— Так вот, на этот раз германская разведка сама себя перемудрила. И подвела ее, как это не парадоксально, именно немецкая аккуратность и педантичность. Или, лучше сказать, излишняя основательность. Наверное забыли, известную поговорку, что «лучшее — враг хорошего». Желая сделать как можно более качественную подделку они не стали экономить на материале, и использовали все то, лучшее, что могла им предоставить их, германская промышленность.
— Ну и что? — было ясно видно, что сержант не до конца понимает, куда я веду.
— А то, — продолжал я, как ни в чем не бывало, — что на скрепки, соединяющие страницы командирской книжки, они используют нержавеющую проволоку…
— Ну и что?
— Пока удостоверение новое, то и ничего. Но, все дело в том, что они любят рядить своих агентов и диверсантов в опытных военнослужащих. Имеющих солидный послужной список. Таким доверия больше. Понимаешь? — и дождавшись ответного кивка, продолжил. — А вот тут то, собака и порылась…
— Как? — опять в голосе явственно слышалось искреннее непонимание.
— В этом то, говорю, и собака зарыта. Так понятнее?
— Ага, — совсем уже по детски обрадовался сержант.
— У наших, старослужащих, по типу тебя, — не преминул я польстить сержанту, — со временем скрепки ржавеют. И следы от ржавчины пачкают бумагу. Можешь сам убедиться.
Сержант достал свою, сержантскую книжку, и, некоторое время, увлеченно ее разглядывал. Для сравнения я протянул ему свое удостоверение, где скрепки были уже изначально, искусственно, состарены. Чего проще, вытащил, на ночь положил в воду, затем обратно. Ржавеют быстро — проверено на собственном опыте.
— А вот фальшивки, таких следов ржавчины не имеют. Уразумел?
— Так точно! — лицо его расплылось в улыбке.
— Пользуйся, — проявил я щедрость и широту души, — и другим можешь передать. Но так, чтобы враг не догадался, раньше времени.
— Можете не сумлеваться, — заверил меня сержант.
Убедившись, что доверительные отношения установлены, я перешел к главному.
— А теперь, на счет моей просьбы, — увидев его настороженность, тем не менее продолжил, — ты мое предписание внимательно изучил?
— Так точно!
— В преддверии предстоящего нападения противника, — начал я официально, — принято решение отправить в предполагаемую зону будущих боевых действий группу наблюдателей, от наркомата. С целью сбора объективной информации и передачи ее напрямую, минуя другие инстанции. Во избежание ее искажения. — немного подумал и добавил. — Решение принимал лично товарищ нарком. Это до тебя доходит?
— Ясно — понятно, уразумел, — даже обиделся сержант, — ведь не мальчишка, чай!
— Так вот, задача, поставленная товарищем Берией, недвусмысленна — НАБЛЮДАТЬ, и докладывать. Вмешиваться разрешается только в самом крайнем случае. Доходчиво объясняю?
— Более чем.
— Но я ведь, все ж таки русский человек! И моя совесть коммуниста, не дает мне права, безучастно наблюдать, как враг вторгается на нашу землю! Мой долг, как и долг любого советского гражданина дать достойный отпор агрессору! — я поймал себя на мысли, что стал изъясняться лозунгами. Но тут же спохватился, что именно такие слова будут не только более всего уместны, в данный момент, но и быстрее дойдут до собеседника. Ведь, насколько известно, именно на лозунгах воспитано нынешнее поколение. Поэтому мои, пафосные, слова не должны вызывать отторжения. Но тем не менее поинтересовался, — я не слишком заумно говорю?
— Да нет, — подтвердил мои предположения сержант, — доходчиво все объясняете.
— Да, но совесть советского командира, обязывает меня, свято соблюдать пункты приказа! Как быть?
— Не знаю, — сержант пожал плечами.
— Вот я и прошу тебя, Николай Спиридонович, оказать мне услугу…, - новая пауза.
— Какую? — было видно, что настороженность его рассеялась, и вопрос им задан далеко не из праздного любопытства, а для того, чтобы уяснить, какие сюрпризы в будущем его ожидают в моем лице.
— Я тут, вместе с вами, немного повоюю, — я со значением посмотрел на него, но боюсь, что в темноте он не сильно рассмотрел многозначительности взгляда, поэтому продолжил, — а ты, по возможности, не будешь распространяться о моем участии. Ну, в крайнем случае подтвердишь, что ситуация была действительно крайняя.
Он немного подумал, видимо прикидывая какие неприятности его могут ожидать в дальнейшем, если он согласится, но тем не менее выдал:
— Согласен.
