— При чем тут клубы, Тед? Дело в самом Себастьяне. Он... идеал!
Фу, гадость какая! Хочу возразить, но меня опережает Тед.
— Идеалов не существует.
— Существует. Себастьян! — восторженно заявляет Лили. Ее темные глаза блестят на свету единственной лампочки, освещающей запасный выход клуба. — Он красивый, умный, общительный, нежный...
Ну хватит! Не могу больше это слушать!
— Лила, замолкни! Тед прав! Ты Себастьяна совсем не знаешь. Иначе не говорила бы, что он нежный.
— Конечно, нежный! — Взгляд подруги смягчается. — Ты ведь не знаешь, что...
Через секунду я хватаю ее за голые плечи и начинаю трясти (не понимаю, как так вышло, она на
шесть дюймов[3] меня выше и на сорок фунтов[4] тяжелее).
Хочу хоть немного ее образумить.
— Он тебе все рассказал, да? — Слышу свой хриплый крик. — Рассказал, кто он такой? Лила, ты дура!!! Полная дура!!!
— Ну-ну-ну, — Адам пытается меня оттащить. — Успокойся.
Лила вырывается и ликующе кричит (ох, как мне знаком этот тон):
— Да! Себастьян все мне рассказал! И предупредил насчет таких людей, как ты, Мэри! Которые не понимают, не в состоянии понять, что он происходит из старинного рода, благородного, как короли...
— Боже мой! — Как же хочется залепить ей пощечину! Но Адам, как будто прочитав мои мысли, хватает меня за руку. — Лила, ты знала? И все равно пошла с ним в клуб???
— Конечно! — подруга презрительно фыркает. — В отличие от тебя, я непредвзято смотрю на мир и не имею ничего против таких, как он...
— Не имеешь ничего против таких, как он??? — Если бы Адам меня не оттаскивал и не бормотал: «Уймись уже!», я бы ее поколотила. Может, тогда бы в ее пустой белокурой головке немного прояснилось. —
А он тебе рассказал, как живут «такие, как он»? Что они едят, точнее, пьют?
— Рассказал, — презрительно отвечает Лила. — Ты делаешь из мухи слона. Он покупает донорскую кровь и никого не убивает...
— Лила!!! — Ушам своим не верю! Понимаю, конечно: Лила есть Лила. Но как она могла купиться на такую чушь? — Да они все одно и то же говорят. Веками рассказывают девчонкам одни и те же байки! «Я не убиваю людей!» Вранье!!!
— Все. Хватит! — Адам слегка ослабляет хватку, но, к сожалению, мне больше не хочется бить Лили. Противно. — Что происходит? Кто пьет кровь? Вы говорите про Дрейка?
— Да, про Дрейка, — коротко отвечаю я.
Адам смотрит на меня изумленно, Тед присвистывает.
— Вот это да! — восклицает он. — Знал же, что-то с ним не то.
— Прекратите! — вопит Лила. — Замолкните все! Вы как фанатики! Да, Себастьян — вампир! И что теперь? Ему запрещено жить?
— Ну, учитывая, что он — ходячая угроза человечеству, веками пожирающая невинных девушек, да, запрещено.
— Так. Стоп! — Адам все еще изумлен. — Вампир?! Да вы что! Это невозможно. Вампиров не существует.
— Да ты еще хуже, чем они! — топает ногой Лила.
— Тебе нельзя с ним встречаться, — говорю ей, не обращая внимания на Адама.
— Но он не сделал ничего плохого! — настаивает Лила. — Даже не укусил, хотя я его просила! Сказал, что слишком любит!
— Да это же еще одна байка! — с отвращением говорю я. — Неужели не понимаешь? Они все говорят одно и то же. И любит он тебя не больше, чем клещ собаку, к которой присосался.
— Зато я тебя люблю, — голос Теда срывается на слове «я». — А ты променяла меня на вампира?!
