Арестованный поднял потяжелевший взгляд от стола на следователя. Тот в ответ безразлично улыбнулся:
– Да-да, именно так. Дело, как ты понимаешь, превыше всего. Поэтому извини, дружище, тебе придется остаться. И забудь про гарнизонную тюрьму. Перевозить туда тебя никто не собирается. Хочешь мне что-нибудь сказать?
Курсант на несколько секунд прикрыл глаза, тяжело вздохнул, а потом неожиданно упрямо мотнул головой:
– Я все понял. Надо – значит, надо. А говорить мне нечего…
Виноградов равнодушно пожал плечами, забрал папку со стола, поднялся со своего табурета и пошел к выходу из камеры. Но, не дойдя до двери одного шага, внезапно остановился и резко развернулся к арестованному. Тот продолжал сидеть за столом, угрюмо и зло глядя перед собой.
Следователь ухмыльнулся и опять сел на свое место. Он внезапно как-то внутренне изменился. Перед Левашовым сидел уже совсем другой человек. Курсант каким-то шестым чувством неожиданно понял, что это не следователь, а боец. Воин, взращенный каким-то чудовищным механизмом, способным перемалывать людей и делать из них то, что можно назвать одним словом – Хищник. Именно так, с большой буквы. И насколько он был недавно нелеп в своей попытке противостоять этой машине для убийства и добыче информации. А еще он понял, что они почти одногодки, но то, через что прошел сидящий напротив него человек, делает того неизмеримо старше, мудрее и циничнее…
«Следователь» еще несколько мгновений с любопытством рассматривал арестованного, а потом тихо проговорил:
– Можешь называть меня Горе…
Левашов весь подобрался, чувствуя, что наступает какой-то переломный момент в его жизни:
– Я понял, товарищ Горе…
Тот в ответ удрученно вздохнул:
– Ни хрена ты еще не понял, Хлюст. Ладно, ближе к делу. Будем считать, что первый этап ты успешно прошел. Перейдем ко второму. Тебе повезло. Во-первых – принято решение, что операцию с твоим начальником школы продолжать нецелесообразно. Во-вторых – мне нужны такие ребятишки, как ты: ухватистые, думающие, все подмечающие, умеющие грохнуть троих спецов, но при этом вроде как честные и порядочные. В общем, ангелы с дерьмом на крыльях. Поэтому я могу дать тебе шанс.
В глазах у курсанта плеснула надежда:
– Какой шанс?
Следователь, не отвечая, опять вытащил из-за голенища сапога финку, поднял с пола валяющуюся пустую банку, из которой ел тушенку, тремя быстрыми движениями превратил ее в небольшой лист жести и швырнул его арестованному. Потом расстегнул висящий на боку планшет, вытащил из него сложенную карту и бросил ее через стол курсанту:
– На карте красным кружком указана точка, где я тебя буду ждать через два часа, считая с этого мгновения. Как поступить с куском железа – сам знаешь. Что будет с караулом – мне неинтересно. Сумеешь выйти отсюда и добраться до меня, будем говорить дальше. Не сумеешь – значит, была неудавшаяся попытка к бегству убийцы трех курсантов спецшколы. Тебе две минуты на изучение карты. Время пошло.
Ровно через две минуты Виноградов встал со своего места и забрал у курсанта карту:
– Через полчаса сюда войдет начальник караула со своими людьми вправлять тебе мозги. Удачи.
Больше не обращая никакого внимания на арестованного, «следователь» подошел к двери камеры и стукнул в нее кулаком:
– Охрана, открывайте…
Дверь почти тут же распахнулась, и «следователь» скомандовал открывшему ее бойцу:
– Начальника караула – ко мне.
Дверь захлопнулась за его спиной, и послышались удаляющиеся шаги…
Левашов взял со стола лист жести, в который превратил банку Горе, и внимательно его оглядел. Сильными пальцами смял его, превращая в треугольник, за одну строну которого можно было крепко ухватится. Провел острым углом получившегося оружия по ладони, и на ней появились капли крови. Курсант задумчиво их лизнул, а потом тихо рассмеялся…
На узкую лесную дорогу, которую рассматривала сверху зимняя луна, тяжело дыша, выбежал мужчина в рваной гимнастерке. Гимнастерка была вся изорвана и в каких-то темных, почти черных пятнах. Несмотря на усталость, мужчина крепко держал в руках карабин, а на его поясе висела тяжелая кобура. Он остановился в тени сосны, взглянул на небо, ориентируясь по звездам, а потом настороженно огляделся по сторонам. Его внимательность была вознаграждена, так как метрах в пятидесяти от себя он увидел силуэт «эмки». Мужчина внимательно в него вгляделся, несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая дыхание, а потом осторожно, прячась в тени сосен от предательского света луны и совершенно не хрустя снегом, начал подходить к машине, держа карабин на изготовку к стрельбе. Он уже было подошел к автомобилю вплотную, когда внезапно сзади в его затылок уперся ствол пистолета и послышался тихий голос:
– Брось оружие на землю и медленно расстегни поясной ремень.
