На протяжении жизни нескольких поколений шуньяту считали на Западе пессимистическим и нигилистическим учением, вероятно, потому, что этот термин обычно ошибочно переводили как «ничто». Однако «пустота есть открытость», как указывает американский учитель тибетского буддизма Пема Чёдрён26. Шуньяту следует понимать в первую очередь как учение о свободе, берущей начало в опыте:
Для того чтобы сделать это непростое учение чуть более понятным, махаянисты говорят о двух истинах: условной, с маленькой буквы, и Абсолютной Истине с заглавных букв. С точки зрения Абсолютной Истины, все есть пустота. В итоге, нет никакой разницы между вами и вашим лучшим другом: вы оба кардинальным образом взаимозависимы, оба постоянно меняетесь, оба непостоянны. Значит, неизменной сущности нет ни в вас, ни во мне, как нет ее в колеснице, автомобиле, доме или вилке. Однако принято говорить о себе и этих предметах так, словно они действительно объекты, словно мы и они независимы, неизменны и постоянны, как мы говорим об объектах, движущихся в пространстве и времени и подчиняющихся законам Ньютона, хотя мы и знаем, что их вытеснила теория Эйнштейна и что многие так называемые объекты правильнее было бы называть волнами. Мы считаем так потому, что в большинстве случаев полезно пользоваться условными обозначениями. Колесницы не существует, говорит Нагарджуна, но это не значит, что нельзя сесть в нее и прокатиться.
Самый удивительный скрытый смысл пустоты заключается в том, что все мы уже будды. Это наш двойственный, дуалистический разум видит состояние будды как нечто, отличающееся от нас. Обратившись к однозначному осознанию, мы поймем, что были буддой с самого рождения. Может показаться, что мы склоняемся в сторону самообожествления, или, как называют это явление индуисты, к «богоосуществлению». Но если прав тибетский буддийский лама Согьял Ринпоче, суть шуньяты не в том, чтобы выйти за пределы нашей человеческой природы, а в том, чтобы полнее населить ее. «В действительности вы не станете буддой, – пишет он, – просто постепенно перестанете поддаваться заблуждению. Быть буддой не значит превратиться во всемогущего духовного супермена: это значит наконец-то стать истинным человеком»28.
Одно из чудес древнего мира (и главная достопримечательность Индонезии) – храмовый комплекс махаяны Боробудур на острове Ява, построенный в IX веке. Сверху видно, что комплекс имеет форму мандалы – карты космоса и в то же время карты человеческого разума. Ежедневно верующие обходят его и взбираются на него, символически проходят сквозь мир алчности, мир форм и наконец попадают в мир отсутствия форм. Тем временем туристы непрестанно щелкают затворами фотоаппаратов, а индонезийские школьники демонстрируют иностранцам знание ломаного английского.
Несмотря на многочисленные отвлекающие моменты, зрелища этого удивительного храма почти достаточно, чтобы разом превратиться в будду. Совершая восхождение на шесть прямоугольных ярусов и три
Одно из чудес древнего мира – храмовый комплекс махаяны Боробудур на острове Ява, построенный в IX веке. Сверху видно, что комплекс имеет форму мандалы – карты космоса и в то же время карты человеческого разума
круговых яруса этого массивного памятника из вулканического камня, мы видим, как тысячи высеченных на нем барельефов рассказывают о жизни Будды и иллюстрируют кармический закон причины и следствия. Вершина комплекса – семьдесят две ступы. Как правило, в них помещены какие-нибудь святыни, и если присмотреться, можно увидеть внутри каждой каменную статую сидящего Будды. Но высочайшая точка этого памятника и его центр – пустая ступа: прекрасное напоминание о пустом троне для божества, вездесущего на Бали, и, конечно, о самом учении о пустоте буддизма махаяна.
Молния и алмаз
Буддизм ваджраяна, самый малочисленный из трех направлений буддизма, часто называют тибетским, поскольку он хоть и процветает повсюду, но наиболее зримым это процветание выглядит в Тибете.
Ваджраяна развилась на основе махаяны в Индии VI века и перебралась в Тибет двумя большими волнами: в VIII и XI веках. На новом месте ваджраяна породила великую цивилизацию, в которой творчески сочеталось монашество в духе тхеравады, изучение и осмысление текстов махаяны, магические и ритуальные традиции тантры и шаманские верования и обряды местной религии бон. Ваджраяна веками процветала в Тибете, пока в 1950 году туда не вторглись китайцы, вынудив четырнадцатого Далай-ламу и его «буддократическое» правительство отправиться в изгнание, в Индию29.