— Ну вот и хорошо, — обрадовался я, — тогда пошли к остальным, обсудим диспозицию.
— Диспо… что?
— Там поговорим.
Мы вернулись обратно в фортификационное сооружение, гордо именуемое стрелковой ячейкой, причем выполненное по всем правилам инженерного искусства и со всем тщанием. Поскольку можно было разглядеть элементы, которых, при первом приближении, здесь не должно было быть. В частности, наличие наката, пускай только в один ряд, но зато из бревен 20-ти сантиметровой толщины, меня откровенно порадовало. Так же, как и оборудованная запасная позиция для пулемета, и даже ход сообщения, ведущий в тыл, с оборудованным, по всем правилам, отхожим местом. По ходу дела познакомился с другими бойцами, которые и составляли, вместе с сержантом, усиленный пограничный наряд.
Одним из бойцов оказался, тоже, уже знакомый мне Семен, которого я узнал по голосу, носившего кошачью фамилию — Муркин. Найды, как и ожидалось, в составе наряда не было, поскольку изначально предполагалось боестолкновение, с возможным огневым контактом, а не просто задержание нарушителя. Так что, в данном случае, она была бы скорее помехой, чем помощницей. По этой же причине я также оставил собаку дома, на привязи. Зато, вместо Найды, присутствовал еще один боец, глядя на которого, изречение известного мужчины, в полном расцвете сил, да еще и с моторчиком, о том что «Малыш, но я ведь лучше собаки», на мой взгляд, являлось спорным. Поскольку им было лицо, даже не кавказской, а скорее среднеазиатской национальности. Что в полной мере и подтверждалось его фамилией — Турсунзадеков. Глядя на него становилось понятно, что если в элитные, даже по меркам того времени, пограничные войска, присылают этих, с позволения сказать «нацкадров», то ситуация с призывным контингентом, в Красной Армии, была далека от идеальной. И чем то напоминала мне ситуацию в родных Вооруженных Силах, сложившуюся в конце 80-х годов.
Волей случая, первая моя войсковая стажировка проходила в живописном районе Сертолово, близ Ленинграда. Часть, в которую мы попали, была не только элитной, поскольку носило негласное наименование придворной, каковыми, в те времена считались образцово-показательные части. Которые не стыдно было показать не только высоким начальникам, но и иностранным гостям. Что и подтверждалось тем, что за один месяц пришлось пережить две проверки Министерства обороны, а также официальный, дружеский, визит Министра обороны Финляндии. Которым, на удивление, оказалась баба, что для нас, в то время было сродни футурошока. Кроме всего прочего эта часть оказалась еще и учебной. В которой готовили специалистов для мотострелковых войск. Водителей БТР, механиков-водителей БМП, наводчиков-операторов и других. Мне же лично «посчастливилось» принять взвод в роте, специализировавшейся на подготовке командиров отделений.
— А командир что должен уметь? Правильно, все тоже, что и его подчиненные, но на порядок лучше. То есть и водить, и стрелять и командовать. Во всяком случае, нас именно так и учили.
Но тут меня ожидал большой облом. Или лучше сказать, большая ж… Поскольку учебный взвод не имеет, как правило, штатной численности, то мне досталось всего-навсего 17 курсантов. Но каких?!!! 10 узбеков, 5 азербайджанцев и 2 чечена. Причем только трое из них узбек, азербайджанец и чечен, с трудом, но говорили на русском. Поэтому служили в качестве переводчиков между мной и представителями своей диаспоры.
— Конечно, с принципом службы «нацкадров»: «первый год — не понимаю, второй год — не положено», я был уже более-менее знаком, но вот попробовать их чему-нибудь научить, это и «сизифов труд» и «танталовы муки», в одном флаконе. И если до этого я относил выражение: «вай-вай, шапка разговаривает», к разряду анекдотов, то тут понял, что это и есть, самая, что ни на есть, реальность.
И в реальности пришлось их учить не закрывать глаза при стрельбе, управлять вождением нажимая ногами, поочередно, то на левое, то на правое плечо, да что там говорить, даже правильно срать приходилось учить. Ей богу не вру! Поскольку узбеки, уж не знаю почему, принимали сливную трубу унитаза за держалку. И садились на «очко» задом наперед, держась за трубу руками. И водному потоку не хватало напора, чтобы смыть фекалии с такой площади.
— Уф, как вспомню, так вздрогну. Благо только, что все это длилось недолго. Всего четыре недели, которые длилась стажировка.
