— «Но самое удивительное и непостижимое, это чистый разум. Тот последний этап, о котором мы знаем, и который непостижим для нас. Мы знаем о нем, только, что он — нечто целое, неразделимое, и в то же время, несущее в себе все индивидуальности слившиеся с ним. Он может проявиться как любая из личностей входящих в него, но обладающая всем объемом знаний и чувств. Этот разум никак не связан ни с материей, ни с пространством, ни, как мы сейчас понимаем, со временем. Вот, он действительно вечен и всемогущ, потому что может влиять на все, на что пожелает. Нам даже кажется, что это он создал все, что нас окружает. А иногда, как это ни парадоксально, становится очевидным, что он только еще готовится создать вселенные. Готовится создать в прошлом, разве это не парадокс? Ну да ладно, с этим вам людям еще предстоит столкнуться и попытаться разобраться. А сейчас давай разбираться в наших текущих задачах».
Макс поражался своим способностям. Он внимательно слушал Велию, если можно способ восприятия чужих мыслей назвать слухом, и в то же время совершенно спокойно впитывал информацию об изменениях окружающего их космоса, делая, одновременно, выводи из того и другого. Они находились вблизи того, что астрономы Земли называли черными дырами. Уже тогда Макс не понимал, как это такое может быть. Ну, пусть сверхплотное тело притягивает все окружающее с такой силой, что вылететь из этого поля притяжения могут только сверхмелкие и сверхбыстрые частицы. Но ведь тогда, такое тело не может существовать долго. И оно может либо взорваться через сравнительно короткое время, либо поглотить всю окружающую вселенную, стремительно наращивая свою массу и силу притяжения. Однако ни того, ни другого не происходит, и черные дыры существуют очень долгое время, даже в космических масштабах.
— Велия, что это на самом деле? Почему это существует так долго, пожирая все вокруг. Почему не меняется?
— Что это, мы определили уже давно, а почему существует так долго, это еще один из парадоксов. Это точка соприкосновения вселенной и антивселенной. В таких точках одна вселенная переходит в другую, материя, пространство и разум меняют знак и становятся антиматерией, антипространством и антиразумом. Тот же процесс происходит и в обратном направлении, но в другом месте, и только время здесь неизменно. Это как бы точки нуль времени.
— А почему соприкосновение только в точках?
— Потому, что мы существуем как бы в разном времени. Оно течет у нас в разных направлениях. Отсюда и можем мы соприкасаться с антивселенной только в этих местах, и столкновения наши происходят именно здесь.
— И все-таки я не понимаю. Зачем им уничтожать нас, зачем нам бороться с ними?
— Все и просто, и сложно. Я уже говорила тебе о необходимости единства и борьбы противоположностей. На этом принципе существует все. Вселенная и антивселенная тоже существуют благодаря этому принципу. Черные дыры, и звезды, это как бы две стороны одной медали. Звезды светятся благодаря проникновению в нашу вселенную антивселенной. Это точки перехода от них, к нам. Здесь преобразуется антивещество в вещество, антиполя в поля, антипространство в пространство. То же самое, только в противоположном направлении происходит в черных дырах. Ты же знаешь, что в настоящий момент наша вселенная расширяется, значит, антивселенная сжимается. Разве антиразум может смириться с тем, что их мир сжимается? Разве они могут допустить, чтобы их мир исчез? Так что их действия вполне понятны. Единственное, что не понятно, почему они во всем винят разум вселенной, то есть нас? Мы понимаем, что нельзя допустить разрастания нашего мира в ущерб их миру, но мы так же не можем и допустить, чтобы черные дыры образовывались вблизи обитаемых миров. Наше единство в том, что мы не можем допустить гибели друг друга, и борьба в том же самом, мы не можем допустить гибели самих себя. Понятно?
— И что же мы делаем для этого? Точнее, что вы можете сделать, если, например, появится множество новых звезд, или множество новых черных дыр?
