Бриде пошел перекусить. Он по-прежнему был озабочен. Особенно его беспокоила история с подписью. Неужели этот мсье Райнье поставит подпись просто так, не наведя никаких справок, просто оттого, что бумага будет представлена ему на подпись? Бассон, не говорил ли он ему о Бриде? Не встанет ли тут же этот мсье Райнье, не пойдет ли к Бассону и не скажет: "Но я понял так, что вы не хотели давать ему визы?"
"Если Бассон мне что-нибудь скажет, – подумал Бриде, – мне останется только сказать: Ты так быстро ушел… Я не понял того, что ты мне сказал… Когда Руане меня вызвал, я подумал, что ты в курсе, что это ты сам уладил все дела с Руане. В любом случае я не мог быть в курсе дела более чем твои собственные службы".
Но как Бриде ни пытался себя успокоить, на душе у него скребли кошки. Он ясно чувствовал, что его поведение было несколько двусмысленным. Он размышлял на протяжении всей трапезы, затем, на террасе одного из кафе, часа в три, когда он устал думать обо всей этой истории, его охватило вдруг огромное отвращение к Виши. Нужно было срочно уезжать отсюда. Никогда он не вернется больше в этот отвратительный город. Нечего ожидать от подобных людей. Они заставляют его ждать. Они хотят поставить его в смешное положение. Вполне могло быть, что все это было подстроено. Руане, Райнье, Бассон – все сговорились. Они хотели бессовестно разыграть его. "Как вы могли! Но вы не отдаете отчета в серьезности ваших действий!" Нет, нужно было немедленно уезжать. Пусть берут себе свою визу.
Когда у него прошел этот приступ гнева, Бриде принял решение, показавшееся ему наиболее простым. Чтобы не случилось, он завтра покинет Виши, но прежде, чем уехать, он в последний раз сходит в министерство. Он спросит Руане. Если тот выдаст себя, если виза не будет подписана, Бриде сделает вид, что совсем не удивлен. Он скажет, чтобы не вызывать подозрений, что вернется после обеда, на следующий день, но сразу же, без колебания и сожаления, пешком отправится в Кюссе. Там он возьмет машину до Сан-Жермен-де-Фоссе, где сядет в первый же поезд на Лион. Таким способом он избежит постов Лионского вокзала.
Остановившись на этой линии поведения, он подумал, что в ожидании он не должен был пренебрегать чем-либо, что могло бы укрепить его позиции в глазах чиновников полиции. Вместо того чтобы слоняться по улицам, он сейчас же сходит с визитом к Лавессеру. Он не будет его ни о чем просить. Он поговорит о том о сем, даст понять, что привык к Виши, что ему здесь даже нравилось, что вовсе не торопился уехать отсюда. При этом он будет время от времени намекать на возможный отъезд. Может быть, он поедет в Африку. В министерстве Внутренних дел как раз сейчас этим занимаются. Ему сейчас готовят визу. Делали запрос коменданту Алжира. Он не знал, ответил ли тот. Бассон ничего не получил. Но с другой стороны, службам будто бы известно об ответе. Он рассчитывал провести следующий день в отеле Целестин, чтобы развеяться. Но на самом деле ему больше и не хотелось уезжать. Когда он приехал в Виши, он думал, что как раз в колонии он мог бы лучше всего послужить на благо Франции. С тех пор он со многими переговорил, и теперь у него появилось чувство, что, оставаясь здесь, он мог быть еще полезнее.
Подойдя к отелю "Дю Парк", он не решился в него войти. Это не поддавалась объяснению, но он боялся, как бы все эти полицейские: военные, частные, гражданские, муниципальные, которые несли караул у входа, ходили по залу и всякий раз расспрашивали, вместо того, чтобы сразу направить к кабинету Лавессера, не подвергли его допросу, из которого, он не знал заранее, сможет ли выпутаться.
Он пошел прогуляться под бесконечными навесами щебенчатой аллеи, шедшей вдоль бульвара Альберта I. Нет, ему решительно было не по плечу тягаться со всеми этими людьми.
Глава 7
На следующий день Бриде встал очень рано. Он решил расплатиться за гостиницу и отнести свой чемодан в небольшое кафе неподалеку от автобусной станции. Только после этого он пойдет в министерство. Так он будет чувствовать себя свободнее. Что бы ни случилось, он уедет сегодня же, с бумагами или без.
В приемной гостиницы "Двух Ключей" не было никого. Он постучал в застекленную дверь, открыл ее, надеясь, что на шум кто-нибудь выйдет. Он поставил чемодан на плетеное канапе у входа, затем прошел в длинный коридор, ведущий от лестницы. В глубине коридора была дверь, через которую можно было попасть в прилегавшее кафе. Бриде часто спрашивал себя, принадлежат ли оба заведения – гостиница и кафе – одному хозяину, поскольку клиентура обоих была разной. Он приоткрыл дверь. Жареные ломтики плохого хлеба лежали на прилавке вместо круассанов.
– Нет ли здесь хозяйки отеля? – спросил он. – Я освобождаю комнату и хотел бы оплатить счет.
– Она не в своей приемной?
– Нет.
– Подождите, я схожу узнаю.
Толстая женщина в белом фартуке отправилась на розыски хозяйки.
– Она должна быть в своей комнате, – сказала она, заглянув в две-три двери.
Бриде ждал у приемной. Никто еще не выходил, поскольку ни одного ключа не висело еще на крючках. Бриде растирал руки, как он это обычно делал после умывания. С того момента, как он проснулся, Бриде спрашивал себя, в котором часу было удобней всего пойти в министерство. В половину десятого было немного рано, хотя здесь, в Виши, все старались изображать жаворонков. Десять часов, да, десять часов: это было бы в самый раз. Или четверть одиннадцатого. Но тогда Бассон мог уже прийти. "Мне следовало расспросить у дежурного, вчера, поскольку я все равно искал, что бы ему сказать"
В этот момент он заметил толстую женщину в белом фартуке, спускавшуюся со второго этажа.
– Мадам спускается, – сказала она.
Вскоре появилась хозяйка гостиницы. Это была блондинка, но уже в возрасте. Она была в пеньюаре кричащей расцветки. Тем не менее, она производила впечатление чрезвычайно почтенное. "Она уже подготовила мой счет, – подумал Бриде, заметив, что в руке у нее был конверт. Быстро же она".
– Вы уезжаете, мсье? – сказала она, протягивая Бриде этот конверт.
– Да.
– Хорошо. Я приготовлю ваш счет.
– Это разве не он? – спросил Бриде, показывая конверт.
– Нет, нет. Это письмо, которое принесли вам сегодня утром.
Бриде почувствовал, что у него сжалось сердце.
– Почему вы не положили его ко мне в отделение?
– Меня попросили передать его вам лично в руки.
Бриде разорвал конверт, но он дрожал так, что вместе с ним разорвал и содержимое. Соединив оба куска, он прочел:
"Государство Франция.
Управление национальной безопасности.
Главная канцелярия.
№ 17/864
Виши, 13 октября 1940 года.
Просим г-на Бриде явиться в Управление национальной безопасности по адресу ул. Лукаса, 18, в четверг 10 часов утра, по касающемуся его вопросу.
К Генеральному директору".
На красной печати змеилась подпись. Пером, поперек листа, было написано и подчеркнуто слово "Повестка".
– Вот ваш счет, – сказала хозяйка.
Бриде с удивлением посмотрел на длинный листок квитанции, который ему протянули. Пока он читал повестку, хозяйка села за стол. Она отыскала перо, раскрыла пузырек чернил, сверила записи в книгах, составила список услуг, на отдельном листке произвела вычисления, записала результат в квитанцию. Она встала из-за стола, она принесла ему этот счет. Она сделала все это, а он этого даже не заметил.
Бриде расплатился и вышел. Серые тучи, наседая друг на друга, закрывали небо. Было восемь часов с половиной. Улицы были пустынны. Словно бы накануне был праздник. Вокруг оркестровой сцены еще в беспорядке стояли стулья. Среди них были те, что стояли в одиночестве под каким-нибудь деревом, некоторые были опрокинуты, другие стояли сразу по пять-шесть, или по два, напоминая то кружок старых дам, то пару влюбленных. Бриде услышал пение. Молодые люди, в униформах, но без оружия, проходили строем с высоко вскинутыми, как при оскорбленном самолюбии, головами. Слово "надежда", не переставая, слетало с их уст.
В течение нескольких минут Бриде шагал прямо, ни о чем не думая, словно бы ничего не произошло, на манер совершенно естественный, как случается при инстинктивной реакции на боль и страдание, которая заставляет нас, как можно дольше, скрывать наши чувства.
Затем он остановился и снова прочел повестку. "Ну, вот и все… – пробормотал он. – Ну, вот и все. Они скажут, что я пытался получить бумаги обманным путем. Они арестуют меня. Теперь-то у них есть повод. Я и сам чувствовал, что не должен был этого делать. Как только мог я хотя бы на миг подумать, что смогу их облапошить! Они должно быть просто в бешенстве! Этот бородач Руане и нанес решающий удар. Он наверняка действовал в сговоре с Бассоном. Все было подстроено, и я, как идиот, попал в ловушку. Весь мой голлизм вылез наголо".
