«Что!» - скажут некоторые, «она может действовать простой волей, чтобы быть соединенным с Богом, и в этом все благочестие?» Как мы можем быть уверены, что такая воля не просто идея, трюк воображения, нечто вместо истинного желания души? Я должен действительно верить, что это был обман, если она не была родителем верности во всех известных случаях; ибо доброе дерево приносит добрые плоды и истинная воля делает нас истинно серьезными и прилежными в выполнении воли Божией; но все же она совместимо в этой жизни с небольшими оплошностями, которые допускаются Богом, чтобы душа смирилась. Если мы имеем только эти небольшие ежедневные немощи, то не воспрепятствуем извлечению из них надлежащего плода, то есть смирение.
Истинная добродетель и чистая любовь пребывает только в воле. Не велико дело всегда желать Высшего Добродетеля всякий раз, когда Он виден и держать разум устойчиво направленным на Него и возвращать всякий раз, когда он блуждает; то есть желать не намеренно, но согласно своего настроения; короче говоря, при отсутствии всякого заметного удовольствия, остается ли все еще то же самое содержание в духе покорного и непрерывного всесожжения? Думайте это ничего не стоит - подавить все нелегкие проявления самолюбия и продвигаться вперед непрерывно без знания куда мы идем и не останавливаться, отложить мысли собственного удовлетворения, или по крайней мере, думать о себе, как нам бы подобало думать о других, следовать Провидению в течение данного момента, и дальше? Не кажется ли это самой смертью ветхого Адама, нежели прекрасные чувства, в которых мы живем фактически при размышлении только о себе или во внешних делах, выполняя которые, мы поздравляем себя в своих успехах? Это своего рода неверность к простой вере, когда мы желаем быть непрерывно уверенными, что мы преуспеваем; но это, фактически, желание знать то, что мы делаем, чего бы нам никогда не следовало бы замечать, и невежество в том, что является волей Божией. Это пустяк, между прочим, рассуждать о нашем пути таким образом. Самый безопасный и самый короткий курс - это отказаться, забыть и отвергнуть себя и через верность Богу не думать об этом. Это и есть всякое благочестие, в том, чтобы уйти от себя и самолюбия, чтобы войти в Бога.
Относительно ненамеренных блужданий можно сказать, что они не являются препятствием любить, поскольку любовь пребывает в воле и она только блуждает когда хочет блуждать. Как только мы чувствуем это, мы смиряем их немедленно и возвращаемся к Богу, и таким образом, в то время как внешние чувства спят, сердце бодрствует; любовь не знает перерывов. Чуткий отец не всегда думает о своем сына; он думает и размышляет о тысячи вещей, не связанных с ним, но они не перекрывают его отеческую привязанность; всегда, когда его мысли обращаются снова к его дитя, он любит и чувствует в глубинах своей души, что хотя он и прекращал думать о нем, он ни на миг не бросал любить его. Таковой должна быть наша любовь к нашему Небесному Отцу; любовь простая, доверчивая, уверенной в Нем и без беспокойства.
Если наше воображение взяло крылья и наши мысли блуждают, то не будем обескуражены; все это не "сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и тихого духа," как св. Петр говорит. (1Петр 3:4) Давайте лишь поворачивать наши мысли всякий раз, когда мы это можем к лицу Возлюбленного без беспокойства о наших блужданиях. Когда Ему будет угодно дать нам сохранять постоянное ощущение Его присутствия с нами, Он так и поступит.
Он иногда удаляет его для нашего продвижения вперед; это приводит нас ко многим воображениям, которые являются настоящим безумием, отклоняя наш разум от простого и прямого взирания на Бога и удаляя нас от чистой веры.
Мы часто ищем в этих размышлениях место отдыха для нашего самолюбия и утешение, доказывающих, что мы пытаемся извлечь из них что-то для себя; и таким образом сердечность наших чувств начинает блуждать. Напротив, мы никогда не молимся так чисто, как во время искушения думать, что мы не молимся вообще. Мы боимся, что мы молимся плохо, но мы должны бояться только быть оставленным опустошению греховной природы, философской неверности, ища постоянно проявлений собственных дел в вере; короче говоря, нетерпеливым желаниям утешения в видении и чувствах.
Нет более жестокого наказания, чем это состояние чистой веры без сознании поддержки; и поэтому оно кажется мне наиболее эффективным, наиболее распинающим и наименее иллюзорным. Странное искушение! Мы ждем нетерпеливо чувственного утешения от опасения, не раскаявшись вполне! О! Почему мы не считаем отказ от этого утешения, которое мы так соблазнены настоятельно искать, как доказательством нашего нераскаяния? Помните нашего Господа, оставленного Отцом на кресте: всякое чувство, всякое размышление, что Его Бог мог бы скрыться от Него, ушли; это был действительно последний удар, который пал на мужа скорбей, смерть жертвы!