Известность буддизма ваджраяна на Западе значительно превосходит численность его приверженцев – благодаря книгам и фильмам, в которых Тибет воспевается как почти недосягаемая Шангри-ла, благодаря неизменной фирменной улыбке Далай-ламы и повсеместной симпатии к тибетцам, страдающим под китайским гнетом. Тибетских буддийских монахов знают повсюду в Европе и Северной Америке, славу им обеспечили в том числе искусно выложенные из разноцветного песка мандалы с изображениями будд всех девяти направлений (севера, северо-востока, востока, юго-востока, юга, юго-запада, запада, северо-запада и центра). Выкладывание этих песчаных мандал порой занимает много дней, но вскоре после завершения их позволяют разметать ветру или топят в реках, наглядно демонстрируя истинность буддийского учения о бренности.
Подобно сторонникам махаяны, буддистам ваджраяны не чужда гордость своей традицией, они не упускают случая похвалиться ею. Роберт Термен, первый человек с Запада, ставший тибетским монахом, а ныне – преподаватель буддизма в Колумбийском университете, утверждает, что эта традиция творчески сочетает все достоинства монашества тхеравады и мессианства махаяны30. Но похвальба заключена и в названии: слово «ваджра» означает «вспышка молнии» и «алмаз», следовательно, ваджраяна – это огненная или алмазная колесница. Наделенная сконцентрированной силой удара молнии, она представляет собой возможность достичь состояния будды с поразительной быстротой – за одну жизнь. Поскольку она способна резать, как алмаз, то может рассечь гордиев узел дуалистического мышления и превратить его в недуалистическое осознание пустоты.
Эта третья колесница буддизма также отзывается на множество других имен: мантраяна – из-за применения мантр, или священных песнопений; ламаизм – из-за почитания ламы (то есть гуру или учителя); эзотерический буддизм – потому что многие ее практики передаются тайно от ламы к ученикам; тантрический буддизм – поскольку ряд ее практик проистекает из тантры. Одна из таких практик – приобщение к «пяти запретным вещам»: мясу, рыбе, спиртному, сексу и мистическим жестам, которые называются «мудры»: эта деятельность предназначена для того, чтобы пробиться сквозь заслон разума к однозначности пустоты. Приверженцы ваджраяны говорят: точно так же, как Чакрасамвара, бодхисаттва сострадания, и его пара, Ваджраварахи, сливаются в сексе, в конечном счете нет разницы между мясоедением и вегетарианством, между мной и вами, и даже между нирваной и сансарой.
Наиболее известный на Западе текст ваджраяны – «Тибетская книга мертвых», которую превозносят как научную, духовную, психологическую и гуманистическую ценность31. Это руководство по погребению, одно из названий которого означает «Освобождение в промежуточном состоянии посредством слушания», направляет сознание умершего в промежуточном состоянии (бардо) между смертью и перерождением – в период, который, как считают приверженцы ваджраяны, имеет продолжительность до сорока девяти дней. Слова «Книги мертвых» произносят нараспев, в идеале – лама, над телом умирающего и над умершим.
Описание загробного путешествия в этом тексте начинается с пугающего белого сияния – Предвечного Света. Сохраняй спокойствие, говорят умершему. Не бойся. Воспринимай Предвечный Свет (некоторые сравнивают его со светом, о котором сообщают люди, пережившие клиническую смерть) как проекцию твоего теперешнего сознания. Если сможешь, считай себя и этот свет единым целым, тогда ты станешь свободным и не родишься вновь. Но это случается очень редко. Поэтому большинство умерших переходят к следующему этапу – видят шествие безобразных и гневных будд, а потом – прекрасных и доброжелательных будд. На этот раз умершему советуют не отвращаться от этих образов, но и не тянуться к ним. Ему говорят: не бойся их и не испытывай к ним приязни, не беги ни к ним, ни от них. Просто пойми, что каждый из них – отображение твоего сознания. Если сможешь, если осознаешь пустоту различий между собой и этими буддами, то станешь свободным и больше не родишься. Но и это случается редко. Подавляющее большинство умерших доходят до последней стадии, которая определяет, когда и где они родятся вновь. На этом этапе они видят, как животные и люди предаются похоти, и в зависимости от хорошей и плохой кармы, накопленной в предыдущих жизнях, попадают в ту сцену, которую видят, и вновь рождаются во время нее32.