— Новые звезды, если они появятся вдали от обитаемых миров, можно погасить, или взорвать. Такое понятие, как сверхновая вам известно. Для этого достаточно и наших знаний, и нашей техники, а вот с черными дырами сложнее. Здесь без ваших сил и способностей нам не обойтись. Мы ведь тоже, можем зажечь звезду в том месте, где нам надо. Это теоретически. А практически, мы не имеем права это делать, ведь таким образом мы можем уничтожить жизнь в антивселенной. Ваш разум, в чистом виде может проникать в антивселенную, частично перестраивая себя, и находиться там довольно долгое время. Причем он в любой момент может и вернуться обратно, практически без потерь для себя. Как это делается, мы до конца не понимаем. Во-первых, ваш разум не настолько развит, чтобы это грамотно объяснить, а во-вторых, он и сам еще не достаточно изучил свои способности. Как мы понимаем, создается какой-то телепортационный тоннель, который, огибая точку нуль времени, создает как бы петлю, по которой, двигаясь все время по течению собственного времени, в конце концов, оказываешься в течении антивремени, то есть во времени движущемся в обратную сторону.
— Мудрено уж очень.
— Проще, к сожалению, не объяснить, может, из контактов с представителями своего разума ты поймешь больше?
— То есть я вступлю в контакт с умершими людьми?
— Можно сказать и так, только, к сожалению, большинство из них не сохранили воспоминаний о своей земной жизни.
— Но есть и те, кто сохранил?
— Да, но их не так уж много, и память их сильно прорежена переходом, так что это, чаше всего, отрывочные воспоминания.
— Хорошенькая перспективка. Что же и мне предстоит нечто подобное?
— Все зависит от тебя, но ты зря так пугаешься, личностью ты все равно станешь, рано или поздно. Может не в первом, но во втором состоянии точно.
— Что же первую свою жизнь я проживу напрасно?
— Все зависит от тебя, говорю тебе еще раз, хотя ты и с первого прекрасно все понял. Ты все время забываешь, о том, что между нами было, теперь тебе не удастся скрыть от меня вообще ничего. Привыкай жить открытой жизнью. Рано или поздно тебе все равно пришлось бы, так пусть лучше раньше, чем позже. И пусть лучше со мной, чем с кем-нибудь другим.
— Извини, так трудно свыкнуться со всем, что со мной произошло. Я совсем не хотел тебя обидеть. Плохо что люди не знают всего этого. Если бы они с самого начала представляли, на сколько зависит их жизнь после смерти от них самих, наверное, намного меньше глупостей бы делали в своей первой жизни. По сути, потеряв воспоминания о прошлой жизни, и осЖбе, как личности, они перестают существовать. Даже то, что существуют другие формы разума, и твой разум продолжает жить, далеко не утешение. Ведь ты, как личность исчезаешь. Разум остался, но уже нет Макса, уже нет его, Максовых переживаний и чувств, его опыта и знаний. Да, есть разум, который взрастил Макс, но это уже не он.
— Да, в этом ты прав, но самое плохое даже не в этом. Потеряв личность, разум переходит в новое состояние на уровне ребенка. Его всему надо учить заново. А еще, представляешь себе дите, способное создать и взорвать ядерную бомбу. Ведь знания то он сохранил, вот только применить их правильно не в состоянии.
— Ничего себе игрушечки.
— Вот именно, сколько же сил и способностей наставников тратится на то, чтобы сделать такой разум личностью, а ведь их можно было бы использовать с пользой в другом месте. Я имею в виду наставников. Мы вынуждены распылять свои и без того не слишком большие ресурсы разума.
