Кто такой Виллигут, Гитлер узнал только в 1927 год у, и это знание отверзло перед ним бездну. Он навсегда связал себя с расой существ, писавших философские трактаты уже тогда, когда первый примат еще не взял в руку палку, чтобы убить себе подобного.
Фюрер оторвался от своих мыслей и развернулся к Гиммлеру:
– Генрих, когда будут готовы окончательные варианты планов операций по «Раваг» и «Колибри»?
– Не позднее чем через сутки, мой фюрер.
– Прекрасно. Завтра вечером подадите их мне на подпись.
– Слушаюсь. Но считаю необходимым доложить еще об одном деле.
– Каком, рейхсфюрер?
Гиммлер вытащил носовой платок и начал им вытирать свой лоб:
– Непонятная активность, связанная с бургомистром Кёльна Конрадом Аденауэром.
Канцлер подошел ближе к докладчику и внимательно на него посмотрел:
– Это тот, который отказался меня приветствовать во время посещения города, не вывесил партийные флаги и послал своего заместителя для встречи?
– Так точно.
– И какая активность, Генрих?
Рейхсфюрер сложил платок и засунул его в карман отутюженных галифе:
– Деньги, мой фюрер. В распоряжение структур, аффилированных с Аденауэром, начали поступать очень крупные суммы наличных, происхождение которых не удается установить. Пытаясь отследить происхождение денег и каналы их поставки, гестапо уже потеряло семь агентов. Со всеми семерыми произошли несчастные случаи на глазах многочисленных свидетелей. Против нас явно начинает высокопрофессионально действовать какая-то сила, источник которой неизвестен, а финансовые возможности огромны. Учитывая, что Аденауэр находится в оппозиции к режиму, можно предположить, что эта непонятная сила хочет использовать оппозиционность бургомистра в своих целях. В связи с этим мной рассматривался вопрос об аресте Аденауэра. Но в свете того, что он католик и очень популярен не только в Кёльне, но и во всей Вестфалии, а также из-за отлучения нас от Церкви Ватиканом, такой арест я посчитал нецелесообразным. Ситуация сложилась просто патовая.
Фюрер задумчиво опустил взгляд на кончики своих надраенных до зеркального блеска сапог:
– Вот что, Генрих. Аденауэра пока не трогайте, но пытайтесь продолжать дальше отслеживать происхождение денег. Главное, понять – для каких целей и кто проводит это финансирование. Внесите бургомистра и его окружение в ликвидационные списки операции «Колибри». Мы решим вопрос с оппозиционным бургомистром одновременно с решением вопроса по Рэму.
– Слушаюсь, мой фюрер!
Гитлер медленно подошел к своему столу и сел в рабочее кресло:
– Как ведут себя военные?
Гиммлер криво улыбнулся одной стороной рта:
– Как всегда – скрытно пытаются фрондировать. Военная аристократия, поддерживаемая деньгами промышленников и семейными связями с ними, считает, что она над схваткой.
Канцлер равнодушно пожал плечами:
– Ну пусть пока они так считают. А вы готовьте на них материалы. В нужное время мы их предъявим, и ни одна лощеная аристократическая сволочь, ни один денежный мешок не отвертится. Мы на каждого из них наденем ярмо и запряжем в нашу повозку. А кто будет сопротивляться – тех в расход.
– Безусловно, мой фюрер.
Гитлер неторопливо надел очки и посмотрел поверх их стекол на командующего охранными отрядами партии:
– У вас на сегодня все, Генрих?
Гиммлер стремительно поднялся и встал по стойке «смирно», выпятив подбородок:
– Так точно, мой фюрер!!
– Тогда я вас больше не задерживаю. Можете идти…
Берлин. Бендлерштрассе, 11–13
Военное министерство
Секция высшего командного состава
04.06.34 г. 11 час. 10 мин. по берлинскому времени
– Линкс-цво! Линкс-цво! Выше ногу, рядовой Крюгер!! Ты боец или толстая цыпочка?! Линкс-цво! Линкс-цво!
Солдаты из роты охраны военного министерства старательно тянули носок ноги выше, а потом резко впечатывали шаг в бетон. Но фельдфебелю было этого мало. Он хриплым рыком скомандовал:
– ОтделенИЕ! Песню запе-ВАЙ!
Десять луженых глоток, не медля ни мгновения, похабно грянули в ответ:
Генерал-полковник фон Бломберг, глядя на происходящее из окна своего кабинета на Бендлерштрассе, вначале хмыкнул, а потом поморщился. Он знал продолжение этой старой солдатской песни, так как сам орал ее в строю, будучи еще зеленым кадетом-первогодком. Второй куплет в ней был уж совсем за гранью приличия. Промелькнула мысль, что надо будет приказать коменданту министерства, чтобы тот приструнил не в меру ретивого фельдфебеля. Здесь все-таки не батальонный плац, а центр управления всей армией, и служат тут не только мужчины. Впрочем, военный министр сразу забыл и о песне, и о фельдфебеле, как только отвернулся от окна к сидящему в гостевом кресле второму по значимости офицеру в министерстве.