Никогда нам не следует так отказываться от себя для Бога, как когда Он, как нам кажется, отказывается от нас. Будем наслаждаться светом и утешением, когда Ему угодно дать его нам, но не будем прилепляться к Его дарам, но к Нему; и когда Он погружает нас в ночь Чистой Веры, будем все же продвигаться через агонизирующую тьму.
Моменты в этой скорби весьма ценны; душа обеспокоена и все же находится в мире; не только Бог скрылся от нее, но и она сама скрылась от себя, что все стало верой; она обескуражена, но однако непоколебима в желании перенести все, что Бог может выбрать для ее испытания; она желает все, принимает все, и даже неприятности, которые испытывают веру, и таким образом в самом сердце бури, глубинные воды таинственно спокойны и пребывают в мире, потому что воля едина с Богом. Благословен Господь, Который творит такие великие дела в нас, несмотря на наше недостоинство!
8. О размышлении.
Когда и теоретически и фактически положены твердые основы совершенного обращения сердца, тщательного раскаяния и серьезного размышления о всех Христианских добродетелях, мы станем постепенно настолько приученными к этим истинам, что мы будем их видеть окончательными простым и устойчивым взглядом, без необходимости обращения вовнутрь к исследованию и убеждению себя в каждом из них подробно. Тогда они все станут некоторым наслаждением Богом, таким чистым и близким, что мы будем находить в Нем все. Это больше не просто интеллект, который исследует и рассуждает; это воля, которая любит и погружается в бесконечное Добро.
Но это не твое состояние. Ты обычно должен походить долго по пути грешников, которые начинают искать Бога; твоя часть - обычное размышление и слишком приятно, что Бог снисходит принять Тебя.
Хождение тогда происходит в духе, когда оно подобно Аврааму, происходит без знания куда ты идешь; будьте довольны вашим ежедневным хлебом и помните, что в пустыне сегодняшняя манна не может сохраниться до завтрашнего утра, не воссмердев. Дети Божии должны быть заключены благодатью существующего момента, не желая предвидеть проекты Провидения относительно них. Размышляйте же тогда о всех тайнах Иисуса Христа и о всех истинах Евангелия, которые ты так долго игнорировал и отвергал, так как теперь открыта для тебя возможность. Когда Бог полностью вычеркнет из твоего разума впечатление от всех твоих мирских принципов и Дух не оставит там и следа твоих старых предубеждений, тогда будет необходимо руководиться тем, к чему ты призван благодатью и следовать так шаг за шагом без предупреждения.
Живи в мире у груди Божией, подобно малому дитя у груди матери; будь удовлетворен, помышляя о твоем избранном предмете просто и легко; терпи себя, чтобы вестись мягко к истинам, которые затрагивают тебя и которые ты видишь лелеющими твое сердце. Избегай всех усилий, которые возбуждают твой разум и которые часто соблазняют нас полагать, что больше благочестия находится в опасном оживлении воображения, чем в чистом и праведном намерении в посвящении Богу. Избегай также всяких чистых предположений; ограничивайся простым размышлением и возвращайся к ним чаще. Те, кто переходят слишком быстро от одной истины к другой, вскармливают свое любопытство и неугомонность и даже отвлекают свой разум слишком великим разнообразием представлений.
Дайте каждой истине время пустить глубокие корни в сердце; главное - это любить. Ничто не вызывает такого серьезного и сильного расстройства желудка, как еда в слишком больших количествах и слишком торопливо. Пробуй каждую истину неторопливо, если ты извлек ее сущность для своего питания, не допускай в питании беспокойных интеллектуальных действий. Убедись, что твое упражнение не будет приемлемо, если оно не выполняется без волнения или шума.
Я хорошо знаю, что у вас достаточно отвлечений; переносите их с терпением, отклоняйте их и возвращайтесь спокойно к вашему предмету как только чувствуете, что ваше воображение заблудилось. Таким образом эти ненамеренные отвлечения не произведут никаких вредных результатов и терпение, с которым вы переносите их без отчаяния, даст продвинутся вам дальше, чем позволило бы это непрерывное размышление, в котором вы можете набраться больше самоудовлетворения. Истинный метод победы блуждающих мыслей состоит в том, чтобы не нападать на них самим с горечью и никогда не отчаиваться их частотой или продолжительностью. Терпите себя, спокойно занимаясь тем предметом, который вы избрали; только пусть упражнение будет столь же святым, насколько это возможно, ибо нужно достичь цели. И это можно с помощью следующих упражнений: не обременяйте себя великим количеством мыслей о каком-либо предмете; останавливайтесь на каждом из них достаточно долго, чтобы позволить ему дать вам надлежащее питание сердцу. Вы постепенно станете приученными соотноситься к каждой истине устойчиво, не скача от одной к другой; эта привычка послужит их проникновению глубоко в твою душу. Вы таким образом также приобретете привычку стоять твердо в размышлении на определенные темы с наслаждением и мирной уступчивостью Богу, вместо рассмотрения их быстро и лишь разумно, как делает большинство людей. Таким образом будут твердо положены основы для всего, что Бог намеревается сделать в вас; так Он умертвит естественную деятельность разума, которая всегда склоняет его искать чего-то нового, вместо глубоко запечатления истины, уже познанные в некоторой степени. Вы не должны, однако, силой ограничить свой разум по отношению к предмету, который больше, как вам кажется, не приносит вам никакого питания; я советовал бы только не отказываться от него, пока он служит питанием.
