– Нет, Надя, – Соколов помотал головой, – конечно, у меня есть друзья и знакомые, но они обязательно расскажут все жене… конечно, из самых лучших побуждений. Но после этого мне никогда не оправдаться. В этом смысле я могу рассчитывать только на тебя.
– Плохо… – Надежда задумалась, – значит, придется рискнуть и пока остаться здесь. Будем надеяться, что Липа их здорово напугала и они не сунутся сюда снова, по крайней мере, в ближайшие дни. А за это время мы успеем завершить свое расследование и выяснить наконец, что происходит.
– Ты чем-то расстроена? – осторожно спросил Павел Петрович и заглянул Надежде в глаза.
– Кажется, я зашла в тупик, – честно призналась она, – дело в том, что вчера я была в обществе потребителей и отдала им на анализ крем, который достала на складе фирмы… ну, я вчера тебе вечером по телефону рассказывала…
– Надя, ты слишком рискуешь! – патетически воскликнул Павел Петрович. – Ты не должна была ехать на Киевскую, в логово зверя, ты же могла погибнуть!
– Ой, только не начинай! – раздраженно отмахнулась Надежда. – Я такого от Саши наслушалась предостаточно! Имей в виду: если, не дай бог, с тобой что случится – я умру от угрызений совести!
– Да ладно тебе…
– И вот, сегодня мне дали однозначный ответ, что в том креме нет никаких вредных примесей и вообще нет ничего, способного вызвать приступ удушья или аллергическую реакцию… в общем, с этим кремом все в порядке, что и требовалось доказать. Только непонятно, что нам теперь делать.
Павел Петрович уныло повесил голову. Надежда поглядела на него искоса и поняла, что если его немедленно не взбодрить, будет плохо. Она вскочила и кинулась к плите, чтобы заварить кофе. Одновременно как бы сами собой выложились на противень куски нарезанного батона, Надежда намазала их маслом и посыпала тертым сыром. Одним глазом косясь на кофе, Надежда засунула противень в духовку. Через семь минут она уже доставала из духовки румяные гренки с сыром, и кофе дымился в чашках. Павел Петрович положил в кофе неприличное количество сахару и оглянулся на Надежду. Жена в этом случае тотчас принялась бы ворчать, Надежда же и бровью не повела.
Когда гренки были съедены и кофе выпит, Надежда почувствовала небывалый прилив сил, Павел Петрович тоже глядел веселей.
– Послушай, вот что я думаю! – возбужденно заговорила женщина. – Если во всей продукции фирмы, то есть, допустим, в этом самом ночном питательном креме содержится какое-то вредное и даже опасное для жизни вещество, то отчего же никто раньше ничего не понял? Ведь огромный склад на Киевской улице буквально набит разной косметикой! И сеть распространителей все время расширяется, у фирмы хорошо идут дела!
– Тут что-то не так, – поддержал Павел Петрович. – концы с концами не сходятся.
– И вот что я надумала! Наверное, косметика этого самого «Ликофарма» не сказать, чтобы уж такая чудодейственная, но и не хуже других. Во всяком случае, вреда от нее никакого нету. Но отчего-то некий яд попал в некоторое количество крема. Не зря ведь парни из фирмы так гоняются за этим списком. То есть я думаю, что у этих десяти женщин крем с ядовитыми примесями. Ужас какой, ведь это они все помрут! Нужно же что-то делать!
– А что тут сделаешь? – заговорил Павел Петрович. – Ты пойми, Надя, ведь твои утверждения совершенно бездоказательны. Мы же не можем ездить по всем этим женщинам и рассказывать им всю эту невероятную историю! В лучшем случае нас просто не станут слушать, а в худшем – сдадут в полицию! И пока мы будем доказывать, что ничего плохого не сделали, время будет упущено! Если на руках иметь эту самую баночку с ядовитым кремом, тогда хоть что-то можно будет доказать!
– Нет, говоришь, доказательств? – задумалась Надежда. – А мы их достанем! Причем сегодня же вечером.
– И каким же образом? – недоверчиво спросил Павел Петрович, надо сказать, что его несколько утомлял Надеждин темперамент.
И то подумать: славная, спокойная, приятная на вид женщина, Надежда Николаевна становилась сущим стихийным бедствием, когда ей в голову втемяшивалась очередная детективная история. То есть, конечно, в данном случае Павел Петрович сам во всем виноват, сам оказался замешанным в криминал. Но и Надежда тоже хороша. Он-то готов сдаться, махнуть рукой на Париж и скрыться на некоторое время где-нибудь в деревне, благо сейчас лето. Но Надежда, разумеется, и слышать о таком не захочет, ей подавай расследование, погони, приключения по полной программе. В глубине души Павел Петрович очень сочувствовал своему старому другу Сашке Лебедеву.