— Уф, как вспомню, так вздрогну. Благо только, что все это длилось недолго. Всего четыре недели, которые длилась стажировка.
Вот и сейчас, передо мной, на дне окопа, сидел именно такой «нацкадр», крепко вцепившийся в цевье мосинского карабина.
А вообще-то, вооружение пограничного наряда вызывало уважение. Видимо, в этот раз, предки подготовились к отражению супостата должным образом. Помимо пулемета «Максим», первым номером которого являлся сержант Нечитайло, одновременно выполняя функции старшего наряда. И как первый номер, имел в наличии также револьвер, авторства незабвенных, бельгийских оружейников Эмиля и Леона, именуемый фамильярно — Наган. Второй номер, красноармеец Муркин, помимо всего прочего был вооружен автоматом ППД-40. Ну и, уже упомянутый мною, карабин Мосина, которым был вооружен Турсунзадеков.
Познакомившись с личным составом, коротко ознакомившись с инженерным оборудованием позиции, и уяснив состав, имеющегося в наличии, вооружения, решил перейти к выяснению обстановки.
— Так что там сержант, на счет диспозиции? — задал я провокационный вопрос, на который получил предсказуемый ответ.
— Товарищ капитан государственной безопасности, а что это за зверь такой, и с чем его едят? — вопросом на вопрос, ответил сержант.
— Да-а, — протянул я, — сразу видно, что Академиев Генштаба вы не заканчивали. Да, и на будущее — не надо полностью произносить мое звание. Во-первых, я его и без вас хорошо помню, а во-вторых, длительные разговоры во время боя, могут привести к непредсказуемым последствиям. Как говорится: «Меньше слов, а больше дела».
— Слушаюсь, тащ капитан, — тут же урезав звание до минимума, выдал Нечитайло.
— Вот и хорошо, — похвалил я его, — а что касаемо диспозиции, то этот термин дословно переводится как «распоряжение», а в развернутом смысле обозначает возможное или должное поведение субъекта, в зависимости от цели и изменяющейся обстановки.
— Тащ капитан, — растерялся сержант, — нам бы, как-нибудь попроще, если можно конечно.
— Можно и проще, — не стал упорствовать я, — какая у вас цель, сиречь задача, и как вы конкретно собираетесь ее выполнять.
— Ну так бы сразу и сказали, — выдохнул сержант с облегчением, — задача простая — отразить нападение, задержать, насколько возможно, и отходить на соединение с основными силами заставы.
— Ну это-то и так было понятно. Меня больше интересует как вы эту задачу собираетесь выполнять и что нам может помешать, а что и помочь, при ее выполнении. Следовательно нам нужно знать, во-первых — свои силы. Каков численный состав заставы и как далеко она расположена?
— На заставе 36 бойцов и командиров, включая начальника заставы и политрука. А располагаются они в 5-ти километрах на юг. От границы до заставы, напрямик, 2 километра.
— Все силы сконцентрированы в одном месте? Или кроме вашего, есть еще наряды?
— Начальник заставы приказал сегодня выделить три наряда: наш, один напротив заставы, у границы, и еще один 7 километров южнее.
— Та-ак, а чем интересно это место? Почему вы именно здесь расположились?
— Так ведь по другому и нельзя. Речка, по которой проходит граница, хоть и не широкая, метров 30 всего, да и то, лишь в самом широком месте, а уж своенравная, не приведи господь. В некоторых местах, глубина, ого-го какая. Только напротив заставы — брод. Потому-то заставу там и расположили.
— А дальше что?
— Дальше? — сержант некоторое время соображал, что я имел в виду, но затем, видимо сообразив, продолжил. — Дальше берега настолько поросли ивняком, что не пройти, не подойти. Вот только здесь плес, небольшой, образовался. Но, правда, глубина такая, что дна еще, на середине, никто не доставал. Но, ежели на лодках, или там на плотах, то переправиться вполне можно. Но зачем? Если через брод то, оно быстрее будет. И здесь немец навряд ли полезет. Но, наш секрет, именно здесь и поставили. На всякий, видимо, пожарный случай.
— Да не на всякий, — бросил я, как бы невзначай, мысленно оценивая обстановку, — голова у вашего командира соображает, и соображает неплохо. Слышал выражение — «смелые герои, всегда идут в обход».
— Не доводилось, — с удивлением в голосе, сказал сержант.
— А именно так оно и есть. Помимо стрельбы и штыкового натиска, немаловажное значение, в бою, имеет и маневр. И обход, как вид маневра, является одним из основных. Кстати, немцы неплохо поднаторели в военном искусстве, за последнее время. Что и не удивительно, поскольку обширную практику получили в Европе. И что из этого следует?