Содержи cвои привязанности естественно и спокойно, но не пытайся прилагать в них больших усилий, поскольку они истощат и взволнуют тебя и даже вызовут засушливость; они займут тебя слишком сильно твоими же собственными усилиями и внедрят в тебя опасное доверие своей собственной силе; короче говоря, они заставят тебя прилепиться слишком крепко к чувственным удовольствиям и так будут готовить тебя к великому бедствию во время засухи. Будь доволен следовать с простотой и без многих размышлений, чувствам, которые Бог будет поднимать в тебе или по отношению к какой-нибудь истине. Что касается более высокого, то не думай о нем; всему свое время и то очень важно, что ничто не должно быть потороплено.
Одно из кардинальных правил духовной жизни состоит в том, что мы должны жить исключительно настоящим моментом, не уходя от него. Помнишь, Израильтяне в пустыне следовали за столпом огня или облаком, не зная куда они вели их; им была дана манна только на один день; хранившееся более дня становилось непригодным. Нет никакой необходимости спешить; думай только о положении твердого основания; смотри, чтобы оно было глубоким и абсолютно самоотверженно по отношениям к требованиям Бога. Позвольте же Богу построить на этом основании такое здание, какое Ему угодно. Закройте свои глаза и отдайтесь Ему. Как прекрасно это хождение вместе с Авраамом в чистой вере, не зная куда мы идем! И как полон благословений этот путь!
Тогда Бог будет твоим руководителем; Он Сам пойдет с Тобой, как мы слышали, Он шел с Израильтянами и вел их шаг за шагом по пустыне к обетованной земле. О! Как будешь блажен ты, если отдашь себя в руки Божии, позволив Ему делать все, что Ему угодно, не по твоим желаниям, а по Его собственному благоволению!
9. Об умерщвлении.
Бог призывает нас ежечасно и постоянно практиковать умерщвление, но ничто не может быть более ложным, чем принцип того, что мы должны всегда выбирать то, что умерщвляет нас буквально. Это скоро уничтожит наше здоровье, нашу репутацию, наши дела, наше общение с нашими родственниками и друзьями и добрые дела, которые Провидение требует от нас. Я не имею никакого колебания заявить, что мы должны избегать некоторых вещей, как опыт показал нам, вредящих нашему здоровью, типа некоторых видов употребления пищи и т.д. Это, без сомнения, доставит нам некоторое страдание; но это не имеет тенденцию баловать тело и ни требует применения его дорогих или восхитительных заместителей; напротив оно способствует трезвому и, поэтому, во многих отношениях, умерщвлению жизни.
Есть и трудности в режиме вследствие желания умерщвления; они не должны выражаться в смелости в перенесении боли или в безразличии к жизни, но в ослаблении желания к удовольствиям и нетерпения к чему-нибудь, что раздражает. Соблюдение режима с целью сохранения здоровья является великим ограничением; мы бы охотнее пострадали и изнемогли, чем постоянно ограничивать свои аппетиты; мы любим свободу и удовольствие больше, чем здоровье. Но Бог устраивает все, что находится в сердце, которое посвящено Ему; Он дает нам упасть, когда мы в спокойствии о себе и удаляет некоторые желания, склонности в воле и опасное доверие к себе; Он притупляет желания, охлаждает страсти и отделяет человека не только от внешних вещей, но и от себя, делает его умеренным, любезным, простым, непритязательным, готовым желать или не желать по Его благоволению. Пусть так и будет у нас; Бог желает этого и готов произвести это; не будем сопротивляться Его воле. Умерщвление, которое входит в замысел Бога, является более полезным, чем любое удовольствие от посвящения, которое исходит из нашей собственной привязанности и выбора.
В отношении строгости к себе каждый должен оценить свои привлекательность, состояние, нужду и характер. Простое умерщвление состоит ни в чем ином, как в непоколебимой преданности провиденческим крестам, и часто гораздо более ценнее, чем серьезная строгость, которая делает жизнь более выдающейся и соблазняет к тщеславному самодовольству. Кто не отвергает ничего из приходящего от Бога и не ищет чего-то вне этого Божьего распорядка, может никогда не бояться закончить свое дело без приобщения кресту Иисуса Христа. Существует обязательное Провидение в крестах и для потребностей жизни; они есть часть нашего ежедневного хлеба; Бог никогда не допустит им потерпеть неудачу. Иногда очень полезное умерщвление для некоторых пылких душ - это уступить свои планы умерщвлению и принять с радостью те, что являют Божию волю.