– Нужно проследить за Раисой Колодной! – объявила Надежда. – Она точно знает, где прячется ее подружка. Вряд ли та уехала из города, бросив тут все вещи, скорее всего, она где-то скрывается, выжидает. Я позвоню Раисе вечером, напугаю ее до полусмерти, так чтобы она побежала советоваться с подругой. А мы спокойно за ней проследим. А если из этого ничего не выйдет – ну что ж, еще что-нибудь придумаем. Очень нужно поговорить с этой Ольгой, она много знает и расскажет нам всю историю изнутри.
– Надя, твои рассуждения притянуты за уши! – вяло отбивался Павел Петрович, которому не хотелось никуда ехать.
Ему хотелось принять душ и отдохнуть на диване перед Надеждиным телевизором, бездумно переключая каналы.
– Ты даже не уверена, та ли это девушка, которую я подвозил!
– Да? – вскипела Надежда. – А тот тип в голубой рубашке и волосы плойками? И потом бабка говорила, что Ольга посодействовала Раисе получить крем на презентации в «Лейке».
– Что это за «Лейка» такая?
– А ты напряги извилины, профессор, – ехидно посоветовала Надежда, – знание языков возьми на вооружение.
«Лейка»… – бормотал Павел Петрович, – «Лейк»… «Лэйк» по-английски озеро, так?
– Точно! – расцвела Надежда. – Ольга работала в торговом центре «Лэйк»! Там еще посредине такое зеркальное озеро и лебеди плавают искусственные! И, между прочим, этот «Лэйк» находится недалеко от Московского проспекта, той его части, где китайский ресторан «Цветок сливы». Какие тебе еще нужны доказательства?
– Сдаюсь! – Павел Петрович наклонил голову, так что лысина показалась во всей красе. – Командуй, что делать!
Вениамин намазал тонкий подгорелый сухарик голубоватым невкусным маргарином и поморщился.
– Виктошенька, – обратился он к жене, – а почему мы не покупаем сливочное масло?
– Сливочное масло – это яд, – ледяным голосом ответила Виктория Юрьевна. – Это бомба замедленного действия. Оно медленно убивает тебя! Ты должен больше думать о своем здоровье!
Вениамин вспомнил изумительный грибной суп и котлеты, которыми кормила его Александра Сергеевна, и тяжело вздохнул.
– Наше конструкторское бюро получило большой заказ, – проговорил он после затянувшейся паузы, – разработка нового перспективного изделия. Я думаю, в этом изделии будет очень много втулок для кривошипов. Конструкторы моего уровня снова понадобятся.
Виктория никак не отреагировала на его слова, и Вениамин продолжил, несколько повысив голос:
– Я всегда знал, что мой час еще придет! Он обязательно придет, ведь конструкторы такого уровня на улице не валяются!
– Пожалуй, надо перейти на хлебцы с топинамбуром, – озабоченно проговорила Виктория, разглядывая полупустую упаковку от сухариков, – в них гораздо меньше калорий.
Сегодня утром она взвесилась и пришла в ужас. Результат взвешивания она не выдала бы и под пыткой, но принимать меры было просто необходимо.
От одного только слова «топинамбур» Веня почувствовал легкий приступ тошноты. Он подумал, что, возможно, совершил большую ошибку, когда ушел от Александры. Прежняя жена проявляла гораздо больше интереса к его духовной жизни и к естественным потребностям его организма. Она всегда внимательно выслушивала его и хотя не всегда шла навстречу его пожеланиям, однако никогда не опускалась до прямых угроз, таких как топинамбур!
Как будто прочитав его мысли, Виктория Юрьевна отставила недопитую чашку и сказала:
– И еще свекла. Александра считает, что тебе необходима свекла.
– Но Виктошенька… – заныл несчастный муж, – почему именно свекла? И почему именно мне? И что мы с ней будем делать?
Свеклу он страстно ненавидел всю свою сознательную жизнь.
– Есть! – строго отозвалась Виктория. – Из свеклы можно приготовить сто девяносто шесть блюд! И незачем так горячиться. Все уже решено. Достань из кладовки большую эмалированную кастрюлю.
Она встала из-за стола.
– Но Виктошенька, у меня очень болит поясница! – заныл Венечка.
Виктория сделала вид, что не слышит, и удалилась в ванную.
Стоя перед зеркалом, Виктория задумалась.