Начальник генерального штаба Рейхсвера генерал-лейтенант фон Фрич сосредоточенно рассматривал кончик зажженной сигареты. Закончив его исследовать, он с удовольствием затянулся, а потом с сожалением отложил сигарету в пепельницу:
– Зачем вызывал, Вилли?
Фон Бломберг, не отвечая, спокойно прошел к своему столу и неторопливо разместился в кресле напротив своего гостя. Генерал-лейтенант притронулся ладонью к уху, потом покрутил пальцем над головой и вопросительно посмотрел на военного министра. Тот усмехнулся:
– Все в порядке, Густав. Связисты проверили кабинет два часа тому назад. Никаких сюрпризов. Можно разговаривать смело.
Генерал-лейтенант опять потянулся к сигарете:
– Ты хочешь поговорить по поводу позавчерашней беседы с Юргенсом на дне рождения у твоей родной сестры, которая за ним замужем?
Фон Бломберг снял и начал тщательно протирать свой монокль:
– Ты очень догадлив, Густав. Мне необходимо услышать твое мнение о тех документах, с которыми он нас ознакомил. Уж очень они интересные.
Начальник генерального штаба вздохнул:
– Хреновое мнение, Вилли. В смысле, если все это правда, то нам будет очень хреново. Ты уж извини меня за солдатскую прямоту.
– Думаешь, что Юргенс может нам дать что-то непроверенное? Ты же его знаешь.
– В том-то и дело, что знаю. Я просто сам себе боюсь признаться, что он обладает совершенно достоверными сведениями, и поэтому несу черт-те что. Владелец «Рейн-Сталь» и непроверенная информация – это понятия несовместимые. Но, прямо говоря, я просто в растерянности, и в голове ни одной дельной мысли. Если бы ты меня не вызвал, я бы сам к тебе сегодня пришел. У тебя есть какие-нибудь соображения?
Военный министр, не отвечая, водрузил монокль на место и стал хлопать себя по карманам. Не найдя искомого, тихо выругался:
– Вот черт, сестра опять, видно, распорядилась, чтобы денщик мне сигареты в карман не клал. Она скоро совсем меня изведет своей страстью к здоровому образу жизни. Так я и подохну – здоровым, с румянцем на щеках.
Генерал-лейтенант сочувствующе протянул ему свою пачку сигарет и спички:
– На, забирай, у меня еще есть.
Фон Бломберг благодарно кивнул:
– Спасибо, боевой товарищ. Я знал, что ты вытащишь меня с этого поля боя.
Он поджег сигарету и несколько раз с удовольствием затянулся. Разогнал перед собой дым ладонью, откинулся в кресле и тихо проговорил:
– Есть у меня пара-тройка мыслей.
– Говори.
– Давай вначале оценим обстановку на сегодняшний момент.
– Согласен. Как ты относишься к этому пакету документов? Как к дружественному предупреждению или кое-чему большему?
Военный министр на мгновение задумался:
– Я считаю, что такие люди, как Юргенс, не умеют дружить. Они могут придерживаться своих интересов и, как это ни странно звучит, блюсти интересы страны. Вроде как – «Что хорошо для „Рейн-Сталь“ – то хорошо и для Германии». Просто поставь себя на место его и людей его круга. Что им надо? Им надо вести свои дела, заниматься своим гешефтом. И вдруг они по каким-то своим каналам узнают, что это все становится под вопрос. Оказывается, что канцлер, которого только что избрали, хочет забрать у них большую часть собственности, основав государственную, я подчеркиваю это слово – государственную сверхкорпорацию «Рейхсверке». Очень забавно, правда? Оказывается, глава правительства готов развязать почти гражданскую войну в стране, называя это чисткой в рядах своей партии. После чего он, не желая останавливаться, планирует зачистить уже и армию, которая является единственным гарантом безопасности и стабильности измученного войной государства. При этом Юргенс прекрасно знает, что многие из генералитета, особенно из аристократических фамилий, относятся к Гитлеру, скажем так, не очень… гм… хорошо. Вот ответь на такой вопрос, кого нацисты планируют, судя по стенограммам, поставить главнокомандующим рейхсвером?