Мужчина на мгновение замер, а потом разжал ладони. Его карабин почти неслышно упал в снег. Затем он нарочито медленным движением расстегнул ремень с тяжелой кобурой. Тот сытой змеей улегся рядом с карабином. Невидимый собеседник скомандовал:
– Теперь руки на машину, ноги как можно шире. Исполняй.
Мужчина немедленно выполнил и эту команду. Сноровистые руки быстро, но тщательно его обыскали, а потом послышался еще один приказ:
– Открой заднюю дверцу и сядь в машину.
Мужчина явно облегченно вздохнул и быстро проскользнул внутрь «эмки». Там, после ночного февральского мороза, было удивительно тепло. Беглец вдавился спиной в сиденье, пытаясь в нем растворить накопившийся в теле холод. Передняя дверь водителя открылась, в машину проворно сел другой мужчина, завелся двигатель, и автомобиль, не включая фар, двинулся вперед по лесной просеке. Проехав с километр в молчании, водитель чуть повернул голову:
– Рядом с тобой на сиденье пакет, Левашов. В нем телогрейка и ушанка. Можешь одеться.
– Есть одеться, товарищ Горе.
Водитель хмыкнул:
– Горе – это для особых случаев, курсант. Я теперь твой командир, и обращаться ко мне следует «господин Старшина». Почему «господин», объясню позже. Повтори.
– Вы теперь мой командир, и обращаться к вам следует «господин Старшина».
– Молодец. Слушай дальше. Ты теперь не просто убийца, а беглый убийца. На тебя уже разосланы ориентировки по всей стране с приказом живым не брать как чрезвычайно опасного преступника. Ты уже разжалован, уволен из рядов вооруженных сил и заочно приговорен Военным трибуналом к высшей мере наказания. И ты теперь Сапсан, а не Хлюст. Вопросы?
– Вопросов нет. И я теперь Сапсан.
– Отлично. Сейчас одевайся, Сапсан.
Дождавшись, когда бывший арестованный оденется, водитель, не отрывая внимательного взгляда от дороги, протянул руку к сиденью рядом с собой, взял с него большую металлическую коробку и передал ее назад:
– Внутри хлеб, сало, сахар и папиросы. Во фляге – чистый спирт. Можешь есть. Потом разрешаю выкурить три папиросы и сделать пять глотков спирта. Размер глотков и их периодичность – на твое усмотрение. Это будет твое последнее курево и спиртное на следующие два месяца. Действуй.
Ехали они долго, почти всю ночь. Сапсан, хоть и разомлевший от тепла, еды и спирта, старался постоянно следить, в какую сторону его везут. И он понял, что делал это правильно, когда внезапно машина остановилась. Горе несколько раз включил и выключил фары, а потом, не поворачивая головы, скомандовал:
– Назови направление нашего движения.
Бывший курсант спецшколы мгновенно подобрался:
– Мы двигались вначале на восток, а потом на юго-запад, объезжая Брянск, господин Старшина.
– Хорошо. Сейчас будет проверка. Руки на колени и не делай резких…
Договорить он не успел, так как кабину машины с двух сторон осветили прожекторами, а возле бокового стекла со стороны водителя возник военный в белом маскхалате. Горе быстро опустил стекло и повернул лицо к неизвестному. Тот осветил его фонариком, перевел свет на Левашова, внимательно оглядел и несколько раз втянул носом воздух:
– Следующий кандидат, Горе?
– Так точно, господин лейтенант.
– Психопортрет, IQ?
– Универсал, сангвиник, сто сорок пять.
– Боевой псевдоним дал?
– Так точно. Сапсан.
– А почему пьян?
– Это мое решение, господин лейтенант. Он за последние сутки не менее четырех положил. В первый раз. Я перестраховался от возможного срыва.
Левашов неожиданно для себя очень тихим голосом его поправил:
– Шестерых, господин Старшина…
Его новый командир еле слышно коротко выругался. Неизвестный в белом маскхалате мгновенно перевел свет фонаря на Сапсана и рявкнул:
– Из машины его!