Конечно, Александра удивительно умная женщина. Если она долгие годы жила с Вениамином, значит, она что-то в нем находила. Эта его беспомощность, неприспособленность к жизни… на первых порах это было трогательно, Венечку хотелось согреть, приласкать, окружить заботой… но, в конце концов, сколько это может продолжаться? Конечно, Виктория получила то, о чем так долго мечтала… с другой стороны, это раньше, когда Вениамин был собственностью подруги, она страстно хотела его заполучить, как хотела она заполучить каждую вещь, принадлежащую Александре. Но теперь Александра была одинока, она была совершенно свободна, и Виктория уже захотела этой свободы. Но отдать Вениамина обратно, вернуть его Александре, значило бы признать свое поражение…
Виктория сделала вид, что не слышит, и удалилась в ванную.
Стоя перед зеркалом, Виктория задумалась.
Конечно, Александра удивительно умная женщина. Если она долгие годы жила с Вениамином, значит, она что-то в нем находила. Эта его беспомощность, неприспособленность к жизни… на первых порах это было трогательно, Венечку хотелось согреть, приласкать, окружить заботой… но, в конце концов, сколько это может продолжаться? Конечно, Виктория получила то, о чем так долго мечтала… с другой стороны, это раньше, когда Вениамин был собственностью подруги, она страстно хотела его заполучить, как хотела она заполучить каждую вещь, принадлежащую Александре. Но теперь Александра была одинока, она была совершенно свободна, и Виктория уже захотела этой свободы. Но отдать Вениамина обратно, вернуть его Александре, значило бы признать свое поражение…
Это был какой-то заколдованный круг!
Виктория Юрьевна решила отложить эти бесполезные и утомительные размышления до более удобного случая, а пока заняться самым насущным – собственной внешностью. Она осмотрела свое лицо, привычно пришла в ужас от его состояния и вспомнила, что у нее есть замечательный крем фирмы «Ликофарм», выигранный во время рекламной акции. Об этой косметике рассказывали настоящие чудеса, но Виктория все не могла собраться, изучить инструкцию и начать курс. Ведь применение таких косметических средств, как и применение лекарств, должно быть регулярным…
Она открыла золотистую коробочку с характерным черным трилистником, вытащила из нее листок с инструкцией и начала читать, но в это время из коридора донесся грохот и истошный вопль.
Виктория вздрогнула, выронила коробочку и бросилась на помощь.
Вениамин стоял возле распахнутого стенного шкафа, до колен засыпанный вывалившимися оттуда старыми журналами, коробками из-под обуви, кастрюлями. Он был бледен, как полотно, правую руку держал высоко поднятой. Из указательного пальца капала кровь.
– Виктошенька, – воскликнул он голосом зверски замученного, но не выдавшего своих соратников партизана, – у нас ведь где-то есть йод? Ты видишь, у меня кровотечение.
Вика тяжело вздохнула и отправилась на кухню за пузырьком йода.
– Скорее, если можно! – простонал муж. – Боюсь, как бы у меня не началось заражение крови.
Виктория капнула на царапину йода и осведомилась:
– Чем это тебя так угораздило?
– Вот этим! – Венечка кивнул на осколок хрусталя. Виктория Юрьевна узнала один из бокалов, которые привезла в прошлом году из Карловых Вар.
Отчего-то Александре они очень не понравились, она сказала, что это верх безвкусия, и Виктория Юрьевна засунула коробку с хрусталем в стенной шкаф, чтобы по забывчивости не поставить их на стол, когда Александра, тогда еще со своим мужем Венечкой, придет к ней ужинать. Теперь же в душе Виктории Юрьевны происходила переоценка ценностей, бокалы показались очень красивыми, их стало безумно жалко.
– Ты разбил все? – осведомилась она, закипая.
– Тебе какие-то пошлые стекляшки дороже моей жизни! – жалостно всхлипнул Вениамин. – Может быть, я истеку кровью… ты же видишь, что кровотечение не останавливается, но тебя, конечно, волнуют только эти дурацкие бокалы!
Действительно, на его пальце выступила еще одна капля крови.
– Не такие уж они дурацкие, – обиделась Виктория, – ну ладно, подожди, сейчас я принесу пластырь!
– Хорошо, – слабеющим голосом проговорил Вениамин, – я пойду в комнату и прилягу на диван… у меня что-то кружится голова, и такая слабость… наверное, это от потери крови!
Придя в комнату с пластырем, Виктория увидела мужа на диване. Он лежал с видом умирающего праведника, вытянув к потолку поцарапанный палец, и едва слышно стонал.
Следующие два часа Виктория наводила порядок в коридоре, укладывая на место все то, что Венечка выворотил из стенного шкафа. Про чудодейственный крем фирмы «Ликофарм» она, разумеется, благополучно забыла.
Павел Петрович поставил машину за кустиками, откуда можно было, не бросаясь в глаза, видеть нужный подъезд. Надежда достала из сумки старый полевой бинокль, который временно реквизировала из хозяйства своего мужа, и положила его перед собой. Затем она вынула мобильный телефон и покачала головой:
– Денег на счету маловато! Надо было по дороге заехать и положить на счет рублей триста, а то как бы не отключили…
Она набрала номер Раисы. В трубке раздавались только длинные монотонные гудки.