Мимо Бриде снова промаршировал уже встретившийся ему отряд. Офицер его был настолько уверен в совершенстве выправки своих подопечных, что даже не оглядывался на них.
Мимо Бриде снова промаршировал уже встретившийся ему отряд. Офицер его был настолько уверен в совершенстве выправки своих подопечных, что даже не оглядывался на них.
В этот момент у Бриде появилось чувство, что его было не в чем упрекнуть. Его защита была проста. Он вел себя искренне. Он не думал совершать что-либо плохого. Он скажет в Министерстве безопасности, что как раз собирался повидать Бассона. Это имя произведет определенный эффект. Он скажет, что мсье Руане сам его пригласил, что тот первый завел разговор о визе. У него и мысли не могло возникнуть, что мсье Руане мог превысить свои полномочия. Он скажет: "Я не знал. Не мог же я, в самом деле, заподозрить государственного служащего".
Отметив, что за ним не следили, Бриде подумал, что он все так же свободен в своих действиях. Он вполне мог не получить этой повестки, или не подчиниться. Ведь и вправду, не спроси он на выходе хозяйку, та не смогла бы ему ее передать. Ничто еще не мешало отъезду. Он вполне мог сесть в первый же транспорт до Сан-Жермен-де-Фоссе и исчезнуть.
Уверенность начинала возвращаться к нему. Что доказывало, что этот "касающийся его вопрос" предвещал опасность? Напротив, это могло быть радостное известие. Было решено поручить ему миссию. У него хотели только что-то уточнить. Против него ничего не имелось, ничего написанного, ничего вещественного. К тому же, он ничего и не сделал. Он говорил когда-то, немалому количеству людей, что хотел примкнуть к Голлю, но тогда следовало арестовать и всех тех, кто говорил то же самое… Зато с тех пор, как он здесь, он достаточно сказал о своем восхищении Маршалом. Он, может быть, даже несколько переборщил в тот день, когда сказал Лавессеру, что боготворит его.
Допустим, что кое-кто и был в курсе прочих его высказываний, однако не было никаких оснований доверять им более чем нынешним. Все, что могли ему сделать, это выразить недоверие, держать на дистанции. В конце концов, его могли вызвать, чтобы сообщить, что не могли дать ему визы. Ему скажут, что, поразмыслив, сочли его отъезд несвоевременным. Слово "несвоевременный" было в большом ходу в это время. В вежливой форме оно выражало твердость, которая неимоверно нравилась вишистским властям.
Глава 8
Ровно в десять часов Бриде был на улице Лукаса. Он передумал оставлять чемодан в кафе у автобусной станции на тот случай, что если за ним следили, то не подумали, что он хотел ослушаться повестки. Он доверил его торговцу, который, кстати, не без сопротивления согласился принять чемодан.
Улица Лукаса находилась близ отеля "Дю Парк". Трудно было представить улицу более мирную. На ней не было видно ни одной лавки. Напротив того, при входе чуть ли не каждое здание красовалась врачебная вывеска. Бриде стоило большого труда отыскать Канцелярию Национальной безопасности. Снаружи никаких видимых признаков. В подъезде тоже. Бриде открыл застекленную дверь, которая вела в просторный зал, по центру которого возвышалась парадная лестница. На медный шар края поручня была подвешена картонка. На ней было написано "Национальная безопасность", но не указан этаж.
Поскольку не было похоже, чтобы здесь был вахтер, Бриде вошел и постучал в окно, выходившее во двор. "Да, это в духе чиновников, – подумал он. – Эти господа считают себя необходимыми. Ведь без них не обойтись, не правда ли? Если кто хочет их видеть, то тому не остается ничего, как потрудиться их отыскать. Сами уж они не побеспокоятся".
Отделение Национальной безопасности разместилось в квартире на антресолях. Лишь часы приема были указаны на дверях. Бриде позвонил. Казалось смешным, но от того, что на дверях не было приглашения входить без стука, ему стало неуютно. Никто не отвечал. Он повернул ручку и очутился в вестибюле, меблировка которого состояла из стола светлого дерева и стула для служащего. Последнего не было на месте. Бриде прочитал слово "Разведка". Постучал в одну из дверей.
– Войдите, – крикнули оттуда.
Он оказался в присутствии четырех мужчин, каждый из которых сидел за своим небольшим столом. Ему показалось, что он прервал разговор. Они изучали его. Бриде подошел к тому, что сидел ближе к дверям и показал повестку. Служащий, несомненно, перечитывал ее несколько раз, ибо остался уставившимся в эти несколько строчек довольно продолжительное время.
– Это вы мсье Бриде? – спросил он, наконец.
– Да, это я.
– Мсье Жозеф Бриде?
– Да, да.
Служащий обернулся к коллегам, заметно сожалея, что не находил других вопросов.
