленников.
— И как, удачно все завершилось?
— Смотря для кого, — уклончиво ответил капрал. — Хранитель обнаружил их в переходе, ведущем к Главной башне — при этом не покидая своего кабинета, разумеется. Утром катафалк отвез безумцев на кладбище.
— Хранитель суров, но справедлив, — заметил я.
Тарг посторонился, пропуская меня, и я быстро зашагал к особняку Реднапа. Пройдя вдоль строгой бронзовой ограды, я достиг широких ворот, сквозь которые в лучшие времена то и дело сновали роскошные экипажи. Сейчас ворота были заперты, но рядом имелась калитка, за которой меня приветствовал старый знакомый Фулз, с незапамятных времен служивший у Реднапов привратником. Его обычно бодро торчащие усы и звонкий голос, которым он приветствовал друзей дома, как-то неожиданно поблекли. Он вяло поклонился мне и вновь укрылся в своей сторожке, вероятно, опасаясь простудиться на пронизывающем ветру.
Я спрятал фальшивую призму на дно седельной сумки, привязал Матильду к перилам крыльца и поднялся по каменным ступеням. Механический звонок глухо проблеял где-то в глубинах внушительного строения, уступавшего, впрочем, в размерах любому приличному замку. Скоро дверь отворилась, и на пороге возник еще один вечный обитатель дома — старик Во в неопрятной форменной одежде дворецкого. Глаза его неестественно поблескивали из-под седых бровей, а порывы ветра доносили запах алкоголя.
— Сеньор Бернард! — воскликнул Во и сделал попытку приосаниться, но, внезапно покачнувшись, удачно отступил и вновь утвердился в той же сгорбленной позе.
Я прошел в слабо освещенный холл и остановился, давая глазам время привыкнуть к полумраку. Здесь оказалось несколько теплее, чем снаружи. Почти не стараясь идти прямо, старик Во удалился в глубину дома, чтобы доложить хозяину о моем появлении, а я размял затекшие мускулы и стал расхаживать по комнате, вспоминая, как в прошлый мой приезд к дяде, сразу после выздоровления, мы сидели с ним за бутылкой вина в кабинете на втором этаже, у распахнутого окна, за которым открывался вид на синюю реку, каменный мост, дворец Вольдемара на противоположном берегу и лодки, неторопливо бороздившие водную гладь. Реднап поведал мне тогда об усилиях, приложенных им для расторжения моего брака с Лидией, и мягко просил впредь спрашивать его совета в подобных серьезных делах, что я и обещал.
Все этим летом представлялось мне совсем неплохим. Я оптимистично планировал скорое развитие собственного герцогства, которому уделял преступно мало внимания. Реформаторские мысли роились в моей голове, побуждая к немедленным действиям. И что же оказалось в итоге? Строительство новых больниц, школ и прочих «народных» учреждений потребовало увеличения налогов и очень быстро оказалось настолько непопулярным начинанием, что пришлось от него отказаться, так как налоговые сборы почему-то не выросли, а, напротив, снизились. Я уже склонялся к мысли прекратить эксперименты с налаженным хозяйством и полностью доверить его Вику, когда появились фальшивые призмы и стало совсем не до опытов.
Тяжелые шаги на лестнице прервали мои безрадостные размышления, я обернулся на звук и увидел Реднапа, с трудом спускавшегося мне навстречу. Все такой же худой, дядя, похоже, был болен, поскольку его горло укутывал толстый шарф, а на теле мешковато висел толстый тулуп. На его жилистых ногах поскрипывали кожей теплые сапоги, а на седой голове красовалась синяя вязаная шапочка. Я сделал шаг ему навстречу, но он остановил меня жестом и хрипло произнес:
— Осторожнее, Бернард, у меня простуда. Я очень рад, что ты появился.
— Я не мог не приехать, дядя, — мягко ответил я.
— Идем, — сказал он и решительно двинулся к выходу, — у нас еще есть время, чтобы остановить разруху.
5. Артефакт
Лошади снаружи не оказалось, но я не думал, что ее могли пустить под нож. Когда мы проходили через калитку, Фулз сообщил мне, что ее отвели на конюшню. Расстояние до резиденции Хранителя было небольшим, и дядя, принявший какое-то решение, без всякой заботы о собственном здоровье бодро шагал вперед.
По дороге, проходившей в основном через широкий мост, продуваемый с севера холодным ветром, Ландлорд расспросил меня о положении в Восточном герцогстве, в первую очередь с продовольствием. Факт употребления деревьев для обогрева жилищ не вызвал у него ни малейшего удивления — наиболее состоятельные горожане отправляли за дровами целые экспедиции, сопряженные, впрочем, с изрядным риском ограбления. Зато удачно завершенные операции приносили баснословные прибыли в новых деньгах, то есть на самом деле старых монетах, вновь извлеченных из музеев, коллекций и забытых хранилищ. Они получили полуофициальное хождение в государстве. Но в действительности имевшихся в наличии металлических денег было так мало, что они едва ли покрывали десятую часть торгового оборота. Остальное приходилось на товары — зерно, мясо и тому подобное, хотя резкое похолодание значительно снизило урожай. По всей вероятности, недалек был тот день, когда деньги вновь превратятся в мусор, а за кусок хлеба люди будут убивать друг друга.
В пределах столицы и ее пригородов старые пятигранные призмы хоть и в четверть прежнего, но пока работали, а в провинциях они стали практически бесполезны.
— Мы не в состоянии изъять из оборота фальшивые призмы, — признался мне Реднап. К этому моменту мы уже приближались к ограде величественного строения, громадой возвышавшегося на правом берегу реки. По углам его венчали четыре узких, высоких башни. — Те немногочисленные экземпляры, что удается перехватить на дорогах, в большинстве не доставляются на временный склад, который мы специально для них создали в подземелье замка Вольдемара. Их разворовывают наши же солдаты и офицеры, продают или оставляют себе, используя без всякой меры и умения. У меня не хватит духу осудить их — чем-то же нужно согреть детишек, если официальная власть не дает им тепла! Кроме того, на вырученные деньги они могут купить мяса. Разве есть им дело до того, что Артефакт нагрелся уже на три градуса?
Дядя распалился и, не выдержав напряжения собственной речи, закашлялся и ненадолго смолк. Мы прошли под одной из двух высоких арок с восточной стороны дворца и наткнулись на еще один пост, который без лишних слов и досмотра пропустил нас во внутренний двор. Реднап открыл большим тяжелым ключом, висевшим у него под курткой на поясе, малоприметную массивную дверь и плотно, на засов, закрыл ее за нами.
— Хорошо еще, что у нас пока хватает средств на содержание охраны, — пробормотал Ландлорд.
Мы прошли несколько шагов в полумраке и достигли крутой лестницы, освещенной сквозь бойницы бледным светом хмурого неба. Тут же располагалась небольшая деревянная платформа, зафиксированная с трех сторон стесанными по бокам вертикальными сваями. Реднап взошел на нее и прижал свой кристалл к тросу, подавая сигнал к подъему, но добился лишь того, что лифт натужно заскрипел, дернулся и затих. Дядя негромко выругался и начал пешее восхождение.