Пока шел разговор, Макс неоднократно наблюдал нечто движущееся в пределах его восприятия, но ни разу это не был человеческий разум. Макс знал это твердо, ведь полевую форму человеческого разума он научился ощущать уже давно. Люди вообще с древних времен сталкивались с проявлениями полевой формы человеческого разума. Все эти издревле известные приведения, духи, инопланетяне и многое другое. Только когда человек освоил поля, он понял смысл всех этих явлений. А когда сам человек вышел в космос в качестве разумного поля, стало понятно, как определить разум, отделенный от тела. Но никогда не вступали люди в контакт с умершими. Человек в полевой форме был глух и слеп, без перкома. А перком использовал в общении с людьми изменения поля, возникающие при работе органов чувств тела. Перком учился общаться с человеком только в телесной его форме, без этого не могло быть общения и в полевой. Перком как бы рос и развивался вместе со своим хозяином, и становился зрелым только вместе со зрелостью хозяина. Известно, что с древности существовали люди способные разговаривать с умершими, но среди них столько было шарлатанов, зарабатывающих деньги обманом, что как-то никто не принимал всерьез и по настоящему обладающих способностями. И уж конечно, не развивал эти способности ни у себя, ни у своих детей. Освобожденный же полевой разум не мог воздействовать на поля людей, не мог общаться и в силу своих особенностей, и в силу своего несовершенства, и в силу того, что не все способности были ему доступны. В своем новом состоянии Макс мог общаться с любым из умерших, всегда отличил бы их от других форм разума, но он был уверен, что пока не встречал ни одного из людей. И, хотя, попадались явно произошедшие из биологических форм, но это точно были не люди. Благодаря знаниям, пришедшим к нему от Велии, Макс хорошо представлял себе, как эти существа выглядели в своей прежней форме, некоторые из них даже чем-то отдаленно напоминали людей, а некоторые не имели сходства ни с чем, ранее Максом виденным. Но, тем не менее, они тоже являлись носителями разума. Особенно удивили формы носителей разума холодных планет. Если бы Макс встретил их когда-нибудь прежде, то ни за что не признал бы их разумными. Планеты этих существ ничем не напоминали Землю. Но и здесь была своя жизнь. Как и за счет чего питались и существовали такие существа, Макс не знал, как не знала этого и Велия. Было известно, что во второй фазе такие существа учились буквально всему, кроме математики. Чему-чему, а математике они сами могли бы научить любого представителя разумной жизни. Так же не знали, с какой именно планеты эти существа. Нечто напоминающее по внешности только однажды было найдено на планете находившейся вблизи вновь образованного квазара, да и то все на этой планете было мертво. Позже и сама планета перестала существовать. Только по следам их деятельности поняли, что это были разумные существа, но и в настоящее время, нет-нет, да и появится представитель этой формы, однако объяснить, кто он и откуда, ни один из них не в состоянии. Ни то, что передвижение в межзвездном пространстве, даже по своей планете их передвижение настолько ничтожно, что обо всей планете они рассказать ничего не могут.
Первым встреченным Максом Землянином был Хрог. Это имя он получил уже здесь, а своего Земного, он, к сожалению, не помнил. В памяти о Земле осталось только зеленое поле, широкая мутноватая река, и небо, высокое, голубое, с несущимися по нему белыми, кудрявыми облаками. Хрог занимался изучением состояния черной дыры. Ближайшая галактика имела несколько планет уже населенных живыми существами, и имеющими, в перспективе, возможность развиться до разумности. Пока галактике ничего не угрожало, но что может случиться, если параметры дыры резко изменятся, как это можно вовремя заметить, какие меры можно принять, как обезопасить галактику, все эти вопросы и решал Хрог, конечно же, не один, но человеком во всей этой компании он был единственным.
— Велия, вы специально включаете в группы по одному представителю моего разума, или причина в чем-то другом?
— И специально, и в другом. Одного достаточно для такой группы, различным разумам есть чему друг у друга поучиться, и, наконец, с чего ты взял, что таких групп мало, и на все хватает представителей вашего разума.
— Но ведь столько лет существования, столько умерших за это время, баснословные цифры.
— Особенно по сравнению с размерами вселенной.