Бывший курсант даже не понял, как его вышвырнули из автомобиля. Вот он сидит в теплом салоне, а спустя мгновение валяется спиной на снегу в холодном зимнем лесу в окружении пятерых мужчин в зимних маскхалатах, которые направляют на него стволы оружия, очень похожего на модернизированные автоматы. Все эти люди были опасны. Запредельно опасны. Но самым опасным среди них, аж челюсти сводило, был тот, кого Горе назвал лейтенантом.
– Следующий кандидат, Горе?
– Так точно, господин лейтенант.
– Психопортрет, IQ?
– Универсал, сангвиник, сто сорок пять.
– Боевой псевдоним дал?
– Так точно. Сапсан.
– А почему пьян?
– Это мое решение, господин лейтенант. Он за последние сутки не менее четырех положил. В первый раз. Я перестраховался от возможного срыва.
Левашов неожиданно для себя очень тихим голосом его поправил:
– Шестерых, господин Старшина…
Его новый командир еле слышно коротко выругался. Неизвестный в белом маскхалате мгновенно перевел свет фонаря на Сапсана и рявкнул:
– Из машины его!
Бывший курсант даже не понял, как его вышвырнули из автомобиля. Вот он сидит в теплом салоне, а спустя мгновение валяется спиной на снегу в холодном зимнем лесу в окружении пятерых мужчин в зимних маскхалатах, которые направляют на него стволы оружия, очень похожего на модернизированные автоматы. Все эти люди были опасны. Запредельно опасны. Но самым опасным среди них, аж челюсти сводило, был тот, кого Горе назвал лейтенантом.
Левашов вдруг понял, что его сейчас могут просто пристрелить. Походя. Ведь он уже приговорен Военным трибуналом. А потом его новый командир, даже не обернувшись, уйдет с этими в маскхалатах. Потому что Горе для них – свой. И они для Горя – свои. А он, Сапсан, для них не просто чужой. Он никто. Он для них всех всего-навсего болванка, заготовка, из которой можно сделать нужный предмет, а можно ее просто выбросить из-за того, что болванка оказалась непригодной. И что они не просто сослуживцы, командиры и подчиненные, а есть нечто гораздо большее связывающее их, чем инструкции и уставы. Левашову внезапно до смерти захотелось, чтобы из него, из болванки, получилось то, кем эти люди в маскхалатах являются…
Лейтенант негромко, но очень властно скомандовал:
– Упор лежа – принять. На кулаках – сто отжиманий.
Пока Сапсан из последних сил отжимался, кляня себя за болтливость, лейтенант закинул автомат за спину, достал из кобуры пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор, досылая патрон в патронник. Потом присел рядом с бывшим курсантом спецшколы на корточки, упер ствол пистолета в его висок и почти ласково проговорил:
– Тебя звать – никак. Ты – ноль. Ты будешь говорить, только когда тебе разрешат. Ты даже дышать будешь по разрешению. Понял?
Левашов уже только на упрямстве сделал двадцать последних отжиманий, упал в снег лицом и захрипел:
– Понял, господин лейтенант…
Тот медленно убрал ствол от его головы:
– О, молодец. Быстро обучаемый…
А потом внезапно гаркнул:
– Встать! В машину!
Сапсан последним усилием воли рывком поднял свое страшно уставшее за последние сутки тело и бросил его в автомобиль на заднее сиденье. Там он положил руки на колени и выпрямился, глядя ничего не выражающим взглядом прямо перед собой, стараясь действительно дышать через раз…
Лейтенант опять склонился к открытому окну со стороны водителя:
– Ладно, Горе, можешь ехать дальше. Процедура стандартная: для кандидата – вошебойка, экипировка и прививки. Для тебя – рапорт об эвакуации кандидата. Но будешь мне, как командиру роты, каждую неделю докладывать об этом болтливом универсале. Свободен.
Машина уже с включенными фарами тронулась дальше, и Сапсан вдруг с удивлением обнаружил, что его новый командир при разговоре с незнакомцем был напряжен. Как годовалый волк рядом с матерым, опытным волчарой.
«Куда же я попал, куда же я попал» – начала биться у него мысль… Но уже через неделю эта мысль исчезла навсегда. Левашов точно знал ответ. Он попал в ад под названием «Росомаха»…
Глава 4
Государственному секретарю СССР
Егорову А. Е.
Особой важности
Докладная записка
Экз. единственный
Дата: 08.02.34 г.
Тема: «Золото»
Во исполнение вашего распоряжения от 05.02.34 г. представляю вам сводную докладную записку по реформированию СССР, основанную на рекомендациях Фонда новых инвестиций и аналитического центра подразделения «Росомаха».
