— Это логично, правда? Тут произошло самое страшное событие в ее жизни — погиб Джонни. Реальность, от которой не убежишь. Но она все время возвращалась сюда, чтобы вновь сталкиваться с этой реальностью. Она не забросила дом и не продала его. Он называл ее Труди, и ей хотелось верить, что он любит в ней именно Труди. Мне кажется, она отчаянно хотела получить этот последний шанс. Мне кажется, она хотела ребенка, Форд. Она уже потеряла одного ребенка. Как она могла убить себя и не воспользоваться шансом, чтобы родить еще одного?
— А если она поняла, что этот парень любил вовсе не Труди и что все это всего лишь еще одна иллюзия?
— Мужчины приходят и уходят. Так у нее было всегда. Я кое-что поняла во вчерашнем сне. Ее единственной любовью был Джонни. Если не считать работы. Она страстно любила свою работу. Но Джонни принадлежал ей. Моя мама всегда это понимала, всегда знала, что не займет его место. Последняя любовь, последний шанс? Думаю, этой любовью и этим шансом для нее был ребенок. Я не могу поверить, просто не могу поверить, что она убила себя из-за неудачного романа.
— Ты сказала, что в твоем сне она пила. Водку.
— Как обычно, — звякнул таймер, и Силла подхватила кастрюлю с макаронами, отнесла к мойке и перевернула ее в заранее приготовленный дуршлаг. — Но во сне не было никаких таблеток.
Силла стояла и смотрела на поднимающийся от дуршлага пар.
— А где же таблетки, Форд? Я все возвращаюсь к тем письмам, к раздраженному тону последних. Он не хотел, чтобы она жила в этом доме. Она представляла для него угрозу — непредсказуемая, несчастная женщина, беременная от него. Но она не собиралась ни от чего отказываться. Ни от дома, ни от ребенка, ни от своего шанса. И тогда он отнял у нее этот шанс. Я все время возвращаюсь к этому.
— Если ты права, то следующий шаг — доказать это. Мы уже пытались выяснить, кто написал эти письма. Не знаю, сколько еще ниточек нам придется отыскать.
— У меня такое ощущение… Мне кажется, что мы уже напали на след или были где-то рядом. И пропустили очевидное. То, что было прямо перед глазами. Я не обратила на это внимания, и оно ускользнуло.
Силла повернулась к нему.
— Теперь это моя реальность, Форд. Ты, этот дом, эта жизнь. Я нашла все это благодаря ей. И я должна сделать для нее нечто большее, чем посадить розы или покрасить стены. Не просто восстановить этот дом как память о ней. Я должна ей правду.
— То, что ты нашла здесь, только началось с нее. И если тебе нужна правда, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе узнать ее. Но эта ферма и то, что ты здесь сделала, — это не только дань памяти Дженет. Это дань уважения к тебе, Силла. К тому, что ты умеешь, чем можешь жертвовать, что можешь отдать. Во сне эти стены были твоими.
— Но я ничем их не заполнила. Комнаты стоят пустые. Ни стула, ни стола — за исключением того, что было нужно для Стива. Думаю, пора это исправить.
Он ждал этого. Ждал следующего шага.
— У меня дома полно всякой мебели. Часть можно выбрать оттуда.
— Я выбираю тебя, — она подошла к нему и обняла за шею. — Я выбираю парня, который в семь утра режет со мной помидоры, потому что я чокнутая. Парня, который не только обещает мне помочь, но и помогает. Того, кто заставил меня понять, что я единственная из трех поколений женщин в семье Харди, которой повезло любить мужчину, который видит меня. Давай выберем что-нибудь и перенесем через дорогу. Мы поставим это в дом, и дом станет не ее и не моим, а нашим.
— Я голосую за кровать.
— Согласна, — улыбнулась она.