— Ты не понимаешь! — Лила откидывает назад длинные белокурые волосы. — Он не клещ, Мэри. И не кусает, потому что любит. Но он передумает, ведь мы хотим всегда быть вместе. И завтра вечером все свершится.
— А что у нас завтра вечером? — интересуется Адам.
— Бал, — безжизненно отвечаю я.
— Точно! — лепечет Лила. — Я иду с Себастьяном. На балу он сдастся, хотя сам пока об этом не догадывается. Один укус — и вечная жизнь обеспечена. Здорово ведь! Неужели вы не хотели бы жить вечно, будь такая возможность?
— Нет, не хотела бы, если бы для этого меня должен был укусить вампир. — Внутри разливается
боль. Из-за Лилы и всех девчонок, пострадавших до нее. И из-за тех, кто пострадает после. Если я не вмешаюсь.
— Вы встречаетесь на балу? — с трудом спрашиваю я — мешают подступающие слезы.
— Да, — взгляд Лилы по-прежнему затуманен. — Я приду в платье от Роберто Кавалли с открытой шеей. Нас озарит серебристый лунный свет, и Себастьян не выдержит...
— Меня сейчас стошнит, — заявляет Тед.
— Так. Немедленно веди Лилу домой. — Достаю из сумки распятие и два сосуда со святой водой и протягиваю ему. — Если объявится Дрейк, хотя вряд ли, кинь их в него. А затем проводи Лилу и сам тоже иди домой.
— Постой, и это все? — Тед осматривает сосуды и распятие. — Мы позволим ему убить Лилу?
— Не убить, — весело поправляет его подруга. — А обратить! Сделать такой же, как он.
— «Мы» здесь ни при чем, — говорю я. — Вы сейчас отправляетесь по домам. А с Себастьяном я сама разберусь. Главное, чтобы с Лилой ничего не случилось до бала. Зло не может проникнуть в обитаемый дом без приглашения. — Я прищуриваюсь: — Ты же его в гости не звала?
— Ну, допустим, нет, — Лила вскидывает голову. — Да меня бы отец убил.
— Видите? Теперь идите домой. И ты тоже, — говорю я Адаму.
Тед берет Лилу под руку и уводит. Но Адам, к моему удивлению, не трогается с места. Руки у него в карманах.
— Э... Я могу тебе чем-то помочь?
— Да, — спокойно отвечает он. — Начни с начала. Я хочу знать все. Потому что, если ты сказала правду, без меня Себастьян бы тебя по стенке размазал. Так что, вперед. Я слушаю.
Адам
Скажи мне кто, что вечер пятницы я проведу в пентхаусе Мэри, я бы лопнул от смеха.
Но именно так все и вышло. Мы минуем сонного консьержа (которого ничуть не смущает арбалет) и поднимаемся на лифте в квартиру, оформленную, помоему, в викторианском стиле: мебель как будто из любимых нудных сериалов моей мамы, в них еще девчонок часто зовут Гортензия или Виолетта.
Повсюду книги, и не какой-нибудь там Дэн Браун в мягком переплете, а большие толстые тома с названиями типа «Греческая демонология седьмого века» или «Путеводитель по некромантии». Телеви зора нет — ни плазменного, ни жидкокристаллического. Вообще никакого.
— У тебя родители ученые, что ли? — спрашиваю я Мэри. Она кидает арбалет, идет на кухню, достает из холодильника две «кока-колы» и протягивает одну мне.
— Почти.
И вот так всю дорогу! Никаких объяснений.
Хотя никуда Мэри не денется, все выложит. Я ведь ей сказал, что не уйду, пока не узнаю правду. Потому что ничего не понятно. С одной стороны, хорошо, что Дрейк не бывший парень Мэри. С другой стороны... он что, вампир???
— Пошли.
Следую за ней. А что еще остается? Зачем я вообще пришел? В вампиров все равно не верю. Скорее всего, Лила просто влюбилась в сумасшедшего гота, каких иногда показывают по телевизору.
