— Как ты понимаешь, что он говорит? — спросила Силла.
— У него все на лице написано, кроме того, он прекрасно жестикулирует, — засмеялся Форд.
Объявили государственный гимн, и все встали, в том числе и Форд, взяв ребенка на руки. Вокруг Силлы под чернильным небом, в котором мерцали огоньки звезд, раздавался хор голосов. Повинуясь внезапному порыву, она взяла Форда за руку и не отпускала, пока не затихла последняя нота.
Как только они вновь сели, раздались первые взрывы салюта. Сэм тут же перелез с коленей Форда на колени отца, а вместо него к Форду запрыгнул Спок.
Безопасность, подумала Силла, наблюдая за разноцветными огнями в небе цвета индиго. Они знают, что тут всегда будут в безопасности.
— Ну как? — спросил Форд, когда они по пустынным дорогам ехали к дому.
— Очень хорошо — удивительно хорошо, — искренне сказала она. — И начало, и середина, и конец.
— Что ты собираешься делать с этой штуковиной? — он опустил взгляд на часы.
— Штуковиной? — Силла покачала петуха, словно младенца. — Так ты называешь нашего ребенка? — она ласково похлопала часы. — Я думаю об амбаре. Можно повесить часы там — они прекрасно туда впишутся. И мне нравится, что у меня останется сувенир в память о моем первом здесь праздновании 4 июля. Когда я закончу дом, для вечеринок на свежем воздухе будет уже поздновато. Но после сегодняшнего я подумываю о большом приеме. Что-то вроде дня открытых дверей — горящий камин, подносы с угощением, цветы и свечи. Я хочу посмотреть, что это такое, когда дом заполнен людьми. Я имею в виду гостями, а не рабочими. Но сегодня, — она вытянула ноги, — я устала от людей и веселья. Хорошо возвращаться домой, в тишину и покой.
— Мы почти приехали.
— Хочешь насладиться покоем вместе со мной?
— Надеялся на это.
Они посмотрели друг на друга, и Форд свернул на дорожку к ее дому. Свет фар упал на красный клен.
— Что это висит…
— Моя машина! — она наклонилась вперед, схватившись за приборную доску. Сукин сын, черт бы его побрал. Стой! Стой!
Не успел Форд остановить машину позади ее пикапа, как она уже отстегнула ремень безопасности, распахнула дверцу и выскочила наружу.
Куски триплекса свисали с заднего стекла. Другие осколки повсюду блестели на гравии, похрустывая под ее ногами.
Форд достал телефон и набрал «9-1-1».
— Подожди, Силла. Подожди.
— Все стекла. Он разбил все стекла.
Огромные дыры зияли на лобовом стекле, и от них паутиной расходились трещины. К сердцу Силлы подкатила холодная ярость. Фары тоже были разбиты, решетка радиатора погнута.
— И что толку от сигнализации, — она не плакала и не кричала. — Что толку от этой проклятой сигнализации.
— Нужно посмотреть, что с сигнализацией. Я проверю дом, а потом ты войдешь.
— Это уже слишком, Форд. Это уже слишком. Злобный, мстительный, безумный. Старого ублюдка нужно остановить.
— Хеннесси? Его же нет в городе.
— Есть. Я видела его сегодня в парке. Могу поклясться, что если бы у него под рукой оказался обрезок трубы или еще что-то, чем он воспользовался здесь, то он набросился бы на меня.
Охваченная яростью, она повернулась и в свете фар увидела то, что свисало с ветки красного клена.
Силла бросилась вперед, но Форд схватил ее за руку.
— Пойдем в дом. Нужно подождать полицию.
— Нет, — покачала она головой и медленно сошла с гравия на траву.
Такую куклу, вспомнила Силла, ей купили в шесть лет. У куклы были ее волосы — белокурые, еще не потемневшие, — собранные в два хвостика за ушами при помощи розовых лент. Такими же ленточками было оторочено бело-розовое клетчатое платье. Белые кружевные носочки и туфельки с ремешком-перемычкой.