Конечно, это было нелепо — два человека, которые готовились к вечеринке, бросили все дела, чтобы разобрать кровать, перенести раму, обе спинки, матрас с пружинами и постельное белье вниз, погрузить в машину и перевезти через дорогу, сопровождаемые собакой. А потом проделать все это в обратном порядке.
Но Силла обнаружила, что это не только символично, но и улучшает настроение.
Хотя предложение Форда тут же опробовать кровать ей показалось излишним.
Вечером, пообещала она ему. Обязательно.
Теперь это их комната, думала она, взбивая подушки. Их комната, их кровать, их дом. Их жизнь.
Да, она повесит фотографии Дженет Харди в доме, как говорила в своем сне. Но будут и другие фотографии. Ее и Форда, друзей, родственников. Она спросит отца, сохранились ли фотографии его отца и деда, чтобы она могла сделать копии. Она отремонтирует и покрасит старое кресло-качалку, которое нашла на чердаке, купит яркие, красивые тарелки и перенесет уютный диван Форда в их гостиную.
Она будет помнить, что было, и двигаться навстречу тому, что будет. Разве не это всегда было ее целью? И она продолжит искать правду. Ради Дженет, ради своей матери, ради себя самой.
Вернувшись к Форду, она вышла во двор, чтобы позвонить Дилли в Нью-Йорк.
— Мама.
— Силла. Еще нет девяти. Разве ты не знаешь, как мне важно высыпаться? Сегодня у меня концерт.
— Знаю. Читала статьи. «Триумфальное возвращение зрелой и элегантной Беделии Харди». Поздравляю.
— Пожалуй, я обошлась бы без «зрелой».
— Я ужасно горжусь тобой и хочу увидеть твой триумф в Вашингтоне через пару недель.
— Спасибо, Силла, — после короткой паузы сказала Дилли. — Я не знаю, что сказать.
И тут же начала подробно рассказывать о тяжелой работе, о трех номерах на бис, о выходах на поклон, о заваленной цветами артистической уборной. Силла слушала и улыбалась. Дилли быстро восстанавливала дар речи.
— Конечно, я совсем без сил. Но энергия откуда-то появляется как раз тогда, когда она больше всего мне нужна. И Марио очень заботится обо мне.
— Я рада. Мама, мы с Фордом женимся.
— С кем?
— С Фордом, мама. Ты видела его, когда приезжала ко мне.
— Ты думаешь, я должна помнить всех, кого когда-то видела? Высокий? Сосед?
— Он высокий, и он живет через дорогу.
— И когда все это случилось? — в голосе Дилли появились раздраженные нотки. — Зачем ты за него выходишь? Когда ты вернешься в Лос-Анджелес…
— Мама, выслушай меня. Просто слушай и ничего не говори, пока я не закончу. Я не вернусь в Лос-Анджелес. Я не вернусь на сцену.
— Ты…
— Просто слушай. Теперь это мой дом, и я буду строить свою жизнь здесь. Я люблю замечательного человека, который тоже меня любит. Я счастлива. Теперь я счастлива так, как счастлива ты, когда выходишь на сцену. Я хочу тебя кое о чем попросить. Всего об одной вещи, один-единственный раз. Я хочу, чтобы ты сказала — неважно, что ты думаешь на самом деле, — просто сказала: «Я очень рада за тебя, Силла».
— Я очень рада за тебя, Силла.
— Спасибо.
— Я очень рада за тебя. Но я не понимаю…
— Этого достаточно, мама. Просто радуйся. Не нужно ничего понимать. Увидимся через пару недель.
Этого достаточно, мысленно повторила Силла. Может быть, когда-нибудь ей захочется большего, а может, и нет. Пока достаточно.
Она вернулась в дом — к Форду.
Прибыло подкрепление — с тарелками и чашками, столами и килограммами льда. Пенни отправила Форда разгружать машины на ферме и вместе с Патти побежала на кухню, где Силла мучилась с салатом.
