Ночью она проснулась. Стас спал, притянув ее к себе, и у нее замерло сердце. А еще она боялась вздохнуть, потому что он поймет и проснется. Она умрет, если он проснется. Он крепко прижимал ее к себе, обхватив рукой и ногой, и, если она пошевелиться, он проснется. Было очень тепло, уютно и стыдно, что она так близко лежит к нему.
Катерина тихонечко вздохнула.
— Катька, — шепотом позвал Стас и у нее забилось сердце. Быстро-быстро. — Ты проснулась?
— Да.
— Я не могу ждать, когда ты вылечишься.
— Стас, я еще ни разу…
— Тихо! Молчи…
Она лежала, заново переживая свои чувства, краснела, а Стас возился в кухне, что-то радостно мурлыкал под нос. Катерина подозревала, что если бы был светлый день, он бы пел во все горло.
Стас хлопотал, заставляя ее полоскать горло, опять поил молоком и лекарством. Ему было не стыдно ходить перед ней голым, а ей непривычно было видеть его таким и она немножко стеснялась.
— Катька, я думал, что вы с Валеркой любовники. Знаешь, как разозлился, жуть просто, не знаю почему.
— Валерка в тебя влюбился, — засмеялась Катерина.
— Ты серьезно? — Стас поперхнулся дымом.
— Шучу. У него есть любовь, так что не переживай. Мы с Валеркой подружки.
— Как-то я стараюсь избегать этой стороны жизни, не интересует она меня. Женщин предпочитаю, особенно больных ангиной и беспомощных.
— А когда они выздоравливают?
— Я их покидаю, — легкомысленно заявил Стас, — в услугах доктора они уже не нуждаются.
Катерина принужденно рассмеялась.
— Стас, надо поспать, уже утро наступает.
— Пожалуй, ты права.
Он откровенно зевнул, притянул к себе Катьку и прошептал:
— Спи, девственница.
— Бывшая…
— Ты жалеешь?
— Я мечтала об этом с тех пор, как тебя увидела.
— Не ври.
— Ну, может быть позже…
— Я что-то не замечал, чтоб ты хоть раз поглядела на меня, как на мужика.
— Я сдерживала себя, потому что знала, у меня нет шансов.
— Дура ты, Катька. А я еще глупее.
Они оба захохотали, но смех длился не долго, потому что отвлекал.
— Горло болит? — Стас смачно поцеловал Катерину. Она только что проснулась.
— Немного. Сколько времени?
— Девять двадцать.
— Господи, я же проспала! Надо срочно звонить на службу, иначе меня уволят.
Катерина вскочила, укуталась в одеяло и прошлепала босиком к телефону. Аппарат она держала в прихожей, хотя шнура хватало на всю квартиру.
— Нина Андреевна, я ангиной заболела, день без меня обойдетесь? Во вторник выйду обязательно.
Агапов показал Катьке кулак. Она подумала, выслушивая ответ начальницы и показала ему язык.
— До свидания. Спасибо.
— Завтра ты будешь лежать и послезавтра тоже. С ангиной не шутят. Ложись, я тебя кормить скоро буду.
— Я уже в порядке, правда. Расскажи мне, как ты жил в Лондоне, что у твоего папы новенького.
Катерина пристроилась на кухне в углу возле батареи. Стас ловко резал морковь.
— У тебя красиво получается, я так не умею, терпенья не хватает. Знаешь, Стас, я очень скучала по тебе. Ты все не звонил, я думала ты там останешься.
— Я звонил, раз пять или больше, но тебя вечно где-то носит, один только раз и смог поговорить. У отца все нормально, собрался собаку себе купить, чтоб тапочки ему носила.
— Какой породы?
— Чи-хуа-хуа, — соврал Агапов.
Катька захохотала басом.
— Ты чего?
— Тапочки, чтоб приносила? Ой, я помру, ты хоть знаешь, что такое чи-хуа-хуа?