Велия смеялась. Макс впервые видел ее смеющейся, и первый раз понял, что смех не только телесное, но и полевое состояние. Ее прямо распирало от смеха, она клубилась и переливалась этим смехом. Смех в полевом состоянии был не только эмоциональным, но и функциональным, причем визуально это воспринималось как фантастически красивое зрелище. Макса невольно самого обуяла необъяснимая радость, и он заклубился и запереливался вслед за Велией.
— Прости Макс, но ты в самом деле смешон. При таких способностях разума, такая невежественность. И это после того, как ты усвоил все мои знания, и имеешь доступ к знаниям всех цивилизаций нашей Вселенной. Оказывается, мало напичкать знаниями, чтобы разум стал разумным, еще нужно умение анализировать, логика и способность принятия правильных решений. Не обижайся, Макс, но ты все еще не достаточно разумен.
— Чему же тогда ты так радуешься? Ведь ты взяла у меня все, значит и ты теперь не разумна.
— Ты прав, безусловно, один только мой смех тому свидетельство. Разве же это разумно, смеяться над ошибками детей? А вот, ведь, не удержалась, рассмеялась, как девчонка.
— Это ты меня называешь ребенком?
— Тебя, а кого же еще? И разве я не права? Твой разум в теперешнем состоянии только что появился на свет, разве это не детство? Разве тебе не надо почти всему, что ты знаешь, еще учиться? Разве ты не ощущаешь, на сколько ты отстаешь в своем развитии даже от Хрога?
— Похоже, смешение разумов не пошло тебе на пользу, Велия. Ты становишься злой. По-доброму ли ты упрекаешь меня в моих недостатках, ведь это не моя вина, а скорее плод ваших ограничений.
— Ты прав, прав, боже, мы еще совершенно не готовы к слиянию с вашим разумом. Как я могла, господи. Прости меня, прости, я не должна была…
Такое непередаваемое отчаяние нахлынуло на Макса, что он уже раскаялся в своих словах. Ему было жаль Велию, он бы хотел ее утешить, но совсем не знал как.
— Ну, вот, и тебя стали захлестывать эмоции. Видишь, как это заразительно. Но, зато, наверняка возросли твои телепатические способности. Ты же сама учила меня, что все держится на единстве и борьбе, вот и здесь. Разум и эмоции борются друг с другом, а мы должны держать их в единстве. Успокойся, все не так плохо. И тебе, и мне еще очень многому надо научиться. Одних знаний маловато, для познания вселенной. Нужны еще и чувства.
— Прав, ты прав, но это все равно меня не извиняет, ведь я всегда была такого высокого мнения о своем разуме. Это гордыня, это грех, я наказана за излишнюю гордость.
— Боже, господи, грех, гордыня, ты не стала ли поклонником одной из наших древних вер?
— Не знаю, я теперь ничего не знаю. Я себя понять не могу, что со мной случилось? Ведь я никогда не была такой.
— Просто ты уже на половину человек. А мы люди не перестаем сомневаться, особенно в себе, может это именно то, что делает нас такими уникальными?
— Может быть, но как вы можете так жить? Ведь это невыносимо, ни в чем, никогда не быть до конца уверенными. Все подвергать сомнению и ни во что не верить.
— У нас считается дурным тоном, верить. Если ты знаешь, то вера не нужна, знаешь и все. Верить, это принимать без доказательств, это быть уверенным, не имея достаточных доказательств, а зачастую даже вопреки доказательствам твоей неправоты.
— Но как можно верить, если есть доказательства неправильности твоей веры?
— Таковы мы, таковы люди, это в нас с рождения, и ничего нельзя с этим поделать. Ведь то, что вера у нас это дурной тон, никого не останавливает, в конце концов, верят все, только скрывают это. Даже те, что заявляют во всеуслышанье о своем неверии, тоже во что-то верят. Вот я, например, всегда верил, что именно мне удастся открыть разумных инопланетян. И до сих пор верю, что мне это удалось, хотя, по сути, ведь это вы меня открыли, а не я вас. Не пожелай вы провести этот эксперимент, не видать мне ни той планеты, ни тебя, Велия, ни Хрога. И носился бы я себе дальше со своей верой и со своими мечтами.