И все же меня гложет вопрос Мэри: как же тогда Дрейк умудрился растаять в воздухе?
В самом деле, как?
В голове крутится еще куча вопросов. Вот один, например, совсем недавно появился: как заставить Мэри смотреть на меня так же, как Лила смотрит на Дрейка?
Жизнь полна тайн, как любит говорить папа, а многие из них окружены еще большими тайнами.
Мэри ведет меня к приоткрытой двери, за которой мерцает свет. Стучит и спрашивает:
— Пап, можно войти?
— Разумеется, — отвечает хриплый голос.
Никогда не видел таких странных комнат! Во всяком случае, в пентхаусах в Верхнем Ист-Сайде.
Я нахожусь в лаборатории. Повсюду пробирки, мензурки и бутылки. Рядом с прозрачным сосудом в клубах пара стоит высокий седовласый зеленоглазый мужчина, похожий на ученого, и варит что-то яркозеленое. Заметив Мэри, он улыбается (очень похоже на нее) и с интересом меня оглядывает.
— Привет. Гляжу, ты с другом. Очень хорошо. А то все одна да одна.
— Пап, это Адам, — спокойно говорит Мэри. — Он сидит за мной на истории США. Мы пойдем ко мне в комнату делать уроки.
— Хорошо, — отвечает отец Мэри. Похоже, ему и в голову не приходит, что вряд ли парень моего возраста решил в два часа ночи пойти к девчонке в спальню, чтобы делать там домашнюю работу. — Смотрите, не перетрудитесь, ребятки.
— Нет, что ты. Пойдем, Адам.
— Спокойной ночи, — говорю я отцу Мэри, а он широко улыбается мне и отворачивается к дымящемуся сосуду.
— Итак, — обращаюсь я к Мэри. Мы снова идем по коридору, но на этот раз в ее комнату... слишком
уж практичную для девочки: большая кровать, комод и стол. В отличие от Вероники, у Мэри все прибрано, кроме ноутбука и МP3-плеера. Пока она что-то ищет в комоде, гляжу на список песен: в основном рок, немного R&B и рэпа. Слава богу, эмо нет. — Что происходит? Чем занимается твой отец?
— Ищет лекарство, — глухо отвечает Мэри.
Прохожу по роскошному персидскому ковру к кровати. Рядом на тумбочке стоит фотография красивой улыбающейся женщины, слегка прищурившейся на солнце. Откуда-то знаю наверняка — это мама Мэри...
— Лекарство от чего? — Беру фотографию, чтобы лучше разглядеть. Точно, губы, как у Мэри. У нее обычно уголки вверх глядят, даже когда она сердится.
— От вампиризма.
Мэри вынимает из комода длинное красное платье в прозрачном пластиковом пакете из химчистки.
— Хм, не хочу тебя огорчать, Мэри, но вампиров не существует. И вампиризма тоже.
— Серьезно? — Уголки ее губ поднимаются выше, чем обычно.
— Вампиров ведь выдумал автор «Дракулы», правда?
Мэри смеется. Ну и пусть. Ведь это же Мэри. А то обычно она меня вообще не замечает.
— Брэм Стокер ничего не выдумывал. — Улыбка на ее лице исчезает. — Даже Дракула — реальное историческое лицо.
— Да, но вряд ли он пил кровь и превращался в летучую мышь. Брось, Мэри, о чем ты!
— Вампиры существуют, Адам, — тихо говорит Мэри. Мне нравится, как она произносит мое имя. Нравится настолько, что я даже не замечаю ее взгляда, устремленного на фотографию в моих руках. — И их жертвы тоже.
Смотрю туда же, куда и Мэри. И еле удерживаю фотографию.
— Твоя мама... — больше ничего на ум не приходит. — Твоя мама... Она...
— Она жива, — Мэри кидает красное платье на кровать и добавляет едва слышно: — Если это можно назвать жизнью.
— Мэри... — произношу я другим тоном. Нет, не верю!
И в то же время верю. Достаточно взглянуть на ее лицо, чтобы понять: она не врет. И как же хочется ее обнять! Вероника бы сказала, что это дискриминация по половому признаку. Ну и пусть!
Прекращаю прикусывать губу.
— Поэтому твой отец...
— Он раньше был совсем другим. — Мэри не смотрит на меня. — Когда мама жила с нами. Он ве рит, что сможет найти лекарство. — Она опускается на кровать рядом с платьем. — Не понимает, что вернуть ее можно только одним способом — нужно убить вампира, который ее укусил.
— То есть Дрейка. — Сажусь рядом. Вот теперь я все понял. Наверно.
— Нет. — Мэри быстро мотает головой. — Его отца — он из рода Дракулы. Себастьян просто думает, что Дрейк звучит современнее и менее вычурно.
— Но тогда почему ты охотишься на сына, если это отец... — не могу продолжать. Но и не приходится.
— Если я убью единственного сына Дракулы, — ссутулившись, отвечает Мэри, — то, скорее всего, выманю из укрытия его отца.
— А это... не опасно? — Не верю, что говорю о подобном. Правда, я также не верю, что сижу в спальне Мэри. — Разве не Дракула у них там самый главный?
— Да, именно он. — Мэри смотрит на фотографию, которую я положил между нами. — Когда он умрет, мама наконец-то будет свободна.
«А твоему отцу больше не придется искать лекарство от вампиризма», — приходит в голову мысль, но я ее не озвучиваю.
— А почему Дрейк не инициировал Лилу сегодня? — задаю волнующий меня вопрос. — В клубе?
— Потому что он любит играть с добычей, — бесстрастно отвечает Мэри. — Так же, как и его отец.
Вздрагиваю. Не могу удержаться. Хотя Лила и не в моем вкусе, неприятно, что ею решил закусить какой-то вампир.
— А ты не боишься, — слегка меняю тему, — что Лила велит Дрейку не приходить на бал, поскольку там его будем ждать мы?
Говорю «мы», а не «ты», поскольку, разумеется, не пущу Мэри в одиночку охотиться на Себастьяна. Хотя Вероника наверняка скажет, что это тоже дискриминация по половому признаку.
Но моя сестра никогда не видела, как Мэри улыбается.
— Шутишь? — похоже, Мэри не заметила «мы». — Я как раз хочу, чтобы она ему все рассказала. Тогда он точно заявится.
Удивленно на нее смотрю:
— Это еще почему?
— Потому что убийство дочери охотника явно поднимет его вампирский статус.
— Вампирский статус?
— Ну да, — Мэри взмахивает хвостиком. — Другие вампиры еще больше его уважать начнут.
— Ага. — Понятно. Не больше, правда, чем все услышанное. — Они называют твоего отца «охотник»? — не представляю его с арбалетом.
— Нет, мою маму, — улыбка меркнет. — То есть она раньше была охотником. И не только на вампи ров, но и вообще на всякую нечисть: на демонов, оборотней, полтергейст, привидений, колдунов, джиннов, сатиров, локи, шеду, титанов, ветел, лепреконов...
— Лепреконов?
Мэри пожимает плечами.
— Мама убивала всякую нечисть. У нее был дар... Настоящий дар. — И тихо добавляет: — Надеюсь, я его унаследовала.
Минуту сижу молча. От событий последней пары часов голова идет кругом. Арбалеты, вампиры, охотники... и кто такие ветлы??? Не уверен, что хочу знать. Нет. Стоп. Уверен, что не хочу знать! Аж в голове загудело.
Но мне нравится! Странно, правда?
Мэри встречается со мной взглядом.
— Теперь ты мне веришь?
— Да, — говорю я, хотя сам не верю. В то, что ей верю.
— Хорошо. Лучше никому ничего не рассказывай. Теперь мне нужно готовиться...
— Отлично. Скажи, что мне делать.
Она волнуется.