— Кто-то должен его попробовать. Мы с Фордом слишком любим пасту. Мы будем необъективны.
— Замечательно! — воскликнула Патти. — Разве это не замечательный салат, Пен?
Но Пенни, от внимательного взгляда которой не укрылось кольцо на пальце Силлы, схватила Силлу за руку.
— Когда?
— Вчера вечером.
— Что? Я что-то пропустила? Боже, боже! Неужели это то, о чем я думаю? Правда? Дайте мне посмотреть! — Патти подбежала и посмотрела на кольцо. — Какое красивое. Очень красивое. Я так рада. Я так рада за вас обоих.
И ничего не нужно объяснять, подумала Силла, когда Патти обняла ее и прижала к себе.
— Ты недолго думала. Слушай, подвинься, Патти, это будет моя невестка, — оттеснив Патти, Пенни обняла Силлу. — Он очень, очень хороший человек.
— Самый лучший.
— Уверена, что ты почти достойна его, — Пенни улыбнулась сквозь слезы. — Они подарят нам красивых внуков, правда, Патти?
— Ну…
— Мы пока не будем к тебе с этим приставать. Сильно, — вставила Патти. — Мы будем приставать к тебе со свадьбой. Вы уже назначили дату?
— Нет еще. Мы только…
— Уже слишком поздно, чтобы успеть этой осенью. Листопад начнется через шесть недель. А еще столько дел.
— Мы думали о свадьбе под открытым небом, на ферме. Простой, — сказала Силла.
— Превосходно, — Патти принялась загибать пальцы. — Май, начало мая — как ты считаешь? В мае так чудесно, и у нас хватит времени, чтобы все устроить. Сначала платье. Это главное. Нам нужно пройтись по магазинам. Я сгораю от нетерпения! — Патти снова обняла Силлу.
— Капитан Морроу прибыла на сборный пункт, — отрапортовала Кэти, входя в кухню с сумками в руках. — Что это тут у вас? Все резали лук?
— Капитан Морроу прибыла на сборный пункт, — отрапортовала Кэти, входя в кухню с сумками в руках. — Что это тут у вас? Все резали лук?
— Нет, — всхлипнула Патти. — Силла и Форд. Они женятся.
— О! — Кэти взгромоздила сумки на стол и поправила одну из них, чтобы ее содержимое не вываливалось на пол. Потом повернулась, сияя улыбкой. — Поздравляю! Какая приятная новость. И когда наступит этот день?
— Наверное, в мае, — сказала ей Патти. — Правда, в мае? Боже, она будет самой красивой невестой! Свадьба на свежем воздухе на ферме. Разве это не чудесно? Только представьте, как будет выглядеть сад в следующем мае.
— Это будет событием года. Все просто, — прибавила Пенни, и по блеску в ее глазах Силла поняла, что они, наверное, по-разному понимают это слово. — Событие года.
— Вы обе пугаете девочку, — со смехом сказала Кэти и обняла Силлу за плечи. — Сейчас она просто сбежит.
— Нет. Я остаюсь здесь. Это здорово, — улыбнулась Силла. — Мы сделаем это событием года. Все просто.
— Вот и хорошо, — Кэти сжала руку Силлы. — А теперь, дамы, если мы не займемся делом, нас ждет толпа голодных людей и катастрофа года.
Все оказалось гораздо проще и приятнее. Под лучами послеполуденного солнца десятки людей разбрелись по саду. Они собирались у взятых взаймы столов для пикника, устраивались на ступеньках, садились за карточные столы, расставленные на веранде. Они ели и пили, восхищались домом и садом. И никто, казалось, не обращал внимания на отсутствие мебели и другие условности.
Она смотрела на Добби, который сидел на принесенном с собой садовом стуле и ел ее салат с пастой, и чувствовала странный прилив гордости. Может, ее дом, думала она, еще и не закончен, но он уже готов принять людей.
Она подошла к Гэвину, который переворачивал гамбургеры на гриле.