— Собака какая-то.
— Да, собака, недавно по телевизору видела. Щенка этой собаки поместили в бокал, чтоб было понятно, как он выглядит!
Катька опять рассмеялась.
Стас тоже захохотал. Хорошего он охранника приобрел бы, секьюрити, можно сказать, сразу и не разглядишь.
— Я специально название запоминала, так меня поразил вид бедняжки, ей же любая кошка по морде надает.
— Да, как-то мы этот вопрос не продумали.
— Когда ты на работу поедешь?
— Завтра. Я Семеном разговаривал, договорились встретиться вечерком, если ты будешь в порядке. Они нас к себе звали.
— Ты, что? Звонил от меня? — Катерина покраснела.
— Естественно, объяснил, что ты спишь. Ты меня стесняешься представить им как своего мужчину?
— Стас, я не стесняюсь тебя, я себя стесняюсь.
— Сейчас позавтракаем и я избавлю тебя от застенчивости.
— Я пойду, оденусь, в одеяле тепло, но неудобно.
Агапов с сомнением посмотрел на нее.
— Ты считаешь, это меня остановит?
Катерина выскочила из кухни. Она безумно волновалась. И подозревала, что у нее это написано на лице. Она лихорадочно одевалась, страшно стесняясь, что в любой момент может войти Стас. Все-таки к этой стороне жизни она еще не привыкла. А Агапов на кухне, распевает из Окуджавы «Виноградную косточку…», у него очень приятный баритон и поет он замечательно, заслушаешься.
«И заслушаюсь я и умру от любви и печали.
А иначе зачем на земле этой вечной живу?»
— Катька!!! — заорал Стас, — что ты копошишься и так красивая, поехали уже.
— Все, бегу.
Она захлопнула дверь, подлетела к машине, плюхнулась на рядом сиденье и Стас вырулил на проспект, вливаясь в поток машин.
— Агапов, не гони!
— Ты всегда так говоришь, а сама? Я в обморок падаю, когда ты за рулем. Женщинам нельзя доверять вести машину.
— Шовинист. Всего-то два раза дал порулить!
— Никогда! Женщин я очень даже люблю, можно сказать уважаю. Коллектив у меня исключительно женский, не считая охраны, пациентки тоже, сама понимаешь, дамы, да и ориентация традиционная.
— Стас, что это с утра ты игривый, — подозрительно спросила Катерина, — что-то задумал?
— Ничего! Просто ты со мной, я с тобой и оба мы герои!
— Нет, что-то точно происходит, просто так у тебя игривость не проявляется.
— Честное комсомольское, все как обычно! Я рад, что ты ночевала у меня, ублажала меня, кормила меня. Вот закончу с центром в Тосно и пир горой закатим, полмира пригласим.
— А повод?
— Мы живы! Разве это не повод?
Катерина засмеялась.
Им и вправду было весело, радостно, дела у Стаса спорились, он не ходил, а носился, а когда не ладилось, орал и ругал чиновников, с огоньком, но без злости. И почему-то любил лапать ее, чем вгонял в краску. Краснеть она не разучилась.
— Стас. Ты какой-то маньяк!
— Пользуйся моей добротой, пока я жив!
— Ненавижу эту поговорку, меня от нее в дрожь бросает.
— Плюнь, ты, все позади.
«Плыл по городу запах сирени… До чего ж ты была красива… Я твои целовал колени… И судьбе говорил спасибо», — горланил Стас.
Когда она лежала в больнице, а Стас все никак не приходил в себя после операции, она осознала в полной мере, что значит потерять человека, который дорог. Сейчас, после их примирения и близости, она панически боялась потерять его и успокаивалась, только когда он рядом.
Увы! Последние два месяца они встречались редко.
Стас мотался в Тосно, ездил в какие-то города, закупал оборудование, пропадал на работе, только по вечерам они созванивались и договаривались встретиться.
Стас высадил Катьку у «Техноложки», сам свернул направо и покатил в центр, ему надо было решить несколько вопросов с Риммой.
Настроение у Агапова было превосходным. Он заехал на стоянку, закрыл машину и вошел в вестибюль. С утра посетителей было много, создалась небольшая очередь в регистратуру. Стас кивнул Верочке через головы посетителей.
Римма Евгеньевна поныла для порядка, она не могла простить Стасу свое водворение на должность. Он ее понимал, но от своего не отступался. Они решили вопросы, покурили и Стас пошел к машине.
В коридоре у кабинета УЗИ сидела Машка, он не мог ошибиться.
— Ты что здесь делаешь? — У Стаса почернело в глазах от ярости. Он и не думал, что испытывает какие-то чувства к ней.
Он схватил Машку за руку и поволок по коридору, не слушая, что именно она говорит. Как смеет она прийти в его клинику? После того, как продала его, после того как послала.
Машка попыталась выдернуть руку, но у нее не хватило сил и она только могла бежать, чтобы не упасть, не унизиться при всех.
Стас затащил Машку в кабинет, именуемый «столовка», здесь были два столика со стульями, холодильник, чайник и чайный сервиз стояли на столике. Любой из сотрудников мог прийти выпить чаю.
Агапов выдвинул стул и почти толкнул Машку, она села.
— Что на сей раз, пришла украсть? Или взорвать центр? Что тебе здесь надо, почему ты не оставляешь меня в покое?
— Я приехала на обследование.
— Сочинять не надо! Как только ты появляешься, у меня немедленно начинаются проблемы. И учти, в этот раз я умнее, у меня есть служба безопасности, они тебя не упустят.
— Я правду говорю.
Машка, сморщив нос, потерла запястье. Она была еще лучше, чем он помнил ее. У нее отрасли волосы, прическа напоминала парик, который был на ней в гостинице, только короткий. Машка как-то округлилась, лицо, если это возможно только, стало еще красивее.
Машка, сморщив нос, потерла запястье. Она была еще лучше, чем он помнил ее. У нее отрасли волосы, прическа напоминала парик, который был на ней в гостинице, только короткий. Машка как-то округлилась, лицо, если это возможно только, стало еще красивее.
«Ей явно идет на пользу проституция». У него мелькнуло смутное сожаление о том, что он так и не уговорил ее, не женился, но Агапов немедленно его отринул, теперь у него была Катька и ни одна Барби мира не могла ее затмить.
Стас сел на стул.
— Слушаю вас, барышня, что вам здесь надо?
— Я же объяснила, Вячеслав Михайлович.
— У меня нет времени, сейчас вызываю своих головорезов и они говорят с тобой. Может тебе предложить сигаретку?
— Я не курю. Бросила.
— Сказки, да и только. И проституцию бросила?
— Это была не я, а моя сестра Лялька. Мы близнецы.
— Ага. Зита и Гита. Хватит, Распутина. Выметайся и не показывайся больше мне на глаза, — раздраженно сказал Стас, поднимаясь. Он вдруг понял, что ему совершенно не интересно слушать очередное вранье Машки, не интересна она и он даже удивился, как мог когда-то делать ей предложение. У нее кукольная внешность, кукольное безразличие к людям, как он тогда не разглядел? Неужели повзрослел?
— Я очень прошу, выслушай меня, пожалуйста, это не займет много времени. Я не Распутина, я теперь Дружинина. Вячеслав Михайлович, я вышла замуж, давно, почти сразу после нашего знакомства. Я специально приехала на обследование, потому что мы ждем ребенка.
Она как-то, как умеют только беременные, нежно погладила свой живот, как будто ребенка, которого еще не было видно.
— Я не могла тебе рассказать правду, я воровала для сестры. Ей угрожал сутенер. Слава Богу, она умерла. Грех так говорить, я знаю. Передозировка, сказали, может и убили, но мне ее не жаль. Не жаль ту, какой она стала, я плачу только о той, какая она была раньше. Мой муж знает обо мне все, перед свадьбой я ему рассказала, о тебе, о сестре. Он хотел, чтоб я извинилась перед тобой, но тебя невозможно застать. Вячеслав Михайлович, я прошу прощения за неприятности, что принесла тебе. Я не хочу, чтобы меня что-то угнетало, когда родится малыш.
Папа умер, едва похоронили Ляльку. Мама ненавидела меня и не желает видеть. О ее жизни мне рассказывают соседи, они думают, что мать начала пить. Мулю пришлось забрать к себе.
Трагедия с Лялькой случилось перед Новым годом. Пришел участковый. Он сказал, что тело Ляльки было обнаружено в спальном районе Шувалово-Озерки, при ней были документы, но все равно надо, чтобы родственники опознали. Мне вместе с отцом пришлось ехать в морг. Лялька выглядела уснувшей, лицо спокойное. Дело спустили на тормозах. Наркоманы гибнут каждый день не по одному.
После похорон я не выдержала очередной истерики мамы и все ей выложила. Все, что знала о Ляльке, о том, что мне приходилось скрывать от родителей, о том, как приходилось давать Ляльке деньги, чтобы она не воровала у родителей, о том, что я давно замужем за Антоном, но вынуждена притворяться, жить на две семьи, потому, что мне жаль папу.
Отца увезли в тот же вечер на скорой. Но познакомиться с зятем он успел. Просто пошел со мной, а я его не отговаривала. Пустая квартира, вид Антона, произвели на него тяжелое впечатление. Спустя почти сутки он скончался в больнице.
Я думала, не выдержу. Боялась оставлять мать одну и не хотела оставаться с ней. Мать все решила сама, она попросту вышвырнула меня из квартиры, обвинив в том, что по моей вине умер отец.
Почти все позади, мне хочется только покоя. Я пыталась наладить контакт с матерью, но та с фанатичным упорством обвиняла меня и не желала ничего слушать.
И все равно, несмотря на беды, я испытываю постоянную робкую радость, боюсь спугнуть ее. Антон получает немного за свои рассказы, плюс пенсию по инвалидности, его мама устроилась на работу, не бог весь что, кондуктор, но все, же деньги. И я продолжаю работать почтальоном. Теперь, когда большая часть зарплаты не уходит на наркотики, стало жить легче. Конечно, операцию Антону мы долго сделать не сможем, но зато рукой он шевелит увереннее, держит карандаш. От массажистки мы отказались, я посмотрела три сеанса, запомнила и делаю массаж теперь сама.
Антон мой будто повзрослел, когда на меня свалилось столько горя. Он теперь носит дурацкую прическу, отрастил челку и прикрывает, ею изувеченный глаз. Я ему говорю, что он похож на Гитлера и Олдмана из фильма «Пятый элемент» вместе взятых, но он смеется. Теперь по вечерам мы гуляем. Несмотря на всю браваду, Антон так и не может решиться выходить днем, он оправдывается, что много работы.
Агапов молча дослушал сбивчивый рассказ Машки и вышел.
Машка посидела еще немного, поправила костюм, затем вернулась к кабинету УЗИ. Ее очередь прошла, пришлось занять снова, но было всего два человека, так что, ни какой трагедии, да и подумать не мешало, прийти в себя.
— Следующая.
Она поднялась, одернула юбку. Она узнает, кто у нее будет, но Антону не скажет, пусть помучается в неизвестности. Сердце колотилось.
— Что это вы так разволновались? Больно не будет, а малышу ваше волнение не на пользу, да и малышке тоже. Валерьянки накапать?
Стас позвонил Катьке в девятом часу. Организация филиала центра отнимала силы, нервы, но дело близилось к завершению.
— Да?
— Кать, как плохо, что ты не у меня.
— Стас, я правда не могу, Марии Егоровне «скорую» вызывала.
— Ладно, чего уж там, — проворчал Агапов, — просто я устал, разозлен и свиреп, что ты не у меня. Когда ты ко мне придешь?
— Я завтра постараюсь после работы заглянуть на часок, если ты будешь дома. Я позвоню.
— Давай, я приеду к тебе? Прямо сейчас.
— Хорошо бы, но не надо, я к соседке уйду, за ней присмотреть надо, ты случайно меня застал.
— Завтра же покупаю тебе мобильный телефон.
— Покупай, раз тебе так спокойнее.
— Да! Я не хочу беспокоиться, когда ты не отвечаешь на звонки.
— Контролировать меня решил? Ладно, мне действительно пора.
— Иди, чего уж там, бросай меня одного, усталого, голодного волка.
— Ну, Стас!
— Не обращай внимания, иди, служи милосердию, у меня день неудачный, вот я и… Пока, Лягушка.
Стас назвал Катерину Лягушкой, после той, незабываемой ночи. У нее всегда были холодные ноги. Катерина доказывала, что этим подтверждается ее принадлежность к аристократии и повторяла, что «ноги холодные — сердце горячее», а Стас хохотал над ее теорией, поправлял, что правильно говорится «чистые руки, горячее сердце и холодная голова». Ей и самой было смешно.
Катерина вошла в соседнюю квартиру, аккуратно прикрыв дверь.
Мария Егоровна спала, напичканная уколами. Она сильно сдала за последний месяц и Катерина беспокоилась, что соседка умрет. Все это было очень грустно, разговор со Стасом оставил беспокойство и Катерина печалилась.
Сегодня на работе секретарь уходила в декретный отпуск, она знала, что Катерина хорошо печатает и предложила ей свое место, на время декрета. Катерина обещала завтра дать ответ. Она хотела посоветоваться со Стасом, но разговор вышел сумбурный и она не решилась.
Это было в ее жизни новым. Советоваться, согласовывать, встречаться. Она узнавала Стаса, что он любит, а что не переносит, как он относится к соседям и что предпочитает смотреть. Они оказались очень разными. Стас любил футбол, баню и Окуджаву, терпеть не мог фантастику и мистику, считал, что в церкви людей дурят. Агапов пел, когда у него хорошее настроение, только в отличие от Катерины, не фальшивил и не стеснялся, а когда у него плохое настроение он злился и ругал всех подряд, начиная с дворников, заканчивая правительством. И любил громко кричать, если Катерина была на кухне, а он в комнате.
Катерина прилегла на диванчик. Надо было воспользоваться моментом, пока спит Мария Егоровна. Старушка проснется среди ночи, надо будет ухаживать, давать лекарство. Доктор, что была недавно, выбрала из аптечки лекарство, остальное посоветовала выкинуть. Она и сказала, что жить старушке осталось недолго.
Утром Мария Егоровна не проснулась.
Хотя Катерина была к этому готова, но все же ей было не по себе оставаться одной с умершей. Она попросила побыть с ней Валерку, пока ждала врача, затем машину из морга. Все Катерина делала автоматически, по-деловому, хотя потом ничего толком не могла вспомнить, как именно организовывала.
Похороны соседки отняли много сил. Катерина вымыла пол, прошлась по квартире, проверяя, все ли выключила, закрыла дверь и вошла к себе.
К сожалению, мобильный Стаса не отвечал. А он так нужен!
Обещание он свое выполнил, курьер доставил телефон ей прямо домой. И телефон действительно оказался большим подспорьем. В свободную минутку Стас ей звонил и подбадривал.
На службе уже косились. Катерина вышла из кабинета начальницы, чувствуя себя больной, наверное, шефиня встала не с той ноги, говорила с Катериной сквозь зубы, высокомерно. От места секретаря она отказалась, о чем и сообщила начальнице.