Генерал-лейтенант отвел глаза в сторону и вздохнул:
– Геринга…
Фон Бломберг, с силой вдавливая окурок в пепельницу, затушил его и сразу же закурил новую сигарету. Потом швырнул сгоревшую спичку в ту же несчастную пепельницу:
– А в каких он чинах? Правильно, капитан в отставке. Не прячь глаза, Густав. Не надо. Мне тоже не по себе. Мы оба разве смогли бы доверить капитану полк? А дивизию? Но ведь тут же целая армия, господин начальник генерального штаба. Это все какой-то сюрреализм. Совсем как кухарка у этого… как его… Ленина, у русских большевиков, которая может управлять государством. Может, канцлер и его люди – это скрытые коммунисты, господин фон Фрич? А?
– Ты хочешь сказать?..
– Погоди, я еще не закончил, Густав. Все, о чем я говорил выше, это детали. Нас же с тобой учили в академии, что надо уметь видеть всю картину сражения, а не отдельные его участки. Поэтому буду предельно откровенен. Возможны два варианта. Или Юргенс хочет столкнуть лбами Гитлера с рейхсвером, или он ведет по отношению к нам честную игру и эти данные достоверны. Я все же склоняюсь ко второму варианту. Поясню почему. И ты, и я прошли мясорубку войны и очень хорошо знаем, что в какие-то минуты остается верить только в Бога, чтобы остаться в живых. Точно так же к Богу относятся простые солдаты. Они целуют нательный крест перед боем, носят с собой разные талисманы. Да и ты сам наверняка такой имеешь. Что-то вроде счастливой гильзы. И теперь представь, что рядом с тобой, простым солдатом, в окопе сидит человек, которого отлучили от Церкви. Который только своим присутствием, из-за своих грехов, лишает тебя последнего шанса на высшую справедливость. Что ты с ним сделаешь во время боя?
Фон Фрич безразлично пожал плечами:
– Случайно в него выстрелю при первом удобном случае, чтобы не искушать судьбу. И если не я, то другой обязательно случайно выстрелит. В бою, знаешь ли, всякое бывает…
Военный министр согласно кивнул головой:
– Вот-вот. Поэтому уже сейчас вся армия, начиная с простого бойца, резко отрицательно настроена по отношению к нацистам. Солдаты теперь всеми доступными им средствами будут избавляться от членов НСДАП рядом с собой и станут саботировать малейший приказ, идущий от командира, который является сторонником Гитлера. Это реальность, Густав. И Гитлер это понимает. Исходя из этого, он такую армию пустит под нож в самом ближайшем будущем. Ему не нужна такая армия. И начнет он с нас, руководства рейхсвера. Поэтому я считаю, Юргенс нас не сталкивает с главой правительства, а дает нам понять, что серьезный бизнес на нашей стороне. Но у нас есть еще немного времени. Армию Гитлер не будет трогать, пока не разберется внутри своей банды.
Начальник генерального штаба тяжело повел плечами, сбрасывая с них невидимый груз:
– Хорошо, давай будем исходить из этого. То есть рассматриваем ситуацию, при которой он делает ход первым, начинает все с чистки рядов наци и ставит страну на грань гражданской войны. Каков их численный состав и каким оружием они располагают?
Вздохнув, военный министр подвинул к себе отдельно лежавшую от остальных бумаг папку и раскрыл ее:
– На текущий момент количество штурмовиков Рэма составляет около пятисот тысяч человек. В СС Гитлера двести тысяч. На складах обеих группировок в общей сложности насчитывается полтора миллиона винтовок и пять тысяч пулеметов. И это не считая личного оружия.
Он резко захлопнул папку и исподлобья взглянул на генерал-лейтенанта:
– Густав, это семьсот тысяч вооруженных головорезов, готовых вцепиться в глотку друг другу. Среди мирного, безоружного населения. Рядом с женщинами и детьми. В государстве, которое только что начало приходить в себя после кровопускания. Ведь Гитлер по своему разумению считает, что он все сделает неожиданно и быстро. А если нет? Ну вот представь себе, что они все одновременно схватились за эти винтовки с пулеметами и начали уличные бои. Что останется от страны? Правильно – пыль и руины… А чего стоит только этот запрет на деятельность всех остальных партий, кроме НСДАП? Тебе не кажется, что мы начинаем отчетливо ощущать трупный запах диктатуры?
Начальник генерального штаба иронично взглянул на фон Бломберга:
– Надеюсь, что ты не хочешь, чтобы к власти пришел Тельман со своей бандой, Вилли? Чем его коммунистическая диктатура пролетариата будет отличаться от диктатуры, о которой ты только что сам сказал?
Военный министр в ответ досадливо поморщился:
– Да ничем. Тут ты прав. И я не хочу красных так же, как и ты. Как, впрочем, ни коричневых, ни черных. Тем более что в СА много «бифштексов». Я просто хочу служить стране, а не идее одной партии.