– Нету дома, – огорченно проговорила Надежда, положила телефон и вооружилась биноклем. Подъезд резко приблизился, так что теперь была отчетливо видна облупившаяся краска на двери и косо приколотая записка, сообщавшая, что завтра в доме будет отключена горячая вода.
– Холодильник разморозить надо, – вспомнила Надежда по ассоциации, – пока продуктов не очень много…
Из подъезда вышел аккуратно одетый и причесанный мальчишка лет десяти, огляделся и припустил в сторону детской площадки. Вслед за ним выскользнула тощая пестрая кошка, уселась на крыльце с самым независимым видом и принялась умываться. Неторопливо подошла старуха с полной сумкой – должно быть, вернулась из магазина. Прежде чем войти в дом, она остановилась на крыльце и что-то сказала кошке. Кошка поднялась и нехотя отошла. Старуха скрылась в подъезде, и кошка снова вернулась на свое место.
Больше ничего не происходило. Время тянулось удивительно медленно, казалось, что оно совсем остановилось. Надежда взглянула на часы и с удивлением убедилась, что они находятся на своем наблюдательном пункте всего сорок минут.
– А если она вообще не придет? – подал голос Павел Петрович. – Сколько времени мы тут будем торчать, как три тополя на Плющихе?
– Почему три? – машинально переспросила Надежда. – Нас ведь только двое.
Она достала из сумки упаковку крекеров и протянула Павлу:
– Хочешь?
– С маком? – переспросил тот. – С маком хочу.
Он захрустел крекерами, а Надежда снова подняла бинокль.
К подъезду, хромая и спотыкаясь, шел давешний десятилетний мальчишка. От прежней аккуратности не осталось и следа – рубашка порвана, волосы растрепаны, на колене и локте красовались огромные ссадины. Мальчишка хныкал и размазывал слезы грязным кулаком. Кошка, увидев его, предусмотрительно скрылась.
– Погуляли, – констатировала Надежда, – быстро он, однако…
Дверь захлопнулась за мальчишкой и почти тут же снова отворилась, выпустив небритого запущенного мужичка в стоптанных сандалиях на босу ногу и с авоськой, в которой виднелись пустые бутылки, в руке. Лицо мужичка выражало крайнюю степень похмельного страдания.
– Попробуй еще раз позвонить, – проговорил Павел, прикончив крекеры.
– Да не пришла она еще, – возразила Надежда, – никакая подходящая женщина в подъезд не входила.
Однако она еще раз набрала номер, просто чтобы чем-то занять время. Телефон Раисы, как и прежде, ответил ей длинными гудками. Надежда подумала, что, если Павел спросит, как выглядит Раиса, она будет иметь бледный вид, потому что она ее ни разу не видела. Понадеявшись на свой внутренний голос, который, правда, в последнее время усиленно манкировал своими обязанностями, Надежда притихла.
Прошло еще полчаса, и небритый мужик вернулся. На этот раз у него в авоське вместо десятка пустых бутылок болтались две полные, а лицо выражало радостное предвкушение.
– Маленькие радости… – пробормотала Надежда.
Не успел скрыться за дверью мужик, как вслед за ним вошли двое людей в замасленных спецовках – судя по всему, сантехники. Один из них тащил металлический ящик с инструментами, и Надежда тотчас сообразила, что горячая вода в подъезде будет отключена не завтра, а уже сегодня. Кошка снова появилась на крыльце и вслед за сантехниками проскользнула в открытую дверь.
Павел тяжело вздохнул и хотел что-то сказать, но Надежда прижала палец к губам. На дорожке возле дома появилась удивительно вульгарная девица, точнее, сильно молодящаяся женщина немного за тридцать. Высоченные каблуки, предельно короткая юбка, короткий обтягивающий топ, оставляющий открытым загорелый живот, мелко завитые бесцветные кудри и неумеренный макияж заставили Надежду Николаевну на какое-то время согласиться с покойной свекровью Раисы.
– Кажется, это она! – прошептала Надежда. Бинокль так приближал к ней женщину, что казалось, она сможет услышать даже негромкий разговор.
Павел облегченно вздохнул и устроился поудобнее.
Женщина скрылась в подъезде. Надежда выждала еще несколько минут.
– Ну что же ты, звони! – нетерпеливо проговорил Павел.
– Подожди минутку, она еще не дошла до квартиры.
Надежда взглянула на часы и вооружилась телефоном.
Сначала в трубке по-прежнему раздавались длинные гудки, и Надежда подумала, что ошиблась номером, но наконец трубку сняли, и кокетливый голос проговорил нараспев: