– Лежать, – прошипел Казимир и начал расстреливать камеры.
Перед глазами Зиро плясали яркие круги света, их оставила на память его сетчатке яркая вспышка. Напарник лейтенанта, стреляя короткими очередями, отступал к КПП. Зиро бросился было бежать, но споткнулся обо что-то и снова растянулся на шоссе. Скосил глаза – он споткнулся о человеческую руку. Она сжимала катану в ножнах. Это все, что осталось от Семи Самураев.
Аматэрасу?! На миг Зиро преисполнился мистического ужаса.
– Кацапье тупое, – устало сказал Казимир, перезаряжая обойму. – Все проебут. Ничего поручить нельзя. Сука, Михалыч, маркер проебал. Ну, как, как можно было его не заметить?! – Он покачал головой. – На части порву, гниду.
Из грузовика выскочили боевики в масках и начали палить во все стороны. До Зиро, который благоразумно продолжал лежать на земле, чтобы не словить пулю, дошло, что произошло. Божественное вмешательство действительно имело место. Правда, немного не в той форме, в какой это изображают различные религии. На них обрушились Стрелы Бога. Такое название впечатлительная пресса придумала для американской военной системы точечного удара орбитального базирования. Боевые спутники, заряженные десятком здоровенных вольфрамовых стержней. Все просто, даже тупо: по наводке с земли на голову жертвы падает кусок металла. Тут даже никакой боезаряд не нужен – чудовищной кинетической энергии, которую приобретает это копье, падая с орбиты, вполне достаточно, чтобы посадить на кол очередного врага демократии. Или, как в нашем случае, нарушителя авторских прав. В тело засланного агента, судя по всему, был вживлен маркер – он должен был навести на пиратский завод Стрелы Бога. Маркер сработал, когда они притормозили на блокпосте. Но Аи таки смогла засечь своего хозяина, перехватила сигнал маркера, прогнала его через свои фильтры, признала опасным и успела послать предупреждающий сигнал такой мощности, что пробила блокаду нимба. Судя по тому, что мигали фонари, она для этого задействовала дополнительные энергоресурсы.
Вот умница, с нежностью подумал Зиро. Накину ей пару эксабайт на своп. Порадую деточку. Если, конечно, жив останусь.
Боевики Казимира, ощетинившись стволами, заняли круговую оборону возле грузовика. Из КПП выбегали бойцы, на ходу застегивая броню. Один из них был с базукой. Без лишних раздумий он вскинул адскую трубу на плечо, припал на колено и выстрелил. Ракета угодила в кабину дататрака, и он взорвался. Боевиков шарахнуло оземь. Из разорванного кузова во все стороны хлынул черный поток, маслянисто сверкающий в свете фонарей. Пленка. Слетевший с катушек носитель информации черными щупальцами стремительно расползался по шоссе – это было целое пленочное наводнение. Сначала пленки было по щиколотку, потом стало по колено, и она все прибывала и прибывала. Передвигаться стало невозможно, пленка цеплялась за ноги, и бравые воркуйские вояки и Казимировы террористы падали, запутавшись в ней, пытались встать и снова падали, с каждым движением запутываясь в ней все больше, вязли, как в долбаной трясине. Казимир добавил неразберихи – метнул чесночную бомбу. Место боевых действий накрыло зловонным облаком, жуткий запах прокисшего чеснока выедал глаза, раздирал глотку, продирая до самых кишок.
Зиро торопливо натянул агменты, потом растянул воротник куртки и обмотал им лицо от подбородка до глаз. Он подполз к Мечу, разжал мертвые пальцы. Вскочил на ноги, освободил клинок от ножен и поднял над головой. Лезвие блеснуло в ночи, и какая-то странная волна прошла по его телу от затылка до пяток. Зиро начал остервенело кромсать Мечом черную массу. Острый, как свежая бритва, клинок рассекал пленку легко, словно теплое масло, только ошметки во все стороны. Зиро быстро вырвался из магнитного плена и оглянулся. Черт знает что, полный хаос – уже и не разобрать, кто свой, кто чужой, все в пленке с ног до головы, кто-то стреляет непонятно в кого, кто-то блюет от чеснока, кто-то просто орет, и лишь Казимир спокойно стоит по колено в пленке и протирает очки. На лице – крайняя степень раздражения.
– Ну, блядь, ладно. В другой раз, – зловеще пообещал он и нырнул в темноту.
Зиро спрятал Меч под куртку и, пригибаясь, быстро-быстро побежал в сторону ближайшей станции монорельса. Повезло – «пуля» на станции, как раз отправляется. Зиро едва успел протиснуться между закрывающихся дверей, украдкой отдышался и выбрал себе место в конце почти пустого вагона. Положил Меч на колени и напустил на себя скучающе-безразличный вид. Всю дорогу он пялился в спину какого-то панка. Панк был в косухе из телекса, и один из ее кусков, в районе лопаток, показывал Восьмой канал. Зиро ожидал что-то вроде срочного выпуска новостей и сообщения о теракте. Но по Восьмому шла какая-то обычная бодяга, очередной «круглый стол» по поводу Дня Победы. Официальные сетевые ресурсы тоже молчали. Зиро немного успокоился. Может, пронесет? Он сошел на своей станции и не торопясь, прогулочным шагом и даже, кажется, насвистывая, дошел до родного мэйнфрейма. Поднялся на лифте, открыл ногтем дверь квартиры и шагнул в темную прихожую.
– Милая моя, ты не поверишь, что было… – сказал он Аи, закрывая дверь на все замки. Оборачиваясь, он заметил блеснувший в темноте тонкий красный луч. В ту же секунду в него выстрелили из тазера.
009. Инфинити
«Катиться по наклонной плоскости».
Да, так мама это называла. Разговор шел о жизни Инфинити. Мама, кажется, припомнила все возможные штампы.
Инфинити некоторое время развлекала себя тем, что представляла их в лоб.
Вот она, безвольная тряпичная кукла, катится вниз по бесконечной плоскости в сеточку, как в старинных видеоиграх…
Вот она аккуратно снимает крышку своего черепа и «берется за ум»…
Вот она раздвоилась и «отдает себе отчет». В папочке. Отчет, в смысле.
Мама длинно и нудно говорила в том смысле, что ее, Инфинити, красота не бесконечна, что пусть она не выпендривается, рожать все равно придется, а по опыту предыдущих поколений, лучше всего рожать как раз в ее возрасте, говорила, что наверняка из тех мужиков, что вокруг нее вертятся, можно уже выбрать наконец какого-нибудь принца! Мужики тоже не бесконечны, трагичным голосом предрекала она. Что если Инфинити не дура, то должна правильно распорядиться своей красотой. «Я положу ее в банк, под проценты», – хотела сказать Инфинити. Но не сказала. Инфинити была в режиме «хорошая дочь».
– Да, мама, – только и говорила она. – Хорошо. Может быть. Наверное.
Мамины нотации всегда оказывали на нее такое действие – казалось, ее душит в своих кольцах большая болотная гадюка, ее застарелый детский кошмар. Инфинити, по инерции, представила себе длинную змею с головой матери. Мама ощупывала воздух раздвоенным языком и шипела, как радио на свободной частоте.
Инфинити непроизвольно затрясла головой, пытаясь вытряхнуть из нее этот образ. Мама все-таки! Любимая мамочка…
Со смертью отца время для нее если и не остановилось, то изрядно замедлило ход, и теперь их часики никогда не догонят друг друга. Мама так и осталась там, в прошлом, в мире простых бытовых установок на женское счастье. Муж + дети + дом = женское счастье. По этой формуле у Инфинити был полный провал.
Мама требовала, чтобы Инфинити изменилась. Незамедлительно. «А то будет поздно!»
Как будто у Инфинити в животе тикает бомба с пластидом.
Мама говорила, говорила, говорила, казалось, этому не будет конца, но конец есть у всего. Пи-пи-пи. Конец связи. Минус сколько-то там нейронов. Кто же считает твои нейроны, когда тебе «желают добра»?
Ну блин.
Настроение пропало. А до этого звонка у нее было прекрасное настроение, прошу заметить. Она собиралась испытать свою новую рогатку. Приехала сюда, на этот заброшенный завод на окраине промсектора, где она обычно практиковалась в стрельбе. И началось.
Инфинити нашла в бардачке почти пустую пачку сигарет. Закурила. Вообще она не курит. Только когда стресс. Она курила и слушала, как ветер шелестит свежей листвой. Недалеко высокая вышка-фумигатор распыляла инсектициды, одуревшие от яда комары выписывали в воздухе восьмерки. Вот и вся компания.
Разговор с матерью никак не шел из головы. Бобины ментального магнитофона крутились туда-сюда, и Инфинити чувствовала легкую досаду за свой безвинно оттраханный мозг.
Под занавес, мама спросила: ради чего она живет?
Хороший вопрос.
И: чего она хочет?
Тоже ничего вопросик.
Приз за лучший вопрос уходит в воркуйские болота.
Инфинити затянулась полной грудью. Сигарета зажата между средним и безымянным пальцами в прямой ладони, так, что когда Инфинити затягивалась, складывалось впечатление, что она прикрывает ладошкой рот, чтобы не сболтнуть чего лишнего.
Неразумно злиться на родителей.
Вообще, неразумно злиться.
Мама так и не оправилась от смерти отца. Он умер, когда Инфинити собиралась заканчивать школу. Отец был большой и сильный, он был словно стена, за которой всегда можно было спрятаться от любых жизненных бурь, и казалось, что так будет вечно. Он мог поднять Инфинити левой рукой, даже не сгибая ее в локте. Он обожал своих жену и дочь. Что-то они там мудрили с атомом, и когда-то он получил хорошую дозу радиации. Спустя годы врачи сказали – рак. Они сказали это, когда было уже слишком поздно. Долгое время болезнь жила в нем – отец не обращал на нее внимания. А потом было уже слишком поздно. Он умер так, как и жил – с достоинством, несмотря на страшные боли, несмотря на то, что в последние часы своей жизни он харкал черной кровью, ни на минуту не потеряв лица. Он никогда не жаловался. Потом были похороны – слезы текли по щекам Инфинити, когда она смотрела в голубое-голубое небо, где маленький спортивный самолетик крутил фигуры высшего пилотажа.
Неразумно злиться на родителей.
Вообще, неразумно злиться.
Мама так и не оправилась от смерти отца. Он умер, когда Инфинити собиралась заканчивать школу. Отец был большой и сильный, он был словно стена, за которой всегда можно было спрятаться от любых жизненных бурь, и казалось, что так будет вечно. Он мог поднять Инфинити левой рукой, даже не сгибая ее в локте. Он обожал своих жену и дочь. Что-то они там мудрили с атомом, и когда-то он получил хорошую дозу радиации. Спустя годы врачи сказали – рак. Они сказали это, когда было уже слишком поздно. Долгое время болезнь жила в нем – отец не обращал на нее внимания. А потом было уже слишком поздно. Он умер так, как и жил – с достоинством, несмотря на страшные боли, несмотря на то, что в последние часы своей жизни он харкал черной кровью, ни на минуту не потеряв лица. Он никогда не жаловался. Потом были похороны – слезы текли по щекам Инфинити, когда она смотрела в голубое-голубое небо, где маленький спортивный самолетик крутил фигуры высшего пилотажа.
Мертвые петли.
Все рухнуло. Мать попыталась было излить образовавшийся избыток любви на свою дочь, но Инфинити была уже в том возрасте, когда переизбыток родительского внимания только тяготит, и в конце концов покинула родной дом. Мать осталась одна. Как тараканы из всех щелей, тут же полезли фобии и паранойи, ее не оставляло чувство вины, всевозможные «если бы» даже спустя столько времени продолжали душить ее.
На глаза навернулись слезы. Инфинити стало жалко маму. И папу. И себя. Себя, впрочем, больше. Ну, скажите, в чем она виновата? Мама даже не пыталась стать на ее сторону. Не пыталась посмотреть на вещи ее глазами. Она даже никогда не называла Инфинити – Инфинити. Мама называла ее детским именем, которое, заметьте, она и придумала. А Инфинити это бесило. Бесило. Бесило. Бесило. Теперь она Инфинити, понятно? Это имя больше ей идет. Оно больше отражает. Ну что, так трудно выговорить? ОК, попробуем по слогам, следите за губами: Ин-фи-ни-ти. Бесконечность по-английски. Не бог весть какой редкий ник. Вон в Сети всяких Инфинитей пруд пруди. (Поэтому кое-где Инфинити была «Инфинити_топлес».) Инфинити ее гослогин. А гослогин самое важное в В8. У нее даже визитка была такая, на хорошей бумаге было выдавлено:
® – потому что Инфинити имела на себя патент. Когда-то она удачно продала трехмерный скан своего тела в качества лекала для женского манекена. Один из одежных брендов устроил онлайновый конкурс на лучший дизайн манекенов под их линейку женской одежды. Инфинити выиграла. Когда дело касалось ее внешности, она всегда выигрывала. Теперь ее пластиковые реплики украшали модные бутики по всему свету, пока Инфинити тихонько цвела себе в В8. Так что, теоретически, ее пластиковую близняшку многие видели. Это был популярный модельный ряд.
«Девочка-манекен – Королева Болота». Хорошее название для фильма ужасов. Инфинити снималась в воркуйском независимом кино. Среди ее поклонников были разные мальчики, в том числе и из местной арт-тусовки. Она снялась в болотной драме «Бадяга», и трэш-хорроре «Говорящая Тина». В роли Тины.
Инфинити одернула платье. Задралось, пока она ерзала на сиденье, слушая мамины проповеди, аж черные кружевные трусики видны. Сегодня она одела мини. С Днем Победы, мужчины – Инфинити показала ножки. Она любила это черное платье. Ограниченная серия одного небольшого японского лейбла, который в основном обшивал косплееров. Кожаное, с закрытыми плечами, без рукавов, со стоячим воротничком и декоративными погончиками. На спине, декольте и талии шнуровка под корсет. Металлические вставки и ременные стяжки. Сапожки под стать платью: высокие, до колен, из блестящего черного латекса, на высокой платформе, украшенные десятком фальшивых ременных застежек. Легкое, так сказать, доминирование. Только хлыста не хватает.
Снова запел мобильник-трансформер, который она носила на запястье, как браслет. По электронному браслету нарезали круги цифры определившегося номера: 8674534.
Это дохлый номер. Инфинити обрубила звонок. В отношении мобильной связи Инфинити иногда вела себя потрясающе антисоциально. Мало кто мог с ней сравниться в искусстве сброса звонка.
8674534 не отставал. Пищал и вибрировал, пытаясь прорваться в ее мозг. Инфинити скидывала звонки. Мужчин много, а мозг у нее один. Несчастный и одинокий девичий мозг. Отменить. Разговор с этим номером был давно закончен.
Еще один вызов: 6787888. Смотри-ка, еще один проснулся. Номер другой, но разницы никакой. Она скинула и этот звонок. Знала она наперед, что он скажет.
Все они одно и то же говорят.
8674534, 6787888, 8674534, 5616119…
О, еще и 5616119. Это робкий номер. И это только один из его недостатков. Позвонит раз-другой и угомонится. Отмена.
…8674534, 5616119, 6787888…
Что они там, договариваются между собой? Инфинити подозревала среди мужиков какой-то заговор. Все они начинали хотеть ее одновременно. Наверное, какие-то волны. Поля. Физика чувств.
…6787888, 8674534, 6787888, 5616119…
SMS от 8674534. Клюковка, чего трубку не берешь?
Хм… «Клюковка». Это было. Вишенка была. Грушка была. Даже морковка была. Сад и огород, думала Инфинити. Отказать.
…6787888, 6787888, 5616119, 6787888…
О, бедная Инфинити! Рабыня цифр! Жертва мобильности! Пальчик устал нажимать на красную трубочку.
…6787888, 8674534, 6787888, 7770000…
О, 7770000! Поприветствуем! Новый участник марафона жертв любви. Да, это очень важный номер. Того и гляди лопнет от собственной важности. Три семерки и куча нулей! Этот номер считал, что нули – это круто. Чем их больше, тем он круче выглядит на экране мобилы. Идиот. Хоть и при деньгах. Ноль с кучей нулей. Ноль на нуле и нулем погоняет. Вот и реакции от нее – ноль.
Ноль Инфинити ненавидела всем сердцем. От нуля веяло бедой. У нее в детстве была фобия – «нулебоязнь», как называл ее психиатр, к которому ее в детстве водили родители. Не такая уж редкая фобия, о ней прекрасно осведомлены разного рода продавцы разного рода товаров, обожающие оканчивать свои цены на девятки. Маленькая Инфинити могла понять, что значит ноль, но не могла понять, зачем. Скажите, кто-нибудь когда-нибудь видел этот ноль? Можно его пощупать? У Васи два яблока, а у Тани – ноль. Какая же ты дура, Таня. Гипотетически оно, конечно, может существовать, это огромное ничто, но если существует кто-то, кто может ткнуть пальцем и сказать – «это ноль», значит, это уже ноль плюс что-то еще, а ноль плюс что-то еще уже не ноль, верно?
Как сегодня много чисел, вздохнула Инфинити.
В младших классах у нее случались истерики на уроках математики, когда в результате решения примера у нее получалось это самодовольное ничтожество. Инфинити чувствовала себя обманутой. Перечеркнутый компьютерный ноль напоминал ей треснувшее зеркало, то самое, которое к несчастью. Она ложилась спать, закрывала глаза, но они стояли перед ее внутренним взором стройными рядами:
0000000000000000000000000000000000000000000000000
0000000000000000000000000000000000000000000000000
0000000000000000000000000000000000000000000000000
Ужас.
Химиотерапия и груз прожитых лет слегка примирили ее с нулем, она снисходительно усмехалась, когда встречала его на пути, мол, привет, скотина, еще не сдох, но принять его до конца – никогда. Чтобы досадить нулю, она и выбрала себе такой ник – «Инфинити». Потому что ноль и бесконечность – понятия противоположные. Инфинити лично за бесконечность. Дохлая восьмерка круче треснувшего зеркала. А чтобы еще больше досадить всем нулям на свете, она даже сделала себе тату на плече – значок бесконечности из оплетающих друг друга роз. Хотя все эти абстракции, числа-формулы, это не про нее. Инфинити не доверяла математике. Что вообще знает о жизни математика? Она доверяла только своей интуиции. Сама формулировала собственные теоремы и сама же доказывала или опровергала их на ходу. А все эти математические абстракции – это все для мальчиков. Это их игрушки. Всех этих интеллектуальных допущений Инфинити не признавала. Либо – либо. Такая уж у нее натура. Такие принципы. А не нравится – звоните кому-нибудь другому.
Но, видимо, нравилось. Потому что:
8674534, 6787888, 7770000, 5616119, 7770000…
Ошибка 404. Страница не найдена. Сервер недоступен. Перезвоните позже. Телефон скоро лопнет от пропущенных звонков.
Если она ненавидела, то ненавидела. Но если уж любила, то любила, до одури, полностью растворяясь в любимом. Те, кому посчастливилось почувствовать, как она любит, никогда уже не могли этого забыть. Только вот эти мужчины совершали одну и ту же ошибку – они думали, что это навсегда. Но в мире нет ничего постоянного. И Инфинити была живым воплощением этого вселенского закона. Какой-то предохранитель неожиданно перегорал внутри ее, она сама часто не могла понять причин этого. Словно ею кто-то управлял. И она безвольная кукла-марионетка и не отвечала за свои действия. И все, она уходила, оставив позади еще одно разбитое на мелкие осколки сердце.
…5616119,7770000, 8674534, 6787888…
Сходящие с ума от ревности цепочки цифр. Все не то. Шлак. Пустая порода. Ошибки. Промахи.