– Шеф еще не прибыл, а?
Бриде на секунду подумал, что мог бы воспользоваться этим, чтобы уйти. Он сказал:
– В таком случае, не будете ли вы столь любезны, чтобы сказать, что я приходил, и зайду позже.
Четверо переглянулись.
– Если вас вызвали, то будет лучше, если вы подождете, – сказал один из них.
– Я был приглашен к десяти часам.
– Да, да, я знаю, господин директор скоро подойдет, – сказал другой, который желал казаться более обходительным, чем его коллеги.
– А, тогда хорошо, – сказал Бриде.
– Вы посидите в коридоре. Он запаздывает, но обычно он всегда на месте.
Бриде сел на гладкую сосновую скамью, стоявшую у стены. Лампочка без абажура освещала прихожую. Немного света проникало и через рифленое стекло двери, вероятно бывшей кухни. Ковра не было, но медные гвозди все еще торчали из паркета. На стене, не по центру, но где-то в тени, – маленькая фотография генерала Вейганда. Он был в форме, но без фуражки, что придавало ему вид человека независимого, готового выбрать путь, который он сочтет наилучшим на данный момент.
Время от времени отворялась входная дверь. Казалось, никто не замечал присутствия Бриде. Посетители уверенно проходили по коридору, открывали и закрывали двери.
Бриде немного успокоился. Он рассудил, что если бы было что-то действительно серьезное, то директор не опаздывал. Та небрежность, с которой он относился к встрече, показывала, что у него имелись дела поважней. Бриде закурил. Он заметил, что дверные замки были сняты, несомненно, это сделали прежние жильцы, и это на их месте в двери оставались отверстия величиной с двухфранковую монету. В этом было что-то, вызывавшее симпатию. Как будто все было ненадолго. Как будто никто не думал о том, чтобы арестовывать людей.
Прождав полчаса, Бриде встал и начал ходить по коридору. Приходившие посетители успевали уйти. Некоторые приходили уже по второму разу. Директор, к тому же, может быть, пришел, а Бриде забыли предупредить.
Он тихо постучал в дверь комнаты, занимаемой четырьмя служащими.
– Нам бы стало известно, – сказали они, – если бы он пришел.
Бриде вернулся на свое место при входе. Он подумал, что мог бы оставить записку, написать, что приходил, ждал, но должен был уйти на другую встречу.
В этот момент элегантный молодой человек, выйдя из глубины помещения, остановился перед ним.
– Вы – мсье Бриде? – спросил он.
– Да.
– Мсье Соссье извиняется за опоздание. Он будет не позднее пятнадцати минут. Я прошу вас подождать.
– Как это неудобно, – сказал Бриде, успокоенный таким обхождением. – Я, собственно, должен встретиться с мсье Бассоном, прямо сейчас, в министерстве внутренних дел. Уже есть одиннадцать?
Молодой человек посмотрел на часы.
– Еще нет одиннадцати, – сказал он.
– Да, но туда надо еще дойти.
– Хотите, я позвоню мсье Бассону, и скажу, что вы здесь?
– О, нет, не стоит труда.
– Хотите позвонить сами?
Бриде сделал вид, что нашел эту мысль блестящей, потом вдруг, словно передумав:
– Да ладно! В конце концов, он меня подождет.
Бриде снова сел. Прошли еще полчаса, перебиваемые все более частыми приходами и уходами. Время от времени элегантный молодой человек приходил успокоить посетителя. Наконец, словно удивившись, почему ему раньше не приходила в голову эта мысль, он сказал:
– Но пройдите же в мой кабинет. Там вам будет гораздо лучше. Простите, что не подумал об этом раньше.
– Однако уже половина двенадцатого, – заметил Бриде.
– Если вы беспокоитесь из-за мсье Бассона, то успокойтесь. Я только что звонил в министерство внутренних дел. Его не будет сегодня утром.
– Ах, вот как! Это меняет дело, – сказал Бриде, изобразив облегчение. – Тогда я могу ждать.
В глубине коридора была ниша, в которой стояли разобранный буфет и матрас. Секретарь открыл еще одну дверь. К великому удивлению Бриде, та выходила на небольшую, совершенно новую лестницу.
– Мы пойдем кратчайшей дорогой, – сказал секретарь. – Простите, я пройду вперед, я покажу дорогу.
– Но куда мы идем? – спросил Бриде.
– На этаж выше.
Через мгновение Бриде оказался в другой квартире, которая не имела ничего общего с той, что он покинул. Она была роскошно меблирована. Из холла, которому красный ковер, трехрожковые бра и столики, типа сервировочных, с золочеными ножками, придавали торжественный вид, через створки застекленной двери виднелась не менее роскошная приемная.