Ее улыбка была солнечной, как волосы, и сладкой, как запах розовых бутонов.
Он сделал петлю из бельевой веревки. Долгая и кропотливая работа. Повешенная кукла выглядела устрашающе. Над поясом куклы была прикреплена картонка с надписью: ШЛЮХА.
— В комплект — он продавался отдельно — входил кукольный чайный сервиз. Это был мой любимый, — она отвернулась и взяла на руки скулящего и дрожащего Спока. — Ты прав. Нужно войти в дом и все проверить — на всякий случай.
— Дай мне ключи. Я хочу, чтобы ты подождала на веранде. Пожалуйста.
Вежливость, подумала Силла. Как странно слышать непререкаемую властность за этими вежливыми словами.
— Но мы же знаем, что его там нет.
— Тебе не составит труда подождать на веранде. — Чтобы положить конец спору, он просто открыл ее сумочку и взял ключи.
— Форд…
— Подожди здесь.
Он не закрыл за собой дверь и, значит, не сомневался, что Силла послушается. Пожав плечами, она поднялась на веранду и погладила Спока, прежде чем спустить его на пол.
Отсюда она могла смотреть на свой изуродованный пикап. Она так радовалась в тот день, когда купила его, была так переполнена счастливым ожиданием, когда загружала его перед путешествием на восток.
Первые шаги навстречу мечте.
— Все в порядке, — послышался за ее спиной голос Форда.
— Так уж и в порядке, — какая-то часть ее, стервозная и злобная, хотела сбросить эти ладони, которые успокаивающе легли ей на плечи. Но она сдержалась. — Знаешь, на что был похож сегодняшний день? На кино. И не в плохом смысле, а в хорошем. Кадры и сцены из фильма, частью которого мне хотелось бы стать. Я еще не была своей, ощущала себя новичком. Но начинала чувствовать… действительно начинала чувствовать себя самой собой.
Она набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.
— А теперь я вернулась в реальность. Разбитое стекло. Но все это странно, очень странно. Сегодня это была я. Настоящая. А все это? Зачем оно? Это обман, мираж. Дым и зеркала.
Кладбище «Лесная поляна»
1972
Воздух был горячим и неподвижным, а смог стелился над ним, как жирное бензиновое пятно. Холодные камни могил, в которых лежали знаменитости и простые смертные, были разбросаны по зеленой траве. И всюду цветы — цветущие слезы, пролитые живыми над мертвыми.
Дженет была закутана в черное, ее тело под платьем съежилось от горя. Широкополая черная шляпа и темные очки скрывали ее лицо, но горе просачивалось и через эти барьеры.
— Пока нельзя класть надгробный камень. Земля должна сначала осесть. Но ты можешь его представить, правда? На белом мраморе вырезано его имя и те недолгие годы, что он был со мной. Я хотела, чтобы вырезали стихи, всего несколько строчек, но не могла ничего придумать. Не могла. Поэтому я попросила вырезать надпись «Ангелы плачут над ним». Только это. Думаю, они должны плакать. Они должны плакать над моим Джонни. Ты же видишь ангелов, которые со слезами склоняются над ним?
— Да. Я уже приходила сюда раньше.
— Значит, ты знаешь, как это будет выглядеть. Каким это останется навсегда. Он был главной любовью моей жизни. Мужчины, мужья, любовники — все они приходили и уходили. Но он? Джонни. Он был частью меня, — каждое ее слово было пропитано болью. — У меня могло быть… так много. Ты можешь себе представить, что чувствует мать, стоящая над могилой своего ребенка и думающая о том, что у нее могло бы быть?
— Нет. Прости.
— Многие не могут. Они обрушивают на меня свое сочувствие, но оно ничего не значит. Потом, позже, оно немного поможет, но в первые дни, недели и месяцы все бессмысленно. Я буду лежать здесь, — она показала на землю рядом с могилой. — Я уже сейчас это знаю, потому что сама все устроила. Я и Джонни.
— И твоя дочь. Моя мать.
— Рядом со мной, если захочет. Но она молода, и у нее своя дорога в жизни. Она хочет… всего. Ты это знаешь, но теперь я ничего не могу ей дать, в эти первые недели и месяцы. Мне нечего ей дать. Скоро я сама буду здесь, в земле, рядом с Джонни. Я еще не знаю, когда это будет, но знаю, что скоро. Я уже думаю об этом. Ежедневно. Как я могу жить, когда моего мальчика нет? Таблетки? Бритва? Море? Не могу выбрать. Горе затмевает мой разум.
— А любовь?
— Очищает, когда она настоящая. Но она может причинить и адскую боль. Ты задаешь себе вопрос, могла ли я предотвратить это. Не упустить его. Люди считают, что могла.
— Не знаю. Той ночью погиб еще один мальчик, а третий остался парализованным.
— Разве это моя вина? — спросила Дженет, и сквозь печаль в ее голосе проступила горечь. — Или вина Джонни? Они все сели в машину той ночью. Пьяные и под кайфом. Каждый из них мог сесть за руль, и это ничего бы не изменило. Да, да, я баловала его и теперь благодарю за это бога. Слава богу, в его короткой жизни я дала ему все, что могла. И не жалею об этом, — она закрыла лицо руками; ее плечи вздрагивали. — Не жалею.
— Я не виню тебя. Разве у меня есть на это право? Но есть те, кто винит, — Хеннесси.
— Чего ему еще нужно? Крови? — она отняла ладони от лица и взмахнула руками. По ее бледным щекам текли слезы. — По крайней мере, у него остался сын. А у меня имя, вырезанное на мраморе, — она опустилась на колени.
— Думаю, он хочет крови. Моей.
— Хватит крови. Скажи ему об этом. — Дженет легла на землю рядом с могилой и прижала к ней ладони. — Ее и так было слишком много.
Глава 20
Силла никому ничего не сказала. Все думали, что она взяла машину, предоставленную страховой компанией, и отправилась закупать материалы.
Она остановилась перед домом Хеннесси на тенистой улице в Фронт-Роял. На подъездной дорожке стоял белый микроавтобус — рядом с пандусом, который вел к двери одноэтажного дома в стиле ранчо.
Ее сердце учащенно билось. Она не спрашивала себя от чего — от волнения или от злости. Это не имело значения. Она сделает то, что должна, скажет то, что должна сказать.
Дверь открылась еще до того, как Силла приблизилась к ней, и из дома вышла женщина, которую она видела накануне вечером. Силла заметила, что рука, сжимавшая круглую ручку двери, дрожит.
— Что вам здесь нужно?
— Я хочу поговорить с вашим мужем.
— Его нет дома.
Силла кивнула головой в сторону микроавтобуса, а потом снова посмотрела в глаза миссис Хеннесси.
— Он поехал в автомастерскую на моей машине. Ей требуется ремонт. Вы думаете, я лгу?
— Я вас не знаю. Вы меня не знаете. Вашего мужа я знаю не больше, чем он меня.
— Но вы все время присылаете сюда полицию, к нам домой. Сегодня утром опять — все эти вопросы, подозрения и ваши обвинения, — миссис Хеннесси бурно дышала. — Я хочу, чтобы вы ушли. Уходите и оставьте нас в покое.
— С радостью бы это сделала. Только скажите мне, что заставите его прекратить.
— Прекратить что? Он не имеет никакого отношения к вашим проблемам. У нас что, своих мало? Не хватало еще, чтобы вы указывали на нас пальцем.
Я не отступлю, подумала Силла. Я не позволю себе испытывать чувство вины за то, что нападаю на эту маленькую, испуганную женщину.
— Он почти каждый день приезжает к моему дому. Останавливается на обочине и стоит там иногда по часу.
— Тут нет ничего противозаконного, — миссис Хеннесси прикусила губу и сжала кулаки.
— Вторгнуться в чужой дом — это противозаконно, раскроить человеку череп — это противозаконно. Разбить и уничтожить чужое имущество — это противозаконно.
— Он ничего этого не делал, — страх остался, но сквозь него пробивался гнев. — А вы лжете, если обвиняете его.
— Я не лгу, миссис Хеннесси, и я не шлюха.
— Я не знаю, кто вы.
— Если вы не такая же ненормальная, как он, то вы знаете, что я не виновата в том, что случилось с вашим сыном.
— Не смейте говорить о моем сыне. Вы не знаете моего мальчика. Вы ничего об этом не знаете.
— Совершенно верно. Не знаю. Тогда почему вы обвиняете меня?
— Я вас не обвиняю, — у нее просто не было сил. — Почему я должна обвинять вас в том, что случилось много лет назад? Я обвиняю вас в том, что вы натравили полицию на моего мужа, который вам ничего не сделал.
— Когда я подошла к его микроавтобусу, чтобы представиться и выразить сочувствие, он плюнул в меня, назвал сукой и шлюхой.
Краска стыда залила щеки миссис Хеннесси. Ее губы задрожали, и она отвела взгляд.
— Это вы так говорите.
— Там была моя сводная сестра. Она тоже лжет?
— Даже если и так, это не имеет ничего общего с теми обвинениями, которые вы предъявляете.
— Вы видели, как он смотрел на меня вчера вечером в парке. Вы знаете, как сильно он меня ненавидит. Я обращаюсь к вам, миссис Хеннесси. Держите его подальше от меня и моего дома.
Силла повернулась и пошла прочь. Она была уже на середине пандуса, когда услышала звук захлопывающейся двери и щелчок замка.
Странно, но от этого разговора, жесткого и тяжелого, ей стало легче. Она что-то делала, а не только звонила в полицию и ждала следующего нападения.
Воодушевленная, она завернула в агентство недвижимости, чтобы сделать предложение по первому из выбранных ею домов. Она начала со справедливой, но низкой цены — ниже, чем могла быть рыночная цена дома. Для Силлы переговоры, предложения и контрпредложения были приятной частью работы.
Вернувшись в машину, она позвонила агенту, который занимался вторым домом, и договорилась о встрече, чтобы осмотреть его. Нет смысла тянуть резину, решила она. Потом она поехала в Морроу-Вилидж и сделала еще несколько дел, в том числе заскочила в продуктовый магазин, а потом направилась домой.
Она заметила белый микроавтобус раньше, чем ее увидел Хеннесси. И поскольку он ехал по направлению от маленькой фермы, то Силла предположила, что Хеннесси успел вернуться домой, поговорить с женой и вновь уехать, пока она каталась по Фронт-Роял и деревне.
Когда их машины поравнялись, он узнал Силлу, и его лицо побагровело.
— Совершенно верно, — сказала она, не снижая скорости, — это не мой пикап, потому что мой ты разгромил прошлой ночью.
Она тряхнула головой и сильнее нажала на газ. В зеркальце заднего вида мелькнул белый микроавтобус, который преследовал ее.
Значит, ты этого хочешь? Личной встречи, как выражается Форд? Отлично. Превосходно. Он может поехать за ней до дома, где они…
Руль вырвался у нее из рук, когда микроавтобус ударил ее пикап сзади. Шок не оставил места ни гневу, ни страху — она лишь крепче стиснула руль.
Он протаранил ее еще раз — скрежет металла, визг покрышек. Пикап, казалось, подпрыгнул под ней, и его повело вправо. Силла сражалась с рулем, пытаясь выровнять машину. Но прежде чем она успела нажать на газ, микроавтобус ударил ее в третий раз. Колеса съехали с асфальта на обочину, тело Силлы дернулось сначала вперед, потом назад. Крыло пикапа задело за дорожное ограждение, и Силла ударилась виском о боковое стекло.
Разноцветные пятна плясали у нее перед глазами, когда она, стиснув зубы, изо всех сил нажала на педаль тормоза. В какой-то момент ей казалось, что пикап перевернется. С ужасающим грохотом машина приземлилась в водостоке противоположной обочины, и сработала подушка безопасности.
Позже, вспоминая подробности, Силла пришла к выводу, что только чистый адреналин и безрассудная ярость заставили ее выпрыгнуть из машины, хлопнув дверью. От дома на противоположной стороне дороги через лужайку бежала женщина.
— Я видела, что он сделал! Я это видела! Я позвонила в полицию!
Ни Силла, ни Хеннесси не обращали на нее внимания. Он вышел из микроавтобуса, и, сжав кулаки, они двинулись друг на друга.
— Как ты посмела прийти в мой дом? Говорить с моей женой?
— Пошел ты. Пошел ты. Ты сумасшедший. Ты мог меня убить.
— Тогда ты горела бы в аду, вместе с остальным, — вращая глазами и оскалив зубы, он с силой толкнул ее.
— Только попробуй еще раз дотронуться до меня, старик.
Он снова толкнул ее, и она упала назад, ударившись о заднюю часть пикапа.
— Я вижу тебя там. Я вижу тебя там, сука.
Он вновь занес кулак. Силла ударила его ногой в пах, и он упал.
— О боже. Боже!
Оглушенная адреналином, который просачивался, словно вода сквозь трещины плотины, она увидела, как по дороге к ней бежит «добрая самаритянка». В одной руке у нее был телефон, в другой деревянный кол.
— Как вы? Милая, с вами все в порядке?
— Да, наверное. Я… я чувствую небольшую слабость. Мне нужно… — Силла села на землю и терла виски. Она не могла отдышаться, не чувствовала пальцев. — Вы не могли бы позвонить?
— Конечно. И не думайте вставать, мистер. Клянусь, я проломлю вам голову этой штукой. Кому вы хотите, чтобы я позвонила, милая?
Силла не поднимала голову, ожидая, когда пройдет слабость. Она назвала номер телефона Форда — самого близкого ей человека.
Он приехал раньше полиции и буквально на ходу выпрыгнул из машины. Силла еще не пыталась встать и была благодарна Лори Миллер, которая, как тюремный надзиратель, стояла над Хеннесси.
Хеннесси сидел на земле, и его белое как мел лицо блестело от пота.
— Где ты ударилась? У тебя кровь.
— Все в порядке. Просто стукнулась головой. Думаю, ничего страшного.
— Я хотела вызвать «Скорую помощь», но она отказалась. Я Лори, — женщина махнула рукой в сторону своего дома.
— Да. Спасибо. Спасибо. Силла…
— Меня немного трясет. Думала, что упаду в обморок, но все прошло. Ты поможешь мне встать?
— Сначала посмотри на меня, — Форд взял ее за подбородок и внимательно посмотрел в глаза. Вероятно, увиденное удовлетворило его, и он помог ей подняться на ноги.
— Колени подгибаются, — сказала Силла. — И здесь больно, — она коснулась пальцами шишки на виске. — Нo, кажется, это самое худшее. Не знаю, как вас благодарить, — она обратилась к Лори.
— Да я ничего и не сделала. Вы сами умеете за себя постоять. А вот и они, — Лори махнула рукой в сторону полицейской машины.
Она давала показания одному из помощников шерифа, а второй расспрашивал Лори на противоположной стороне дороги. Следы от шин на дороге говорили сами за себя. Насколько она могла судить, Хеннесси вообще отказался говорить. Она смотрела, как полицейский сажает его на заднее сиденье своего джипа.