Основные положения:
1. Цель: перевод СССР, страны со строго централизованной экономикой, на рельсы экономики, развивающейся по объективным законам рынка. При этом предполагается, что экономика СССР в перспективе должна перейти к экспансии на международных финансовых и торговых рынках.
Развернутый текст см. приложение № 1.
2. Средства:
а) финансовые – введение новой денежной политики. Основа новой денежной политики государства – немедленное введение золотого стандарта рубля. Создание сети государственных и частных банков;
б) законодательные – новая Конституция, возвращение института частной собственности, неприкосновенность частной собственности, многоконфессиональность, многопартийность, право на свободное обладание оружием гражданами страны.
Развернутый текст см. приложение № 2.
3. Методы: первоочередное развитие добывающей промышленности (ДП) с доступом на внутренний рынок иностранным корпорациям (ИК). Введение для ИК обязательного лицензирования с переработкой на месте не мене 50 % добытого в конечные изделия. Перевод тяжелой промышленности (ТП) в состояние госкорпораций, в которых половина активов принадлежит государству, а половина – работникам. При этом все средства, полученные от ДП, обязательно и незамедлительно перенаправляются в высокотехнологичные области промышленности и ТП с последующим созданием на их основе транснациональных корпораций.
Развернутый текст см. приложение № 3.
4. Способы: формирование новой национальной элиты (экономика, финансы, оборона, безопасность и т. д.) на основе тренда: «У страны нет постоянных друзей, у страны есть постоянные интересы». При этом государство берет на себя обязанность введения в элиту (не менее 15 %) персон, воспитанных исключительно на государственные деньги по специальной программе.
Развернутый текст см. приложение № 4.
Председатель ОГПУ при СМ СССР Ногинский С. Ф.С великолепного готического фасада франкфуртской ратуши изваяние императора Фридриха Барбароссы равнодушно смотрело в глаза статуи богини правосудия, решительно обосновавшейся прямо в центре Ратушной площади. Фемида, на глаза которой скульптор забыл надеть повязку, платила великому Фридриху той же монетой, но держала в правой руке меч. Так, на всякий случай держала, помня, как своеобразно император относился к правосудию. Впрочем, этим двоим давно стали безразличны людские судьбы. И поэтому их мало интересовали люди, пришедшие сегодня в парадный зал ратуши на благотворительное собрание предпринимателей, посвященное германским вооруженным силам. Большинство собравшихся было неинтересно также неким господам, которые начали тихо покидать здание ратуши, как только закончилось выступление последнего докладчика и начался торжественный ужин. Попрощавшись лишь с председателем торгово-промышленной палаты земли Гессен Клаусом Шнайдером, ведущие промышленники Германии в сопровождении охраны незаметно убыли, чтобы через сорок минут опять собраться в замке ландграфов земли Гессен «Белая Башня», расположенном в Бад-Хомбурге, городке, примыкающем непосредственно к Франкфурту-на-Майне.
Сейчас они молча прогуливались по небольшому залу замка, и каждый мрачно думал о своем. Угрюмость и взвинченность генералов немецкой экономики можно было понять. Еще две недели назад перспективы возглавляемых ими корпораций казались безоблачными. Все изменилось в одночасье, когда никому не известный Фонд новых инвестиций внезапно провел масштабную финансовую операцию с американской валютой, обесценив ее на короткое время. Соответственно резко начали дешеветь и акции немецких компаний, так как с некоторых пор ведущие корпорации США владели значительными активами в ведущих фирмах Германии. Поддавшись панике, поднявшейся на фондовых биржах, чтобы избавиться от балласта и спасти основные средства, американцы начали срочно продавать немецкие ценные бумаги. Чем немедленно и воспользовался этот фонд, мгновенно выкупив резко подешевевшие активы и получив в свои руки блокирующие пакеты акций. И если раньше можно было рассчитывать на американские кредиты, то теперь ситуация выглядела удручающе. На кредиты банков США под минимальные проценты уповать было больше нельзя. Так же, как и на негласное лоббирование интересов страны американскими корпорациями в отношениях с Францией и Великобританией, которые так и ждали, чтобы отхватить кусок пожирнее от немецкой экономики. Ситуация сложилась крайне серьезная, и капитаны немецкой промышленности были настроены чрезвычайно решительно, чтобы вернуть ее в старое русло. Зарвавшегося спекулянта, с которым сегодня была назначена встреча, умудрившегося вставить палки в колеса экономике целой страны, необходимо было немедленно поставить на место и навсегда отбить ему охоту к финансовым авантюрам.