Наиболее известный на Западе текст ваджраяны – «Тибетская книга мертвых», которую превозносят как научную, духовную, психологическую и гуманистическую ценность31. Это руководство по погребению, одно из названий которого означает «Освобождение в промежуточном состоянии посредством слушания», направляет сознание умершего в промежуточном состоянии (бардо) между смертью и перерождением – в период, который, как считают приверженцы ваджраяны, имеет продолжительность до сорока девяти дней. Слова «Книги мертвых» произносят нараспев, в идеале – лама, над телом умирающего и над умершим.
Описание загробного путешествия в этом тексте начинается с пугающего белого сияния – Предвечного Света. Сохраняй спокойствие, говорят умершему. Не бойся. Воспринимай Предвечный Свет (некоторые сравнивают его со светом, о котором сообщают люди, пережившие клиническую смерть) как проекцию твоего теперешнего сознания. Если сможешь, считай себя и этот свет единым целым, тогда ты станешь свободным и не родишься вновь. Но это случается очень редко. Поэтому большинство умерших переходят к следующему этапу – видят шествие безобразных и гневных будд, а потом – прекрасных и доброжелательных будд. На этот раз умершему советуют не отвращаться от этих образов, но и не тянуться к ним. Ему говорят: не бойся их и не испытывай к ним приязни, не беги ни к ним, ни от них. Просто пойми, что каждый из них – отображение твоего сознания. Если сможешь, если осознаешь пустоту различий между собой и этими буддами, то станешь свободным и больше не родишься. Но и это случается редко. Подавляющее большинство умерших доходят до последней стадии, которая определяет, когда и где они родятся вновь. На этом этапе они видят, как животные и люди предаются похоти, и в зависимости от хорошей и плохой кармы, накопленной в предыдущих жизнях, попадают в ту сцену, которую видят, и вновь рождаются во время нее32.
За пределами буддизма
Быстрые и простые решения – проблема любой мировой религии. Действительно ли можно постичь суть ислама, исполняя предписания пяти его столпов? Или суть христианства, произнеся «аминь» в конце «Символа веры»? В буддизме такие решения выглядят особенно сомнительно. Да, буддисты с давних времен ищут пути, приводящие прямиком в нирвану. И ритуалы всегда играли важную роль в этой традиции. Но буддизм – это опыт в гораздо большей мере, чем вера. А мистический опыт этой традиции далек не только от обрядов и Символов веры, но и от самого языка.
На протяжении жизни нескольких поколений на Западе учение о пустоте ошибочно считали пессимистическим и нигилистическим. Но на самом деле это учение о свободе. Есть причины, по которым Будду часто называют и изображают смеющимся и по которым Далай-ламу трудно представить без его характерной улыбки. Одна из этих причин заключается в том, что шуньята предлагает избавление от страданий. Вторая – в том, что благодаря пустоте, мы обретаем свободу, перестаем быть рабами людей, суждений, предметов и идей, в том числе личности Будды и институтов буддизма.
Один известный и многими любимый коан гласит: «Если видишь Будду, убей Будду». Есть и другое высказывание дзэн-буддизма: «Будда есть для тех, кто не знает, каков он на самом деле. Будды нет для тех, кто знает, каков он на самом деле»33. Каждое из них на свой лад не советует привязываться к Будде, цепляться за него. Почему привязанность к Будде должна причинять нам меньше страданий, чем привязанность к Богу, к самому себе, к близкому человеку, политической партии, идеологии или стране? Вместе с тем у этих высказываний есть и более широкий смысл: все, что приходит к нам из вторых рук, не имеет ровным счетом никакой ценности; доверяйте лишь тому, что испытали сами и на своем опыте убедились в истинности испытанного.
Подобно «хмельным» суфиям, которые потешались над пятью столпами, как неверными младенческими шажками по пути к зрелости ислама, буддисты, постигнувшие тайну пустоты, признают, что в итоге любой дуализм – плод заурядного разума, который «понимает» двоичность, как компьютер – бинарный код. Нам надлежит «устранить из дуализма субъект и объект» и «забыть оба», так как нет существенных различий между мирским и монашеским, мужским и женским, освобождающим бодхисаттвой и освобожденным человеком34.
Благодаря пустоте, мы обретаем свободу, перестаем быть рабами людей, суждений, предметов и идей
Но пустота не просто помогает прокладывать прямые пути в дуалистичном разуме. Она отключает в нас склонность судить других. Когда обладатель обычного разума видит, как кто-то поступает отличным от него самого образом, он выносит суждение. Когда он видит, что кто-то мыслит иначе, чем он, то опять-таки судит. Когда он видит, как кто-то поклоняется иным, а не его божествам, то судит вновь. Согласно шуньяте, в этой какофонии суждений все порождено ложным дуализмом правильного и ошибочного, истинного и ложного, хорошего и плохого.