— И это ты меня учишь и утешаешь. Меня, представительницу разума с миллионно летней историей развития. И ты безусловно прав. Теперь я понимаю, вы действительно избранные. Вы должны объединить разум нашей вселенной. Правы были те, кто настаивал на эксперименте. Наше время подходит к концу. Нужда в нас отпадет, когда вы достаточно разовьетесь, когда овладеете всеми своими возможностями и всеми нашими знаниями. Ты знаешь, я счастлива. Счастлива, что именно мне первой удалось прикоснуться, и, хоть частично, но открыть для себя истинный ваш разум.
— Опять эмоции?
— Да, эмоции, да, чувства. Но прекрасные чувства, и замечательные эмоции. Как многого мы все-таки были лишены. Как многое нам еще нужно познать. Вы, люди, боль и счастье вселенной, вы ее основа. Вы ее единство и ее борьба. В вас одних заложены все ее противоположности и все ее единство.
— Ну, это уж слишком. Ты совсем уже нас обожествляешь. Вы знание вселенной, это намного важнее.
— А вы, основа вселенной, вы то, на чем строится последний этап разума. На чем строится тот разум, который, в конце концов, и создаст эту самую вселенную.
— Ну, это уж слишком. Не такие уж мы всесильные. Да и ты же сама говорила, что наш разум из-за эмоций не может усвоить все накопленные знания.
— Говорила. И так оно и есть, но я же не говорю, что только ваш разум войдет в конечный этап развития разума. Все типы разума станут строительным материалом для него. Вы только являетесь его основой. Без ваших возможностей не будет никакого сверх разума.
— Давай оставим этот разговор. Хотя бы пока оставим. Мне все это напоминает веру наших фанатиков в божественность происхождения людей. Давай о чем-нибудь более приземленном, хотя бы о наших с тобой ближайших задачах.
— Да, пожалуй, мы с тобой сильно отвлеклись. Нам нужно на ту сторону. Ты пообщайся с Хрогом, тебе нужно научиться преодолевать нуль время, и переходу в состояние позволяющее существовать в антивселенной. Я пока оставлю тебя, мне необходимо связаться с нашим координационным комитетом. Ни чего особенного, просто нужно доложить предварительные результаты. Вполне возможно мне уже это не удастся сделать после переходов, ведь я не настолько прониклась вашим разумом, чтобы с уверенностью сказать, что все пройдет нормально.
— Так ты рискуешь? Ты знаешь, что может произойти, и сознательно на это идешь? Ты не боишься? Хотя, что это я говорю. Вашему разуму неведом страх.
— Теперь ведом. Правда, пока еще только моему. Но я боюсь. Еще как боюсь. Поэтому, наверное, и спешу доложить результаты. Но ты не беспокойся. Я верю в тебя, в твои возможности. Учись, и все будет хорошо.
Беседа с Хрогом дала очень немногое, как Макс и ожидал. Переход и создание петли, по сути, происходили инстинктивно. Надо было только представить себе, что дыра, это водоворот в водоеме, и поддаться его течению. Только когда тебя достаточно затянет, и ты как бы почувствуешь нехватку воздуха, нужно рвануться в сторону, но не настолько сильно, чтобы тебя выкинуло на поверхность, а так, чтобы тебя еще крутануло и только после этого всплывать. Переход же в новое состояние, позволяющее существовать в антивселенной, еще проще. Надо как бы вывернуться мысленно на изнанку. Что-то вроде того, как будто вылезти из старой кожи при линьке. Конечно же, всего до конца Макс не понял, но принципы усвоил достаточно хорошо. К моменту возвращения Велии они уже трепались с Хрогом на произвольные темы. Вспоминали Землю. Максу удалось даже пробудить у Хрога кое-какие новые воспоминания. У того даже появилась некая связанная картина его прошлого существования. Правда, истинной ее назвать было все-таки нельзя, но все же это уже было что-то целое, а не набор отрывочных воспоминаний.