— Как это ты получил наряд на кухню?
— Дал Форду отдохнуть, — он улыбнулся Силле. — Учусь быть тестем. Это хороший праздник, Силла. Приятно, что здесь опять устраиваются праздники.
— Я рассматриваю его как первый из ежегодных празднований Дня труда на ферме. В следующем году будет еще лучше.
— Мне приятно слышать это от тебя. В следующем году.
— Папа, я наконец нахожусь там, где хочу быть. Здесь еще столько предстоит сделать. И мне еще столько нужно узнать, — она вздохнула. — Утром я говорила с мамой.
— Как она?
— Зрелая, элегантная и победоносная, если верить прессе. Ей будет трудно приехать сюда, на ферму. Она приедет на свадьбу, но для нее это будет трудно. А для тебя?
— Что ты имеешь в виду?
— Ее присутствие.
— Ни капельки, — удивление, сквозившее в его тоне, успокоило ее. — У нас все было не так уж плохо, Силла. Все закончилось тем, что я оказался именно там, где хотел бы быть, а твоя мать стала зрелой, элегантной и победоносной.
— Тогда я вычеркиваю этот пункт из списка своих сомнений. Я хочу, чтобы свадьба была здесь. Теперь это наш дом, Форда и мой. И мне приятно сознавать, что здесь впервые поцеловались мои родители. Что по этому саду гуляла моя бабушка. Что твой дедушка вспахивал эти поля. Я мечтала об этом всю жизнь. Посмотри на дом, — прошептала она.
— Он никогда еще не выглядел таким прочным, таким жилым, как теперь.
— Я всегда этого хотела. Ты приходил сюда после смерти Джонни?
— Несколько раз. Похоже, она радовалась, когда видела меня. Последний раз месяца за два до ее смерти. Летом я работал в Ричмонде. Отец заболел, и я приехал его навестить. Узнав, что она здесь, я пришел к ней. Ей было лучше — по крайней мере, она старалась. Разумеется, мы говорили о нем. Наверное, она все время о нем думала. Она никого с собой не привезла—в отличие от прошлых лет, когда дом был полон народу. Мы проговорили около часа, вдвоем, в ее гостиной.
— На розовом диване с белыми атласными подушками, — прибавила Силла.
— Точно, — усмехнулся он. — А откуда ты знаешь?
— Слышала о нем. В стиле «тетушки Тэбби».
— Должно быть. Наверное, я что-то сказал по этому поводу, потому что помню, как она говорила, что хочет, чтобы в доме опять появились яркие краски. Нужно что-то новое и яркое, и поэтому она привезла из Лос-Анджелеса этот диван.
Он потыкал вилкой в жарящихся цыплят и перевернул гамбургер.
— Она уехала на следующий день, а я вернулся в Ричмонд и пробыл там остаток лета. Так что это был последний раз, когда я ее видел. Приятное воспоминание, честное слово. Дженет на этом розовом голливудском диване и ее собака, храпящая под кофейным столиком.
— Мне бы хотелось иметь ее фотографию на этом диване. Дедушка Форда принес мне много снимков. Нужно еще раз их просмотреть. Если я найду такую, то сделаю тебе копию. Подай-ка мне то блюдо, — она взяла большую тарелку, на которую Гэвин складывал гамбургеры, хот-доги и жареных цыплят. — Я отнесу это и поищу Форда.
Она прошла сквозь толпу, заполнившую задний двор, обогнула тех, кто сидел на веранде, и вошла в кухню. Она увидела, что Патти или Пенни уже вымыли стопку тарелок и чашек. Почувствовав легкий укол совести, она решила, что тоже вымоет два блюда, которые принесла с собой, а не просто положит их в раковину.