Даже основополагающий буддийский дуализм – сансара как проблема и нирвана как решение – является, согласно этой традиции, в конечном счете несуществующим. Четыре Благородные Истины и Благородный Восьмеричный путь – тоже пустота, как и состояние будды. Как сказано в «Сутре сердца», «нет ни невежества, ни искоренения невежества»35. И, как писал мастер парадоксов махаяны Нагарджуна, «Будда никогда и никому не разъяснял никаких учений»36. Следовательно, нам надлежит отказаться от привязанности к любым учениям и практикам. Да, и помните: согласно учению о шуньята шуньята («пустоте пустоты»), пустота тоже пуста.
Во всем этом можно усмотреть не только пессимизм и нигилизм, но и абсурдность. Если нет ни проблемы, ни решения, в чем суть? Значит, буддизм – просто-напросто большая шутка?
Сказать, что между сансарой и нирваной нет различий, – не значит сказать, что нирвана невозможна. Это означает, что нирвана неизбежна. По сути дела, она уже здесь. Чтобы ощутить ее блаженство, от нас требуется всего лишь перейти от замкнутого, дуалистичного разума к открытому сердцу пустоты. Сансара и есть нирвана, если просто принять положение вещей таким, какое оно есть. Сказать, что между
Буддой и псом нет никакой разницы, – не значит сказать, что Будда способен только принюхиваться и вилять хвостом. Это значит, что если мы видим мир таким, какой он есть, даже пес, сорвавшийся с поводка, способен привести нас к блаженству, превосходящему всякое блаженство. Словом, опыт постижения пустоты учит, что некуда стремиться и нечего желать. Вот и все. Или, пользуясь высказыванием Джона Апдайка, буддизм служит для того, чтобы «воздать обыденному его прекрасное должное»37.
Если нет ни проблемы, ни решения, в чем суть? Значит, буддизм – просто-напросто большая шутка?
Иначе говоря, все написанное в этой главе скорее относится к сфере условных истин, нежели является Абсолютной Истиной.
Предания о Великом Отправлении и Великом Пробуждении Будды полезны, но в конечном счете буддизм – это опыт в большей степени, чем повествование. Толкование Четырех Благородных Истин и Восьмеричного пути не лишено пользы. Описания проблемы и решения страдания и сансары, а также архаты, бодхи-саттвы и ламы как примеры для подражания тоже могут принести пользу, но сами по себе в прекрасное далеко вас не доставят. Значит, буддизм – скорее опыт, чем учение. В нем изначальные истины содержатся за пределами слов, в улыбке Будды и в его безмолвии.
Глава 6 Религии йоруба: путь связи
Ориша (с. 219) Олодумаре (с. 224) •Эшу (с. 225) •Орунмила (с. 226) •Ошун (с. 227) •Обатала (с. 228) •Огун (с. 229) •Шанго, Ойя, Шопона, Йемойя и Осань-ин (с. 230) •Аше (с. 231) •Глобальная религия (с. 232) 100 миллионов? (с. 236) •Май Стелла, Ойотунджи и африканизация (с. 239) •Деси Арнас и DC Comics (с. 241) •Растяжимость (с. 243) •Гадание ифа (с. 246) •Владение духом (и телом) (с. 248) •Метаморфозы Нового Света (с. 250) •Процветание (с. 252)
На вводном занятии в курс религиоведения я предлагаю студентам изобрести свои религии. Студенты разбиваются на группы и принимаются фантазировать, а потом излагают суть своих религиозных фантазий в интернете и в учебной аудитории. После того, как каждая группа получает шанс обратить остальных в изобретенную веру, все голосуют (бросая ненастоящие деньги в импровизированные блюда для сбора пожертвований) за ту новоявленную религию, которая им особенно понравилась. Все эти годы мои студенты приступали к выполнению задания, демонстрируя интеллект, чувство юмора и творческие способности. Одна группа изобрела ♪изм – религию, вдохновленную ритмами рэпера Тупака Шакура и непроницаемостью исполнителя, ранее известного как «исполнитель, ранее известный как Принц», обещавшего посмертное «афтепати» для тех, кто внял его призыву «чтить ритм». Другая попыталась обратить нас в веру Конгрегации мудрости, сторонники которой чтят виртуоза телеигры «Jeopardy!» Кена Дженнингса как своего святого-покровителя. Целью таких религий, как соннизм и ХРР, оказалось не спасение души, а крепкий ночной сон1.