Генерал-лейтенант чуть удивленно поднял брови:
– Как ты сказал? «Бифштексов»? Почему «бифштексов»?
– Так ты не знаешь?
– Первый раз слышу.
Генерал-полковник укоризненно вздохнул:
– Густав, ну нельзя же так. Надо хоть эпизодически просматривать газеты и журналы и быть в курсе современной политической терминологии.
– Угу. Учту на будущее. С сегодняшнего дня начну изучать. Как боевой устав. От корки до корки. Теперь просвещай.
– Это их так называет СС. В штурмовиках у Рэма ходит много перешедших под его знамена коммунистических боевиков. Коричневые снаружи и красные внутри. Поэтому и «бифштексы». То есть две идеи настолько близки, что сами их носители свободно переходят из одного движения в другое, не чувствуя при этом особого дискомфорта.
Начальник генерального штаба задумчиво постучал пальцами по пачке, лежащей перед ним на столе, потом вздохнул и решительно достал из нее очередную сигарету. Чиркнув о коробок спичкой, прикурил и стал смотреть, как огонек превращает светлое дерево в обугленную головешку. Дождавшись, когда огонь дошел до кончиков пальцев, бросил спичку в пепельницу и тихо проговорил:
– Вот так же быстро и бесповоротно мы можем сгореть, если примем неправильное решение. Что ты предлагаешь, Вилли? Пойти и вот прямо сейчас арестовать законно избранного главу правительства? Это, знаешь ли, называется государственная измена, и после этого ставят к стенке. Заметь, на законном основании ставят.
Военный министр поднялся со своего места, подошел к окну и задумчиво постучал пальцами по подоконнику. Потом решительно развернулся и сел в свое кресло. Опершись о стол, чуть придвинувшись к своему собеседнику, улыбнулся:
– А мы никого сейчас не будем арестовывать, господин генерал-лейтенант. Мы будем наблюдать, собирать информацию и планировать. И, как практичные люди, будем надеяться на лучшее, а готовиться к худшему. Но, как ты понимаешь, если СС и СА начнут стрелять друг в друга с подачи Гитлера, то это прямая угроза стабильности государства. А такую угрозу может нейтрализовать только армия. Больше никто. Никакая полиция не сможет остановить семьсот тысяч вооруженных до зубов бандитов. Поэтому слушай, что я предлагаю. Гитлер на последнем совещании с руководством армии сам приказал разработать план на случай массовых забастовок рабочих с переходом в уличные беспорядки и вооруженного сопротивления властям, возглавляемого коммунистами. Его рамки он очертил – это мобилизация вооруженных сил при ситуации, когда у полиции не будет хватать сил, чтобы эти беспорядки нейтрализовать. Вот такой план мы и разработаем. Я уже набросал его черновик. Страна делится на четыре зоны, условно назовем их Юг, Север, Восток и Запад, плюс центральная зона со столицей и особая в Кенигсбергском анклаве. Если СС и СА начнут воевать друг с другом, то обязательно начнут в больших городах. А у нас там расположены гарнизоны. Основной их задачей будет блокирование узлов связи, железнодорожных станций, автомобильных дорог и аэродромов – чтобы черные и коричневые не смогли связываться со своими сторонниками и перемещать личный состав по стране. Особое внимание необходимо будет уделить блокированию арсеналов, где у них хранится оружие. В каждом населенном пункте мы создадим от взвода до батальона быстрого реагирования. Надо будет провести учения, которые мы представим как отработку приказа Гитлера. Учения разобьем на два этапа. Первый этап штабной – на картах. Второй этап – реальное выдвижение сил и средств в местах дислокации – на местности.
Но мы обязательно сделаем следующее. Во время учений вполне целесообразным будет дать вводную, по которой тот или иной командир части не может выполнять свои функции. Это даст нам прекрасную возможность назначить в этот момент исполняющими обязанности командиров частей и подразделений людей, в чьей лояльности армия может не сомневаться. Я считаю, что надо будет назначить на эти должности офицеров из аристократии, которые негативно относятся к Гитлеру и его людям. Тем самым мы сразу отсечем командиров, которые могут втайне сочувствовать наци, но стараются своих взглядов не афишировать. Просто надо заранее, еще на штабном этапе учений отработать этот вопрос. А на втором этапе пусть они реально возьмут управление частями и подразделениями на себя. У меня уже есть несколько кандидатур на должность начальника штаба учений. Все они родились в старейших аристократических семьях Германии, тесно связанных с королевским домом Вюртемберга. Эти военные воспитаны в духе католического благочестия и патриотизма. Как понимаешь, после отлучения Святым Престолом НСДАП от Церкви их отношение к нацистам, мягко говоря, резко отрицательное.