— Адам. — Губы так произносят мое имя, что голова идет кругом... хочется одновременно обнять Мэри и радостно побегать по комнате. — Спасибо за предложение. Большое спасибо. Но это очень опасно. Если я убью Дрейка...
— Когда ты его убьешь, — поправляю я.
— Скорее всего, объявится его отец, — продолжает она. — Чтобы отомстить. Может, не сегодня. И не завтра. Но скоро. И это будет настоящий кошмар! Ужас! Просто...
— Конец света, — заканчиваю за нее и чувствую, как по спине бегут мурашки.
— Да. Точно.
— Не бойся. — Решаю не обращать на мурашки внимания. — Я готов.
— Адам. — Она качает головой. — Ты не понимаешь. Я не могу гарантировать твою безопасность. И не могу позволить тебе так рисковать. У меня все подругому — речь ведь идет о моей маме, но ты...
Перебиваю ее:
— Во сколько за тобой зайти?
Мэри удивленно на меня смотрит:
— Что?
— Извини, но одна ты на бал не пойдешь. Разговор окончен.
Наверно, я выгляжу жутко. Мэри хочет возразить и открывает рот, но, взглянув на меня, снова его закрывает и говорит:
— Ну, ладно.
Но все равно добавляет:
— Готовься к своим похоронам.
Хочет, чтобы за ней осталось последнее слово.
Ну и пусть. Я не возражаю.
Поскольку знаю, я нашел ее: мою будущую партнершу в неизбежной борьбе за выживание в постапокалиптической Америке.
Мэри
Музыка стучит в унисон с моим сердцем. В груди отдаются басы: бум, бум. В зале почти ничего не видно: мешают извивающиеся тела, дымка от сухого льда и мерцающая светомузыка на потолке в индустриальном стиле.
Но все равно я знаю, что он здесь. Я его чувствую.
И вот он идет ко мне по танцполу. В руках два бокала с алой жидкостью. Приближается, протягивает один и говорит:
— Не бойся, он безалкогольный. Я проверил.
Молча глотаю пунш, хотя он и сладковат. Я рада любой жидкости — в горле пересохло.
Знаю, что совершила ошибку, позволив Адаму ввязаться не в свое дело.
Но он... очень необычный! Сильно отличается от тупых мальчишек из нашей школы. Может, я так думаю, потому что он спас меня в клубе, выстрелив в это дьявольское отродье, Себастьяна Дрейка, кетчупом.
Может, потому что он вежливо вел себя с моим отцом и не говорил, что тот похож на Дока из «Назад в будущее». Может, потому что он так внимательно рассматривал мамину фотографию и был потрясен ее судьбой.
А может, потому что Адам потрясающе выглядел, когда зашел за мной без пятнадцати восемь: в смокинге и с красной розой для корсажа. Хотя вчера еще даже не думал, что пойдет на бал (хорошо, что билеты можно было купить на входе).
Папа чуть с ума не сошел от радости и в кои-то веки вел себя как нормальный отец. Фотографировал нас и приговаривал:
— Маме покажем, когда она поправится.
А потом попытался впихнуть Адаму двадцать долларов:
— Угостишь Мэри мороженым после танцев.
Лучше бы он вообще не вылезал из лаборатории!
И все же я совершила ошибку. Надо было отослать Адама. Охота не для новичков. Она... Она...
...прекрасна! Когда проходит в таком шикарном зале. Я вошла под руку с Адамом (он настоял, сказав, что тогда мы будем похожи на «нормальную парочку») и ахнула от изумления. Да, организаторы в этом году постарались на славу!
Забронировать четырехэтажный танцевальный зал в отеле «Уолдорф-Астория» само по себе было не просто, но превратить его в романтическую страну чудес? Изумительно!
Надеюсь, розетки и ленты несгораемые. А то, когда я проткну Дрейка, он самовоспламенится и может начаться пожар.
Мы становимся к стене и молча потягиваем пунш.