— Что?
— А то, что вероятность переправы части наступающих, несколько в стороне от основных сил очень высока. Поэтому я предлагаю исходить именно из этого, и быть к этому готовыми.
— Так мы и готовы, — опять встрял пограничник.
— К чему готовы?
— Ну это, к бою конечно.
— Николай Спиридонович, бой с подразделением регулярной армии, да еще и имеющем к тому же колоссальный опыт боевых действий, это вам не козюльки под партой мазать.
— Чего? — не врубился с ходу, сержант в озвученную идиому.
— Это, говорю, не контрабандистов гонять, и не с нарушителями перестрелки устраивать. Это действо посильнее Фауста Гёте будет.
— Чего?
— Вот заладил, чего да чего, — подумал я. — Видимо не к месту мои хохмочки, придется переходить на доступный, для большинства присутствующих, язык.
— Думать надо, и крепко думать. — и продолжил. — А для полной ясности картины нам не хватает… Чего?
— Чего? — ну вот опять, прямо чевокалка какая-то.
— Нам не хватает сведений о противнике?
— Зачем? — наконец-то сменил пластинку.
— Знаешь, Николай Спиридонович, в древности, у китайцев, был мудрец. Звали его Сунь Цзы. Так вот, он утверждал, что если ты не знаешь ни себя ни врага, то каждый раз будешь бит, если ты знаешь себя, но не знаешь его, то один раз победишь, а другой проиграешь. И только если ты знаешь и себя и противника, то сражайся хоть сто раз, опасности не будет. Вот так-то! Сколько веков прошло, а до сих пор актуально.
— Так что же делать, — чуть ли не со слезами в голосе выдавил сержант, — не разведку же посылать, в самом-то деле.
— Ну-у, проведение разведки было бы несусветной глупостью. Потому как, во-первых, для этого у нас недостаточно сил. Во-вторых, война еще не началась, и проникновение на сопредельную территорию будет являться наказуемым деянием. Это они, а не мы агрессоры! Ну и в-третьих, самое главное, в этом нет необходимости.
— Как так? — удивлению сержанта не было предела.
— Очень просто! Достаточно просто поставить себя на место противника и, в первом приближении, можно смоделировать ситуацию.
— Что сделать?
— Это я так. Мысли вслух. Надо только представить, как будет действовать немецкий командир. Учитывая что местоположение заставы, подходы и штатная численность ему хорошо известны.
— Откуда?
— Оттуда! Ты уж, Николай Спиридонович, немца за дурака-то не считай. Да и разведка, у них, всегда на высоте была. — констатировал я прописные истины. — Так значит, говоришь 36 человек на заставе?
— Так точно!
— Задача как раз для ротного уровня. Значит пошлют роту. А пехотная рота, это примерно 160 харь немытых.
— Почему немытых? — задал сержант вполне резонный вопрос.
— Почему, почему, не любят они там у себя, в Европах, мыться, потому что. — отвлекся я, но тут же спохватился, продолжая размышлять вслух. — А что сделает, при таком раскладе, немецкий ротный командир? Правильно! Основными силами обозначит атаку напрямую, через брод, а один взвод пошлет в обход. Это ведь не переход в наступление из непосредственного соприкосновения с противником. Значит, есть возможность выдвинуться на исходные позиции заблаговременно и начать атаку одновременно, согласовав по времени. Значит что мы, в итоге, будем иметь?
— Что? — опять высунулся сержант.
— Бледный вид будем иметь, вот что, — раздраженно ответил я. — Пехотный взвод — это четыре десятка фрицев, четыре пулемета, как минимум, да еще, наверняка минометный расчет придадут. Так, на всякий случай. А нас сколько?
— Четверо!
— Вот то-то и оно. По десятку на брата. В лоб держать, поляжем все тут же, не отходя от кассы. Закидают минами так, чтобы головы не поднять. Подберутся поближе, закидают гранатами и амбец. А сами дальше пойдут, даже особо не запыхавшись.
— Так что, выходит напрасно все?
— А вот уж хрен! Утрутся суки. На каждую хитрую ж. у, всегда найдется х… с винтом, а на более хитрую, с лабиринтом, и х… подберем, с путеводителем.
Сержант, да и остальные бойцы, буквально выпали в осадок от моего пассажа.
— Так, сержант, — взял я с места в карьер, — до границы далеко?
— Как и положено, 300 метров.
— Кем, простите, положено? — пришел мой черед удивляться.