Когда душа не верна в провиденческом умерщвлении, есть смысл бояться некоторой иллюзии тем, которые ищут верность через пыл преданности; такая сердечность часто обманчива, и мне кажется, что душе в этом случае было бы лучше исследовать свою верность от ежедневных крестов, данными Провидением.
10. О самоотвержении.
Если вы полностью постигли значение самоотвержения, [1] то вспомните внутреннюю трудность, которую вы чувствовали и о которой вы свидетельствовали очень естественно, когда я увещевал вас всегда считать себя за ничто, ведь это «я» является настолько дорогим для нас. Отказываться от себя значит считать себя нулем; и кому это трудно, тот уже познал, что такое самоотвержение, на которое так восстает наша природа. Так как ты почувствовал удар, то очевидно, что это стало раной в твоем сердце; позволь трудиться всемогущей руке Божией в тебе, поскольку Он хорошо знает как отделить тебя от самого себя.
Происхождение нашего расстройства находится в том, что мы любим себя со слепой страстью, которая приравнивается к идолопоклонству. Если мы любим что-нибудь вне себя, то это опять же только для нашей же пользы. Мы должны освободиться от обмана по отношению к щедрой дружбе, в которой нам кажется, что мы как будто на время забыли себя, чтобы думать только об интересах нашего друга. Если повод нашей дружбы не смирен и не прост, то она все еще эгоистична; и чем более тонок мотив, тем более он скрытен и более правилен в глазах этого мира, но тем более он становится опасным и, более вероятно, что он отравит нас, вскармливая наше самолюбие.
В этой дружбе, которая и нам и миру кажется такой простой и беспристрастной, мы ищем удовольствие любви, не воздавая взаимностью и, с этим благородным чувством мы возвышаемся над слабыми и неприятными нам людьми из нашего окружения. Помимо дани, которую мы платим нашей собственной гордости, мы ищем от мира признания нашей незаинтересованности и великодушия; мы желаем быть любимыми нашими друзьями, хотя не желаем служить им; мы надеемся, что они будут заворожены тем, что мы делаем для них безвозмездно; и таким образом мы получаем воздаяние, которое мы, как кажется, сами презираем: ибо то, что более склонно к тонкому самолюбию, склонно также и слышать приветствие в свой адрес за отсутствие самолюбия?
Ты, возможно, встречал некоторых, кто, казалось, думал о других, а не о себе, кто восхищался добрыми людьми, кто был хорошо образован и казался полностью забыл о себе. Но это самозабвение настолько велико, что даже самолюбие начинает подражать ему и находит, что нет более той славы, сравнимой с той, которую как бы не ищут вообще. Унижение и самоотвержение от своих прав, если они подлинны, было бы смертью нашей природы, но может стать, с другой стороны, наиболее утонченной и незаметной пищей для гордости, которая презирает все обычные формы славы и желает только той, что останется от простых целей амбиций, растоптанных ногами и что так очаровывают обычные умы.
Но это не самый трудный вопрос для разоблачения, это скромное высокомерие есть гордость, которая не кажется гордостью вообще, из-за того, что так сильно, как кажется, отказывается от всех обычных целей воли. Осудите это и оно не будет преткновением для вас; пусть те, кто это любит, окажется не в состоянии воздавать дружбой, уважением и доверием и проблема откроется быстрее. Легко видеть, что нет в сердце заинтересованности, хотя и есть трудные попытки показаться иначе: оно в действительности не может платить просто как другие, не желает безвкусной похвалы, денег, хорошего благосостояния, которое состоит из исполнения служения и обязанностей. Однако, нужно платить; но сердце жаждет уважения от людей; оно любит, чтобы его любили и восхищались его незаинтересованностью; оно, кажется, забыло себя, чтобы посредством этого привлечь внимание всего мира к себе.
Сердце все же эти размышления расценивает не так; оно не говорит так: «я обману целый мир моим великодушием, чтобы мир мог полюбить меня и восхищаться мной»; нет, оно не осмелится говорить таким недостойным языком о себе; оно обманывается с остальным миром и восхищается собой в великодушии, как красавица восхищается своей красотой в зеркале. Оно очаровано, воспринимая себя более щедрой и более незаинтересованной, чем остальная часть человечества; иллюзия, которую оно готовит для других, простирается и на себя. Оно поступается собой для того, чтобы пожертвованное пришло от других, то есть почет великодушия, и это есть то, что услаждает его больше, чем что-нибудь другое.