Она мыла посуду и радовалась этим нескольким минутам одиночества, наблюдая за гостями через окно кухни. Она видела отца, который все еще стоял около гриля, теперь вместе с отцом Форда и Брайаном. Вот Бадди с женой за столом для пикника вместе с Томом, Кэти и Патти, остановившиеся рядом с ними, чтобы поболтать. Вот Мэтт, кидающий мяч своему маленькому сыну, и Джози с младенцем на руках.
Пенни была права, усмехнувшись, подумала Силла. У них с Фордом будут прекрасные дети. Здесь есть над чем подумать.
Когда зазвонил телефон, который Силла оставила заряжаться на кухонном столе, она взяла его с улыбкой на губах.
— Это Силла. Почему вы до сих пор не у меня на празднике?
— Мисс Макгоуэн?
— Да. Простите.
— Это детектив Уилсон. У меня есть для вас информация.
Когда Форд вошел в кухню, она стояла у мойки.
— Смотри, мы с тобой настоящие хозяева. Ты моешь посуду, я выношу мусор. Уже загрузил два мешка в твой пикап. Завтра кому-то из нас придется все это вывозить.
Он подошел к ней сзади, обнял, притянул к себе и тут же почувствовал неладное.
— В чем дело? — он повернул ее к себе и стал пристально вглядываться в ее лицо. — Что случилось?
— Хеннесси мертв. Он убил себя. Сделал петлю из рубашки и…
Он крепко прижал ее к себе. Она дрожала, но затем сумела справиться с собой.
— О боже, Форд. Боже.
— Некоторых людей невозможно спасти, Силла. Им ничем не поможешь.
— Он так и не пережил этого, не смог. Того, что случилось с его сыном. Все эти годы у него была цель. Когда сын умер, этой цели не стало.
— Его убило не только это, — он слегка отстранился и посмотрел ей в глаза, чтобы быть уверенным, что она понимает его. — Его убила ненависть, Силла.
— Я не виню себя. Я должна это повторять себе, должна так думать. Но я не могу. Я была частью этого. Он сделал меня частью этого. Наверное, это еще один способ отомстить. А его бедная жена, Форд. Она лишилась всего. И что самое ужасное, Форд, какая-то часть меня испытывает облегчение.
— Он причинил тебе боль и пытался тебя убить. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя? Хочешь, я пойду и скажу, чтобы гости расходились?
— Нет. Нет. Хватит с него, — она посмотрела на людей, собравшихся на ее лужайке. — Я не дам ему испортить наш праздник.
— Форд, ты-то мне и нужен, — Гэвин протянул ему лопаточку и щипцы, а сам взял блюдо. — Твоя очередь. — Свободной рукой он держал пиво. — И моя.
— Ты уверен, что эта молодежь умеет обращаться с грилем?
— Мы дадим вам сто очков вперед, — ответил Брайан. — В любое время, в любом месте.
— Кажется, назревает состязание. Но до его начала я хотел бы поэксплуатировать своего будущего зятя. Хочу тебя попросить. Мне нужно, чтобы ты пришел и побеседовал с моими учениками.
— А. Угу. Гм, — промямлил Форд.
— Вообще-то мы хотели сделать программу из трех или пяти уроков, посвященную сочинению рассказов — при помощи текстов и рисунков. Нашему учителю рисования очень понравилась эта идея.
— А, — повторил Форд, и Брайан засмеялся.
— Ты вспоминаешь старшие классы, когда был президентом клуба ботаников?
— Три года насмешек.
— Мы с Мэттом и Шанной спасали тебя, когда могли.
— Не так уж часто.
— Даю слово, под моим присмотром твоя задница не пострадает.
— Я могу захватить вооруженную охрану? — Форд бросил на Гэвина кислый взгляд.
— Нам нужно обсудить детали, даты и все, что тебе может понадобиться. Тебе следует связаться с Шарон, учительницей рисования. Кстати, ей нравятся твои работы. Я дам тебе ее телефон. Черт… — он посмотрел на свои занятые руки. — У тебя есть где и чем записать?